Mormor

Сейчас Морану не нужны его личные чувства. Сейчас у него нет времени на то, чтобы их обдумывать, осознавать и, как сейчас говорят, рефлексировать. Его основная задача и работа - обеспечение безопасности жизни Джеймса и его ребенка. Все остальное Себастиана не касается. Сегодняшний урок был для военного необычайно тяжелым и болезненным - даже простреленная рука не доставляла столько боли и дискомфорта, сколько мужчина ощущал в момент развязки, задуманной Джеймсом. Со стороны наблюдателя все выглядело так, словно это была игра Мориарти, а не Северина. Словно все события этого вечера были ловушкой Джима, а не для Джима, но легче от этого почему-то не становилось, так что оставалось только в очередной раз задвинуть свои эмоции далеко назад и работать. Когда Джим обронил пистолет, Моран увидел не только то, что гений теряет равновесие, а и то, что под ним растекается лужа жидкости, которая практически наверняка была околоплодными водами, а значит - просто отвести Джеймса домой и показать доверенному врачу не было вариантом. Именно поэтому они сейчас ехали в больницу. Именно поэтому больше Морана на месте происшествия ничего не интересовало. Он молчит. Ему нечего сказать. Ему не нужны извинения Джеймса, потому что извиняться гению не за что - это была только его боль и только сам Джим мог принять решение, как с ней покончить. Дом Северина сгорит вместе с его телом, но с какой-то долей вероятности это пожарище может стать неосознанным местом паломничества для гения, если тот не справится, если не примет, что теперь есть только он сам и ребенок. — Пятнадцать минут, сэр, и мы будем в больнице. Не забывайте дышать, — успокаивающим тоном отзывается Моран, отмечая, что на экране навигатора уже был проложен маршрут до ближайшей клиники где были приличные врачи - Себастиан уверен, что Фрэнсис такое проверил. Машина срывается с места, прижимая находящихся в салоне к спинкам их сидений и вырывая грунт из под колес, быстро унося их от разгорающегося за спинами пожара. - Я про то, что было до выстрела, когда ты был там, - говорит Джеймс через тяжелое дыхание, - Ты и сам был готов убить его тогда, я видел, как... ты на него смотрел. Резкий рывок машины с места тоже причиняет боль. Но Джеймс понимает, что Морану нельзя терять время. Перерывы между схватками еще достаточно длинные, но каждая из них мучительно долгая и сильная. Каждый раз Джеймсу кажется, что острее боль уже не будет, но с каждой новой волной она становится сильней. На его лице - усталость и боль. Джим прижимает ладонь к животу, тянущее ощущение тяжести снова переходит в острую боль схватки. Он не сдерживает тихого стона сквозь сжатые зубы и упрямо дышит через боль. Это его ребенок, только его, Джеймс осознает это снова. Он не хочет видеть в нем продолжение Северина, ощущать эту связь. Он поворачивает голову, откинувшись на спинку, и смотрит на Себастиана на водительском сиденьи. Он тот, кого он хочет видеть сейчас рядом. Единственный, кого подпустил бы к себе, кроме врачей. Он может доверить Себастиану не только свою жизнь, но и ребенка. Эта мысль успокаивает. Он вспоминает, как Моран надежно подхватывает его на руки, когда он выпускает пистолет, пол под ним становится влажным, а в глазах темнеет от боли и слабости, и комната шатко покачивается. Реальность смешивается с мыслями, сознание плывет от боли, и Джеймс тяжело дышит в схватках. Слишком много событий для одного дня, слишком много для него. Себастиан отстранен и не выдает ни тени своих эмоций, Джим пытается читать его лицо, он снова замыкается, еще глубже уходя в себя, безупречно выполняя свою работу. Не позволяет себе переходить эту грань между ними. Френсис сразу понимает, что происходит, и находит клинику нужной специализации, хорошо оборудованную всем необходимым. Их приезда уже ждут. - Себастиан? Вы на месте? - спрашивает он, когда их координаты казываются в нужной точке. Только убедившись, что они успевают добраться, и Джеймс в руках медиков, Френсис позволяет себе покинуть свой пост, сдавшись врачу, который пока останавливает кровь и перетягивает ему рану на месте. Напряжение и адреналин уходят, и Френсис снова отключается от усталости и потери крови. Врач и тот, кого Моран оставил с ним, переносят его в машину, и везут в клинику. Прием завершается своим чередом. Никто не замечает закулисных