Ничто не...

       Меня зовут Энтони, Энтони Дж. Кроули, так мне говорили. И долгое время у меня не было воспоминаний.        Мои первые воспоминания в этом доме – это глаза… Пара глаз меняющих цвет от черного до голубого, от черного до алого, от черного до золотого, от черного до зеленого или фиолетового. Это были всегда одни и те же глаза, я знал это. И эти глаза принадлежали одному человеку, не человеку, ангелу, может быть.       Потом на меня обрушились запахи… я мог учуять кого угодно и что угодно за милю.  И такая жуть как вибрация.              Но, наверное, это для вас слишком сумбурно. Что ж начну с сегодняшнего утра.       Утро проскользнула в наш с Витой дом теплыми лучами и пением малиновки. И сегодня к нему присоединился и жаворонок. Я потянулся просыпаясь после сытной во всех смыслах ночи. Прислушался к звукам мира и отпустил себя, покрываясь змеиной чешуёй и высунув свой тонкий змеиный язык, пробуя воздух. Туман, роса, растения в нашем саду и соседних, и завтрак. О мое любимое мясо с кровью, и я расплылся в счастливой улыбке.       Маленькая, словно состоящая из одних окружностей Вита, была очень милой и заботливой, и… Ладно, ладно я ей лгал в кое-чем, но имею право – я же демон, а она заботилась обо мне.       Я сощурился под лучами солнца – Вита привезла меня в этот дом двенадцать лет назад. Три года из свой жизни я ничего не помнил, только те встревоженные глаза, в которых проскальзывали забота и нежность, и что-то ещё. На тот момент я многое не помнил. Только свое имя, которое мне сообщили – Энтони Дж. Кроули. И мне стало больно от этого Кроули, от того что его сказал неправильный голос, не с теми интонациями.       Потом через несколько дней к нам повадились соседи, соседки, целыми семьями – знакомиться. Ужасно любопытные, с кучей вопросов – они трещали и трещали, так что начинала болеть голова.  От взрослых я прятался, прикрываясь работой в саду, с детьми легко находил общей язык, а по сути все бессовестно свалив на Виту.       В один из дней к нам пришли Янгк, а потом Адам стал приходить один или в компании Пса. В один из таких визитов парнишка подошел ко мне и долго в меня вглядывался:      - Почему вы не хотите помнить? – спросил он, чем поверг меня в шок.       - Нгм… Что?      - Почему вы не хотите помнить? Я вот вас помню… Мне было одиннадцать лет, я чуть не совершил не поправимое… А вы спасли меня и моих друзей… Там, - он кивнул в сторону военной авиабазы, -  были вы, и ещё один, такой же не человек, как вы… с крыльями…       - Я не помню, парень… Да, и ты похоже перегрелся на солнце.       - Но я вас помню…и хочу вам помочь… И Вита, то есть мисс Вита хочет и пытается…А вы даже не пытаетесь… Почему?       - Не знаю, что и сказать… Я и правда, ничего не помню, парень.       - Адам, - его сзади окликнула встревоженная Вита, голос её звучал неуверенно и с каким-то страхом. – Ты може… то есть вы…       - Нет, не могу… Но он в порядке… Больше не разваливается и не рассыпается… Не волнуйтесь, вы все успели сделать и сделали хорошо… Очень хорошо… Жаль, что я не могу помочь… Был бы он человек…       - Был бы он человек, я и сама справилась…       - Я не понимаю, почему он не хочет помнить… Сам не хочет…       - Да, не хочет… Ему очень больно… Сделали очень больно…       - Мне жаль… Но вы же знаете, воспоминания со временем восстановятся… Могут даже резко вернуться, -он утешительно улыбнулся Вите. – Он же демон?       - Да, Эдемский Змей… Но он не помнить и этого..       - Жаль. Не торопите его, он всё сам вспомнит… Мы с вами оба это прекрасно знаем. По-другому просто не может быть… А вы ведь были там, с нами, против Всадников…       - Да, была…       - Спасибо за поцелуй, - он коснулся своего лба. - И тот отец приходил, мы с ними больше не в ссоре…       - Я рада, что вы оба поняли: у мятежного отца может быть только мятежный сын.       Счастливо улыбнувшись, Адам тогда спешно убежал. Потом он приходил, разговаривал с ними, приходила и какая-то девица со странным именем Анафема, и Эти, прибегал Пес.       Я долго им не верил, очень долго. Так трудно поверить, что ты - не человек, что ты - демон, тем более Эдемский Змей. А потом оно стало возвращаться. Сначала местами стали проступать чёрные пятна на теле, похожие на чешую, потом на меня нахлынуло множество запахов. Я в них тонул. Представьте, что вы были глухи и слепы и в один момент шагнули из полной тьмы и тишины в залитую солнцем и полному гомону птиц поляну. Вот так на меня нахлынули запахи, тогда же начал меняться мой язык –он стал тонким, длинным с раздвоенным кончиком, как у змеи.        Я скрывал свои изменения, скрываясь от Виты и гостей всё больше, почти не выходя из сада, когда меня настигла БОЛЬ. Она пронзила мое тело, выворачивая, кожа покрылась чешуей, на руках выросли когти, черные и острые. Слава Бо..Сата… кому-нибудь ещё, в доме мы были вдвоем – Вита и я. Она вылетела в сад, бросилась ко мне, поддерживая и удерживая, не давая упасть и разбить голову о камни, и я схватил её за руку, пытаясь удержаться и не думая и вонзил в неё когти. Они вошли в её руки до костей, заполнив меня ощущением ужаса – как, как я посмел навредить этой малышке, которая опекает и заботиться обо мне. И это отрезвило меня, я смог взять себя под контроль – когти втянулись. И мы оба рухнули на колени на дорожку, сжимая друг друга в объятиях. Вита гладила меня по волосам, успокаивая и повторяя что все хорошо. А я с удивлением смотрел на свои руки, втягивающиеся когти, когда я посмотрел на руки Виты, то увидел, что её раны заросли.       - Да. Я не человек, как и ты…       - Ты демон?       - Демоны не помогают друг другу…       - Ты Ангел?       - Не Небесный. Я сама покинула Небеса – это холодное и стерильное место, в постоянной стагнации.       - Мой бедный Ангел, - почему-то тогда вырвалось у меня.       - Не волнуйся он справиться – он сильнее, чем кажется. И я верю, он вернется к тебе.       Мы с ней не поняли друг друга - и что-то мне это напомнило, что-то расшевелило во мне.       Той ночью ко мне пришёл первый сон - стена, я ползу по неё змеёй и ангел. Нет, Ангел, Ангел с чудесными кудрями и безмятежно-наивными голубыми глазами. Они о чем-то говорят, Ангел чем-то взволнован, затем смущен. Только вот я не слышит ни звука.       Я долго мучился пока не научился брать всё это под контроль – когти, язык, чешую, глаза. С глазами было труднее всего – и я стал их прятать за темными очками.       Я не знаю, как справился бы с этим, если бы не спокойствие Виты и Адам, если бы нас регулярно не навещал её брат Виты. Он никогда не снимал своего мотоциклетного шлема, и какой-то высокий худой парень, на которого был чуть-чуть похож Адам, просивший называть его Люцем.       А потом к моим проблемам добавились крылья, огромные, черные и блестящие, которые постоянно норовили вывалиться в материальный мир. В самый не подходящий момент.       Но мы с Витой справились.       Я так и жил долгие пять лет- холодная и серая реальность, которую скрашивали Вита, Адам, Эти вместе с Псом и яркие сны. Во снах приходили воспоминания, но я смотрел их как какой-то фильм, от первого лица. Фильм о ком-то другом.       Всё это время Вита пробовала меня вывести в Лондон, отправит в поездку на Бентли 1933 года (и я точно знал, что это моя машина, маленькая упрямица, которая никогда не подводила) или уговорить отправиться вместе, но у неё ничего не получалось.       