***
С усталым вздохом я покинул душное здание агентства, выходя под свежий воздух на просторную полупустую парковку. Майк стоял в стороне, опершись локтем на открытую дверцу автомобиля, и, заметив меня, махнул рукой, привлекая внимание. Неохотно я зашагал к нему, с трудом сдерживая очередной зевок. Он неловко забрался внутрь, насвистывая отдалённо знакомый мне мотив. А я, устроившись на пассажирском сидении, пристегнул ремень безопасности — Майк не был особо осторожным на дорогах, а мне не хотелось лишний раз испытывать судьбу. Именно это я имел в виду под "весёлой дорогой домой". Шумно загрохотал двигатель, и автомобиль протестующе дёрнулся, прежде чем двинуться с места. Едва мы свернули с парковки, Майк, отбивая ритм пальцами по рулю, выкрутил магнитолу на максимум. Громкая музыка неприятно ударила по ушам, заставив содрогнуться на месте, и я с хмурым видом повернул звук обратно, уставившись в окно и тщетно стараясь унять странное чувство глубоко в груди. Мимо проносились бесконечные ряды однотипных магазинчиков и кафе. А когда мы выехали за пределы города под очередной трек Radiohead, я поймал себя на том, что с облегчением выдыхаю сдавленный воздух из лёгких. На дороге было удивительно пусто. За окном мелькали вовсю цветущие деревья — весна была в самом разгаре. И в этой ненавязчивой атмосфере мне наконец удалось найти спокойствие. Впервые за это утро. Майк не переставал о чём-то оживлённо рассказывать, я лишь нейтрально угукал ему в ответ, почти не слушая. В голове было непривычно тихо, все мельтешащие мысли вмиг сошли на нет, и эта благая тишина казалась мне спасением. Неспешно я раздумывал, чем займусь в ближайшее время, раз уж выдалось несколько свободных дней, пока снаружи продолжали пролетать красочные пейзажи. Воздух был пропитан сладостью цветущих полей. Мы ехали недалеко от железной дороги, поэтому эти места были мне знакомы — я наблюдал за ними чуть ли не каждое утро. Пару раз мы свернули ближе к деревням. Обычно мне удавалось замечать их лишь издалека, а теперь видеть эти миловидные домики с яркими крышами так близко было непривычно. Дальше за ними начинался лес, всё ближе и ближе подбираясь к самой дороге, точно возвращая себе утерянные когда-то территории. Когда за окном мелькнула обветшалая водонапорная башня, осыпанная со всех сторон вырвиглазными граффити и не очень цензурными надписями, я мысленно отметил, что до дома осталось около получаса. И прикрыл глаза. Музыка лилась из магнитолы, временами похрипывая, из чуть приоткрытого окна в салон резкими порывами врывался тёплый ветер, растрёпывая мои и без того взъерошенные волосы. Я не знаю, что именно заставило меня открыть глаза в определённый момент — то ли необъяснимое чувство ностальгии, внезапно нахлынувшее на меня, то ли простое совпадение. Мой взгляд тут же сфокусировался на видах снаружи, вылавливая среди густой зелени деревьев у самой дороги потрёпанный временем дорожный знак с изображением... оленя. Я точно знал, что там должен быть олень, хоть по самому знаку это уже трудно было сказать наверняка — облупленная краска длинными трещинами расчерчивала всю поверхность, изуродованную пятнами ржавчины. — Останови здесь! — Бросил я Майку, судя по всему, слишком внезапно и куда громче, чем было нужно. Но машина послушно притормозила у обочины. — Приспичило? — Насмешливо фыркнул парень. — Ага, — меня уже не волновало, что я ответил ему тогда — я со всех ног рванул к лесу, чувствуя, что как никогда близок к важной разгадке. Верхушка знака был выгнута вперёд, как будто по нему чем-то нехило ударили. А в правом углу ярко-розовой краской был нарисован улыбающийся смайлик, отчего-то показавшийся мне слишком знакомым. И то, что произошло дальше, едва не сбило меня с ног. Яркими вспышками перед глазами стали возникать незнакомые образы. Картинки сменяли друг друга, как будто кто-то очень быстро перематывал плёнку старого фильма. Пластырь со звёздочками на чьём-то носу. Зубастая довольная ухмылка. Хитрый прищур. Баллончик с краской, зажатый в чужой ладони. И тонкие пальцы, перепачканные такой же розовой краской. Воспоминания вспыхивали перед глазами, словно кто-то нарочно показывал их мне, призывая вспомнить что-то очень важное. А затем всё так же внезапно прекратилось. Я оглянулся назад. Майк стоял, опершись на дверцу машины и, глядя вдаль, выдыхал в воздух белый сигаретный дым. Решив не упускать момента, я тут же бросился вглубь леса, с трудом ступая по заросшей земле. Я пробирался с такой настойчивостью, будто знал, куда направляюсь, что на деле было не так. Ветки цеплялись за одежду, затрудняя