Накануне мы проиграли

      Качели переговоров так называли, потому что вечером и ночью на Массив налетало столько комаров, что поговорить на свежем воздухе можно было только активно раскачиваясь. На Диминой памяти, по вечерам на качелях обсуждали действительно серьёзные темы. Признавались в чувствах или их отсутствии, придумывали идеи для старт-апов, чтобы, так сказать, продать на миллион, выясняли отношения из-за девушки, ну, или парня – и так далее. Со стороны, при этом, казалось, что два человека просто решили на ночь глядя порезвиться.       Дима пропустил Арса чуть вперёд, давая выбрать синюю половину или жёлтую.       – Чё, кстати, с Оксанкой помирился? – Арс просто занял ближайшую качелю.       – Арс! – простонал Дима, садясь на свободное место, – Я тебя умоляю!       Арс скучающе пожал плечами.       На «посидеть и настроиться» времени не было: сразу слетелись комары, – поэтому они оба (Арс – чуть раньше, Дима – чуть позже) оттолкнулись от земли, и качели тихо металлически заскрипели.       Ветерок сразу принялся то умывать лицо и трепать за плечи, то вырываться из-за спины, путаясь в волосах. Это немного сбило с мыслей и одновременно помогло: придало ситуации чувство лёгкости и спонтанности, какой происходящее, наконец, и являлось.       Дима, как всегда, начал первым:       – Расскажи, как всё было?       Арс пожал плечами, глядя на край подсолнухового поля:       – Мы же открыли карты. Я, в целом, уже всё рассказал.       – Показал, – возразил Дима. – И не всё, а только тот день. А ты расскажи.       Арс глубоко вздохнул, приподнимая бровь:       – Поглавно и постранично?       Дима был настроен на откровенность:       – Всё.       Арс такого ответа, кажется, не ожидал. Некоторое время он молчал, едва заметно пожимая плечами и качая головой.       – Ну, что рассказывать, – проговорил он, наконец, растерянно. – Ты примерно и так всё знаешь, – за этими словами последовала достаточно длинная пауза. Можно было подумать, что Арс уже всё сказал, но Дима ждал, и через некоторое время Арс снова заговорил: – В детстве меня не любили, – мягко усмехнулся, – не всегда, вообще-то. До школы ко мне относились, в принципе, как к остальным, – снова вхдохнул. – Ну, а к первому классу даже у полных придурков начинают проявляться первые магические всполохи, ещё неподконтрольные… А у меня не начали, – последняя фраза была сказана без эмоций, ровным, даже несколько резким тоном. Чуть помолчав, Арс добавил уже мягче: – В целом, здесь можно и заканчивать.       Дима покивал:       – Тогда к тебе прицепились Ястребы.       – Да, они, – мягкая горечь в голосе Арса звучала не то искренне, не то искусно сыгранной. – Ну, а потом, – дальше Арс уже без сомнений потерял желание обсуждать, – ты начал ходить в костёл, – вздохнул и произнёс куда-то в сторону: – потом случилось то, что случилось, – куснул губу и опустил взгляд. – Потом мама ещё погибла…       Дима тоже посмотрел куда-то под ноги, где туда-сюда моталась земля:       – Да… Твари – бич Массива…       Арс усмехнулся:       – Так говоришь, как будто они каждый день кого-нибудь сжирают.       Дима вдруг ощутил кожей прохладу ночи. Уже не ароматную, как настоящим летом, а ту самую прохладу середины августа, когда осень издалека даёт о себе знать. Она была почти незаметной, но оттого не менее реальной. Дима всмотрелся в тёмное пятно, ещё пару секунд назад бывшее контурами подсолнухового поля. Теперь только свет фонаря над их качелями маленьким радиусом рассеивал темноту. Такую знакомую. Почти ручную. А между тем, Дима знал, что уже минимум пару недель эта темнота опасна.       Не смертельно…       Сегодня не смертельно.       Дима вслушался в тишину и услышал, как ветерок осторожно трепал листы зрелых подсолнухов. Благодаря дяде Серёже, тишина сейчас означала, что в непосредственной близости от деревни не бродят гибриды животных и техники.       Дима пожал плечами:       – Вообще-то, не так уж и мало кого здесь сожрали.       – Угу, – протянул Арс без энтузиазма. – Кого, например?       Дима вдруг растерялся:       – Ну… Брата бабы Клавы…       – Дядю Егора ушатал обычный медведь, – неожиданно остро возразил Арс. – И то, если бы он по пьяни не решил вместо собаки притащить себе медвежонка, жил бы себе и дальше целёхонький.       – Ну, да… – Дима смутился. – Это просто давно было. Об этом, вроде, и говорили, но в но в школе, конечно, в все твердили, что это была тварь, и я как-то…       – Мало ли, что твердили, – обрубил его Арс.       Между ними повисла неприятно холодная пауза. Тишину осторожно резал скрип качелей. Первым заговорил снова Арс:       – Здесь никто, кроме мамы, не погибал от тварей.       Дима провёл подушечкой большого пальца по звену одной из цепей, на которых была подвешена качеля.       – Ещё мои родители…       – Хм… – Арс задумчиво покосился на Диму. – А их разве нашли?       Дима перехватил цепь покрепче.       – Не нашли, но всё было понятно.       – Хм… – снова протянул Арс.       – Возвращались из города поздно вечером. Вдоль лесополосы. Обнаружили только раскуроченную машину…       Арс молчал.       – В тот год был всплеск активности, помнишь? – не отпускал Дима.       Некоторое время они качались в тишине. Наконец, Арс пожал плечами:       – Это одна из вероятностей, но не единственный возможный вариант. Могло случиться всё, что угодно. А учитывая, что тела не нашли, – он глянул на Диму, – они же до сих пор, вроде, числятся пропавшими без вести? Гипотетически они вообще могут быть всё ещё живы.       Дима заставил себя заметить, каким напряжением отозвалось всё тело и как побелели подушечки пальцев, вцепившихся в металлические звенья. Ему казалось, что уж за семь-то лет он родителей отпустил. Но Арс говорил такие вещи…       Спокойно…       Усилие воли – и Дима сделал тихий, глубокий вдох и медленный выдох. Кровь, а за ней и клетки медленно насыщались кислородом.       То, что говорил Арс, злило, но он очевидно не пытался сегодня специально вывести из себя. Скорее, он и сам тяжело воспринимал всю эту тему с тварями и смертями. А может, хотел чувствовать, что несчастный случай, который произошёл с тётей Полиной, был другим, незаурядным. Тётя Полина очень его любила. Не так, как дядя Андрей: только до того, как выяснилось, что старшенький бракованный. Тётя Полина всегда его безусловно принимала. И, может, выделяя её гибель, как нечто особенное, Арс таким образом продолжал чувствовать с ней своеобразную связь.       – Твари опасны, но у нас они так ни на кого и не напали. Только маме не повезло, – Арс своими словами подтвердил Димины догадки.       Конечно, гибель тёти Полины для него особенная. Да и для кого вообще по-другому? Уход из жизни близкого человека, которого любил… Да даже если это случится самым обычным способом, это всё равно будет по-другому, не так, как у всех. Потому что ближе. Потому что есть возможность узнать, рассмотреть под микроскопом все подробности. Подробности решают…       Дима вздохнул уже спокойнее:       – Здесь ни на кого не напали, потому что у нас всегда были хорошие охотники. Всё благодаря им… Благодаря твоей маме, в том числе.       Арс задумчиво покивал:       – Да, мама была хорошей охотницей. Слишком хорошей, к сожалению.       Слишком хорошей. Да, Дима понимал, о чём он. Тётя Полина, возможно, была слишком уверена в своих силах – иначе как объяснить, что она в одиночку задержалась в лесу до темноты? А в результате случилось то, что случилось. Дима место происшествия не видел: его родители не пустили, – а вот Арс – видел. А там, судя по рассказам, всё было действительно однозначно, не как у Диминых родителей. И тварь была – её тогда прикончили другие охотники, – и тётя Полина была, и, скажем так, ДНК её была везде…       Дима снова погладил подушечкой пальца прохладное звено цепи.       – Может, задумалась… Ну, знаешь, слишком увлеклась и не заметила, как стемнело. Или думала, что успеет выйти.       Арс глядел куда-то в никуда.       – Может быть…       Диму изнутри снова лизнул холодок:       – Или, может, грустила…       Арс поднял бровь:       – М?       – Ну, знаешь… Люди, когда грустят, хотят побыть одни.       – И что? Моя мама бы не совершила самоубийство, тем более таким дурацким способом, – в голосе Арса снова чувствовались враждебные нотки.       – Нет, нет, – быстро поправился Дима. – Конечно, нет. Я не к тому. Просто, может, тварь её почуяла, потому что она испытывала сильную эмоцию…       Арс уселся поглубже и подогнул ноги, садясь по-турецки. От этого его качеля немного замедлилась, и Дима тоже слегка сбавил темп.       – А что с эмоциями? – спросил Арс.       Дима всмотрелся в темноту за забором айти-клуба.       – Я думаю, они питаются человеческими эмоциями.       – Хм.. – пожал плечами Арс. – По крайней мере, мы точно знаем, что они питаются людьми.       Дима почувствовал, как в груди снова разгорается волнение:       – Людьми – да. Но, может быть, их привлекают наши эмоции. Я так думаю, – пульс участился. – Знаешь, когда привезли Джема – я так ждал, Арс, я думал, свихнусь прежде, чем они приедут. И ты знаешь, как это бывает. Когда ждёшь чего-то изо всех сил, и, наконец, получаешь – и испытываешь облегчение и, в тоже время, тебе становится ещё хуже, тебя как будто переклинивает от всех этих эмоций.       Арс опустил голову и прикусил губу. У Димы шумело в ушах.       – А в тот раз было ничего – просто ничего, понимаешь? Как будто я должен был почувствовать радость – а её, ну… Ну, как будто просто забрали. Должна была быть – а её не было. Пустота. И это было одновременно и жутко, и никак. Просто логически понимал, что должен чувствовать хоть что-то. Если не радость, то хоть ужас. Но не чувствовал ничего, понимаешь?       С минуту они качались молча. Шум в ушах постепенно прояснился до пульсации крови где-то в мозгу.       – Ну… С Джемом – это был я, – наконец, вкрадчиво произнёс Арс.       Дима посмотрел на Арса, не совсем понимая:       – В каком смысле?       – В прямом, – на этот раз Арс звучал увереннее и жёстче. – Моя магия нашла меня позже остальных, но когда я её нащупал, Дима, когда понял, как она работает – поверь мне, я не слишком сдерживался рамками морали.       Дима ощутил странное, тянущее чувство в груди. Прищурившись он смотрел на Арса, внимательно выцепляя из темноты каждое его слово.       – Поначалу, конечно, я сделал то, что было логичнее всего: защитился от Ястребов. Сначала мне казалось, что мой дар – что-то вроде эмпатии: что я могу чувствовать то, что чувствуют другие. Но позже я понял, что быть эмпатом – это всё равно что смотреть на вещи, а я – я могу брать.       Арс словно заполнял ночь своим могуществом.       – То есть, ты видишь… Чувствуешь всё, что чувствуют люди вокруг тебя?       – Нет, – ответил Арс не раздумывая. – Я могу посмотреть, только если захочу. Бремя страстей человеческих на мои плечи не давит. И вообще, для того, чтобы узнать, что человек чувствует, мне не обязательно пользоваться магией: как правило, я обхожусь эмоциональным интеллектом.       Последние слова Арс произнёс с такой интонацией, как будто знакомил Диму с недоступным его пониманию термином.       – Но при желании могу и глянуть. Как, например, на тебя в начале недели.       Дима почувствовал, как кожа покрывается крупными, неприятными мурашками при одном только воспоминании, как из него вытрясли душу в костёле.       – Из тебя я, правда, в этот раз ничего не забирал. Кушай своё чувство вины, не обляпайся.       Да, это-то Дима прекрасно понял.       – А вот у Ястребов – забрал. Не так много на тот момент, – вздохнул. Впрочем, досады в его голосе не чувствовалось. – Просто залез внутрь и изъял желание надо мной издеваться. Вместо него осталась дырка от бублика, та самая пустота, которая тебя так напугала. Ну, и там было ещё кое-что, но, в общем, потом, когда я стал использовать чары поувереннее, я подумал: а почему бы мне не позаимствовать положительных эмоций? Поступок не самый высоко моральной, но и со мной здесь никто не церемонился. Я решил, что заслужил некоторую компенсацию за свои страдания.       Дима слушал Арса и проживал странное ощущение. Ему как будто открылось в ретроспективе сразу несколько моментов из прошлого, и теперь он заново их просматривал и осмыслял. Как же по-другому всё теперь виделось с этими новыми подробностями.       – И как, понравилось? – спросил он.       Арс усмехнулся без энтузиазма:       – Не особенно. Но это решение не было ошибочным. Оно помогло мне окончательно разочароваться в людях и не ждать от них ничего хорошего.       – Почему?       Арс устало пожал плечами:       – Ну, вот представь: ты видишь влюблённую парочку. Они смеются, как дураки и постоянно целуются. Думаешь: сейчас позаимствую немного любви. Тянешься в парня, берёшь не глядя – а там ничего, кроме желания выебать. Именно так. Не «заняться любовью», ну, или хотя бы «сексом». Только позы, телесные жидкости и прочая грязь. Использовать и выбросить. Чернуха. И всё это под очень качественной, между прочим, маской восхищения и обожания.       В этот момент Дима вспомнил, с каким пренебрежением Арс отзывался об отношениях Поза и Анжелки. Теперь было ясно, почему. Напоролся однажды на что-то абсолютно неприглядное. Не повезло. Теперь уверен, что только так и бывает. Или хочет так думать?       – А как тебе была моя радость? – задумчиво спросил Дима.       Арс пожал плечами:       – А не знаю. Не пробовал.       – В смысле?       Последовала секундная заминка.       – Ну, вот так. Твою радость я забрал, когда уже завязал с дегустацией эмоций. Просто хотел сделать тебе что-нибудь плохое.       Дима прищурил глаза:       – Хм-м… То есть, ты забрал мою радость… Но не себе… – законы физики говорили о том, что какое-то звено здесь отсутствует. Дима попытался просунуть подушечку указательного пальца в металлическое звено цепи качели, чтобы за него ухватиться. – Тогда где она?       На это Арс выразительно оглядел ночной воздух:       – Везде. Растворилась в энтропии.       Зацепить звено изнутри не получалось. Оставалось только хватать снаружи.       – То есть, ты её как бы просто достал и выбросил?       – Ага, – подтвердил Арс. – Вроде того.       Последовала тишина.       Дима тоже всмотрелся в ночной воздух. Интересно, как изменяется Вселенная, когда в ней растворяются эмоции?       – Арс?       – М?       Дима пытался подобрать как можно более деликатные слова, но об этом какими словами ни скажи, будет так себе:       – А эти твои способности… Они проявились после того, как… хм… Арс насмешливо поднял бровь:       – После того, как Ястребы окунули меня плечом в источник?       Дима спрятал взгляд:       – Ага.       Арс молчал с полминуты. А потом Дима услышал, как он усмехнулся:       – Я смотрю, маленький Дима, который верит в сказки, всё ещё здесь, – и, поскольку Дима в ответ только не понимающе посмотрел, пояснил: – Нет. Эти события между собой не связаны. Мои чары проявились позже. Может, спустя год или чуть меньше.       Дима снова погладил звенья цепи:       – Я просто думал… После того дня они перестали тебя доставать. И меня тоже. Они вообще перестали появляться в айти-клубе. Я подумал, это потому что ты прямо тогда что-то с ними сделал.       – О, это правда, – в голосе Арса снова послышались нотки презрения. – Я воспользовался одной очень сильной магией. Это секрет, но тебе я расскажу.       Дима царапнул прохладный металл ногтём.       – Эта магия, – продолжал Арс, – называется «взрослый».       В наступившем молчании Дима смотрел на Арса как-то глупо и растерянно, а Арс в ответ резал его взглядом.       – Убегая из костёла, я наткнулся на отца Стаса. А он, в свою очередь, полагаю, воспользовался магией под названием «ремень» или что-то вроде того.       Дима погладил звено цепи по внутренней части. Паззл прошлого снова начал достраиваться в его сознании. Наверняка у Стаса был жестокий отец. В детстве Дима об этом не задумывался, но сейчас подробности сложной мозаики вставали каждая на своё место. И то, что Стас нападал исключительно на тех, кто был слабее, и то, что знал, как бить, чтобы не осталось следов, и то, каким «хорошим» он становился в присутсвии отца, и, наконец, тот факт, что после злополучного дня в костёле Ястребы вообще притихли на некоторое время, а Стас в айти-клуб больше ни разу играть не приходил.       Как бывшая жертва Ястребов в целом и Стаса в частности, Дима подумал обо всём этом, не испытывая сожаления.       – Прости, – сказал он куда-то в землю, но слова были адресованы Арсу. – Я не хотел, чтобы всё так вышло. Моё участие в этом…       – Да всё, – Арс спорхнул с качели. – Я за эту неделю перебесился.       