Я не понимал, что происходит со мной. Почему я не хочу ехать в Лондон, меня просто охватывала паника и я сжимался в комок. Я почему-то испытывал душевную боль, огромную и всепоглощающую тоску, когда видел двухэтажный автобус, снимки улочек Сохо или Мейфера отзывались болью в сердце.       Мне было стыдно, что все старания Виты уходили как вода в песок.       А потом мне в руки попал старый сломанный проигрыватель дисков – и в моих руках он ожил, заработал. Теперь устройство играло произвольные мелодии само, без дисков, и всегда попадая в точку – этакий электронный психотерапевт. А ещё я тогда впервые почувствовал счастье, что смог что-то починить, исцелить.       И после этого сны обрушились на меня с новой силой, и не только последние шесть тысяч лет в компании с Ангелом, моим Ангелом, но и более ранее с Небес, когда я сам был ещё ангелом, когда был Архангелом.       Иногда эти сны заставляли меня улыбаться весь день, а иногда я просыпался от собственного крика, снова и снова переживая боль Падения или боль расставания. В подобные ночи со мной рядом всегда оказывалась Вита - она вбегала в комнату, будила, утешала, ласково обнимая и гладя по голове, напевала нежную колыбельную. И даже если я ранил её – она не обращала на это внимания, но я испытывал стыд, когда мои когти резали её плоть, когда мои зубы рвали её ключицы впрыскивая яд.       Хорошо, что она была ангелом не Небесным и могла исцелить себя.       А года через три я превратился в змею – гигантского черного аспида с красным брюшком. И устроили праздник, причины которого я не понимал.       - Вы вспоминаете, кто вы есть, – пояснил мне Адам. – Я счастлив, что знаком с вами. О, и у меня есть кое-что для вас, - он вытащил вырезанную из дерева статуэтку змеи и игрушку змейки, состоящих из чуть вытянутых фрагментов, которые и делали игрушку подвижной. - мастер мальчишка лет 10 – он отдал их мне, сказав, что это для нашего общего друга, который показал ему все царствия Земные и дали дельные советы… Его зовут Джошуа.       - Он…       - Он решил, что так будить правильно.       - О-о спасибо, - я смутился. И снова понял, что сказал что-то не то, что мы с собеседником говорим о разном.       В ту ночь, мне снилось как я создавал звёзды, и я впервые почувствовал что-то в этих снах. Тогда я ощущал восторг, что мир пришел в движения и что я не один.       Сны приходили снова и снова. И чувство тоже. Они возвращались...       Были сны с химерами. Смешными существами, которых словно собрал ребенок - одни были похожи на собак с тремя головами (один из них особенно нравился Михаил, так звали строгого вида даму из моего сна, другой какой-то полосатик с хоботом, вечно засасывающий в себя мелочевку из одежды, и от него без ума были Уриэль и Мюриэль).       В моих снах появилась и Вита – то она тащила меня за руку в мастерскую Жизни, где показывала животных, которых её вдохновила созданная мной туманность Лошадиная голова или крабовая туманность. То от неё сбегали химеры, этакие трехголовые собаки, которые ластились ко мне.       Через пять лет я понял, что так больше не могу. Я хочу чего-то большего в отношениях с Витой.       Скажу честно она сопротивлялась, но я чертовски, просто демонически обаятелен, когда хочу. О эти смешные диалоги, смешные из-за её попыток сопротивляться, но я демон я знал, что и как сказать: «Ты сам не понимаешь зачем тебе это? Когда ты все вспомнишь… У тебя был другой?!"       