Влюблённые бабочки

      Вместе с Солнцем в Интай пробуждается полное осознание происшедшего накануне.       Отъезд наследника — не то, что можно скрыть, и наверняка найдутся люди, которые видели, как он покидал Ракушо или ее дворец, пробыв в нем меньше времени, чем горит палочка благовония.       Доспехи и боевой вид наталкивали на мысль о мятежниках, о которых ей поведал дядя, а вскользь упомянутое принцем Циндао, засело у Интай в голове.       И так безрадостное будущее с отъезда принца приобрело поистине мрачные тона. Мысль о том, что принц может не вернутся, отдавала горечью, но не скорби по принцу, а по собственной загубленной участи.       Брошенная невеста, даже не ставшая по праву женой и зависшая над ней камнем возможность стать вдовой — положение хуже и не придумаешь.       Интай обводит комнату взглядом: занавески трепыхаются от слабого ветерка, задуваемого через раскрытое окно. Вчера она забыла его закрыть, и сейчас с улицы до нее доносится слабый перезвон ветряных колокольчиков, подвешенных к двери, и обрывки чужих разговоров — служанок ее собственного дворца.       — Ты слышала уже?       — Да! Представить сложно…       — Сохранить лицо не смогла даже…       — Тоже мне — принцесса…       Воистину — хоть у слухов нет крыльев, летают они быстрее птиц.       Интай едва сдерживает горькую усмешку.       Щепетильная ситуация, в которой она оказалась по вине наследного принца, требовала от нее рассудительности и, подавив порыв броситься и закрыть окно, напугав сплетниц, Интай приподнимается с кровати. Накинув на плечи халат, поверх ночной одежды, босоногая, она выходит из спальни. Около ее дверей дежурит служанка и, завидев принцессу, приседает в поклоне.       — Здесь есть какие-нибудь книги или карты?       Служанка старается не высказывать своего удивления. Карты и книги — не то что обычно требуют невесты на утро, однако просьбу принцессы удовлетворяет — от прошлой владелицы, по словам Хакурэна ею была их бабушка, остались некоторые книги и свитки, убранные в отдельную комнату, и служанка вызывается принести их.       Пока она ждет, Интай оглядывает спальню в ее новом доме: все сделано по богатому, подсвечники из золота и яшмы, кровать и мебель из благородного красного дерева, зеркало из белого мрамора — все дорогие материалы в мире собрались в одной комнате и встретились в роскошном интерьере, обставленной, сведущей в дизайне, рукой.       Служанка приносит книги — их оказывается немного и, в основном, это легкие романы, но часть из них то, что нужно: исторические трактаты о первых королях Ко.       Карта находится только в одном свитке из дюжины — старая, выцветшая, однако искомое на ней обозначено: упомянутый принцем Циндао оказывается крупным портовым городом Го, расположенным в бухте около границы с Ко.       Вот значит, куда направился принц — защищать порт. Дело поистине серьезное, Интай могла понять его поспешность: порт — не то, чем можно пренебрегать.       А вот ею видимо можно.       — Ваше высочество.       От рассматривания карты Интай отвлекает вернувшаяся служанка — за ее спиной маячит евнух в темно-синем одеянии с большим отъевшимся животом и несколько лоснившимся лицом.       — Прибыл имперский евнух, чтобы забрать брачные простыни, — докладывает служанка.       Привстав с кровати, Интай машет рукой, разрешая евнуху приблизиться. Двигаясь быстро, спешно, будто гонимый кем-то, он забирает простынь и, причмокивая губами от вида крови, удовлетворительно сам себе кивает, чем вызывает у Интай отвращение и странное облегчение.       Им удалось — глупая хитрость с кровью сработала, и напряжение, взявшее Интай в тиски с момента прихода евнуха, немного ослабевает, но не пропадает вовсе.       — Скажите, а где мой дядя, генерал Ян?       От ее вопроса евнух замирает и, раболепно ей улыбаясь, отвечает высоким голосом:       — Не имею чести знать, Ваше высочество.       Дядя — сторона невесты, то есть ее, и имел право присутствовать на утренней церемонии забора простыней.       Подозрение затухает также, как и зажглось, быстро и невозвратно. По-настоящему Интай волнует иное: слух об уходе принца уже пошел; служанки, не таясь, во весь голос, позволяли себе открытые разговоры около ее окна.       Как дядя и говорил — она чужая для них. Все ее пороки, какие у Интай имеются, граждане Ко рассмотрят и возведут в абсолют, тыкая в них пальцем.       Ожесточение занимает место поруганных чувств. Наследный принц выразил надежду, что она поймет его мотивы, Интай надеялась на то же с его стороны.       Принц любим своими гражданами за военные заслуги, и Интай хочет такого же — этот крепкий щит из народной любви, способный защитить ее от любой бури. И, в отличие от принца, обладавшего едва ли не всеми достоинства мира сего, завоевать расположение Интай предстоит иначе — хитростью. Осталось совсем малое — придумать ее.       В первый день после замужества следовало выразить уважение родителям жениха — традиция известная как в Ко, так и в Кай.       Следуя ей, Интай с утра отправляется в открытом паланкине ко двору императрицы и обнаруживает запертые наглухо ворота, словно дворец и нежилой.       Императрицы нет, впрочем, Интай это не огорчает.       — Госпожа, — обращается к ней Сяолин, сопровождающая принцессу. — Евнухи говорят, что недалеко отсюда малый сад, заложенный еще матерью императора. Не хотите взглянуть?       Интай безразлично кивает. Удаляясь от дворца императрицы, она задается вопросом: неужели она действительно настолько занята? Что же за занятие может быть настолько требовательным ко времени и важным, что срывает императрицу из дворца с раннего утра?       