Не угашен

Волны заходят все ближе на берег в попытках выбраться за рамки дозволенного, от чего напоминают Кисе себя самого. Шум воды ничем не заглушается, а солнце медленно стремится скрыться от чужих глаз за горизонтом, словно бутон, закрывающийся в темноте ночи. — Мне вода больше, чем огонь нравится, — разбавляет тишину Ваня, получая в ответ лишь вопросительный взгляд. — Ну говорят, что, типо, вечно, там, на две вещи смотреть можно: огонь, вода… Вот, мне на воду больше нравится смотреть. Боря отводит взгляд к воде, будто пытается разглядеть её тщательнее, хотя сделать это трудно — любая волна через пару секунд разбивается о другую и процесс повторяется вновь. — Мне тоже. Сколько людей пропускают «нудные» абзацы в книгах с описанием природы, атмосферы или ощущений героев, стремясь найти лишь диалоги, дабы ускорить развитие событий? Но что делать, если героям необходимо помолчать? Сейчас это сравнимо с жизнью: люди так редко обращают внимание на важность тишины, вечно стремятся к контрасту, говорят без умолку и не могут найти времени, чтобы подумать, теряясь в собственных мыслях. — О чём думаешь, Вань? Сфотографировать бы сейчас эти волны, вот только не получится — снимок не сможет запечатлеть то, как они одна за другой разбиваются о берег. А без этого теряется целостность всей картины. — Что? — переспрашивает он, слыша голос вне своей головы. — О чем думаешь? — Да ни о чём. Штиль, волны, спокойствие… Ебать, романтика. Училка бы оценила твоя, — усмехается Ваня и Боря смеется вместе с ним. — А ты о чем думаешь? — А погнали на лодку сядем? — спрашивает Хэнк и указывает пальцем на лодки у берега, в метрах двадцати от них. — Не-е, ты че, я стремаюсь. Уплывем в ебеня, не дай бог и потонем. Я плаваю херово. — Да чего ты, пошли! — пихает парня в плечо, — Ниче не будет, меня батя грести учил с детства. — И хули на лодках не катаешься тогда? — У деда лодка на даче, так бы часто выплывал, а эти вон, стоят, не сдались никому. Киса кивает, мол «ну, объяснение нихуевое» и, не без помощи чужой руки, встаёт, отряхивая одежду от песка. К черно-белым данкам липнет мокрый песок. Киса делает шаг в лодку, и держась за края, залезает полностью, пока Хэнк пытается её оттолкнуть. Один толчок, второй, и лодка на воде, и Хенкин почти в эту воду падает, вот только вовремя успевает запрыгнуть, ухватываясь за чужую руку. — Блять, блять, еб твою, сука, мать, сука! Хенкин, рули! — орёт Ваня, крепко цепляясь за края судна, пока то грозится вот-вот перевернуться, а Боря смеётся. Берётся за вёсла, с усилием проворачивая их, и усаживается поудобнее. — Норм всё, Кис. Видишь, гребу? — Хуевый ты гребец! Че она шатается, а? — Потому что волны, Кис, конечно она шататься будет! — А зачем мы по волнам поплыли-то? Пираты карибского моря, блять, да? — также агрессивно продолжил Ваня, к концу начиная смеяться, опуская голову, а руки, до этого сжатые по краям лодки, постепенно начали расслабляться. Ситуация до пиздеца смешная. — И чего ты боишься, Вань? Мы почти у самого берега! — Да всё, не боюсь, не боюсь. От воды отражается розовато-оранжевый цвет неба, а солнечные лучи слепят глаза, заставляя щуриться. Парни и не замечают, как прилично отплывают от берега, пялясь на закат. Казалось бы, момент очень хороший, но тишина между ними впервые за всё время их общения ощущается неловко. Боря смотрит на Ванины руки, сложенные на коленках, левая расслабленно настукивает в такт, кажется, какой-то мелодии или песни в его голове. Еще немного