событий, декарациями которым стало это представление на основной сцене. То, что Джеймс отлучается так быстро, тоже не вызывает лишних мыслей. Это вполне в его привычках, а учитывая беременность, он вряд ли стал бы задерживаться дольше обычного. О настоящих событиях сегодняшнего дня знают только Джеймс, Себастиан и несколько человек, отобранных им для этого задания. Мориарти оказывается в клинике очень быстро. Моран ведет машину с превышением всех ограничений скорости, но при этом четко и мягко. Если бы не навыки Себастиана и хорошее авто, дорога из глуши до клиники заняла бы опасно долгое время. Боль размывает очертания реальности, мешая ее с собственными мыслями и образами. Она становится почти постоянной. Джеймс поворачивает голову, когда его везут по коридорам на каталке, влажные пряди волос прилипли ко лбу, в темных глазах - болезненный блеск, но они все так же спокойны. Среди окружающих его людей в белом и хирургических масках он находит взглядом Себастиана. Он здесь и неизменно остается с ним. В этом хаосе из осколков воспоминаний, тревоги и боли ему есть за что держаться. Джеймсу снова хочется дотянуться и взять его руку. Как там в машине. Но он не успевает и не позволяет себе. Только слабо улыбается Морану через боль, когда его увозят. Время затягивается слишком долго. Эти часы боли изматывают его. Но он готов выдержать все, чтобы дать этому ребенку жизнь. Ребенку, которого он так долго оберегал. Северин возвращается в его сознании навязчивым наваждением. Может быть, причина в смеси обезболивающих и препаратов, которые ему вкололи. Он будто бы все еще может смотреть за ним, незримо присутствуя. Но сейчас Джим ощущает в нем только угрозу. Как будто он все еще может причинить ему вред, забрать его ребенка. Джеймс вспоминает его прикосновение, руку Северина на своем животе, и тот острый страх и бессильную ярость, которые завладели им в этот момент. Мориарти скомкивает в руке простыню, сжимая ее отчаянно сильно, и подается вперед с новым долгим усилием. Джим снова чувствует его приксновение, теперь очень реальное, чужая рука ложится поверх его живота, и Мориарти отталкивает руку врача, который должен проверить положение плода. - Нет, - выдыхает он, - Я не отдам его. Видение ненадолго рассеивается, отступая вместе с болью. Джеймс падает на подушки, и в момент короткого облегчения приходит другой образ. Мориарти вспоминает лицо Себастиана там, в доме, и после, когда он нес его к машине, когда Джим нащупал его руку, сжав в своей, неосознанно спасаясь от боли. То, что он прятал, задвигая подальше, за этим бесстрастным профессионализмом, не позволяя себе эмоций и промедлений. Мориарти цепляется за этот образ. - Себ, - негромко вырывается у него вместе со сбитым дыханием. Перед глазами темнеет от боли и нового усилия, и реальность ускользает, когда врач вводит наркоз. - Нужно делать кесарево. Подготовьте операционную. Разговоры медиков затихают как под толщей воды, и Джим больше ничего не слышит. Моран и правда был готов убить. Он смотрел на своего брата с чистой ненавистью и отвращением. Северин уничтожил все, что когда-то было между ними братского, а от того было особенно приятно представлять в голове момент, как Себастьян выпускает все оставшиеся в пистолете пули ему прямо в лицо. Лицо, которое планомерно крало его жизнь, высасывало из нее смысл, пока Себ не научился создавать себе этот смысл сам. Если бы они встретились несколько лет назад, все могло было бы быть иначе. Моран мог бы работать на Джеймса с самого начала, быть с ним с самого начала и защитить его хотя бы от части неприятностей и проблем, которые касались его брата. Мог бы, мог бы... Себастьян много что мог бы, если обдумывать прошлое, которое нельзя изменить. Но в этих мыслях сейчас нет совершенно никакого смысла. Их точка здесь и сейчас, а не где-то позади много лет назад. Моран рядом всю дорогу до родильной палаты: от самой машины до самой двери, которая захлопывается прямо перед его носом, потому что туда могли бы пустить отца ребенка, близкого родственника, но не его. Он делает несколько шагов назад, прижимается спиной к стене и закрывает глаза, позволяя усталости и волне отчаяния накрыть его с головой. Из потока совершенно уничтожающих мыслей Морана вырывает звонок телефона. Точнее его из потока мыслей вырывает медсестра, которая