Нежные Пинсяшы)

Уже через сорок минут Совунья сидела возле кровати больного и прослушивала через стетоскоп лёгкие. Пин очень нервничал, ведь пока они сюда добирались, Лосяш был совсем один, а вдруг ему за это время стало хуже? Механик не сердился на пожилую леди за то, что они так медленно прибыли в дом, ведь что с них взять, не молодые и бегать, как он, уже не могут. Пин стоял возле кровати  и с озабоченным видом смотрел на учёного. Лосяш всё никак не приходил в себя, его лицо раскраснелось и покрылось потом, грудь тяжело вздымалась и опускалась от хриплого дыхания, губы что-то шептали, голова изредка поворачивалась на подушке, а кончики пальцев на целой руке немного дрожали. Пину всё это состояние его милого друга не нравилось. Совунья, смочив марлю в холодной воде, положила её на горячий лоб лежащего.   - Его лихорадит, а также он бредит. Я скоро буду накладывать гипс. И где же он так умудрился? Хо-хо! Но сейчас я должна сделать ему кое-какие уколы. Говоря это, Совунья предполагала, что Пин отойдёт к окну или выйдет за дверь, ведь она знала, что у того трипанофобия*, кстати, единственный его страх. Но её удивлению не было предела, когда механик молча пододвинул табуретку и сел на неё у изголовья кровати. Врач лишь пожала плечами и достала из своей аптечки два шприца. Пин закусил губу. Старушка подняла бровь и  пощёлкала по шприцу, как бы намекая, что пилот не обязан тут сидеть. Пин не сдвинулся с места. Совунья поднесла  шприц и воткнула в вену иглу. Техник же закусил губу ещё сильнее и сжал штанину в кулак. Отложив укол, Совунья повернулась к Пину с наказом.   - Прополощи повязку в ледяной воде, а после положи на лоб бедняге. Пин так же молча поднялся и взяв дрожащими руками марлю, удалился в ванную. Со лба Лосяша стекли пару капель и упали на подушку, оставив на ней мокрые пятнышки. Карыч, что всё это время находился на кухне, подошёл к своей любимой женщине и положив свои руки на её плечи.   - Удачи, дорогая. Совунья лишь кивнула головой. Фокусник направился обратно в столовую. Наконец, вышел из ванной Пин. Он положил компресс на лоб и хотел было сесть обратно на табурет, но его прервала Совунья.   - Хо-хо. Молодец. А теперь можешь выйти из комнаты, я буду накладывать гипс..   - Но я могу посидейт зд..   - Нет! Пин от резкого ответа также резко встал. Совунье стало не ловко, что она так грубо прикрикнула на него.   - Извини, Пин, просто, хо- хо, я не могу работать под чьим-то взглядом..   - Ja, ja.. я понимайт... Как только Пин вышел из комнаты, пожилая дама взяла второй шприц и воткнула углу уже в плечо пострадавшего. Лицо Лосяша сразу приняло более спокойное выражение, голова перестала крутиться, и мужчина погрузился в глубокий сон. Совунья приступила к операции... В это время, двое мужчин, один преклонного возраста, а другой в самом расцвете сил, попивали на кухне чай, обсуждая смысл бытия и что такое счастье. Ну, то есть как обсуждали? Карыч просто старался вытащит Пина из жуткого молчания, в которое тот с головой погрузился.Пилот сидел тупо уставившись в стену, не моргающим взглядом и заламывал пальцы.   - Сильно переживаешь за своего товарища? Пин отвёл глаза от промозоленной его взглядом стенки и поднял свой взор на собеседника.   - Ja, я очень переживать.   - О, дружище, ты же знаешь, что Совунья прекрасный доктор, раз-два и он уже как новенький! Но что-то подбадривание Карыча ничуть не помогло, а лишь наоборот, усилило нервозность Пина. Он встал и начал ходить по маленькой кухне взад и вперёд, от окна до двери. Раздосадованный сам на себя, за то что не смог утихомирить переживания пилота, фокусник кашлянул, таким образом привлекая внимание техника на себя.   - Кхем, кхем, Пин! Черноволосый остановился и начал прожигать своим глубоким взглядом Карыча. Тот в свою очередь, потеряв былую уверенность, робко спросил. - Чайку?.. Пин лишь еле заметно кивнул и всё-таки сел за стол. Кар Карыч, сдерживая самодовольную улыбку, начал наливать в кружки чай. Техник потянулся к ближней. Отхлебнув горячую жидкость и чуть сморщившись из-за обожженного языка, Пин сделал ещё один глоток, обжигаясь только сильнее. Молниеносно опустошив чашку от отвара и поставив её, он опять погрузился в своё меланхоличное настроение. Как бы фокусник ни старался разговорить задумчивого собеседника, тот либо отвечал очень коротко, либо просто молчал. Поняв, что затея, которую он задумал не даёт результата, Карыч бросил свои попытки. Комната погрузилась в тяжёлое, липкое молчание и лишь иногда, его прерывало кряхтение пожилого мужчины. Так могло бы продолжаться очень долго, но, наконец-то, в кухню вошла усталая Совунья. Две пары глаз сразу же устремились на неё.   - Всё. Я наложила ему на руку гипс. Измученно произнесла она. Карыч тут же вскочил и нежно взяв любимую за талию, усадил за стол. Пина на кухне на тот момент уже не было. Он сидел возле постели больного, глядя печальным взглядом в лицо своего учёного. Из-за дозы лекарства, что ввела Совунья, лицо было спокойным. Непослушная каштановая прядь отбилась от всех волос и упала на лоб Лосяша. Пин с грустной улыбкой поправил её.  