путь, а мои неуклюжие и, по-видимому, слишком громкие шаги, вспугивали мелких птиц. Спустя пару мгновений до меня донёсся тихий шум воды. Не такой грохот, какой можно услышать рядом с водопадами или ручьями, скорее как неторопливое журчание реки. Я протискивался между рядами густых кустарников, ориентируясь лишь на звук, и, раздвинув плотные заросли, убедился в своей правоте. Там, внизу, действительно был водоём. К чуть зеленоватой воде вёл крутой спуск, поросший травой. Вокруг, почти у самой воды, впиваясь корнями в дно, склонялись над зеркальной поверхностью ивы. Их длинные, схожие с лозами, ветви, колыхались под несильным ветром, едва не касаясь воды. Я затаил дыхание, чувствуя, как под рёбрами что-то ощутимо сжалось. Чей-то голос раздавался в голове далёким эхом, не позволяя разобрать слов. Я глядел вокруг в немом изумлении и не мог поверить своим глазам. Время здесь словно застыло. Сам лес замер на почтительном расстоянии, точно опасаясь испортить красоту этого места. И я сам внезапно ощутил себя чужаком, варварски вторгшимся на нетронутую людьми территорию. Вид, представший мне, напоминал красочные картинки, сошедшие со страниц детских сказок. И у меня не получалось убедить себя, что я не сплю. Я осторожно спустился. Обувь заскользила по влажной траве крутого склона, и я едва не упал вниз, успев вовремя зацепиться рукой за ветку дерева. Грубая кора больно царапнула по ладони, но, честно говоря, меня это совсем не волновало. Это место... оно казалось таким до боли знакомым. Я помнил его, даже несмотря на то, что ни разу в жизни здесь не бывал. По крайней мере в этой своей жизни. Именно это место я часто видел в своих снах. Знал его до мельчайших деталей. Откуда-то я помнил, что слева, за густыми зарослями таволги, лежит поваленное дерево, обросшее мхом. Что на противоположном берегу, скрытом ветвями ив, жарким летом расцветают пышные букеты диких цветов. И что стоит пройти чуть дальше в воду, можно увидеть, как ближе к самому дну камни приобретают зеленовато-голубой оттенок. Я, не раздумывая, стянул с себя обувь и закатал штаны. Безо всяких сомнений зашёл в воду, словно делал так тысячи раз до этого. Прохладная вода оглаживала мою кожу, а ступни касались скользкого каменистого дна. Я сделал шаг. Осторожно, опасаясь поскользнуться. Затем ещё один. Вода достигла самых коленей, и я вытянул шею, стараясь разглядеть то, что находилось там, на дне. И всё оказалось именно так, как я думал. Солнечный свет проникал сквозь поверхность воды и беспорядочными искрами отражался от гладких камней. Зелёно-голубых. Редкие водоросли, проросшие между булыжниками, двигались вслед течению, словно живые. Одно я знал точно: я был здесь раньше. Давным-давно это место было для меня чем-то особенным, укрытием, скрытым от чужих глаз. Только моим. Я знал это так ясно, словно это было выжжено у меня под кожей. И всё же никак не мог отделаться от чувства, что упускаю что-то очень важное. Неохотно я вышел из воды и огляделся, словно бы ища, за что зацепиться, когда издалека до меня донёсся оклик. Я совсем забыл, что оставил Майка у обочины дороги, толком ничего не сказав. Я не хотел уходить. Чувствовал, что большинство ответов на вопросы, мучавшие меня долгие месяцы, таятся именно здесь. Словно, стоит присмотреться чуть лучше, прислушаться немного тщательней, и всё сразу станет ясно. Должна была быть связь между моими снами и этим местом. Связь с моим прошлым. Но я больше не мог здесь задерживаться. Я пообещал себе, что обязательно вернусь сюда при первой возможности. Мой взгляд на мгновение задержался у кромки воды под одной из ив, прежде чем я развернулся и зашагал прочь.***
Я не помнил, что мне снилось той ночью. Помню лишь то, что просыпался вновь и вновь в холодном поту и с невыносимой головной болью, только чтобы вновь уснуть беспокойным сном. Когда сквозь задёрнутые шторы в комнату стали просачиваться первые лучи рассвета, я решил оставить попытки хоть немного выспаться. Мысли всё не давали покоя, теснясь в черепной коробке, словно рой несносных пчёл. Вялой походкой я приблизился к окну и распахнул его настежь, впуская в комнату потоки душного воздуха, говорящего о приближающейся грозе. Что совершенно не входило в мои планы. Сегодня я должен был во что бы то ни стало вернуться на то место и попытаться найти хоть какие-то ответы. Не было никакой гарантии, что там я найду хоть что-то. Но я знал, что пожалею, если оставлю всё как есть. Я должен был попытаться. Поэтому я открыл карту на телефоне, стараясь хотя бы приблизительно определить место, где мы с Майком вчера