требует наконец-то взять уже трубку или выключить телефон и не тревожить больных - Себастьян погрузился в себя слишком глубоко, чтобы слышать даже эту раздражающую навязчивую мелодию. — Ты в порядке? — без лишних церемоний задает вопрос Ричард, когда Себастьян наконец-то поднимает трубку. Сам он сидит в палате Фрэнсиса, держа его за руку, пока тот находится в бессознательном из-за потери крови, пусть ему уже и сделали переливание. Сам Ричард выглядит все также нездорово, но ему позволили перемещаться по коридору с поддержкой трости, так что он доковылял в палату техника самостоятельно. — Как и всегда, Рич. Я в порядке, — отзывается военный, медленно моргая и даже не вспоминая о том, что сам истекает кровью из разошедшейся раны в плече. Доктора еще не обратили на это большого внимания, занимаясь Джеймсом и ребенком. — Джеймс? — В родильном отделении. — Северин? — Надеюсь сгорит так, что не останется даже костей... — тихо отвечает Себастьян и замолкает на долгие несколько секунд, как и Ричард на том конце. — И... что дальше? — нарушает тишину Брук. — Я дождусь, когда приедут его люди, дождусь, чтобы знать, что с ним и ребенком все в порядке... И уеду. — Себ, это не решение вопроса. Не будь ребенком. — Это решение моего вопроса, Ричард. Я не могу обеспечить его безопасность - слишком стар. Ты сможешь подготовить замену для меня. Я знаю. Ричард замолкает, а когда хочет было что-то ответить, то Моран уже кладет трубку, так как его забирают врачи. В процедурное пахнет медикаментами так, что даже с большой потерей крови отключиться не удается. Себастиан позволяет перетянуть себе рану, но отказывается от переливания. Вместо этого мужчина идет к автомату с дрянным кофе и сладостями, заказывая себе поесть, чтобы не отключиться - он должен знать новости о Мориарти. Моран проводит в коридоре под дверями операционной еще несколько часов. Которые, растягиваясь, говорят ему о том, что с Джеймсом что-то не так. Когда двери, наконец, открываются Мориарти быстро провозят мимо него, несколько медиков торопливо сопровождают его до отделения реанимации, половину бледного лица Джеймса скрывает кислородная маска. Моран видит его только мельком. Другая группа медиков занята ребенком, только что появившимся на свет. Его забирают в отделение для новорожденных. Движения врачей, занимающихся им, гораздо более спокойны, что дает понять, что жизни ребенка ничто не угрожает. Спустя еще некоторое время, врач, проводивший операцию, останавливается около Морана, все так же терпеливо ждущего в коридоре все это время. - Вы здесь с Джеймсом Мориарти? Кто вы ему? - простой формальный вопрос ставит в тупик своей внезапной проницательностью. Слишком уж сокраментальным и созвучным собственным мыслям военного оказывается он сейчас. Хирург смотрит на вымотонного, сдержанного мужчину с военной выправкой, как следует потрепанного вчерашними событиями, с заново перевязанным после недавнего огнестрела плечом. День у него явно выдался паршивый. - Вы его доверенное лицо? - понимающе предполагает врач, - Лучше бы вам пока поехать домой. Он все еще без сознания под действием препаратов и в реанимации под наблюдением врачей. Вам нет смысла торчать здесь так долго и доканывать себя, особенно после недавнего ранения. Больше пользы будет, если вам самому сейчас отдохнуть. От госпитализации вы ведь отказались. Вы курите? - врач сдается в своей попытке воззвать к здравому смыслу и инстинкту самосохранения Себастиана, - Мы можем поговорить на крыльце. На улице, у выхода во внутренний двор клиники, отведенном для курения, он предлагает Морану свои сигареты и зажигалку, закуривая сам. - С ребенком все в порядке. Он здоров и сейчас в отделении для новороженных. Мальчик. Альфа. Во время родов возникли осложнения с положением плода и кровотечение. Организму нужно время, чтобы восстановиться. Ночь проходит незаметно, и когда они выходят на улицу, снаружи оказывается уже позднее утро. Свет непривычно режет глаза. Когда Моран снова возвращается в коридор реанимации, к нему подходит медсестра. - К нему пока нельзя. Но вы можете увидеть ребенка, если хотите. Видимо, она принимает его за отца ребенка, и Моран не успевает что-то возразить, когда его проводят в детское отделение. Его оставляют по другую сторону прозрачного загрождения напротив кроватки с крошечным, завернутым