Малый сад разбит по всем канонам: на севере располагаются водоемы и пруды с фигурами черепах, притаившихся в траве; лекарственные растения растут на востоке, а оранжереи с цветами находятся на юге. Не усложненный ландшафт соответствует самым строгим правилам, однако лишен красоты природы в ее необузданности и дикости — все растения растут ровно, ни одна травинка не пробивается сквозь плиты.       Интай бредет по дорожкам, зная, что они все равно приведут ее к середине сада, поэтому не следит за своим направлением.       Не нагретый воздух отдает приятной прохладой.       Сам же воздух в столице кажется иным — более сухим, запыленным. Впрочем, Интай даже небо видится другим — облачным, менее голубым. Тоска по дому притупляет все — какое бы наслаждение она не испытывала, прогуливаясь по затемненным дорожкам, оно меркнет перед чувством покинутости.       Рощица карликовых деревьев сменяется плодоносными, на чьих ветвях наливаются и зреют яблоки и персики, источающие сладкий, фруктовый аромат.       Прямо под ноги Интай падает яблоко и лопается от удара, пачкая подол ее одежд мякотью.       — Ммм, — раздается недовольный голос откуда-то сверху, — вот черт!       И ловко, словно большая птица, не подвластная земле, с дерева спрыгивает девушка, одетая в короткий мужской халат неброского серого цвета. Волосы у нее собраны в высокий пучок, и только несколько ярко-рыжих прядок выбиваются из прически и обрамляют круглое девичье лицо, перекошенное от недовольства при взгляде на расплющенное яблоко около ее ног.       — Вот черт! — снова повторяет незнакомка. — Я ведь его достала почти.       Высокий лоб, маленький нос, округлый подбородок — у нее приятные черты лица, скрытые только под уродливой неопрятной одеждой, украденной явно с чужого плеча.       Не стой Интай к ней почти вплотную, она бы и не заметила, какой у нее свежий цвет лица, блестящие карие глаза и полные губы — все ее внимание занимало бы уродское серое одеяние, в котором, как в мешке, красота девушки теряется и блекнет.       На вид она младше самой Интай, но достаточно высокая, ниже Интай буквально на ладонь. Возможно, ей пятнадцать или около того.       — Твой фрукт чуть не свалился мне на голову, — замечает Интай. Говорит она равнодушно, лишь желая привлечь внимания, а не укорить.       Девушка поднимает взгляд на Интай, словно только ее заметила, и заявляет:       — Ну не упал же.       Сяолин, следующая за своей госпожой, охает от наглого заявления, но Интай предостерегающе поднимает ладонь, останавливая ее возможные слова.       — Верно, — соглашается Интай. Она внимательнее оглядывает девушку, а та в ответ рассматривает ее с каким-то неприкрытым презрением к одному ее виду. — Однако тебе стоит быть осторожнее. Ты не только могла навредить мне, но и самой себе, упав с ветки. У яблонь они тонкие и хрупкие.       Девушка скрещивает руки на груди и самодовольно заявляет:       — Я никогда не падаю. Ветви этих деревьев достаточно толстые, я с детства по ним лажу и ни разу не упала.       С детства? Интай бегло оглядывает девушку — неужели во дворце служащим разрешалось растить детей? Рыжеволосая незнакомка не выглядит как благопристойная барышня, особенно сваливаясь с деревьев. Однако что-то, едва уловимая мысль на грани сознания, не дает Интай покоя.       — В гарем в другую сторону, — она делает размашистый жест по направлению к виднеющейся крыше, — там и гуляйте, а сюда не ходите, раз боитесь яблок, падающих на голову. — Довольная своими словами, она усмехается.       — Благодарю за совет, — с учтивостью отвечает Интай, не тронутая грубостью. — В следующий раз я буду осмотрительнее.       — Ммм, — издает непонятный звук девушка. Кроткая речь Интай в ответ на откровенную дерзость вводят ее в замешательство, и она неуверенно, стараясь смягчить свои прежние слова говорит: — Ну да, тут много всякого такого. Змеи даже бывают! — с каким-то восторгом восклицает она. — Зеленые и желтые, сама видела, ага.       — Весьма впечатляюще, — произносит Интай, невольно оглядывая ближайшие кусты. — Но не хотела бы я с ними встретиться.       Незнакомка широко улыбается ей.       — Понимаю. — Немного помолчав и, оглядев Интай с головы до ног, она спрашивает: — Ты новенькая в гареме? Я раньше тебя не видела, хотя там столько девиц, запутаться можно.       — Да, я тут недавно, — уклончиво отвечает Интай, решая утаить истину. — А ты… — Вопрос остается незаконченным. Поняв, что она пытается спросить, девушка опережает ее с ответом:       — Я тут выросла, так что да, давно, ага.       Разговорчивая, открытая к беседе — эта девушка настоящее сокровище, и Интай продолжает задавать вопросы, стараясь говорить просто и неформально, подражая речи собеседницы.       — Ты сказала, что в гареме много девушек. Они все наложницы императора? — Интай делает жест в сторону, предлагая пройти вперед.       — Наложниц достаточно, только вот они не императорские, а папаши моего. — Девушка кривит губами. Горечи в ее словах нет, как и не замечает печали Интай в выражении ее лица. — Просто сегодня куча девчонок съехалось для отбора работы в гареме.       — Папаша? — недоуменно повторяет Интай.       — Ага, цинван он, — тянет девушка.       Князь крови!       Отвращение и презрение к нему поднимается лишь при одном упоминании. Его слова все еще отзывались злым негодованием в душе Интай.       Взгляд задерживается на ярко-огненных волосах девушки, и она понимает, что привлекло ее изначально. Каждый ребенок цинвана, встреченный ею, обладает подобными яркими, неповторимыми волосами цвета бушевавшего пламени       — Получается ты принцесса? — Интай склоняет голову и беззастенчиво оглядывает собеседницу.       Девушка — или уже принцесса — искреннее посмеивается, запрокинув голову назад.       — А ты забавная, — хлопнув Интай по плечу в жесте дружеского расположения, она добавляет: — Из какой провинции ты приехала? Неужели там не говорят о слабом на передок цинване?       От подобной беспощадной грубости в адрес не только члена императорской семьи, но и отца Интай едва не сбивается с шага. Слабый на передок — надо же такое сказать.       Ответ девушке не нужен, она продолжает беззаботно говорить:       — У папаши одних дочерей семь штук, считая меня. Каждый раз думаю, а при возвращении из очередной экспедиции он принесет во дворец братика или сестричку.       — То есть титула у тебя нет? — повторяет свой вопрос Интай, чтобы уйти от темы с гулящим цинванем. Все же так попрекать князя крови казалось ей неправильным, хотя пороки на лицо.       — Куда уж там, — весело фыркает девушка. — Сомневаюсь, что папаша имя то мое знает. Я еще несовершеннолетняя, да и неважно особо это. — Она делает жест рукой, как бы говоря, что дело это решенное и не волнующее ее. — Сыновья мадам павлин только с титулами щеголяют, такие же павлины, как и мамаша.       Откровение этой девушки сбивает Интай с толку — она старается собраться с мыслями и среди бесконечного потока информации понять, кто кем является. Мадам павлин — что еще за имя.       — Меня, кстати, Коурин звать. — Она вытягивает руки и зацепляется за нижнюю ветку дерева, под которым они остановились, и легко, словно над ней не властно притяжение, подтягивается и запрыгивает на ветку, усаживаясь на ней.       — Интай, — немного запоздало представляется она, пораженная легкостью и отточенностью движений Коурин.       — Не хочешь залезть? — Обхватив ногами ветку, Коурин свешивается вниз и протягивает Интай руки, приглашая присоединиться к ней.       Интай отступает на шаг назад и качает головой. Компрометирующих ситуаций ей достаточно, да и недовольное пыхтение Сяолин слышит за спиной.       — А ты уверена, что ветки выдержат?       Выпрямившись на ветке, Коурин коротко отзывается:       — Уверена.       Она хватается за следующую ветку и исчезает в густой листве.       Интай тянет голову, стараясь рассмотреть ее, но ни одним лишним движением она не выдает своего присутствия, будто растворилась в воздухе.       Коурин появляется неожиданно: сначала Интай видит подошву ее туфель, а затем, нагнувшись и схватившись за ветку, Коурин плавно спускается, и так постепенно, передвигаясь с ветки на ветку, она приближается к самой нижней и спрыгивает.       Во рту, между зубов, у нее зажато яблоко, глаза довольно блестят.       Ее умения действительно поражают — кажется, ни одна травинка не колыхнулась.       Подобный навык — легкого бесшумного движения едва ли не мистический, и Интай задавалась вопросом — не культивирует ли Коурин ци.       Однако подобный навык выработать трудно: наставник Интай в Кай, преподающий основы ци и учения о меридианах, умел ступать так бесшумно, что мог не потревожить насекомых в траве, но он был стар и культивировался годами, если не десятилетиями. Сомнительно, что Коурин смогла бы освоить его к своим юным годам.       — Ты поразительно умело лазишь, — хвалит ее Интай.       Коурин смущается от похвалы. А потом резко вскидывает голову, напоминая Интай дикую кошку, навострившую уши.       — Извини мне пора, — бросает Коурин.       Интай не успевает попрощаться, как Коурин, вновь подтянувшись на ветке, исчезает в густой кроне, и только слабый трепет листьев, потревоженных ею, свидетельствуют о том, что Коурин действительно была, а не стала плодом воображения Интай.       — Ваше высочество!       Запыхавшийся евнух приветствует Интай нервным поклоном и едва переводя дыхания выпаливает:       — Ваше высочество наследная принцесса. Я прибыл по приказу Его величества императора — он требует вашего присутствия на заседании шести министерств.       На нее будто ушат ледяной воды выливают; кровь стынет в жилах, несмотря на тепло от высоко стоящего Солнца.       — По какому вопросу? — Голос звучит спокойно, не выдавая ни тени волнения, охватившего ее.       — Ваше высочество. — Евнух кланяется ниже, говорит заискивающе. — Вопрос касается вашего брака с наследным принцем.       Интай натягивает на лицо выражение лживого спокойствия, надеясь, что через трещины в подбитом душевном состоянии не просачивается ужас от ситуации, который выдал бы ее вину.       — Веди меня, — велит Интай.       Евнух охотно подчиняется: он настаивает на паланкине, и Интай покорно присаживается на подушки, взглядом провожая Сяолин, замершую у входа в сад — ей пойти не позволили.       Паланкин останавливается у Зала Верховной гармонии. С колонн успели убрать свадебные украшения, сняли красные ленты и пожелания счастья — ни одна пылинка не свидетельствует о произошедшем накануне празднике, будто его и вовсе не было.       Поправив юбку, чтобы немного скрыть за складками пятна от яблока, Интай вступает во дворец, готовая отстаивать себя.       Имперский зал набит чиновниками и министрами в отличительных мантиях и головных уборах. Зал больше не наполнен праздничной атмосферой, убрали украшения и столы, единственное, что осталось неизменным — император, восседающий на троне; свет, струившийся из окна позади трона, ослепляет и делает его фигуру размытой, сливающейся с солнечным светом.       Не колеблясь, Интай делает первый шаг по направлению к трону.       Зал молчалив — никто не произносит ни слова, но сами стены будто кричат, напитанные гулом споров, ведущихся до ее появления; воздух вибрирует и отдает ее именем — все собравшиеся взбудоражены одной новостью, потрясшей шесть министерств.       Тяжесть презрительных чиновничьих взглядов ощущает, как и нервозное волнение, сдавившее подреберье.       — Приветствую, Ваше величество. — Интай склоняется перед троном. — Эта принцесса прибыла согласно вашему приказу.       Бусины короны-мян и слепящий свет скрывают выражение лица императора от Интай. Зол он, рассержен или нет — она не может понять, и только когда он заговаривает, с прежней мягкой интонацией, с которой обращался к ней на пиру, Интай понимает, что император не затаил на нее плохих чувств.       — Приветствуем наследную принцессу и благодарим за столь быстрый приход. Мы позвали тебя, чтобы уточнить некие обстоятельства касательно вашей с наследным принцем брачной ночи.       — Эта принцесса сделает все, чтобы помочь Его величеству, — покорно отвечает Интай, складывая руки перед собой в малом поклоне.       Император ей кивает.       Движение, шорох ткани — вперед, к имперскому помосту, выходит Ян Гувэй, одетый в простой темный халат, предназначенный для путешествия.       Острый взгляд пронзает Интай, и даже его нерасторопная, мерная, почти как у императора, речь не способна унять взметнувшийся детский страх перед ним:       — Интай, нам стало известно, что Его высочество наследный принц покинул столицу сразу после церемонии бракосочетания. И мы имеем кое-какие сомнения относительно свершения вашего брака.       — Сомнения, основанные на слухах, — вступает в разговор средних лет мужчина в отличительном уборе высшего чиновника, стоящий около императора. Он невысок, узок лицом с широко расставленными глазами и стриженной треугольником бородой. Заметив, что Интай перевела взгляд с дяди на него, ожидая продолжения, он складывает руки перед собой, кланяется ей: — Простите мою дерзость, Ваше высочество. Мое имя Ли Хусэй, я канцлер империи Ко.       — Я не смею пренебрегать даже малейшими сомнениями, — отвечает дядя ровно. — Дело касается не только моей племянницы, но и наших договоренностей. Если принц так пренебрежительно относится к своей жене, то как он будет относиться к своим союзникам?       Договорённости? Интай о подобном ничего не знает, однако и сейчас ее это не сильно интересует.       Ее заботит другое — неужели обвинения выдвинул ее дядя? Он мог недолюбливать принца, но он ставит под сомнения и Интай, подвергая ее самой жуткой пытке — публичному унижению, ухудшая ее и так шаткое положение при дворце.       — Его высочество всегда верен своему слову, — уверяет канцлер дядю с какой-то принципиальной убежденностью. — Доверяя слухам, вы подвергаете сомнению честь принца. Это возмутительно.       Интай кидает взгляд на императора — он молчаливо следит за спором, не останавливая ни одну из сторон, как и Интай не торопится прервать их сколку.       — Честь? — Дядя усмехается. Он зол — Интай это видит по его расширенными глазами, слышит в его звенящей интонации. — Принц пренебрег своей женой и традициями и это, по вашему, честь?       Канцлер желает возразить, но дядя не дает — продолжает говорить с нарастающей злобой; от его слов веет холодом, морозным тревожным ощущением:       — Консумация — важный пункт легализации брака. Так установлено и в Ко, и в Кай. Если есть подозрения о не консумации брака, то это повод для его расторжения и, соответственно, невыполнении вашей стороны условий договора. Ни о каких войсках и провианте с нашей стороны для охраны границ не может идти и речи.       — Евнух подтвердил факт свершения брака и своими глазами видел брачные простыни, — вновь заговаривает канцлер, однако в словах его закрадывается сомнения; он сам себе не верит, но пытается убедить остальных в том, что подозревает каждый — брак не завершен. — Разве это — недостаточное доказательство?       — Евнух? — презрительно повторяет дядя. — Вы предлагаете мне поверить слову евнуха? Вы сами упомянули брачные простыни, однако кроме евнуха и пары слуг их никто не видел. Наша сторона также лишилась права присутствовать на утренней церемонии и с нашей стороны никто не может подтвердить факт наличия крови.       Мерзкое презрение к происходящему комом встает поперек горла. Спорили, не стесняясь в выражениях, и даже присутствие ее, принцессы и девушки, не сдерживает их.       — И позвольте узнать, где же принц? — Ян Гувэй переводит взгляд с замолчавшего канцлера на императора.       — Наследный принц отбыл по моему приказу, — коротко отзывается император голосом, не допускающим ни неповиновения, ни сомнения. — И если вы закончили спорить, то давайте выслушаем принцессу.       Внимание присутствующих усиливается.       Дядя разворачивается к Интай — они стоят в шаге друг от друга, но кажется, что в лигах. Интай ощущает себя далекой ото всех, от всего дворца и окружающих его людей.       Правда никому не требуется — каждая сторона преследует свои цели. Дяде нужен конфликт, проведший всю жизнь в боях — война же и стала его жизнью, он не смирился с поражением.       Вопрос ставился не столько в барке, сколько в их договоренностях — дядя не уверен в гарантиях, и если она подтвердит слухи, то у него будет возможность либо разорвать договор и начать новый конфликт, либо потребовать компенсации.       — Почему вы предполагаете, что брак не консумирован? — спрашивает Интай, осторожно подбирая слова, и стараясь говорить с оскорбленной интонацией.       Она до конца не решила, стоит ли оправдывать наследного принца. Он поступил необдуманно, покинув столицу, и Интай терзала злость на него, однако она не хотела нового конфликта. А с дядей его не миновать.       Выясняя детали, основания слухов, Интай старается понять — на что следует уповать ей? Если стали известны детали разговора в ее дворце и нашлись свидетели, то отпираться смысла нет — принц сам себя похоронил, а Интай следовать за ним не желала.       — Есть свидетели, видевшие, как принц покидает внутренний двор в середине третьей стражи, однако из зала он ушел едва пробили барабаны.       