Wandering in Endless Night

Эш волочит ноги по асфальту, обхватывая себя рукой поперек живота и склонив голову. В лицо резко бьет холодный ветер, он хлюпает носом и думает: Ходил по магазину, а куртку так и не купил. Какого хрена так резко похолодало? Сейчас конец лета, и последние августовские недели выдадутся особенно противными — это еще несмотря на то, что уже сейчас постоянно идут ливни, а промозглый влажный воздух пробирает до костей. Эш рукавом вытирает текущие из носа сопли, а в другой руке между пальцев держит сигарету и изо всех сил пытается прикурить. Зажать фильтр между губами удается только с третьей попытки — так сильно дрожат его руки. Ему нравится, как дым обжигает легкие. По крайней мере, это согревает. Кажется, он уже целую вечность добирается до сегодняшней «точки». Киппард, ебаный мудак, сперва пару раз ударил Эша, а затем драл всю ночь напролет. Мальчик сбился со счета примерно на третьем заходе — и сейчас он шел, хромая, и каждый шаг выстреливал огненной полосой прямо в спину. Эш понятия не имеет, как он будет сегодня работать, но выбора нет. Может, если сделать за сегодняшний вечер парочку минетов, у него получится снять комнату в хостеле или даже купить что-нибудь из еды. Ведь деньги, заработанные им неделю назад, он потратил на новый комплект одежды. Мальчик урвал белые поношенные конверсы где-то за доллар. И пусть они были ему слегка великоваты — если подтянуть шнурки, то держались на стопе довольно крепко. Джинсовку он тоже взял в районе одного-двух баксов. Конечно, это все было красиво и модно, но, блять… Стоило купить что-то потеплее. Пальто или куртку, например. К западу от Таймс-Сквер расположена 42-я улица, и похожа она на котел в аду. Местные называют этот райончик «Дьюс». Тротуары завалены мусором и даже просто бытовыми вещами, которые люди выкидывают сюда. Повсюду лежат использованные иглы, а сточные каналы битком набиты отходами. Вдоль самой улицы расположены клубы с пип-шоу, порнотеатры, секс-шопы; на обочинах стоят зазывалы-сутенеры, которые окликают Эша каждый раз, когда он проходит мимо. Спрашивают, не потерялся ли он, не пора ли ему спать, и что он делает здесь так поздно вечером. Некоторые думают, что он маленькая девчонка и пытаются схватить его, но как только он вытаскивает пистолет, те отступают. На каждом углу этой улицы валяются полумертвые нарики, бомжи, заснувшие прямо так, посреди дороги. Дилеры без стеснения предлагают проходящим вещества, у большинства из которых и наркотиков-то нет, они просто хотят ограбить зевак. Эш идет и смотрит вниз, себе под ноги, игнорируя весь этот шум. Он даже сосчитать не может, сколько раз его хватал какой-нибудь уебан-извращенец, целовал в засос и залезал руками в трусы — такие мужики просто не хотели платить за услуги проституткам, поэтому высматривали себе малолеток. Это случилось в первый раз, когда Эш только-только попал в Нью-Йорк и бродил по улицам напуганный и растерянный. О Таймс-Сквер мальчик был наслышан еще в Кейп-Коде, думал, что это место так крутится у всех на языке, потому что популярное и особенное. Тогда у прохожих он узнал, где находится эта площадь, и каким-то чудесным образом смог до туда добраться. Оглядываясь назад, на восьмилетнего себя, Эш даже не удивляется, почему в тот вечер его чуть не изнасиловали. Какой-то мужик потянул Эша за собой в переулок, а затем прижал лицом к стене и начал стягивать с него штаны. В тот момент мальчик мог только стоять, задыхаться от ужаса, собственного бессилия и понимания, что его изнасилуют прямо здесь и сейчас, вот так, но… Эша