Самым тяжелым был последний разговор перед тем как она сдалась мне:       - Энтони, не надо, у тебя есть другой…ты его любишь… прояви хоть немного милосердия и благородства…       - Я ведь демон, тем более все считают нас супругами…       - С каких пор тебя волнует мнение других? Мне нет дела до всех… Да, и тебе никогда не было… И ты всегда был… Азирафаэль…, - как последнюю надежду, выдохнул она имя, - вы всегда были вместе и...       - И кто это? - солгал я.       - Когда вспомнишь, тогда и поговорим…       - О нет-нет, не увиливай… Я ведь ни с кем не обручен?       - Нет.       - Не женат? О, да ладно… Я знаю это выражение лица, не надо Вита… Я ведь не женат, а ты всегда мне говорила, что ложь когда-нибудь вскроется…       - Ты прав, не женат, но у тебя был чело… Ангел, которому ты был дорог, и который был дорого тебе…и когда ты всё вспомнишь…       -Вита. Не надо. Дорог, - с горечью выдохнул я, вспомнив как попал в Ад, провалившись на кладбище Эдинбурга, и как отказал мне в Святой воде и просто убежал, бросив меня, - не играй со мной… Я.... я ничего не помню… и всё будет…, - странные слова простились на язык, что то вроде тип-топ или бики-бу.       - Кроули, прекрати… не усложняй всё ещё больше…       - О, да ладно. Что я усложняю? Усложняешь здесь ты. Я демонически привлекателен, ты чертовски почти ангельски хороша, что время..., - я осёк себя, заметив как её глаза темнеют до черноты, то есть Вита изволит гневаться или злиться. - Если я ему так дорог, то где он?       - Кроули. прошу тебя… Ты не помнишь и не знаешь всех обстоятельств…       - Знаешь, что я знаю – я разваливался на части от боли, и ты была тем, кто лечил меня… Ты и Азраил. Это то что я помню и знаю… Я помню... как кто-то по особенному смотрел на меня       - Откуда ты… тебе никто не называл имя моего брата.       - Вспомнил… Как и то, что ты утягивала меня в свои лаборатории Там, - я ткнул пальцем вверх, - когда я был расстроен из-за того, что через шесть тысяч лет всё перестанет существовать… Я помню Суд, и как вы с Азраилом пытались нас всех отстоять… Он ведь ушел первым… Почему ты осталась?       - Надеялась, что Небесам ещё нужны Творцы…       - А они нужны?       - Похоже, что нет…       - О, малышка. Я не хотел тебя расстраивать этими воспоминаниями…, - я обнял её притягивая к себе.       - Но ты ведь вспомнил… Давай не будем торопиться… и, - она мягко высвободилась из моих рук.       -Я… Мне нужно это…Я согласен на любые твои условия…       Она глубоко вдохнула, как перед затяжным прыжком или погружением в бездну и сказала:       - Два условия, как только тебе станут не нужны наши отношения, ты мне сразу скажешь, не будешь мучить ни себя, ни меня…       - Это одно условие, а второе…       -Следует из первого – это не накладывает на нас никаких обязательств относительно друг друга…       - Мое условие – на людях мы семейная пара…       - По рукам…       - С демоном договор скрепляется поцелуе?       - Кто-то пересмотрел «Сверхъестественное»? – съязвила она. – И я не продаю тебе душу… Это всё временно… тем более, что и демоном в христианском смысле этого слова ты никогда не был… Скорее деймоном или гением.       -Гением?       - В древнеримском смысле слова...Но и по современным меркам ты гений.       Семь лет прошло с тех пор. И всё это время я ей лгал. Я уже давно всё вспомнил, но это был словно не я, эти воспоминания потеряли для меня былую ценность. И я хотел, чтобы этот чертов Архангел Азирафаэль видел, что я могу быть счастлив и без него. И я был счастлив.       Я ведь счастлив?       Ведь демон может быть счастлив.       Но сегодня утором, я почувствовал, что грядут изменения. Ведь сегодня пела не только малиновка, но запел и жаворонок. А мне все равно не хватает пения соловья…