Влюблённые бабочки

      Произошедшее — результат его недальновидности, однако в этом положении Хакую усматривает и какую-то мрачную, глумливую насмешку Небес. Его попытка отгородить принцессу от Гёкуэн и организации усугубила ситуацию, и что самое отвратительное — всколыхнуло в принцессе интерес.       Она стоит перед ним, по-птичьи склонив голову набок, ждет ответа, заинтересованная происходящим. Ход ее мыслей — ее попытки объяснить ситуацию — углядывает по заблестевшему взгляду.       Винить кроме самого себя некого — он не донес до Коэна, как принцесса хитра и увертлива, хотя и не очень опытна. Скрыться из дворца ей бесшумно не удалось — ее неповоротливость позволила Коэну вовремя догадаться об ее уходе и сообщить Хакую.       Хакую, занятого делами министерства учета, Коэн буквально вырвал с собрания своим быстрым донесением — принцесса скрылась из спальни.       Новость едва ли волнующая — дворцовый ансамбль она не покинула бы и при сильном желании; охрана бы не позволила ей выйти за пределы врат без разрешения императора, но Коэна отчего-то встревожил уход принцессы, и Хакую пришлось прервать собрание — сам Хакую был и не против, чиновники ему осточертели — и отправится с кузеном во дворец Юйланьтан.       Притворяющаяся принцессой Коурин — как представилась девушка, кузина Хакую — скорее от неожиданного появления принца во дворце, чем от твердой, облаченной в приказ, просьбы Хакую рассказать, куда ушла принцесса, выдала все.       Увиденное — Джудал рядом с принцессой — сорвало печать с хорошо запрятанных чувств: Хакую разъярился, не смог обуздать злость и позволил себе лишнего, за что теперь предстояло объясниться.       — Вам нечего сказать? — уточняет принцесса.       Правда слишком губительна — принцессе не стоит знать темное подспорье империи; она не принесет ей ничего, кроме страхов и боли. Хакую не хотелось раскрывать подобные ужасы перед ней.       — А вам?       Принцесса удивляется от вопроса.       — Обманули Коэна ради прогулки? — Она ощутимо напрягается, подтверждая догадку — принцесса плела дела, которые желала сохранить в тайне. Иначе скрываться из собственного дворца, словно воровке, ей незачем. — Может мне стоит углубиться в это дело и узнать с кем вы ведете дела за моей спиной?       Ситуация, в которой они оказались, ставит обоих в удручающее положение: хотелось выяснить чужую тайну без признания своей.       Принцесса — причина его бесконечных тревог, и в первую очередь ее дела интересуют его с точки зрения опасности и для его личного спокойствия, и покоя империи.       — Я закрою глаза на вашу выходку, если вы сделаете тоже самое, — обещает Хакую.       Кроме согласия у принцессы выбора нет.       — Сколько же у вас секретов, — задумчиво тянет принцесса.       — Не больше, чем у вас, — в тон ей отвечает Хакую.       Она приоткрывает губы, хочет возразить, завести спор, однако что-то ее останавливает и, вместо злонасмешливых слов, она произносит иное:       — Если вам больше нечего мне сказать, — принцесса слегка склоняется в поклоне, — я откланяюсь.       Не дожидаясь его слов, она разворачивается: широкие рукава ее верхнего халата взметаются и слегка, скользяще, задевают его, стоящего в паре шагов от нее.       — Подождите.       Слова вырываются неожиданно, против воли самого Хакую до конца не осознающего — зачем он ее окликнул.       Она замирает — с досадой, отразившейся на ее красивом лице, поворачивается к нему; ее служанка награждает его внимательным взглядом, как и Коэн, проницательно глядевший на Хакую.       Внимание всех оказывается приковано к нему.       — Я хотел обсудить с вами праздник, — быстро находится со словами Хакую. — Праздник середины осени через три недели, нам нужно все подготовить.       — Ладно, — просто соглашается принцесса, почти не думая. — Предлагаю пройти в мой дворец.       Ей и согласие не нужно — она начинает идти вперед с уверенностью, что Хакую проследует за ней.       Что он и делает.       — Ты можешь идти, — говорит Хакую Коэну, уныло плетущемуся рядом. — Спасибо, что предупредил меня.       — Мы чуть не опоздали, — мрачно произносит Коэн. В случившемся винит себя — чувствует ответственность за плохо исполненный приказ.       — Не бери в голову. — Хакую хлопает Коэна по плечу в успокаивающем жесте.       Слов для утолений тревог кузена у него нет, как и не убедят они Коэна, уже решившего, что в случившемся есть доля его вины.       Мелкий паршивец нарочито оказался рядом с принцессой — Хакую в этом уверен, как и в испорченной, капризной натуре Джудала, получавшего удовольствия от всеобщего разлада и хаоса. Что он успел рассказать принцессе еще предстоит выяснить — у малявки язык, как помело; даже за краткий миг мог выдать невообразимое количество информации.       