Разница между событиями небольшая. Интай прикидывает, что принцу потребовалось около часа на сборы, включая посещения ее дворца.       Однако это не прямое доказательство.       Вид у Ян Гувэя уверенный, непоколебимый в своей правоте и Интай, внутренне содрогаясь от смеха, понимает — он полагается на нее; на ее слова против принца. Она — его неопровержимое доказательство.       Вот к чему все эти разговоры о семье накануне свадьбы — дядя внушал ей, что только он способен позаботиться о ее благе, но реальность сурова, и Интай знает: ее состояние его не волнует; ему нужно добиться цели и не важно какими средствами.       — Вам не о чем беспокоиться, — заверяет Интай дядю, — принц этой ночью был со мной.       Дядя хмуро оглядывает ее и от его взгляда, исполненного такой пугающей холодной расчетливости, Интай становится не по себе.       — Пускай вас, уважаемые господа, — Интай позволяет иронии проскользнуть в голосе при последних словах, — не обманет столь короткое время. Вы, возможно, забыли, но принц молод и полон сил — получаса ему более чем достаточно.       Слышится кашель — кто-то пытается скрыть смешки от ее слов, но есть и оскорбленные ее замечанием: Интай ловит несколько укоряющих взглядов.       — Интай, — сурово начинает дядя, — это дело государственной важности.       — Я знаю, — в тон ему откликается Интай, смотря прямо в глаза Ян Гувэя. В прошлом она не осмелилась бы на подобное — глаза у дяди пугающе темные, словно два сосуда, в которые не проникает свет, но сейчас страха нет, его задавливает более сильное, превосходящее все чувства, амбициозное желание отстранить дядю от себя, от дворца и столицы.       — И я заявляю — брак консумирован по всем традициям и законам. Или вы и мою честь ставите под сомнения, генерал Ян?       — Разумеется, нет, — с нажимом произносит Ян Гувэй.       — Тогда вопрос должен быть исчерпан. — Интай окидывает взглядом собравшихся министров. — Для всех.       — Принцесса сказала свое слово. Вопрос решен, или у кого-то остались сомнения? — Тон у императора властный, отдает железом, от которого зубы сводит, и никто не решается сказать и слова в ответ.       — Наследная принцесса, можете идти.       С разрешения императора Интай покидает зал совета также, как пришла — высоко подняв голову, медленно шагая, чтобы не высказать ни тени того, как внутри она пылает от унижения.       Во дворец она возвращается в сопровождении слуги, иначе потерялась бы среди галерей, садов и павильонов. Имперский дворец — город в городе; колоссальный дворцовый ансамбль вмещает множество строений, пагод и других помещений, которым нет числа.       — Госпожа, вы в порядке? — тревожно спрашивает Сяолин, когда Интай возвращается в свой дворец. Верная служанка встречает ее около ворот и следует за ней в спальню, из которой, за время ее отсутствия, успели убрать все украшения к свадьбе.       — Да, все хорошо, — резко отвечает Интай, не останавливаясь. Осознав собственную грубость, Интай замирает и извиняюще улыбается. — Я немного разнервничалась. Попроси принести чай. И приведи ко мне служанку, которая вчера сопровождала принца ко мне.       Унижение горче вина из хризантем. Подобное уничтожительное чувство не может унять и утешительные мысли о том, что все закончилась благополучно; ее не подвергли досмотру и ее бездоказательная ложь возымела успех — ей поверили, но сладкое наслаждение победы это не приносит и все потому, что позору ее подверг дядя.       Несмотря на все его слова, Интай все же верила, что родственная связь возымеет в нем.       Ян Гувэй не видит преград, как и не верит слухам. Следовало догадаться раньше, но занятая иными делами, оплакиванием собственной участи, Интай не позаботилась о важном — о соглядатаях рядом с собой.       Интай усаживается за чайный столик и в нетерпении постукивает ногтем по столу.       Из разговоров она вынесла еще одну вещь, помимо нахождения рядом с собой шпионов дяди, — император не желал уведомить шесть министерств об отбытии принца в Циндао. Если портовый город действительно, как предполагала Интай, захватили мятежники, то это посеет панику не только среди горожан, но и может ввергнуть торговлю в крах: цены взлетят, зажиточные люди начнут скупать товары, монополизируя рынок и не оставляя ничего обычным гражданам, а после продавать втридорога.       Граждане Ко еще не отошли от войны, от голодных времен и нехватки продуктов; все стоит в шаге от краха, и только принц с императором, оплот власти, поддерживают хлипкое равновесие от падения в пропасть.       В разуме проскальзывает мысль об опустевших зернохранилищах. Император в качестве подарка народа на бракосочетания сына открыл их — подобный широкий жест привлек Интай еще при церемонии. И она никак не могла найти первопричину такой милости. Возможно ли, что цены на пшеницу взлетели настолько, что императору потребовалось открыть склады, чтобы как-то уравновесить их?       Пока что Интай уверена только в том, что она одна из немногих, кто пока что знает о том, куда отбыл принц. Если действовать быстро, то у нее получится хитростью заработать себе уважение в глазах народа и заставить сплетников замолчать. Зачатки плана с робкой медлительность произрастают в ней — держать рынок в руках у нее не выйдет, а вот скупить большую часть пшеницы и раздать от своего имени — еще как; у нее и капитал есть — деньги матери. Первым делом нужно выяснить: поставляют ли из Циндао пшеницу.       Дядя был прав в одном — никто ей не поможет при дворе, следовало действовать самой, однако кое-какое содействие ей все же необходимо.       Стук в дверь отвлекает Интай — Сяолин с разрешения заходит, держа в руках поднос с чаем, а следом, будто направляясь на плаху, плетется девчушка в розовом халате прислуги.       