спасла проститутка-трансвестит. Боже, он, наверное, никогда не забудет, какую хорошую взбучку она задала этому уроду. Эш даже не сказал ей «спасибо». Он просто убежал. Иногда он вспоминает о ней и думает, что же с ней случилось. А еще жалеет, что так в ту ночи и не поблагодарил. Но зато теперь мальчик был в полном вооружении и подготовлен к любой стычке. Он больше не был тряпкой. Вот впереди виднеется угол квартала, где обычно стоит Эш. «Точку» с ним также делит небольшая компания девушек: одна из них чернокожая, высокая и симпатичная женщина по имени Сьюзи, с которой мальчик разговаривает больше всего; рядом со Сьюзи стоят Кэролайн и Бетти — они приехали из Среднего Запада США; и Роуз, она перебралась сюда из Флориды. Здесь есть и другие проститутки, но они приходят и уходят, а эти четверо — завсегдатаи. Они разрешили Эшу остаться с ними в тот же день, когда он появился здесь — он был мальчиком, а значит, не клеился к их Джонам. Основную клиентуру в этом районе составляли гетеросексуальные мужчины, а те Эшем попросту не интересовались. Конечно, логично, что, если бы Эш пошел торговать собой в район, где шароебится большинство тех, кто предпочитал маленьких мальчиков, то его выручка за одну ночь существенно возросла бы, ибо педофилов там было видимо-невидимо. Но он просто не мог смотреть на других детей, порой даже младше его самого. Он сразу начинал размышлять, что же с ними произошло — и не мог вынести этого. Поэтому Эш решил остановиться здесь, в этом квартале и с этими женщинами. Должно быть, они просто испытывали к мальчику своего рода жалость. Порой они кудахтали над ним и хлопотали прямо как мамы. Иногда он видел какого-то пацана, болтающегося в этих местах. Звали его Мэтт и был он, может, на год постарше Эша и вечно стрелял у него сигареты, а тот по доброте душевной, конечно же, давал ему их. Мэтта не было видно уже давно, и Эш надеялся, что с ним все было нормально. Если он увидит его снова, то обязательно даст сигарету. Когда Эш подходит ближе, Сьюзи замечает его, и на ее лице расплывается довольная улыбка. Она машет ему рукой и говорит: — Приветик, сладкий. Тебя не было целую неделю. Я уже начала волноваться. Эш последний раз затягивается сигаретой, бросает ее на землю, давит пяткой окурок и доходит до угла. — Привет, Сьюзи, — улыбается он ей. — Все нормально. Сама-то ты как? Сьюзи продолжает улыбаться. — Ничего нового, сладкий, ты же знаешь, мы тут не шикуем. Но Джоны, кажется, становятся все противнее. — Ты купила пистолет, как я тебе говорил? — Матерь Божья, да вы только послушайте этого карапуза! Мне не нужен пистолет. Меня защитит мой мужчина. Эш обнимает себя руками, качая головой. — Да, но когда ты наедине с Джоном, твой сутенер не сможет тебе помочь. Тебе нужен пистолет, Сьюзи. — Я покумекаю над твоим предложением, — ее взгляд скользит по Эшу, и она цокает, — серьёзно, где ты был? Я уже успела подумать, что тебя зарезали. И этот фингал на твоем глазу… Тебя избили? Эш пожимает плечами, улыбаясь ей в ответ. — Пустяки. Правда, я в порядке. Не беспокойся за меня, Сьюзи. — Это ты мне говоришь не беспокоиться? Мне, взрослой тетеньке? Эш, я работаю вот так уже очень много лет, я не могу не беспокоиться. Я же понимаю, что может произойти здесь, на улицах. — Знаю, — отвечает Эш. — Но женщинам всегда хуже, чем мужчинам. — Это так, но ты же всего лишь маленький мальчик. А таким деткам, как ты, приходится ой как не сладко. Эш отводит взгляд, поведя плечом, и крепче обхватывает себя руками. — Ты не должен работать, как я, милый. Ты должен быть дома, со своей семьей. Эш