помедлив, Хэнк, ощущая, что желание правильное, накрывает эту руку своей. — Вань, а о чем сейча… — Почему ты меня Ваней называешь всегда? Единственный. Меня так только ты и мама называет, даже батя твой «Киса» юзает, — без наезда, с чистым любопытством спрашивает Кислов и Хэнк теряется в ответе на неожиданный вопрос. — Ну, э… Да не знаю. Так ближе как-то, что ли? — отвечает он, и теперь очередь Вани удивлять. Он переворачивает ладонь и берет Хэнка за руку. Ну пиздец, а дальше что? В их дружбе тишина уже давно не была настолько неловкой, как и ситуация в целом, и никто не знает, что произойдет дальше. Да и какого вообще хуя сейчас происходит? До Кисы, кажется, только сейчас абсурдность всей ситуации доходит. Это всё очевидно ведёт к одному исходу… Сегодня кент, а завтра… Пидор, получается? Только почему-то это «происходящее» лишь продолжить хочется, ничего не останавливая и не перематывая назад, только страшно. Залипая на воду, Киса задумывается: вот бы можно было управлять будущим, чтобы узнать, что может произойти при разных исходах событий. Хотя, если бы такая способность была, вряд ли Ваня хотел знать… И Боря целует его. Осторожный, медленный чмок, еле ощутимый на губах, а всех мыслей в Ваниной голове будто и не существовало никогда. Будто думать никогда и не умел. С тихим чмоком, влажные губы Хэнка отстраняются быстро, и парень серьезно смотрит в глаза напротив. Боря не выглядит так, будто в миг пожалел, оступился, ошибся, действовал по инерции… Скорее, как человек, который сейчас готовится принять любой исход событий, каким бы он ни был. Кислов хмурится, ёжится, плечами поправляет куртку, словно впервые почувствовал ветер за этот вечер. А в до этого уверенных глазах Хэнка нарастает страх, но Кисе сложно заметить, поскольку черты чужого лица, которое он так тщательно рассматривал, будто рябили, пятнами мелькать начали. Ваня напряг руки и отвёл совершенно потерянный взгляд к воде. — Скажешь что-нибудь? — спросил Боря. Парни сами не заметили, когда их руки расцепились. Ваня опустил взгляд, рассматривая свои ладони со внутренней стороны, которые также начинали рябеть. Снаружи выглядит спокойно, а внутри его трясёт от всего, что вокруг происходит. Он, может, потонул давно или просто в осознанном сне прибывает. Еле держится, чтобы не ущипнуть себя за руку. — Что сказать? — непонимающе отвечает Киса, на что Хэнк цокает, тяжело вздыхая, собираясь что-то ответить, но Ваня продолжает: — Это… Точно произошло? — совсем тихо спрашивает кудрявый, и до Хенкина моментально всё доходит. — Кис, — он вновь накрывает его руки своими, отрывая от разглядываний, и гладит по запястьям. — Всё в порядке, тут я, — таким же тихим голоском убеждает его Боря и Киса смотрит на него взглядом, полным доверия. Не задумывается о том, что выглядит слабо, жалко, без той напущенной агрессии и иллюзии опасности, которые присутствуют с ним обычно, даже без защитной реакции грубости. Целует Борю быстрее, чем успевает сообразить: простой влажный чмок, лишь на пару секунд дольше предыдущего, а в сердце в ту же секунду ебашит такой кульбит, что Киса, кажется, в шоке, что еще способен дышать. Ебать, настолько чувственных поцелуев у него еще никогда не было. — Ну… Как? — осторожно спрашивает Боря, облизывая губы, а на Ваню смотрит, как на котёнка, который вот-вот упадёт с кровати. Тот хмыкает и пожимает плечами, смущённо улыбаясь, и взгляд отводит сразу, хотя Хэнку кажется, что Кислов его своей улыбкой просто убить пытается. — … Да, прикольно.