Около дворца Юйланьтан они с Коэном прощаются. Хакую настойчиво отправляет кузена отдыхать; с принцессой побудит он — нет необходимости вдвоем находится подле нее.       Красивейший из дворцов Ко — дворец Юйланьтан по праву таковым считается. При свете дня похож на большую сказочную клумбу — цветы клонят головки к земле от дуновения ветра, будто в приветствии, их душистый аромат оплетает Хакую, оседает на загрубевшей коже.       Принцесса проходит внутрь, лишь мельком оглядывается назад, проверяя — следует ли Хакую за ней.       Внутренние покои принцессы рассматривает с излишним интересом — подмечает мелкие детали, которые не заметил в прошлое, ночное, посещение: вазы, шторы, картинки — повсюду чувствуется ее рука, присутствие принцессы накладывает отпечаток на каждую вещь.       К принцессе подбегает служанка. Присев в быстром поклоне перед Хакую, она тихонько докладывает своей госпоже, что Коурин покинула дворец.       Забавная рыжеволосая девушка — его кузина, как оказалось — произвела достаточно приятное впечатление: лишенная или не обученная почтительности, она неловко ерзала на месте, на Хакую смотрела исподлобья, чем напоминала братьев, изредка глядящих с похожим оценивающим выражением, как бы рассчитывая, насколько Хакую опасен для нее.       — Подай нам чаю, — распоряжается принцесса. Юная служанка — по прикидкам Хакую ей не больше пятнадцати — убегает исполнять приказ, а сама принцесса с верной компаньонкой заходит в кабинет.       От себя служанку не отпускает — они будто повязанные крепкими, нерушимыми узами, которые проявлялись в заботливых жестах, выразительных взглядах, словно они вели мысленный диалог, не доступный Хакую.       Подобная крепкая, дружественная связь Хакую знакома — ее он ощущал с братьями; с каждым из них.       — Вы приняли решение насчет игр на празднике? В прошлый раз вы не дали мне окончательного ответа, — припоминает ему принцесса, усаживаясь за стол.       Хакую садится в кресло, напротив нее.       — Я обдумал и решил, что мы оставим игры на празднике. Однако нам нужно разрешение императора, — отвечает Хакую. — И еще я смог найти наставника в магии для вашей подруги.       Дружба, видимо, не описывает их взаимоотношения — принцесса слегка морщится от последнего слова.       — Благодарю, — безрадостно произносит она. — Когда наставник прибудет?       — Я вас уведомлю об этом, — обещает Хакую.       Хакую и сам не знает, когда Комэй отпустит своего работника — единственного, согласившегося взять в обучение юную волшебницу. С братом условились на скорейший срок, однако предугадать, как быстро это случится, Хакую не может.       Принцесса кивает, удовлетворяясь и подобным размытым ответом.       На столе у нее хаос бумаг и чернил — повсюду свитки, кисти и башни из бухгалтерских книг.       — Вам удалось найти причину повышенных расходов? — интересуется Хакую, чтобы завязать разговор.       — Думается, что да. И прежде, чем вы обвините меня в утаивании или медлительности, — принцесса награждает Хакую очередным хмурым взглядом, — сообщу вам, что расскажу обо всем императору завтра.       — Вы как обычно излишне строги ко мне. — Уголки губ подрагивают в слабой улыбке, сдержать которую не удается. — У меня не было намерений обвинять вас.       Стоит словам раздасться, как Хакую жалеет о них — они звучат со странной дразнящей насмешкой, как у Хакурэна. Вот жуть.       В кабинет тихонько проскальзывает служанка — расставляет пиалы, чайник — и так же незаметно пропадает.       — Мы собирались поговорить о празднике, — напоминает принцесса причину их нахождения в ее дворце, игнорируя и его слова, и его изменчивую интонацию. К его части — той, которая предпринимала безуспешные попытки наладить с ней отношения — она остается глуха и слепа.       — Нам с вами необходимо закончить с организационными вопросами. Это первая организация торжества для нас обоих, поэтому нужно все сделать идеально, — говорит Хакую.       Доносить об важности праздника принцессе вряд ли нужно — она без нареканий блюла традиции и правила, следовала архаичным законам с большей педантичностью, чем порой сам Хакую.       — У вас есть идеи? — интересуется принцесса.       — Ни одной, — честно отвечает Хакую.       Надеялся больше на нее; на ее ум и смекалку. Эгоистично кидает все на принцессу в надежде, что справится она, и ему не придется вмешиваться.       — Мне также нечем вас порадовать. Кроме развлечений, я не смогла придумать ничего оригинального, — с долей неудовольствия в самой себе признает принцесса.       Имперское торжество — особенное; оно должно организовываться согласно всем канонам и правилам, соответствовать самым изысканным вкусам.       Праздник середины осени — возможность принцессы показать себя, зарекомендовать с лучшей стороны, и также это проверка для Хакую. Отец в некой садисткой манере проверял его навыки, зная, как сильно его сын презирает дворцовую паутину интриг и как слаб он в подобных моментах.       