качает головой — он больше не хочет говорить об этом. — У меня нет семьи. — …я знаю, — мягким голосом говорит Сьюзи, как бы извиняясь. С него хватит. — Ладно. Еще раз говорю: купи себе пистолет, Сьюзи. Если хочешь, я покажу тебе, как с ним обращаться, но сейчас я тороплюсь. Надо подзаработать. — Договорились, сладкий. Но подожди! Кто же так одевается? Если не хочешь ночью застудиться, тебе нужно что-нибудь потеплее. Давай так: ты научишь меня пользоваться пистолетом, а взамен мы с тобой прошвырнемся по магазинам и подберём тебе какую-нибудь куртку. От ее слов Эш выпрямляется во весь рост, двумя руками оттягивает воротник джинсовки и крутится на носках, красуясь перед Сьюзи. Она улыбается, когда мальчик снова обращается к ней: — Ну разве я не выгляжу круто? Смотри, какие кеды! — Эш слегка поднимает ногу, так, чтобы девушка увидела их. Ей нравится его стиль. Эш думает, что он выглядит ужасно. Хихикая, Сьюзи в ответ просияла: — Они очень классные, милый, в принципе, как и ты. Но ночью значительно холодает, тебе и вправду нужна куртка. — Ты права, — Эш опускает руки вдоль тела. — Хорошо. Когда купишь себе пистолет, я научу тебя стрелять, а ты взамен найдёшь мне куртку. Эш протягивает руку. Сьюзи снова хохочет, протягивает свою в ответ и пожимает. Ладони у нее большие и сильные, от чего мальчик совсем не видит собственных пальцев. — Сделка! — вскрикивает Эш. Сьюзи смеется, и к ней подходят другие женщины. — Что за сделка? — спрашивает Бетти. — Привет, Эш. — Привет, Бетти. Всем привет, — он кивает собравшимся вокруг девушкам. Какое-то время они стоят вместе и болтают, но в конце концов все возвращаются к своей работе. Эш стоит у уличного фонаря, обнимает себя за локти и ждет. Губами он вытаскивает из пачки еще одну сигарету и прикуривает спичками, — на этот раз он их не забыл. Но, тем не менее, прикуривать от спички тяжело и неудобно; порывистый ветер колышет крохотное пламя, и требуется несколько мгновений, дабы зажечь кончик сигареты. Курит он нечасто, но в рабочие деньки это обыденность. Уже как час Эш стоит на углу без дела, в то время как остальных женщин давно подцепили. Подъезжает задрипанный фургончик Фольксваген, опускается стекло на водительском месте, и на Эша смотрит парень. Так, будто он не уверен, чего он вообще хочет. Мальчик спиной отталкивается от фонарного столба и подходит к машине. — Привет, детка, — говорит он, положив руки на рамку открытого окна. — Хочешь повеселиться? У парня взволнованный вид. Он пялится на Эша широко раскрытыми глазами, нервно бегающими из стороны в сторону, будто он боится слежки. Будто он едва сдерживается, чтобы не протянуть к нему руку и прикоснуться, но не может из-за страха. Попался. Новичок. — Я… Я не знаю, — заикается он, и Эш гаденько улыбается. Тогда все будет легче легкого. — Я довольно опытен, — говорит ему мальчик. — Спроси любого здесь, и они скажут, что я просто очаровашка. Я доведу тебя до пика. Мужчина нервно сглатывает, а глаза у него темнеют. Гребаный извращенец. Ничем не отличается от остальных. — Я… Я никогда раньше не… — продолжает он запинаться. — Расслабься, красавчик, — Эш немного наклоняется в салон машины и подушечкой большого пальца проводит по чужим губам. — Как насчет бесплатного тест-драйва от меня, прежде чем ты примешь решение? Эш притягивает мужчину к себе за подбородок и целует: мокро, с языком. Во рту появляется вкус макарон с фрикадельками, и мальчик едва ли не давится. Джон стонет, и когда Эш отстраняется, лицо у него горит от возбуждения. — Боже… — выдыхает он. — С-сколько? — Смотря чего ты