в пеленки существом. Перед ним - причина и следствие стольких тревог, опасностей и кошмарных воспоминаний Джеймса. И одновременно ценность, которой он все это время так дорожил и хотел уберечь. Опасения Себастиана не подтверждаются - в чертах лица и темном пушке волос угадывается миниатюрная копия Джеймса. Ребенок мирно спит. А когда открывает глаза, как будто почувствовав, что на него смотрят, Моран видит, что цвет глаз - единственное, что он унаследовал от его брата. Ребенок в кроватке смотрит на него светло-голубыми глазами. Френсиса приводит в сознание негромкий разговор по телефону. Знакомый голос тихо говорит что-то совсем рядом. Он открывает глаза и вспоминает, как позволил себе закрыть их ненадолго там, за импровизированным "пультом", когда довел Себастиана до цели по координатам маячка, а потом его с Джеймсом - до больницы и услышал, что Мориарти получил необходимую помощь. Он просыпается в больничной палате с туго перевязанным плечом и видит перед собой Ричарда. Брук сидит на стуле у его кровати. Френсис чуть сжимает его руку, которая лежит все это время поверх его руки, пытается приподняться, но боль пронзает плечо, не давая этого сделать. Френсис морщится и сразу же тепло и растерянно, слабо улыбается Ричарду. - Ричард... Давно ты здесь? Зачем ты поднялся? - он замечает неподалеку от его стула трость, которую Брук использует для передвижения, и усталый вид Ричарда, - Не нужно было. - Спасибо, - говорит он и переводит взгляд на его руку в своей руке. От этого, такого личного, жеста становится тепло. Ричарду есть до него дело, осознает техник. И он рад его здесь видеть. - Как ты узнал?... Как Джеймс и Себастиан? - спрашивает Френсис. Кто он Джеймсу? Вопрос, который бъет в самую точку и не дает сосредоточиться несколько последующих секунд, пока полковнику не сами не дают подходящий по сути ответ. Доверенное лицо. Может быть и так, кто знает. Себастиан всегда рядом, всегда за спиной, все эти несколько долгих, полных переживаний и событий месяцев. Всегда готов подхватить, подать руку, закрыть собой, если будет нужно. Он личная охрана, доверенное лицо, может быть соратник, может... друг, но никуда больше этого, потому что это и так слишком много. Себастиан с удовольствием курит, глубоко затягиваясь и явно вызывая этим у врача не восхищение, а встревоженность - если Моран курит так всегда, то долго ему не протянуть. Свежий утренний воздух помогает немного прийти в себя и Моран собирает свои мысли хоть немного в кучу, внимательно слушая все, что говорит ему врач. Он хочет знать что происходить с Мориарти и может ли он помочь - привести врача, оборудование, перевезти гения в другую клинику - он сделает все, чтобы гений был в безопасности. А потом Он уйдет. Возразить что-то медсестре, которая явно уверена, что нашла отца новорожденного в коридоре, полковник не успевает, так что через минуту уже стоит перед стеклом и смотрит на младенца, который так похож на Джима и при этом... Себастьян мог бы возненавидеть этого ребенка за одни только глаза. За этот светло-голубой оттенок, который всю юность был напротив него и уничтожал его жизнь планомерно. Но он не будет. Не сможет, потому что этот ребенок был для гения ценностью, а сам гений был ценностью для Морана. Да и ребенок не выбирал своего отца, не виноват в том, кто он и каким тот был. Полковник стоит у стекла еще несколько десятков минут, наблюдая за комком пеленок, который ворочается, явно пытаясь улечься поудобнее, чтобы снова заснуть. Моран покидает больницу во второй половине дня, когда туда уже прибывает доверенная охрана Джеймса и сами врачи сообщают, что состояние консультанта стабилизировалось и он проснулся, пусть еще слаб. Себастьян не хочет заходить в палату, не хочет уничтожать себя еще больше, лгать Джеймсу о том, что ощущает или просто отмалчиваться. Ему лучше просто уйти и дать Мориарти жить так, как тот того хочет. — У меня тут есть "подвязки" с медсестрами, — шепчет заговорщицки Ричард, а после тихо смеется, приложив свободную уже от телефона руку к груди, потому что резкие движения еще причиняли ему боли, хоть раны уже хорошо затянулись и начали даже рубцеваться. — Как они могли не сказать мне, что ты попал в больницу, когда ты ходил ко мне каждый день? И как я мог не прийти? Френсис выглядел довольно неплохо для того, кто потерял много