остановились. Мне повезло, я неплохо знал ту местность, так что сильных трудностей не должно было возникнуть. Что же... На словах звучало вполне сносно. Однако уже после полудня в небе раздались первые раскаты грома. Когда я нашёл дорожный знак, отмеченный неряшливым розовым смайликом, холодный дождь лил уже вовсю. Но я решил не отступать. О чём очень скоро пожалел. Я пробирался всё глубже в лес, стараясь ориентироваться по памяти, низкие ветки деревьев царапали руки и лицо. Куртка от дождя едва спасала, а мои ноги тонули в размокшей земле, от чего идти становилось всё сложнее. По пути я несколько раз чуть не угодил в грязь лицом, чудом умудряясь вернуть равновесие в нужный момент. С горем пополам я всё же добрался до знакомого места. Поверхность воды была мутной и неспокойной, вся покрытая кругами от крупных капель. Я осторожно — насколько это было возможно — спустился по крутому спуску и вдохнул поглубже холодный свежий воздух. Стараясь ступать по едва заметным клочкам травы, чтобы не поскользнуться, я приблизился к одной из ив, ствол которой изящно изгибался над самой поверхностью воды почти горизонтально. Кончиками пальцев коснулся мокрой шершавой коры и огляделся. В своих снах я всегда сидел здесь, под этим самым деревом, на этом самом месте. Я узнал бы этот угол обзора из миллиона схожих, потому что видел его едва ли не каждую ночь. Не думая, я рухнул прямо на влажную траву, вряд ли моя одежда стала бы от этого ещё грязнее, и меня уже почти не беспокоила усиливающаяся гроза. Насквозь промокшая одежда неприятно липла к коже, а холодный ветер заставлял меня дрожать всё сильнее с каждой прошедшей минутой. Но я лишь прикрыл глаза, стараясь унять дрожь, и тщетно убеждал себя, что всё это лишь мелкие неприятности. Какая-то гроза не заставит меня вернуться ни с чем. Ни за что! Но проходили минуты. Одна... вторая... третья... Я напряжённо вглядывался в мутную воду, неподвижную в моих снах гладь, теперь неспокойную и бурную, словно океан во время шторма. Но ничего не менялось. Как бы я ни напрягал мозг, стараясь вспомнить хоть что-то из тех снов, реальность каждый раз обрушивалась на меня холодным ливнем. Не знаю даже, чего я ожидал. Здесь, в окружении промозглой сырости и невзрачных пейзажей, я чувствовал, что как никогда далёк от разгадки собственного прошлого. Я шмыгнул носом, пряча ладони поглубже в карманы, как будто это могло их согреть, и с трудом сумел вспомнить фразу из недавнего сна. — На этом самом месте... Грохот ливня заглушил мои слова. В груди неприятно заныло от холодной пустоты. Всё было по-другому. Я поднял взгляд к небу, с болью осознавая, насколько реальность отличалась от того чудесного сна. Низкое серое небо, истекающее потоками дождя, не имело ничего общего с золотым восходом солнца. Я промаргивался от стекающей по всему лицу воды, а не щурился от ярких лучей. И вокруг было безнадёжно холодно — ни единого намёка на эфемерное тепло чужого присутствия. Реальный мир словно насмехался надо мной, угрожающе скалился, из разу в раз напоминая о том, чего я лишился. Да, теперь я был уверен, что тот сон действительно был моим воспоминанием, но от этого осознания было только хуже. Вопросы терзали меня изнутри, холодом обжигая внутренности. Кем был тот человек? Что с ним теперь стало? Почему я продолжал видеть этот сон вновь и вновь? Я надеялся найти ответы здесь. Но истина была всего одна — безмолвное место, кажущееся мне знакомым, не могло ответить ни на один из них. Если кто и мог — только человек, разделивший эти воспоминания со мной, с тем моим прошлым "Я". И я понятия не имел, где мне его искать. Не было ни единой зацепки, ни одной подсказки. Я не знал имени, не знал внешности, всё, что было мне доступно — плывущий образ из снов и иллюзорное тепло. И даже я понимал, что обречён в своих попытках докопаться до правды. Пустота всё разрасталась внутри, а вязкая обида сжималась в горле тугим узлом, мешая дышать. "Ты забудешь обо мне" Что ж... похоже, ты был прав... Эти четыре простых слова обвиняющим эхом сопровождали меня весь оставшийся день. Когда я возвращался домой, весь промокший до нитки, с охрипшим от холода голосом и тяжестью на сердце. Когда пытался отогреть промёрзшие пальцы горячим кофе. Когда тщетно надеялся сосредоточить ускользающее внимание на бессмысленных фильмах и ленте новостей. И пока пытался заснуть с необъяснимым чувством холода и пустоты. Одиночество, обычно казавшееся мне утешением, ещё никогда не казалось настолько невыносимым, нависая безнадёжным грузом и звеня в голове всего четырьмя тихими словами... Ты Забудешь Обо Мне