хочешь. За пять баксов я подрочу тебе. За десять отсосу. Сегодня без анала, но за пятнадцать баксов я потрогаю себя пальцами. Ну что? Мужик соглашается на минет и дает Эшу десять долларов. Мальчик засовывает купюру в карман, а про себя думает, что лучше бы он попросил подрочить, но жаловаться не приходится. — Объедь квартал и там будет местечко, куда не падает свет. Там нас никто не увидит. Мужчина делает, как ему сказали. Он весь обливается потом и дрожит, когда вынимает член из штанов. Что удивительно — сам натягивает презерватив, в то время как большинство Джонов даже не носили их с собой. Конечно, на такой случай Эш всегда держит при себе несколько презервативов, но никто из клиентов никогда не горит желанием пользоваться ими, а спорить у мальчика желания не было, ведь деньги не ждут. Эш быстро управляется с мужиком. Мерзко кряхтя и стоная, словно целка, тот не выдерживает и полминуты — кончает не предупредив. Мальчик едва успевает отпрянуть и неважно, что он делал минет через презерватив, мерзко было все равно. Над ухом у Эша грохочет тяжелое чужое дыхание, и он отворачивается, вытирая рот. Желудок бурлит, но мальчик сглатывает, несмотря тошнотворный привкус. — Все? — спрашивает Эш через минуту. Мужик молчит, и Эш начинает закипать. Проблема новичков (хоть с ними было и легко) в незнании того, что его услуги — это деловая сделка. — Ну ладно, все так все. Чао, — говорит мальчик и уже тянется к дверной ручке. — О-о, хорошо. Хорошо, — наконец мужчина отмирает. — Эй, а… мы… можем, ну, это… как его… потом повторить? Эш мило улыбается ему. — Приезжай снова, красавчик, а через пару ночей мы с тобой доведем начатое до конца. Неплохо звучит, да? За двадцать баксов я сделаю все, чего не смог сегодня. Джон смотрит на него, раскрыв рот. — Л-ладно. Прежде чем выйти из фургона, Эш улыбается мужику в последний раз, как вдруг на полпути его неожиданно хватают за локоть. Эш чувствует, как у него крутит живот, а тело коченеет от напряжения. — А… а как… как тебя зовут? Ну, просто… чтобы я потом смог поспрашивать, если что? — …я всегда на одном и том же месте, ты сразу увидишь меня, — говорит ему мальчик, не оборачиваясь. Уж лучше этому уроду отпустить его прямо сейчас, иначе он вообще пожалеет, что на свет родился. — Но… как тебя зовут… — Я не называю своего имени. А теперь убери руки. — Ой. Прости, — чужие пальцы ослабляют хватку, и Эш в мгновение ока выскакивает из фургона. Сердце у него сильно колотится о ребра, а в уголках глаз темнеет. Не оглядываясь, Эш идет вперед, прямо на свет фонарей. Сука… Блять. Как же он ненавидит подобные ситуации. На секунду у него проскользнула мысль о том, что ему снова попался такой же идиот, как и на прошлой неделе. Эш надеется, что больше никогда не увидит этого извращенца. Он вытаскивает из кармана мятые десять долларов и буравит их хмурым взглядом. Еще пару Джонов, и тогда ему хватит на еду и номер в хостеле. Еще пару Джонов…

***

Следующим нескольким клиентам оказался не интересен секс с проникновением, так что Эш обошелся минетом и дрочкой, что в общей сумме принесло ему около сорока пяти баксов. Если он еще раз кому-нибудь сделает минет, то у него будет уже пятьдесят долларов. Ну и плюсом ко всему — у него остались еще девять баксов с прошлой недели и горстка центов. Этого ему хватит с головой еще на две ночи в хостеле и останется немного на еду. Какое-то время Эш ждет. Сьюзи и других девушек давно забрали, и они, наверное, не вернутся еще в ближайшие пару часов — их либо сняли на всю ночь, либо нашелся кто-то, кто заплатил им просто за