крови и недавно перенес переливание. Брук про себя отмечал, что техник куда сильнее и физически, и духом, чем можно было предположить вначале. — Все будет в порядке. Они в больнице. Ты сделал все идеально. Не переживай об этом. Хорошо? Джеймс приходит в себя следующим вечером. Тяжелые веки с трудом открываются, и черные глаза заторможенно изучают стену палаты реанимации. Голова отзывается тупой болью на каждое движение, когда он поворачивается, чтобы осмотреться. Анестезия и наркоз перестают действовать, и все тело ощущается болезненно разбитым. Джим вспоминает вчерашний день, и страх острым уколом пронзает его изнутри, окончательно пробуждая сознание. Рука гения касается повязки, которой перетянут плоский живот, прикосновение отдается болью. Джим отдергивает одеяло, осматривая себя. Выстрел, их с Северином дом, острая боль, и Себастиан подхватывает его на руки. Потом дорога, и снова неизменное присутствие Морана возле него. Он есть во всех осколках его воспоминаний, собирающихся сейчас в единую картину. Потом события размыты анестезией и препаратами, и Джим помнит только боль и непреодолимую усталость. Ребенок. Он больше не с ним. И Джеймс должен знать, в порядке ли он. Он дотягивается и нажимает кнопку вызова персонала. Движение отдается потревоженной болью, но Джеймс не обращает на нее внимания, ему важно только одно. Скорее увидеть своего ребенка. Медсестра появляется в его палате, и Джеймс боится услышать ответ на свой главный вопрос. - Где он? Что с ребенком? - Все хорошо. Его сейчас вам принесут. Мориарти чувствует, как холодный страх постепенно отпускает его, но сердце продолжает учащенно биться, ожидая момента, когда он его увидит. Когда медсестра возвращается с маленьким свертком, и ребенка кладут ему на грудь, Джеймс ощущает его крошечный вес, теплый запах и ровное двхание. Это очень странное и одновременно невероятно сильное чувство - теперь держать его в руках. Все позади. Все хорошо. Он всматривается в миниатюрное лицо ребенка. Он все-таки не похож на Северина. Но у него - его глаза. - Так, вот какой ты... - тихо и неимоверно тепло произносит Мориарти, и ребенок тоже внимательно смотрит на него, - Ну, здравствуй, Дэнни-бой. Я всегда хотел назвать тебя Дэниэль. Ребенок начинает тихо плакать, и Джеймс укачивает его, бережно прижимая ближе, и утыкается носом в его макушку, прикрывая глаза. С ним действительно все в порядке, им больше ничто не угрожает, и он держит на руках своего ребенка. Вместе с невероятным облегчением его накрывает слабость и усталость. Он справится со всем, справится с воспоминаниями. Все это не важно. Ребенок у него на руках постепенно затихает. Он не выдержал бы всего этого без присутствия Себастиана. И с большой вероятностью был бы мертв уже несколько раз, если бы не внезапное пояаление в его жизни этого человека. - Ты должен познакомиться еще кое-с-кем, - говорит ему Джеймс. Он спрашивает медсестру о том, где тот, кто привез его сюда вчера. Но узнает, что Моран уже уехал, после того, как приехала охрана Мориарти, и как только Себастиан узнал о том, что его состояние стабилизировалось. Джеймсу приходится вернуть ребенка медсестре. Он еще слишком слаб для того, чтобы держать его долго. Медсестра зовет врача, который наблюдает за состоянием Мориарти. Джим просит позвать одного из своих людей. - Добрый вечер, сэр, - Майк не позволяет себе лишних любезностей, Джеймс хорошо приучил его к этому в свое время. Мориарти выглядит так, как будто не спал несколько суток или побывал на том свете, смертельно-усталым и болезненно-бледным. Но вместе с этим в его взгляде сейчас есть некое потаенное тепло и умиротворение. - Мне нужен твой телефон, Майк. Джеймс берет протянутый ему гаджет и набирает знакомый номер, но абонент не доступен. Мориарти понимает и хмурится, возвращая телефон. - Я хочу, чтобы ты выяснил, где Моран, и передал ему, что я хочу его видеть, - просит Джеймс. Полковник отнють не скрывается, и поэтому Майку не составляет труда его найти, прежде чем Моран успевает забрать свои немногочисленные вещи и покинуть город. Мужчина дожидается его на улице, неподалеку от квартиры, которая принадлежит Себастиану. - Привет, - бросает Майк, поднимаясь со скамейки, когда снайпер замечает знакомое лицо, - Как рука? - Значит, ты все-таки решил?.. - мужчина смотрит на дорожную сумку в здоровой