Хакую поднимает на нее взгляд — смотрит она вдаль, глаза туманятся размышлениями; шпильки, украшенные перламутровыми висячими камнями, слабо шевелятся, болтаются из стороны в сторону.       Эти же шпильки были на ней во время пира — Хакую даже не понимает, как запомнил подобную мелочь; атрибуты чужого гардероба никогда его не интересовали.       Может, дело в тогдашнем ее наряде, отозвавшемся в нем странным, не свойственным ему волнением — она напоминала сошедшую с фресок Чанъэ, полную потустороннего, далекого света звезд и лунного сияния; она напоминала ожившую легенду.       — Вы — Чанъэ. А я — Хоу И.       Принцесса вскидывает голову, недоумевая от его слов.       — На одну ночь вы и я станем героями легенд. — Хакую как можно более внятно облекает свою идею в слова: — Возьмем образы, перевоплотимся в них. Многого и не надо — наш дворец и так почти небесный чертог из легенды.       — Азартные игры, переодетые монархи, — говорит принцесса не без какого-то злого довольствия. — Праздник превращается в настоящий балаган.       Хакую склонен не согласиться: собственная идея кажется ему хорошей. Люди любят масштабность и красивую картинку.       — С дворцом я не согласна. — Принцесса устремляет взгляд в стол, раздумывая. — Слишком много придется подготовить.       — Тогда сад? — предлагает Хакую.       Императорский сад достаточно большой для гостей — простирается на несколько гектаров.       — Хоу И застрелил Солнца с горы, — кивает сама себе принцесса. — Да, сад лучшая идея. Гости увидят в этом некий символизм, а если устроим во дворце, то решат, словно мы возвышаем себя до небожителей.       Подобные мелочи ускользнули от внимания Хакую. Слова принцессы разумны, и он кивает, соглашаясь.       — Если оставим на постоянные развлечения игры, то на временные можно позвать только певцов. — Идея Хакую захватывает ее мысли, и она принимается рассуждать вслух. — Так мы сохраним бюджет — не придется звать актеров и танцоров.       Принцесса хватает кисть и на одном из листов, который уже исписан цифрами, выводит неровный круг.       — Сделаем помосты и столы в виде кругов, символа солнца. — Рядом рисует полумесяц. — В качестве основы возьмем перламутровый шелк — будет доминирующим цветом.       Амбициозные идеи звучат наперебой — и сам Хакую загорается праздником, предлагает все более дерзкие задумки, которые принцесса принимает и дополняет своими мыслями.       Говорят вплоть до темноты, до тех пор, пока горло не начинает саднить, а голоса хрипеть.       Тени заползают в комнату, крадут свет дня, и старшая служанка принцессы, бывшая с ними все время, приносит лампады.       — У нас не остается времени для традиционного смотра талантов девушек, — замечает принцесса, оглядывая кривой набросок, который делала по мере обсуждения.       — Я бы отказался от них. — Хакую невольно передергивает.       Демонстрация талантов — самый распространенный способ не только показать себя, но и подыскать партию среди гостей, завлечь сердца танцами и песнями.       Красивое и безобидное зрелище — Хакую не особый ценитель искусства, но мог им наслаждаться, если бы не отвращающая мысль, что каждая песня, каждый танец адресованы ему; направлены для его восхищения.       Девушки едва не ссорились за жеребьевые таблички, чтобы показаться принцу — ведь это единственная возможность обратить его внимание на себя и шанс, хоть и незначительный, запасть ему в душу и после очутиться рядом — если не как жена, то как наложница.       Такой расчет убивал в Хакую все очарование искусством, и он едва снес на свадьбе утомительную часть с демонстрацией талантов. Отец тогда сам выбрал понравившуюся девушку и одарил подвеской, освободив Хакую от отягчающего выбора.       Надежда, что после женитьбы все семьи столицы поумерят свой пыл, раскрошились под остервенелым натиском дворянских семей — их письма со скрытым посылом отыскать вторую жену он сжигал или рвал, вымещая злобу.       — Нельзя, — строго замечает принцесса. — Вы же догадливый и должны понимать причины, почему этого делать нельзя.       — Видимо у моей догадливости есть границы, — говорит Хакую.       — Да? — деланно удивляется принцесса. — И где же эти границы? Хочется их пересечь.       — Не волнуйтесь, — утешает ее Хакую. — К вашей персоне я всегда очень внимателен.       — Какая жалость. — Принцесса кривит губами.       — Вам неприятно мое внимание? — с шутливой оскорбительностью спрашивает Хакую. Удивительно — в спорах с ней он находит удовольствие.       — Мне неприятно постоянно находится под наблюдением, — отвечает принцесса резко. — Это касается и присутствие Коэна. Давайте я проверю свою догадливость: причину его нахождения рядом со мной вы не назовете?       — Впечатляюще. — Хакую пару раз шутливо хлопает в ладоши. — Вы проникаетесь дворцовой жизнью.       — Заберите его, — серьезно требует принцесса. — Либо приставьте ко мне другого человека.       — Чем же вам так не нравится Коэн? — искренне удивляется Хакую.       Коэн хоть и не располагает открытым и дружелюбным нравом, как Хакурэн, однако за ним Хакую никогда не замечал ничего дурного, и чем же вызывал такой гнев принцессы понять не может.       — Со стеной и то вести беседу приятнее, — с нескрываемым раздражением говорит принцесса.       И по ее недовольному лицу он понимает — проломить принципы Коэна у принцессы не вышло; вряд ли она смогла вытянуть из него хоть слово и теперь злилась на него за несговорчивость.       Зная Коэна, тот наверняка реагировал со свойственным ему угрюмым молчанием, и из-за незнания самого Коэна и причины, по которой он приставлен к ней, принцесса трактовала его поведение по-своему — как злобное недружелюбие и отношения между ними обещали быть трудными из-за возникшего непонимания.       — Не злитесь на Коэна. Его вины в происходящем нет, — просит Хакую. — Он несговорчив, но поверьте — у него не было и мысли оскорбить вас.       Принцесса подозрительно прищуривается, но дальнейший разговор не развивает — обводит листы рукой и спрашивает:       — Нам нужно дозволение императора?       Хакую несколько уныло кивает.       Отец приверженец традиций, строгий блюститель правил и архаичных нравов. По душе ему не придутся ни игры, ни костюмированная идея его сына. Император строг к Хакую, как к наследнику; решения принцессы, несмотря на явную благосклонность, будут подвергаться такому же тщательному рассмотрению.       — Думаете, император откажет нам? — с какой-то закравшейся тоской спрашивает принцесса.       — Нет, — Хакую качает головой, обдумывая возникшую мысль, — если мы схитрим.       Поход к императору — почти что взятие неприступной обороны, и Хакую выстраивает стратегию, основывая на том, что знает о слабых местах отца.       Император в умах многих — строгий правитель, принимающий жестокие, порой кровавые, решения, однако есть и у отца мягкая сторона, закрытая от мира стеной, которая изредка подтекала, и Хакую замечал теплые взгляды, ощущал на себе крепкие отцовские объятия.       — Пойдемте к императору вместе. Поначалу вы донесете результат своих трудов относительно расходов, а после уже обсудим праздник, — излагает план Хакую       Мягкая манера принцессы смягчит старческое сердце и выторгует, если не полное одобрение, то хотя бы безнаказанность за дерзость.       — Хорошо. — Принцесса важно кивает.       Из дворца Хакую уходит в приподнятом настроении от вполовину решенной проблемы, более не висевшей на нем мертвым, тянущим вниз, грузом. И хотя предстояло еще многое сделать — его наполняла легкая уверенность в каждом своем шаге.       Он испытывает не характерное для него нетерпение — все следующее утро проводит в томительном ожидании условленного с принцессой времени. И стоит страже начать отбивать назначенное время, стремглав бросается к Залу единения и мира, где находится император, около которого мнется в ожидании принцессы.       Пребывает она в паланкине — степенно выходит, опираясь на руку евнуха, молоденькая служанка, сопровождающая ее, оправляет ее юбки.       В ее образах, выбираемых для встреч, Хакую прослеживает какой-то расчет — для отца выбирает очаровательно розовый наряд, в котором она напоминает бутон дамасской розы; подкрашенные губы изогнуты в мягкой, приклеенной улыбкой. Пользуется всем своим видом, каждая деталь расчетливо выверена и подчеркивает юность и хрупкость принцессы, скрывая шипастую натуру.       Хакую быстро сбегает с лестницы и, остановившись около принцессы, протягивает руку, чтобы она смогла опереться.       Появятся в Зале, перед проницательным взором императора, под руки, демонстрируя отцу то, что он пытался добиться — общее сотрудничество. Тоже своего рода расчет.       Окинув его взглядом, принцесса с явной неохотой берет его за локоть.       — Считаете, что император поверит, будто мы подружились? — с издевкой спрашивает принцесса.       — Лишь хочу быть вежливым, — ровно говорит Хакую.       Они ступают на лестницу, и кто-то из евнухов бросается вперед, чтобы предупредить о прибытии принца и принцессы.       Медленно они поднимаются к дверям, которые распахиваются перед ними, слуги низко кланятся, поглядывают с интересом — это первое их с принцессой совместное появление, и оно взбудоражит дворец, наполнит его слухами и выдумками.       Подобное на руку — может раздуют их выход до размеров драмы, и Хакую прикроется брачной верностью, как щитом, от надоедливых предложений и намеков чиновников о втором браке.       