молчаливое присутствие и разговоры. Мальчик стоит на углу один, когда к нему вдруг подъезжает шикарный Кадиллак, который Эш сразу же узнает, как и водителя — этот парень был у него вроде постоянного клиента. Он ездил с ним пару раз и в основном просто отсасывал, но был и момент, когда они трахнулись. Эш изо всех сил надеется, что сегодня обойдётся без этого. Парень опускает окно, и Эш подходит к нему. — Привет, малыш. Я уже и не надеялся, что найду тебя. — Я здесь всего несколько часов. И тебе повезло — ты у меня сегодня последний, — ухмыляется он. Этот Джон был не так уж и плох — всегда платил наперед и не задавал тупых вопросов, как остальные. Было приятно, что хоть перед кем-то не приходилось объясняться. А еще он всегда просил сделать что-нибудь по-быстрому, правда, за исключением того единственного раза, когда они занялись сексом. Тогда все было… странно. Мужчина оказался до ужаса грубым, а задница у Эша с тех пор болела еще примерно полторы недели. — Как звезды хорошо сошлись. Знаешь, у меня есть номер в паре кварталов к югу отсюда. Эш опирается на дверь. — Сегодня без проникновения, красавчик. Если ты уж так хочешь, то я только потрогаю себя пальцами или сделаю тебе минет. Эш слишком умотался за сегодня, дабы флиртовать, как обычно, поэтому он просто надеется, что мужчина согласится на отсос. Вот и все. Роб или как там его зовут — Эш с трудом вспоминает чужое имя, — улыбается. — Хорошо. Тогда я дам тебе двадцать долларов, если поработаешь над собой пальчиками, а еще десять накину просто потому, что ты милашка. Тридцать долларов. А всего — семьдесят пять. Предложение, от которого сложно отказаться… Если Эш согласится, то сможет поселиться в хостеле на целую неделю и вдоволь поесть. Мальчик особо не горит желанием ехать куда-то, но и «нет» сказать не может. — Ладно, — соглашается он, и Роб открывает автомобильную дверь. Эш садится в салон, захлопывает за собой дверь, и они трогаются с места. Стоит глубокая ночь, по дороге едут только несколько машин. На улице немноголюдно. Эш втягивает носом преддождевой воздух и радуется тому, что в машине тепло. Он подносит пальцы к автомобильной печке, гонящей жар, и не сводит глаз с окна, наблюдает. Вот мигающие неоновые вывески; дым, столбом поднимающийся из канализаций, а рядом, по тротуару, спотыкаясь, тащится бухой парень, пока не впечатывается лицом в кирпичную стену здания — он падает на асфальт и более не поднимается. Эшу думается, что утром этот парень проснется с легким обморожением и чувством, будто умирает. Если вообще проснется. — Я заезжал вчера, но тебя не было, — говорит Роб, а Эш продолжает глядеть в окно. — Да, я… — начинает мальчик, — был занят. Эш на дух не переносит, когда Джоны стараются завязать с ним будничный разговор «ни о чем», пытаются вырулить ситуацию в нормальное русло, когда в действительности не было ничего нормального — они хотели трахнуть малолетку после трудного рабочего дня. — Правда? И чем же? Эш стискивает зубы и проглатывает ругательства, готовые вырваться наружу. Ему не следует огрызаться, если он хочет эти тридцать долларов. — Да ерунда, — выдавливает он из себя. — Ничего такого. Похоже, его слова заставляют Роба отступить, и Эш выдыхает. Вскоре они добираются до мотеля — такого же нищенского, как и все остальные в этом районе. Такие хостелы, как этот, обычно битком набиты наркоманами и шлюхами — прямо-таки идеальное место для Эша. Но в этом месте мальчик уж точно не останется — слишком велика вероятность того, что здесь его могут ночью обчистить или изнасиловать. Так что он найдет хостел