Дима остановил свою качелю:       – Ты…       – Ты всё ещё мудила, но чуть меньше, пойдёт? Считай это, хм, компенсацией за разговор в костёле. Не буду врать: я испытал удовольствие, чувствуя твои страдания.       Дима царапнул ногтём большого пальца подушечку указательного. Было неприятно, но зато честно.       – Ты по моей милости страдал намного больше.       – М-м, – Арс сунул руки в карманы. – Не будем раздувать твою значимость в моей жизни до размеров человеческой глупости. Я и сам виноват, что тебе доверился. Видишь ли, я чуть раньше тебя повзрослел. И… – почесал указательным пальцем внешний уголок брови, – раньше влюбился.       Дима прищурился, легко хмурясь:       – Не понял.       Арс покивал с лёгкой улыбкой:       – Ну, разумеется, – вздохнул. – Нравился ты мне, Дима. Потому я тебя и не погнал, когда ты заявился ко мне в костёл в самый первый раз.       Дима почувствовал, как в груди застучало быстро-быстро. В то же время, мысли наоборот заступорились.       – Я тебе нравился?... А почему?       – Блин, да не почему, Дим! Ну почему люди нравятся? Просто так. Что ты хотел услышать? Что ты был умён не по годам? Ну, ты был, конечно, не такой дурак, как наши сверстники, но, поверь, до гения тебе было далеко.       Дима сосредоточенно бегал взглядом по земле под ногами. Ну да… Эти странные Арсовы подглядывания из-за кустов. Тот момент в костёле, когда Арс предложил взяться за руки. Именно тогда ведь и Диму накрыло невероятной симпатией к Арсу.       Дима резко встал с качели:       – Арс…       Мысли всё ещё путались, а Арс смотрел так колюче – это совсем не помогало. Дима опустил взгляд Арсу на плечо.       Арс дёрнулся и накрыл плечо ладонью:       – Попытаешься подглядеть под футболку – пожалеешь.       То самое плечо, которым его окунули в источник.       – Нет, прости, я не… – мысли ещё больше смешались. Дима спешно сорвал очки – самые обычные, между прочим, без встроенного инфракрасного зрения и других функций. Всё, кроме Арса, расплылось. – Арс, ты мне тоже очень понравился.       Арс чуть нахмурился.       – И нравишься до сих пор. Знаю, что дурак… После того случая в костёле я себя чувствовал ужасно виноватым перед тобой и всё время пытался выкинуть тебя из головы, – отмахнулся от комаров. – Не вышло. Я влюблён в тебя, Арс, – признался Дима. – Как сумасшедший.       Арс смотрел, нахмурившись и прикусив губу. Наконец, кашлянул:       – Спасибо, что признался, – теперь тишину резало раздражительное жужжание комаров, от которых то и дело приходилось отмахиваться. – Иди в жопу.       Дима покивал, внимательно щурясь:       – Испытал удовольствие?       Арс приподнял брови и задумчиво кивнул:       – Ага.       – Удобно получилось, правда? – Дима смотрел на Арса, как под гипнозом. Хотелось обнять его, но одной рукой он так и держал очки за дужку, а второй нужно было отмахиваться от комаров. – Что у меня до сих пор остались к тебе чувства, а у тебя ко мне – нет.       Арс тоже отвечал несколько рассеянно:       – Удобно.       – И теперь тебя наконец, представилась возможность меня с чувством полного морального удовлетворения отшить.       В ответ снова раздалось чуть запоздалое «ага».       Дима шагнул ближе.       – Тогда всё-таки, получается, тебе не совсем всё равно…       Арс скептично сдвинул брови:       – М-м… Не совсем…       – Но, конечно, исключительно в том смысле, что отшить хотелось, а возможности всё не было, – поддался Дима.       – Ага, – снова согласился Арс.       Дима сделал ещё полшага. Отмахнулся от комаров.       В Массиве назревали страшные события, грозившие всё погрузить во тьму. Но в этот момент ничего не имело значения, потому что они с Арсом вдвоем стояли в маленьком кружке света от фонаря, вырывавшего их из лап ночи.       Дима потянулся к Арсу. Перехватил дужку очков, чтобы всё-таки обн-...       Арс наотмашь ударил его по лицу раскрытой ладонью.       От неожиданности вышло больнее, чем могло бы быть. Дима прикусил губу и отвернулся чуть в сторону.       – Комар, – Арс пожал плечами, будто бы извиняясь, но в его голосе отчётливо слышалось всё то же наслаждение.       А потом развернулся и вышел из освещённого кружка, оставляя Диму одного.