Синоптик лежал сейчас так спокойно, что казалось будто он просто глубоко уснул, его рот был немного приоткрыт, веки сомкнуты, рука, что была в гипсе, лежала на груди, и потому как она поднималась, можно было отследить когда он делал вдох, а когда выдыхал. Черноволосый протянул руку и пальцами погладил колючую щёку Лосяша. В этот момент дверь на кухню отворилась и оттуда вышла пожилая парочка. Пин отдернул руку, положив её на своё колено. Совунья подошла к Пину и положив руку на плечо и тихим голосом, почти шёпотом, сказала.   - Ты можешь уже идти домой, я завтра утром приду на осмотр..   - Nein! Вдруг ему ночью становится плохо? Я остовайтся здесь! Не скрывая волнения в голосе, произнёс немец, всем своим видом показывая, что он никуда не пойдёт. Как бы Совунья не пыталась переубедить его в том, что сидеть тут не обязательно, ведь она ввела Лосяшу дозу жаропонижающего, Пин был не пробиваем. Дама в платье цвета баклажан лишь ещё раз удивилась необычному поведению Пина. Дав несколько дельных советов, как ухаживать за больным, Совунья взяла зонт и вышла за дверь, что для неё уже держал Карыч. Тот же, когда его женщина вышла на порог, обернулся к Пину и с хитрой искоркой в глазах ухмыльнулся на прощанье. Совунья была права. Ночь прошла спокойно. Лосяш тихо посапывал в постеле. У Пина же сна не было ни в одном глазу. Он все также сидел возле кровати, но поменял табурет на кресло. Откинувшись на оббитую зеленой тканью спинку, Пин достал из нагрудного кармана своей куртки маленькую баночку валидола. Сегодня он сильно переволновался. Хоть ему было всего тридцать четыре, его сердце иногда давало о себе знать. Вытряхнув на руку две таблеточки, механик запил их водой. Прикрыв глаза, затылком упёрся в кресло, выдохнул. Тревожные мысли не покидали кудрявую голову Пина. Что же всё-таки случилось с бедолагой учёным, что в данный час лежал без сознания перед ним? Может, опять приезжал этот надоедливый, тупой клон и избив Лосяша до полусмерти за то, что тот не захотел возвращаться на свой прежний, мутный путь, оставил его умирать под дождем, но учёный смог доползти до домика. От таких мыслей, наш суровый немец сжал кулаки и заскрипел зубами. Только попадись ему этот клон, он его в клочья разорвёт! Как, как он посмел! Тронуть хоть пальцем Лосяша, нет, ЕГО Лосяша. Инстинкт самосохранения видимо отключился. Возможно, конечно, клон не виноват, но другие предположения не приходили в голову. Из-за сильного волнения Пин задремал. Спал он тревожно, хмурясь во сне. Проснулся он минут через пятьдесят. Проверил лоб больного. Температура была, но не такая чтобы бредить. Техник поправил одеяло на возлюбленном, пошёл, прополоскал компресс под холодной водой, положил обратно на лоб. Как ему было больно смотреть на Лосяша в таком плачевном состоянии. Ему так хотелось, что бы тот снова был на ногах, снова безумолку болтал о своих экспериментах, что бы Пину приходилось приходить и чуть ли не силой оттягивать от компьютера Лосяша , когда тот уходил в "игровой запой". Пин повернул голову. Возле порога лежала кучка мокрых вещей, что техник ранее снял с Лосяша. Надо бы постирать и высушить их. Пин поднял свитер цвета пыльный шафран и старые заношенные джинсы, поплёлся в ванную. Закинул джинсы в стиральную машину, а вот свитер не решился. Это был любимый свитер Лосяша. Вдруг его любимая вещь сядет и будет мала экспериментатору?  Пин решил, что постирает на руках. Набрав в какой-то тазик теплой воды и добавив немного порошка для стирки он принялся усердно стирать. ( я не я если не скажу это. Домохозяюшка!:3) Когда свитер весь сиял чистотой и свежестью, он аккуратно его отжал и повесил на натянутую над ванной верёвку. После всех своих трудов пилот пошёл на кухню, заварил себе крепкий чёрный чай, потянувшись за сахаром, Пин не заметил кружку, кипяток полетел на майку и комбинезон. Механик среагировал быстро. Взяв первый попавшийся стакан на столе, он облил себя содержимым, во избежание сильных ожогов.   - Verdammt!** Прошипел Пин не самое крепкое ругательство. Хоть он и успел облить себя холодной водой, но все равно немного обжегся. Да ещё и раздеваться придётся. Не сидеть же в мокром. Всё, что у него не намокло это была его куртка, красный шарф и нижнее белье. Нет, труселя у него промокли немного, но снимать их он однозначно не собирался. Накинув на голые плечи куртку и вытерев горячую лужу чая, Пин решил просто попить воды. Повесив свои мокрые вещи рядом с свитером учёного, он прошёл обратно в спальню Лосяша. Изобретатель сел в кресло. На часах уже 4 утра. Голова начала плохо соображать, глаза слипаться и, в конце концов, Пин уснул, уронив голову на плечо. Когда Совунья зашла в хижину, пред ней предстала очень странная картина. Полуобнаженный Пин, спящий на кресле, в одних лишь синих трусах и куртке на голое тело, и Лосяш, который, видимо, так и не пришел в себя.