поприличнее. Он следует за Робом внутрь. Парень, сидящий на застекленном ресепшене, даже не поднимает на них взгляда, и Роб ведет Эша на третий этаж. И хоть Эшу и не нравится, что мужчина снял комнату на третьем этаже, это не проблема — револьвер за поясом джинс придает уверенности. Номер Роба ничем не лучше самого мотеля. Старые и выцветшие до унылых серых и грязно-белых цветов обои — покрытые плесенью, лоскутами они свисают со стен, а сама комната и вовсе выглядит так, будто она сошла с фильма 30-х годов. В углах потолка растёт черная плесень, а вместо пола — гнилые доски с въевшимися темными пятнами. Хрен его знает, что это такое вообще. Наверное, кровь. У стены напротив двери стоит радиатор, дышащий на ладан, но в комнате, тем не менее, хотя бы тепло. Кровать вызывает у Эша приступ тошноты, и он сомневается, что захочет прикасаться к ржавой спинке и грязному матрасу. Мальчик ловит себя на мысли, что Роб мог бы выбрать местечко и получше, раз уж он ездит на Кадиллаке. Рядом стоит побитый жизнью комод с облупившейся краской, а на нем — кувшин с водой и пачка презервативов. — Сегодня без секса, помнишь? — говорит Эш и слышит, как дверь позади него закрывается. Щелкает замок. Леденящий ужас пробегает по спине Эша. Он пропустил Роба за спину. Вошел в комнату первым. Блядство… Эш оборачивается и хватается за свой револьвер, но одним точным ударом кулака в челюсть Роб сбивает мальчика с ног. Мир кружится, а револьвер в его руках отлетает в сторону. Затылком он ударяется о пол, перед глазами летают звездочки, а Роб садится на мальчика сверху и заносит руку для второго удара. Голова Эша откидывается с новой оплеухой. На какой-то миг он вообще прекращает соображать и чувствует лишь кровь, стекающую по стенке горла, а затем вслепую пытается защититься от следующего удара, выставив руки перед собой. Параноидальный страх сдавливает ему горло, и он, подобный яду, застывает в венах. Нужно… Нужно бежать отсюда… Все происходит так быстро, что Эш даже не успевает что-либо увидеть — с третьим ударом остатки сознания разбиваются на осколки, и все происходящее превращается в кашу. До его ушей доносится чужой стон и сердитый голос. Роб что-то говорит, но Эш не может разобрать ни слова. Сквозь пелену боли и паники, мальчик, наконец, какой-то частичкой своего помутневшего разума понимает, что происходит — из него попросту прямо сейчас выбивают дерьмо. И его не просто избивают, а хотят убить — Эш понял это по озлобленному тону мужика и сильным ударам. Нужно бежать отсюда, иначе его реально угандошат. Волной на мальчика накатывает ясность зрения и все окружающие звуки. Красная, перекошенная рожа Роба нависает над ним, с пеной у рта он выкрикивает в адрес Эша маты. Он обзывает его грязной шлюхой, говорит, что мальчик — дьявол-искуситель, сподвигающий мужчин к соблазнам и грехам. Чертов религиозный фанатик. Руками он сжимает мальчишеское горло и душит его. Ужас раздавливает Эша в лепешку. Этот мужик был полным психом. И он был намерен убить его. Эш не собирался подыхать вот так, в каком-то всратом гостиничном номере, будучи задушенным ненормальным мудаком. Непонятно как, но мальчик берет себя в руки и делает бездумный выпад ногой. Удар приходится ублюдку прямо в горло и оглушает его. Эш выныривает из-под чужой туши, задыхается, хватает ртом воздух и держится за шею. Он поднимается на ноги, но его сильно косит в сторону, а глаза заливает кровь, и он понимает, что если сейчас упадет, то ему точно конец. Продолжая стоять, он встряхивает головой, стараясь рассеять туман перед собой, и высматривает