руке Себастиана. - Он просил меня тебя найти. И он хочет тебя видеть, - Майк достает и закуривает сигарету, пока идет рядом с Мораном и протягивает пачку и зажигалку ему, - Что скажешь? - Я рад, что ты здесь. Не думал, что ты придешь, - улыбается Френсис, - Как сам? Тебе не стоит пока так надолго покидать кровать. Но выглядишь уже лучше. Так мне нравится больше, я про ответный визит, - усмехается техник, - Но больница, все равно, хреновое место для встреч. Я бы лучше показал тебе какое-нибудь другое. Не думаю, что меня продержат здесь долго. - Это хорошо... Надеюсь, что Себастиан тоже в норме. У меня сложилось впечатление, что его собственное благополучие во всем этом не интересует его совершенно. Иногда я серьезно опасаюсь за его голову. А еще он показался мне тем человеком, который способен нейтрализовывать безумие босса, находясь рядом с ним. Моран много думал о том, что он делает. Сейчас это выглядит трусость, большой трусостью и побегом от реальности для многих, наверняка даже для Джеймса. Но на самом деле... работа закончена. Его единственно задачей в самом начале, с той первой встречей с Джеймсом на кладбище, было найти убийцу Северина. Потом это перетекло к "найти угрожающего Джеймсу" и завершилось простой знакомой задачей "устранить", которую полковник, впрочем, провалил, ведь устранил Северина Мориарти сам, своими руками, по сути больше не нуждаясь ни в ком там, не будь он на крайних сроках беременности. Себастиан едет домой, но не в дом к Мориарти, а в свою старую квартиру, где все уже припало приличным слоем пыли с момента последнего там появления ее хозяина. Полковник курит. Чтобы заглушить боль. И физическую, и моральную, потому что внутри жжет так, что кажется, что тело Себастиана сгорает сейчас вместе с трупом его брата где-то в глуши на территории дома, который наверняка когда-то был для Джеймса местом покоя и расслабления. Вещей у Себастиана не так много, да и сейчас он может унести не слишком большое их количество - простреленная рука отказывается нормально работать после всех событий предыдущего дня. Врачи буквально просили его согласиться на операцию - сшить порванные так глубоко ткани, мелкие сосуды, но тогда Себастиан не мог себе позволить быть без сознания, а сейчас... Сейчас уже все равно, ведь работа по "специальности" ему точно больше не светит. Появление Майка у дома не говорит ни о чем хорошем, но мужчина успокаивает все самые страшные мысли Себастиана, когда говорит, что это Джеймс попросил его найти. Значит Мориарти в порядке, значит и правда пришел в себя и нормально может соображать, заботиться о своем ребенке. — Моя работа закончена, Майк, — отзывается военный, ставя сумку на пол и прикуривая сигарету здоровой рукой. — Денег я за нее не хочу. Охранять его так, как я охранял его до этого, я больше не смогу. Мне незачем туда ехать. Ты и сам это наверняка понимаешь. — Не думал, что я приду? Я мог бы быть этим сейчас оскорблен, но спишу эти твои слова на то, что у тебя было мало крови в голове какое-то время и там у тебя что-то слегка повредилось, так что ты теперь мало соображаешь что говоришь, — усмехается Ричард и придвигает стул ближе к койке техника, как мальчишка-подросток к объекту воздыхания. — Я помню, что ты обещал мне показать, как расслабляешься. Так что буду надеяться, что ты ты мне это все еще покажешь. Ричард поджимает губы, неопределенно пожимая плечами. — Может он и может нейтрализовать безумия Мориарти, но плохо справляется со своим собственным, — признается Рич. — Он сказал, что уходит. Я одновременно понимаю и не понимаю почему. Он боится своей такой первой привязанности, чувств, которых раньше не знал, но и... Не важно. Тебе нужно отдыхать, хорошо? - Вот, ты ему об этом и скажи, - меланхолично отвечает Майк, он не может осуждать Морана и понимает, о чем. - Был рад поработать с тобой. Куда теперь? Наемник уже собирается уходить и тушит свою сигарету, отбрасывая ее в сторону, пропуская Себастиана к его машине, но задерживается, что-то вспомнив. В голове застревают слова Морана о том, что его работа здесь закончена, а продолжать относиться к ней только как к работе он больше не сможет. - Ты не просил моего мнения, но. Я думаю, что ему сейчас нужен кто-то рядом. Майк разворачивается и уходит, оставляя снайпера с его мыслями и стоящей у ног дорожной сумкой.