Навстречу им выбегает императорский евнух, кланяясь и приветствуя императорскую чету, он докладывает:       — Ваше высочество, Его величество согласен принять вас незамедлительно.       Отец, наверняка, впечатлен, что они явились вдвоем, и заинтригован.       В малом зале, отведенным для частных приемов, помимо императора находится еще один человек.       Канцлер Ли Хусэй окидывает вошедших внимательным взглядом, подмечая их сцепленные руки. Он любезно улыбается Хакую, а на принцессу его улыбок не хватает — отворачивается, даже не взглянув.       Нагло-самонадеянно игнорировать ее при Хакую и императоре. Но Ли Хусэю закон не писан — он сам считает себя им.       Ли Хусэй — сподвижник отца, доверенное лицо, как и друзья-генералы. Хакую ценит его за ум, верность империи и презирает за попытки устроится поудобнее.       Канцлер с тонкостью политика навязывал Хакую свою дочь. Ее имя стерлось из памяти и помнил о девушке Хакую лишь темные волосы и тихую речь, а также то, что именно она на его свадьбе получила приз от императора за самую показательную демонстрацию таланта.       Отцу известно о властолюбивой стороне своего друга, и он умело держит его подальше от важных вопросов, нередко показывая, кто в империи власть, также как Хакую старательно игнорирует намеки и попытки канцлера свести более близкое знакомство Хакую с его дочерью.       Хакую замирает около отца, восседающего на стуле с резной спинкой; принцесса отпускает его руку и приседает в поклоне, произнося мягким, ласковым голосом слова приветствия.       — Я надеюсь, мы не помешали вам. — Принцесса скромно отводит взгляд.       Восхищают ее способности менять выражения — ей бы в актрисы податься, успех гарантирован.       — Мы всегда рады вам. — Отец слегка улыбается ей и переводит взгляд на сына — смотрит из-под тяжело нависших век, ожидая объяснений их незапланированного визита.       Хакую бросает беглый взгляд на канцлера. Обсуждать дела он надеялась наедине с отцом.       Император понимает намек сына: велит канцлеру уходить и тот, поблагодарив за уделенное время, спиной вперед покидает зал.       — Садитесь. — Отец обводит рукой освободившееся подле него место.       Пока они рассаживаются Хакую удается мельком взглянуть на отчет, лежащий перед отцом — новый свод законов, узаконивающий Кай, как их провинцию.       — Можете говорить, — разрешает император.       Первой слово берет принцесса.       — Ваше величество, мне удалось найти несоответствие по расходам заднего двора.       Она емко и кратко обрисовывает ситуации: как выяснила, что рами не используется, а после обнаружила накладную.       Отец внимательно ее слушает и, когда принцесса кончает рассказ, говорит:       — Приготовь отчет для министерства юстиций, мы направим к тебе чиновников, и ты передашь им все дела.       Принцесса склоняет голову, принимая сказанное.       — Отец, — храбро начинает Хакую, — мы также пришли просить у тебя дозволения.       Император в удивлении приподнимает брови и откидывается на спинку — наедине с родными позволяет себе расслабиться, припустить маску императора и стать отцом и свекром.       Хакую решительно начинает говорить — кратко, емко, в привычной для него манере. Принцесса изредка вставляет уточняющее слово, дополняя картину красками.       — Азартные игры и наш сын с невесткой, разряженные в костюмы, — сухо произносит император. На его лицо ложится мрачная тень от услышанного. — Мы не одобряем подобного.       Спорить Хакую не решается — молча сидит, ожидая либо продолжения, либо приказа удалиться вон.       — Однако вы оба, — император обводит их взглядом, — будущие правители и, если вы считаете, что подобный разврат уместен в стенах дворца, то так тому и быть. Но все последствия ложатся на ваши плечи.       От тяжелых слов отца становится нерадостно, даже несмотря на не явное согласие.       — Мы сделаем все так, что вы будете нами гордится, — твердо произносит Хакую.       — Идея с играми. — Отец переводит взгляд на принцессу. — Мы предполагаем, что она твоя.       — Д-да. — У принцессы голос дрожит и хрипит. Она прокашливается и более ровнее, объясняется: — Изначально я хотела использовать деньги для благотворительных построек на территории Кай, однако Его высочество выдвинул иную мысль.       Смело принцесса признается в задуманном и подобную храбрость отец встречает улыбкой — по душе ему приходятся и ее честность, и продуманность. Материалистический подход к празднику не одобряется императором явно, но отец видит выгоду и просчитывает ходы по ее получению.       — Идея принцессы хороша, — берет слово Хакую. — Я лишь слегка скорректировал ее и присылал отчет о затеянной работе.       Измерительные работы начнутся уже скоро — группа людей из министерства общественных работ отбыла по приказу Хакую день назад, получив строгий наказ хранить все в тайне и работать быстро.       — Мы видели, — кивает император. — Идея с узлом на караванной дороге неплоха, но урбанизация требует излишне много средств — филантропство и поддержка со стороны окажет нам хорошее содействие.       Их первый совместный проект — роль принцессы не умаляет, как и не скрыл от отца, что именно она поспособствовала зарождению идеи.       Хакую искоса поглядывает на принцессу. Понимает ли она всю важность затеянного? Сомнительно, что да — ее волнует только выгода для своей родины, проблемы империи ее интересуют также мало, как земля под ногами.       Заставить бы работать на благо всей империи, ориентировать цепкий ум на поиск выгоды не только для Кай. Жаль, что не расположена она к подобному; себя не сломает даже при уговорах. Остается ждать и медленно располагать к себе.       — Нам будет интересно взглянуть на результат ваших трудов. — Отец склоняет голову в намеке — им пора уходить.       Принцесса слегка поворачивается к нему — выразительно смотрит, ожидая чего-то.       Не сразу Хакую вспоминает про одно из придуманных ею развлечений — текст, написанный рукой императора, на который он согласился.       — Отец, — откашлявшись, начинает Хакую. — Дело в том, что… — Найти слова ему не удается и он выпаливает разом: — Не мог бы ты написать текст, чтобы мы могли его продать.       Звучит кошмарно — даже принцесса недовольно хмурится.       — Продать? — грозно повторяет император.       — Пустить с аукциона, — вклинивается принцесса. — Текст, написанный рукой императора — большая честь и мало, кто удостаивается подобного, однако тот, кто внесет наибольшую сумму и станет нашим главным спонсором достоин этого, вы так не считаете?       Вопрос ставит особняком — отринуть ее слова отцу не удается. Мучительно долго он раздумывает, глядя то на сына, то на принцессу, прощупывает их на прочность одним тяжелым взглядом.       Молча взяв кисть, он выводит иероглиф «благоденствие» размашистым движением и передает принцессе со словами:       — Сделайте так, чтобы мы не пожалели о содеянном.       Осторожно, будто принимая нечто хрупкое, принцесса принимает свиток.       — Вы уже нашли организатора вашей вакханалии? — спрашивает отец.       Хакую бросает взгляд на принцессу, в надежде, что та располагает подобным преимуществом, однако она испуганно округляет глаза, давая отцу понять — в своих рассуждениях и планах настолько далеко она не продвинулась.       — Думаю, мы сможем привлечь чиновников и ученых, — говорит Хакую, скрашивая молчание.       Разговор заканчивают — отцу требуется заняться делами.       Откланиваясь, они с принцессой покидают императора. Что одолевает принцессу Хакую не знает, но сам он несказанно рад сложившимся обстоятельствам — все прошло, куда лучше, чем он предполагал.       — Касательно организатора. — Принцесса замирает; в руках все еще держит свиток, опасаясь даже взглянуть на него. — Я бы посоветовала вам Цзинь Ши, он достаточно честен для того, чтобы ему можно было доверить ставки.       Знакомая фамилия, но припомнить его владельца не удается.       — Он племянник дамы Цзинь, — будто угадав мысли Хакую поясняет принцесса. — Присмотритесь к нему.       — Предполагаю, что вы к нему уже присмотрелись, — замечает Хакую.        — Ох уж эта ваша догадливость, — сетует принцесса. — Займитесь им, а я начну готовить меню для праздника и искать певцов.       Вот так просто разделяет обязанности — Хакую и не против ее инициативности. Праздник не отменял его рутинные дела, в которых он главенствовал.       Принцесса с ним прощается — быстро приседает в поклоне и удаляется к ожидающему ее паланкину.       Возвращаться в зал приема к чиновникам Хакую не желает — эгоистично уходит подальше от дворцов, не до конца понимая — куда следует податься. Впервые получив свободное время, он не знает, чем себя занять.       Мысль посетить полигон настигает его быстро, и он ей покоряется.       Полигон во дворце — мелкий двор рядом с арсенальным отделом; по обыкновению на нем учили владеть оружием юных учеников и редко, кто захаживал туда ради простой тренировки.       Заглянув в арсенальный отдел, Хакую требует у делопроизводителя, отвечающего за выдачу, пару тупых мечей. Икая, нервничая, чиновник отдает ему чуть ли не весь арсенал и облегченно вздыхает, когда Хакую покидает его.       На полигоне земля засыпана песком для мягкости, в разных концах двора, обнесенного крепкими стенами, стоят брошенные кем-то тренировочные чучела.       И никого. Тишина и одиночество.       Хакую замирает, наслаждаясь тем, как далекие звуки — чьи-то разговоры, шелест крон деревьев — текут мимо него.       Верхний халат снимает, оставаясь в свободной нижней рубашке. Чучело перетаскивает поближе к центру, берет в руки меч, ощущая непривычную тяжесть — его личный цзян гораздо тоньше и изящнее, а меч из арсенала грубый и выполнен из плохо закаленной стали.       