свой револьвер — тот лежит у изножья кровати. Роб корчится и брызгает слюной, сидя позади него, и Эш, оступаясь, начинает идти прочь, но не успевает сделать и двух шагов, как чужие руки клешнями смыкаются на его щиколотках и тянут вниз, на себя. Эш глухо вскрикивает, поворачивает голову и видит Роба: задыхающегося, с дикими, выпученными глазами. В груди у Эша скрученной пружиной зарождается паника, но он сжимает челюсти и изо всех сил бьет мужика ногой по лицу. Чужие пальцы ослабевают хватку, но не отпускают, поэтому мальчик еще раз бьет Роба в лицо, высвобождается и ползет к кровати. Эш нащупывает рукоять револьвера, перекатывается на спину и нацеливается на Роба ровно в тот момент, когда тот встает. — Сука, не приближайся ко мне! — орет мальчик, взводя курок, и мужчина замирает на месте. Эш держит Роба ровно под прицелом. Ублюдок ухмыляется ему. — Да брось, ты же не выстрелишь, малолетка. Отдай пистолет. Я просто играл с тобой, неужели ты не понял? — Завались нахуй! — рявкает Эш. Голова у него кружится, но он терпит. — Проваливай! Или, клянусь Богом, я выстрелю! Лицо напротив снова приобретает уродливые черты ненависти, губы кривятся в усмешке. Эш засекает тот момент, когда Роб собирается на него набросится, и не колеблется ни секунды. Он простреливает ему колено, и тот падает, как мешок с кирпичами, вопя от боли. Эш вскакивает на ноги и хватается за спинку кровати. Мир продолжает вращаться безумными кругами, и он трясет головой. Нужно сматываться отсюда. Бежать. Прямо, блять, сейчас. Несколько невыносимых секунд мальчик стоит на месте, а затем на подкашивающихся ногах бредет к выходу. Ему кажется, что пол под ним поднимается и опускается, словно волны. Эш не сводит глаз с Роба, схватившегося за ногу и катающегося по полу, громко скуля. Он обходит его, пытаясь шагать ровно. Оказавшись у двери, мальчик открывает замок и дергает за ручку. Открыв дверь, Эш срывается с места, совсем позабыв об обещанных деньгах. Он думал, что Роб заплатит ему тогда, когда они поднимутся в номер. Но теперь это не имеет значения. Он несется вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, перед глазами плывет. Парень за стойкой регистрации что-то кричит ему вслед, но Эш не слышит. Ему все равно. Он протискивается через главный вход и бежит по улице так быстро, как только может. Бежит, бежит и бежит, пока не появляется чувство, что легкие взорвутся. Пока он не чувствует слабость в теле, и не останавливается в переулке, жадно глотая воздух. Эш вытирает злые слезы, скрежеща зубами, и бьет по стене ладонью, игнорируя боль. Ебучий маразматик! Да как он смел обвинять Эша в подобном?! Какое он вообще имел право убить его только из-за того, что сам себе напридумывал?! Как будто это Эш виноват в том, что они были извращенцами! Никто не говорил им идти и трахать маленьких мальчиков! Они сами сделали свой выбор! Сами! И все они были одинаковы. Все. Сборище ебаных идиотов, пытающихся обвинить всех, кроме себя, в том, что они сами и сделали! Будто их заставили под дулом пистолета! Лживые ебучие лицемеры! Снова начинает идти дождь, Эш сползает вниз по стене и падает на колени. Боль от полученных им ударов нарастает, становится отчетливой, пульсирующей, стреляющей всплесками раскаленного добела огня в виски и вниз, в челюсть. У него ужасно болит горло. Он сворачивается калачиком на холодном асфальте, крепко обхватив себя руками. Это было несправедливо… Он трет глаза, но горячие слезы все равно наворачиваются и катятся по его побитому и окровавленному лицу. Все это было ни хрена не справедливо…