Юная девочка, не достигшая совершеннолетия — она заметно трясется от страха, виновато горбится и не смеет поднять взгляд на Интай, сидящую перед ней.       — Как твое имя? — Голос у Интай звучит равнодушно; злость она унимает, она ей не сообщник.       — Юань, Ваше высочество.       Девочка не из ее личных служанок — слишком молода. Для службы наследной принцессы королевская канцелярия Кай отобрала самых опытных прислужниц, и с ней прибыли закаленные работой матроны, а эта девчонка, скорее всего, является прислугой дворца, чернорабочей.       — Ты и сама прекрасно понимаешь, почему я тебя вызвала, — говорит Интай.       Нет нужды, словно судья, зачитывать вину этой девочки — она так напугана, что едва стоит на ногах.       С грохотом Юань падает на колени и прикладывает лоб к полу, тараторит так быстро, что слова мешаются между собой.       — Ваше высочество, Небеса мне свидетели, я совершила ошибку, но лишь потому, что доверилась другим.       — Правильно я тебя понимаю, что ты рассказала кому-то о случившемся в моих комнатах? — уточняет Интай. Интонации у нее равнодушные, но внутри все горит от гнева, кипятится ядом, но не на Юань — вина этой девчонки в том, что она оказалась не в том месте и в не то время — а на саму себя. Если слово сказано, то его не удержит и четверка коней — она сглупила, не проверив коридор, и теперь пожинала плоды собственной неосмотрительности.       — Ваше высочество, я не хотела, но одна из старших служанок подошла ко мне, — голос у девочки срывается, она давится словами и рыданиями, — и потребовала рассказать, что произошло. Я испугалась: она сказала, что вышлет меня из дворца, а как же мне было поступить, моя семья... она нуждается во мне.       Несчастная, сжавшаяся в комок на полу, ей можно только посочувствовать, но жалости в сердце Интай не находит ни для нее, ни для других.       Девчонка подтвердила опасения Интай — среди служанок дядины соглядатаи.       — Успокойся. — Приказ Интай звучит так резко, что Юань замолкает, но слезы продолжают бежать по щекам. — А теперь объясни, почему ты оказалась около моих комнат. Ты ведь ответственна далеко не за покои, я права?       — Эта служанка не должна была находиться около ваших комнат, я знаю. Принц пришел внезапно, я несла вещи на стирку, и тут он. — Юань замолкает и сглатывает. — Он сказал, чтобы я проводила его, а как я могла не подчиниться. Он ведь принц.       Прачка, значит. Интай задерживает взгляд на руках Юань — сморщенная кожа, покрытая трещинами и мозолями от грубой работы.       Как же все-таки интересна порой ведет себя судьба, связывая тех, кто должен находится порознь.       — Давно ты служишь во дворце? — спрашивает Интай.       — Три года, госпожа, — надрывно отвечает Юань.       Почти с ранней юности.       — Как ты попала во дворец? — продолжает расспрашивать Интай.       — Ваше высочество, мне посчастливилось быть выбранной главным евнухом при отборе новых слуг.       — А твоя семья?       Руководит ей не праздное любопытство, а хладный расчет. Среди близких во дворце только Сяолин, и никто из них дворец покинуть не в праве. А служанка дело другое, за ними не следят; они малозначительны и внимания по обыкновению не стоят.       — Отец погиб, сражаясь, моя мать воспитывает моих младших братьев и сестер, а старшие работают в городе.       История, каких тысячи — лишенная кормильца семья, полный дом детей, из которых старшие вынуждены содержать младших и оставшуюся вдовой мать.       Беднота, в которой выросла эта девочка и провела юность, наложила свой отпечаток на ее внешность: залегшие темные круги, желтая кожа и тщедушное от недоедания телосложения.       — И кто твои братья? — интересуется Интай.       — Ваше высочество, один мой брат трудится извозчиком, а второй охранником на складах.       Труд тяжелый и малооплачиваемый — Интай сомневается, что денег, зарабатываемых старшими, хватает на пропитание семьи и им лично.       — Сяолин, — зовет Интай. Сяолин, стоявшая позади принцессы, подходит ближе и опускается рядом с госпожой, готовая слушать. — Сообщи имперской канцелярии, что я продаю всех служанок. — Юань от страха вскидывают голову и натыкается на внимательный взгляд Интай. — Кроме нее.       — Госпожа, — едва выдавливает из себя пораженная Сяолин. — Может, другое наказание было бы уместнее? Провинилась только одна из служанок, мы можем ее найти и…       — Нет, — перебивает ее Интай. — А теперь иди.       Гарантий, что среди служанок, дяди служит только одна — у Интай нет, а жить, опасаясь доносов, она не желает.       Сяолин медлит, приказ ей явно противен, но и не подчинится не может. Дождавшись, пока дверь за Сяолин закроется, Интай говорит:       — Тебе же, Юань, — Интай произносит ее имя нараспев, запоминая, — я назначу худшее из наказаний. Ты будешь служить лично мне.       Юань смотрит на нее блестящими от слез глазами. Интай видела ее недоумение — служить принцессе — престижно, ей будет положено жалованье намного больше, чем та получала прачкой, одежда и разрешение сопровождать принцессу на многие званные вечера. Где тут наказание?       — Ты должна запомнить одну простую вещь, Юань, — Интай наклоняется над столом, чтобы быть ближе к служанке, — разочаруешь меня — и я продам тебя. И не куда-то, а в худшее из питейных заведений столицы, в котором ты будешь вынуждена доживать остаток дней. — Она не говорит — рубит; каждое слово обрушивается на Юань, как обух топора, разбивая несчастливицу.       Ни звука не удается издать Юань — она безмолвно покоряется, не имея сил противостоять той, которая держала в руках всю ее жизнь. Юань кивает — единственный ответ, на который у нее остаются силы.       