Для начала разминает мышцы — делает пару пасов, чувствует, как кровь разгоняется, как становится легко, будто он снова мальчишка, чьей главной проблема является злобный учитель.       При воспоминаниях о Ли Сейрю невольно возникает усмешка: старый вояка обучал Хакую жестко, требовательно относился к каждому движению принца, и только с возрастом он осознал ценность его уроков.       Огорчало, что и Ли Сейрю и Шу Кокухье — друзья отца и самые преданные генералы — заняты отгоном армии и находятся не в столице — не смогли прибыть и на свадьбу. Хакую очень хотел бы их видеть. И представить их принцессе.       Она оценит их мудрость, а генералов поразит ее красота и острый ум.       Хакую замирает в стойке — меч направлен чучелу в голову, ноги напряжены, дыхание ровное и спокойное.       Мысль удивительна. С чего ему вообще думать о принцессе и, прогнав ее, он наносит удар, срубая соломенную голову.       — Как всегда великолепен.       Знакомый насмешливый голос заставляет остановится и развернутся.       Хакурэн пару раз хлопает в ладоши и спрыгивает с галереи на песок, отчего поднимается волна золотистой пыли.       — Откуда ты здесь? — с закравшейся радостью спрашивает Хакую.       Брата не видел давно — излишне даже и сейчас примечает темные круги под воспаленными, усталыми глазами. Бессонные ночи или утомительная работа сказались на энергичном Хакурэне иссушив его буйный нрав.       — Занимаюсь твоей работой вообще-то, — хмыкает Хакурэн невесело. — Проводил инвентаризацию в арсенале и тут услышал, что ты появился на полигоне.       Хакурэн перенял часть дел Хакую по приказу отца. И Хакую безмерно благодарен брату за облегчение ноши.       — Не хочешь? — Хакую кивает в сторону второго меча, взятого им про запас.       — Думал, что не предложишь, — Хакурэн широко ухмыляется и подхватывает брошенный тренировочный меч с земли.       Они расходятся подальше — Хакую ждет, пока брат разогреет мышцы, привыкнет к весу меча, и они сходятся в поединке.       Искры вылетают от столкнувшихся клинков — Хакую наседает на брата, зная, что ему — более легкому и проворному — не выдержать напора. Хакурэн отступает, парирует атаку Хакую и увеличивает между ними расстояние, чтобы клинок брата не достал его.       Младшего знает, как самого себя — Хакурэн ловок и проворен, в отличие от Хакую использующего силу, он предпочитает изматывать противника долгим поединок и после наносить поражающий удар.       Хакую бросается вперед — Хакурэн принимает удар и отводит в сторону, а затем атакует в незащищенный бок.       Хакую уворачивается — лезвие, однако, задевает ткань его одежды.       — Чуть не достал, — весело замечает Хакурэн. — Стареешь видимо.       Хакую также останавливается — разминает затекшее запястье, утирает взмокший лоб.       — Сил для тебя у меня и в старости хватит. — Хакую поднимает меч и устремляется в новую атаку.       Мечи описывают дугу и встречаются со скрежетом — удары наносят с натренированной скоростью, просчитывают движения друг друга и спарингуются до измождающей усталости; до тех пор, пока мечи не падают из ослабевших рук, а ноги не подкашиваются.       Хакую устало заваливает на песок, не заботясь о сохранности одежды; Хакурэн ковыляет и плюхается рядом, прислоняется к спине брата.       Бесчисленное количество раз они сидели так — прислонившись друг к другу в поисках опоры после тренировок, слушая учащенное чужое дыхание. Нередко они поносили Ли Сейрю злыми, обидными словами, сходясь во мнениях, что он излишне строг к ним, а после получали от генерала нагоняй — тот умудрялся слышать все, даже если находился далеко       — Ко мне приходили чиновники, — неожиданно заговаривает Хакурэн. Голос у него без прежней шутливости звучит непривычно серьезно, и Хакую понимает — разговор предстоит важный. — Пока я занят делами, они то и дело наведываются и спрашивают про тебя. К тебе-то лезть боятся, — хмыкает Хакурэн.       — И чего же они хотят? — с подозрением спрашивает Хакую.       — Как и всегда, — с напускным легкомыслием отзывается Хакурэн. — Власти.       Пот, стекающий по спине, вызывает противную, раздражающую дрожь, как и честолюбие чиновником, с которым он вынужден мириться, и собственная беспомощность в подобном вопросе.       — Они ждут, что ты выберешь вторую жену или хотя бы наложницу из местных женщин, — говорит Хакурэн прямо.       — Война недавно закончилась, — ощетинивается Хакую. — А моему браку нет и месяца. Они предлагают мне все бросить и собирать гарем?       Хакую чувствует, как Хакурэн поводит плечами.       — У отца только одна жена. Не пойму, чего они хотят от меня. — От каждого слова Хакую распаляется больше.       Тема с женитьбой сгущалась над Хакую не первый год пасмурными облаками, обещая излить на голову дождь неблагоприятных исходов. С тех пор, как он вступил в армию и ушел на фронт, а вслед за ним отправился и Хакурэн, министры опасались, что наследники погибнут в битве и некому будет продолжить династию.       Утихомирились лишь с рождением Хакурю — и то ненадолго. Младшие братья женихи завидные, однако он сам — титулованный отцом и признанный народом — желаннее.       — Гекуэн — дочь Ко, а принцесса уроженка Кай. — Императрицу называет по имени — Хакурэн никогда не был близок с матерью, как и не помнил ее прежнюю — добрую и заботливую. Беспамятство уберегло его от скорби, которая живет в отце и изъедает его ежедневно.       — Брат. — Хакурэн ерзает на месте, его острый локоть упирается в бок Хакую. — Государь — как лодка, а народ — как вода: может нести, может и утопить. Ты это знаешь лучше меня, как и то, что чиновники могут это сделать — утопят империю во внутреннем конфликте, если им позволить.       — И что ты предлагаешь? — резче положенного спрашивает Хакую.       Раздражение от разговора носится по венам, разгоняя горячую ненависть ко всему, что связано с темой их беседы. Почему никто не может оставить его в покое? Он делает все — исполняет возложенный долг по закону чести и морали. Так почему они продолжают мучать его подобными вещами.       Омерзительно и то, как сами отцы согласны продавать своих дочерей в угоду власти.       Ответ брата ему известен до того, как он произносит его:       — Возьми вторую жену из дочерей министров.       Хакую стискивает зубы, не давая ругательствам сорваться с языка.       — Если не хочешь сделать это ради собственного спокойствия, то сделай это для Интай, — просит Хакурэн в какой-то отчаявшейся попытке воззвать к разуму Хакую.       Имя звучит так неожиданно, что Хакую не сразу вспоминает, кому оно принадлежит. В своем уме он величал ее только по титулу. Мысленно повторяет ее имя, хочет попробовать произнести вслух, но язык отчего-то отказывается повернутся в нужную сторону.       — Ты же понимаешь: чем дольше ты будешь тянуть, тем больше будет расти к ней ненависть придворных. Они ее презирают за один факт существования.       Хакурэн прав. Но все принципы Хакую восстают против подобного решения. Вторая жена, еще одна узница дворцовых стен, для которой тепла у Хакую не найдется.       Сомнительно, что окажется такой же, как принцесса — обученной, хитрой и изворотливой упрямицей, торгующейся с ним, с наследным принцем, как базарная девка. Да и нет такой второй.       — Давай не будем об этом, — устало просит Хакую       От проблемы не бежит — просто скрывается на время.       — Учти, я тебе предупреждал, — выразительно говорит Хакурэн.       Брат растягивается на песке — раскидывает руки и ноги в стороны и, щурясь, глядит в светлое небо.       — А вообще можно всех сослать на север. — К Хакурэну возвращается его шутливое настроение.       — О да, отправим всех чиновников мерзнуть и тихо нас ненавидеть, — хмуро изрекает Хакую.       Его приподнятое настроение не возвращается; мысли, озвученные братом, омрачают и застревают в голове, не давая насладится присутствием младшего.       Солнце палит макушку, кажется, что волосы горят. День знойный, жаркий, дышится тяжело — Хакую мечтает об скорейшем наступлении осени с ее прохладными ветрами и золотым лиственным дождем.       Можно будет возобновить тренировки, вновь засесть в седло и помчатся навстречу удаляющей, размытой линии горизонта наравне с братьями, обгоняя друг друга.       Вдруг становится интересно — умеет ли принцесса держатся в седле. Подобное развлечение — быстрые скачки — не для девушек, но с ней такое дерзкое занятие вполне соотносится. Вознамерится обгонять его, бросит вызов — в этом Хакую уверен, как и в том, что будет улыбаться, если обгонит, довольная успехом.       Хакую мотает головой, стараясь вытряхнуть мысли о принцессе. С чего вообще взбрело подобное — она его задушит поводьями раньше, чем улыбнется ему.       — Война вроде закончилась, а легче не стало. — Хакурэн говорит с горестной усталостью, не облегченным миром бременем.       — И не будет, — мрачно изрекает Хакую.       — А ты умеешь успокаивать, — фыркает брат.       — Отдохнешь, когда станешь дряхлым стариком без зубов, — говорит Хакую.       — О нет, — трагично тянет Хакурэн. — Я хочу умереть молодым, полным сил, чтобы обо мне слагали песни.       — Песни о чем? О том, какой ты раздолбай? — усмехается Хакую, слабо тыкая локтем брата в спину.       — О том, какой я хороший советник при императоре-дураке, — язвит Хакурэн.       — Поосторожнее, — с шутливой грозностью говорит Хакую, — как бы ты языка не лишился.       — Это только в твоих мечтах, — отмахивается от его слов Хакурэн. — Без меня тебе жизнь не мила.       Хакую откровенно посмеивается над его словами. А про себя соглашается: без брата нет ему жизни.