Плавным движением Интай поднимается с места и подходит к шкафу, стоявшему у стены. Служанки разложили вещи и теперь ее платья, платки, юбки и рубашки аккуратными ровными стопками лежат на полках, где среди вороха вещей она сокрыла материн кошель с кинжалом.       Развязав шнурок, Интай достается одну золотую монету и возвращается на место. Золотая монета в руках Интай сверкает, и этот блеск отражается в глазах Юань. Завороженно служанка смотрит на монету, почти ощущая ее тяжесть на своей ладони.       Золото ядовито, определенно, не зря его используют для самоубийств, но убивает оно далеко не тело, а душу — развращает алчностью, ослепляет так, что ничего другого, кроме выгоды, никогда и не заметишь. А, проведшие в лишениях, люди наиболее расположены к падению.       — Перейдя мост, я не сжигаю его. — Интай кладет монету в ладонь Юань и склоняется над ней, вглядываясь в расширенные от ужаса глаза — близость принцессы пугает даже больше возможного наказания. — Если сделаешь все, как я скажу, и я отплачу тебе золотом и богатством. Твоя семья ни в чем не будет нуждаться, как и ты сама.       Выхода у нее нет — Интай его просто не оставляет. Либо Юань подчинится, либо отправится в бордель — и сама девушка это понимает, поэтому покорно спрашивает:       — Что я должна делать?       — Прийти ко мне завтра утром и быть готовой отправиться в город за покупками.       Свою судьбу вверяет служанке. Она совершает поступок еще более неразумный, чем дядя, положившийся на нее саму.       Рискует она малым — только деньгами матери, но у нее есть приданое: куча украшений, которые можно переплавить или продать, но в случае успеха ее имя прогремит фанфарами на всю империю.       Интай отсылает Юань из комнаты.       Принесенный Сяолин чай успевает остыть за время беседы, и Интай со вздохом оставляет пиалу.       Союз не сердец, а политики и договоров — Интай не следовало ожидать чего-то простого от этого замужества, но и не думала она, что ей будет настолько сложно. До отчаяния хотелось домой — туда, где все просто, где есть мать, готовая прикрыть, а лучше вернуться в моменты детства, в которых еще присутствовал брат Ингтэй.       Интай утирает заслезившиеся глаза и вовремя — в спальню возвращается Сяолин и, остановившись около принцессы, она спрашивает, хмурясь:       — Не слишком ли вы жестоки к другим девушкам? Они могли быть и не причастны.       — Могли, — соглашается Интай.       Сяолин поджимает губы — Интай явственно видит ее несогласие с принятым решением.       — Что все-таки произошло? Зачем вас вызвал император? — Сяолин присаживается рядом с Интай на край кровати.       Неторопливо, четко передавая интонации и слова, Интай повествует Сяолин о произошедшем. Служанка то бледнеет, то краснеет от злости за свою принцессу.       — Сяолин, как думаешь, что сделала бы моя мать? — тихим, утомленным голосом спрашивает Интай.       Печаль на лице Сяолин становится мрачной — ответить ей нечего.       — С ней бы такого не произошло, — продолжает говорить Интай. — Потому что моя мать участвовала в войне, она заслужила почет и уважение народа. Никто бы не посмел ее подвергнуть унижению или злословить про нее прямо под окнами. Что же мне нужно сделать, чтобы заслужить такой же почет?       Сяолин порывисто берет ладони принцессы в свои и сжимает.       — Вы ведь уже что-то надумали, — горячо нашептывает Сяолин. — Вы не просто так оставили ту служанку. Доведите дело до конца, только скажите мне — вы не пострадаете от последствий?       У Интай нет правдивого ответа — она не знает, как задуманное отразится на ней, как и не могла с уверенностью заверить, что все удастся.       — Не знаю, — срывается с губ правда.       — Не волнуйтесь, они не посмеют вас обидеть. — Сяолин крепче стискивает ладони принцессы, желая хоть как-то поддержать ее. — Что-то требуется от меня?       Интай кивает и просит:       — Помоги мне собраться.       Сменить решают весь наряд, а не только испачканную юбку.       Пыльно-розовую рубашку с перекрестным воротником и узкими рукавами дополняют юбкой в цвет на запах с широким поясом на талии, в волосы Сяолин помогает вставить шпильки с изображением цветов и инкрустированные топазами, скрепляя простую прическу. Весь образ в оттенках розового, как нежный, нераскрывшийся бутон розы.       — Нам нужно найти второго принца, — говорит Интай Сяолин.       Служанка если и удивлена просьбой госпожи, то не подает виду и уходит отдать приказ евнухам принести для принцессы открытый паланкин.       Где живет второй принц, Интай не знала, поэтому полностью доверяется евнухом, которые отчего-то отвозят Интай к Залу духовного развития.       — Принц по обыкновению и по давнишней привычке проводит время и проживает в этом зале, — покорно сообщает ей один из евнухов, сопровождающих ее. — Прошу вас подождать здесь, пока я разыщу Его высочества.       Интай благодарит его и евнух, поклонившись, уходит.       Ждать приходится долго — минует не меньше кэ, прежде чем Хакурэн выбегает из дверей, и окликает ее, сидящую в паланкине.       — Я не ожидал, что ты приедешь, — с легкой извиняющейся улыбкой говорит Хакурэн, протягивая Интай ладонь и помогая выйти из паланкина.       — Прости, не успела предупредить. — Слегка раскрыв губы и округлив глаза от будто бы внезапного осознания, она произносит: — Я ведь не отвлекаю тебя от важных дел?       — Нет, все в порядке, — уверяет ее Хакурэн.       Одет он в простой светлый халат без вышивки или украшений, на поясе болтаются ножны, и Интай невольно опускает взгляд на его руки, подмечая шрамы и мозоли, как и у его старшего брата.       — Я лишь хотела отужинать с тобой, но если ты занят, то я приду в другой раз. — Интай старается говорить с несколько жалостливой интонацией, надавливая на мягкость и его расположенность к ней, испытывая отвращения к своей подлости.       — Нет ничего важнее ужина с моей сестрицей! — весело заверяет ее Хакурэн. — Я прикажу накрыть нам в одной из комнат, их здесь полно.       Интай улыбается Хакурэну, а у самой гадкое ощущение от собственного лицемерия скребется под кожей, зудит и доставляет боль.       Оставив мораль, она проходит вслед за Хакурэном по широким коридорам дворца в свободные апартаменты, куда слуги, по приказу принца, притаскивают стол и сервируют его к ужину.       Сяолин, взглянув на Интай, уходит вслед за другими слугами, проследить за приготовлением ужина.       — Как твои дела? — интересуется Интай, решая начать диалог первой.       — Нормально, — простодушно отвечает Хакурэн и оглядывает Интай с какой-то новой внимательностью: — А вот как твои дела?       — Неужели уже все знаешь? — с усмешкой спрашивает Интай. Вид Хакурэн принимает несколько виноватый, словно он повинен в том, что Интай стала предметом насмешек и слухов. Решив, что лучшего момента и не будет, Интай заговаривает:       — Все сложилось достаточно хорошо. Ты ведь знаешь про то, как меня вызвали на заседание? — Дождавшись кивка Хакурэна, Интай продолжает, невесело улыбаясь: — Сущий кошмар. Однако меня, действительно, кое-что волнует. Император упомянул, что принц отправился по его приказу в Циндао, однако так резко и внезапно все произошло, вот я и… — Интай нарочно не договаривает: опускается взгляд на свои руки, словно взволнованная настолько, что и слов подобрать не может.       Император умышленно замолчал причину отъезда принца на заседании, но Хакурэн об этом вряд ли известно — его самого там не было.       — Если ты волнуешься о брате, то не стоит! — горячо восклицает Хакурэн, поддавшись вперед. — Он разберется с этими мятежниками.       Все же штурм. Одной фразой Хакурэн смог подтвердить догадку об взятии порта и укрепить основу плана.       — Не только мысли о принце тревожат меня, а как же горожане? — спрашивает Интай. — Разве из Циндао не идут важные поставки? Что будет есть народ? — Голос у Интай высится, отскакивает от стен.       Жалость побудила Хакурэна прийти к ней в первый раз и сейчас же побуждает его успокоить ее:       — Не волнуйся. Осада не будет долгой, брат снимает ее за сутки и вернется, так что людям ничего не грозит. — Хакурэн ласково ей улыбается. И в этой покровительственной улыбке, в его желании успокоить ее Интай видит что-то от Ингтэя — от ее старшего брата. Сердце щемит, от мерзости поступка тошно, но Интай отгоняет все мысли и продолжает спрашивать:       — А что, если осада затянется? Не наступит ли тогда кризис? Ведь всю пшеницу из запасов император раздал.       — Это просто невозможно, — качает головой Хакурэн. — Пшеницы действительно мало в городе, однако поставкам ничего не грозит, но, — Хакурэн приставляет пальцем к своим губам, — взятие Циндао надо хранить в тайне. Странно, конечно, что отец сообщил об этом. — Хакурэн хмурится, озабоченный этой мыслью.       Интай пугается и быстро заговаривает, стараясь отвлечь принца от размышлений:       — Конечно, я все понимаю. Если об этом узнают в городе, то у людей начнется паника, а это допустить нельзя. — Проведя по губам, словно замыкая их, Интай дает лживую клятву: — Я буду молчать.       Хакурэн кивает с улыбкой, не сомневаясь в ней.       Интай настораживает то, как Хакурэн уверен в быстром возвращении наследного принца. За его словами скрывается нечто большее, чем обычное поклонение младшим к старшим — один путь займет несколько дней на лошади, а осаждение города не может завершиться за пару дней, однако расспрашивать дальше Интай не решается. То, что ей нужно, она выяснила.       Впрочем, зерновая хитрость Интай не долгоиграющая —закончится все за два дня, Юань и ее братья станут руками и голосом принцессы среди народа, а она, если получит желаемое — гремящее на страну имя, любовь народа, обычных крестьян, на которых строятся все империи — осыпет семью Юань серебром и золотом.       Ингтэй не зря говорил, что страна — это прежде всего люди. Теперь она понимает его лучше.       Слуги приносят ужин. Возвращается и Сяолин.       — Ну как тебе твой дворец? — спрашивает Хакурэн, накладывая себе в тарелку рис.       — Красивый, — улыбается Интай. — Как ты и говорил.       Она решается сказать, что видела еще и дворец Императрицы, но памятуя прошлую реакцию Хакурэна, умалчивает и вместо этого рассказывает:       — Сад рядом с гаремом также восхищает. Он ведь был выложен вашей бабушкой?       — Ага, — тянет Хакурэн. — А в гарем ты не заглядывала? — и на отрицательное покачивания головой Интай советует: — Сходи. Там наши кузины живут, вроде, несколько твоего возраста, сможешь познакомиться.       Лицо Коурин всплывает в памяти. Мысли о ней — точнее о ее способностях — не дают покоя, и изредка она задается вопросом: в чем же секрет? Однако ответа не находит.       — Вроде? — с улыбкой переспрашивает Интай. — Ты не знаешь, сколько твоим сестрам лет?       Хакурэн виновато потупляется.       — Кроме Комэя и Коэна я никого из детей дяди не видел, лишь слышал, что в гареме дочки его живут.       Подобное безразличие удивляет. Не имевшая других братьев и сестер, кроме Венгуана и Ингтэя, она не понимает, как можно пренебречь своей родней.       — Что же, последую совету — я посещу гарем завтра днем.       — Верно. — Подхватив палочки, Хакурэн улыбается и желает: — Приятного аппетита.       Глядя на его светлое, открытое выражение Интай преисполняется отвращением к самой себе, но отступать не желает и остается лишь уповать на то, что в сердце Хакурэна найдется прощение для нее за обман.