Постой!
Обернись назад.
Нельзя смотреть только вперед.
Прости меня за все.
Прости. Дорога зовёт.
***
Каждое её утро начиналось ровно в пять часов, когда солнце ещё не выходило из-за линии горизонта, но уже были слышны гулы проезжающих во дворе машин и поющих ночных птиц. На завтрак всегда было то, что не приносило удовольствия: овсяная каша на воде и стакан кипятка. Её буквально выворачивало от этого, но себя она уверяла в том, что такое питание пойдёт на пользу. Единственное, что радовало, — турка с любимым кофе, стоящая на плите. Следом — душ. После таких значимых процедур, она шла на балкон, выкуривая там одну-две сигареты. Никотин спасал. Но не решал все проблемы. От этого становилось печально. Уже в семь утра она покидала квартиру, а также почти всегда натыкалась на соседку по лестничной клетке. — Иришка, доброе утро, — щебетала соседка. — Доброе утро, Лидия Николаевна, — с улыбкой на губах отвечала Смольская. — Как у вас дела? — Ой, сейчас расскажу… И так было каждое утро на протяжении последних двух лет. Ира уделяла ещё примерно десять минут одинокой Лидии Николаевне, к которой, дай бог, раз в полгода приезжали внуки, — и садилась в новенькую иномарку, выезжая прямиком к офису. Сентябрь в этом году выдался действительно тёплым. Правда, частые дожди досаждали. Хотелось проводить осенние деньки в сухости перед тем, как белое покрывало накроет Москву с головой. Доехав до конторы и зайдя в помещение, она уловила звук печатной машинки и перелистывание бумажек. Работают. И это-то несмотря на то, что до начала рабочего дня только полчаса. Её коллеги приходили раньше, как можно скорее садясь за работу. Здесь не играла роль денег (хотя, по правде, иногда играла), а играла роль вдохновения и желания. Все люди, собравшиеся здесь, в небольшом офисе в центре Москвы, имели желание писать. Они горели этой работой, этим местом. Попасть сюда приравнивалось к тому, чтобы стать профессиональным журналистом. Такие, в основном, выбивались на мировые масштабы, а также на телевидение. Здесь все друг друга уважают, но глотку порвать за место могут. Ира знает: у неё нет повода для волнения. Она хороший специалист, хороший журналист, на счету которой множество первоклассных статей. Её старания обязательно выльются в что-то грандиозное, и она это знает. Зайдя в собственный кабинет, Смольская открыла форточку для проветривания. Душно. Она присела на подоконник, немного сгорбилась и стала готовиться к работе. Садиться за статьи с комом в голове — идея так себе. Стук в дверь прервал Иру от своего занятия. Она подняла голову. Не успев ничего произнести, дверь со скрипом отворилась. — Ирина Александровна, доброе утро, — это был начальник. — Доброе утро, Глеб Максимович, — Смольская растянулась в улыбке. — Проходите, чего встали? Он закрыл в дверь, подходя к подчинённой. — Вы сегодня, на удивление, рано, — подметил мужчина, поправляя волосы, что были сегодня (и почти всегда) симпатично уложены. — Да вот, знаете, ночью спалось хорошо, — она продолжала улыбаться. — Ну я так и понял, — мужчина двинулся ближе, затесняя Иру в свои объятья, руками гладя бока и спину. — Сегодня нужно хорошо поработать. Есть что-то на повестке дня у тебя? А то уже месяц ничего сенсационного. — Глеб, я работаю, дай мне время, — Ира смерила его тёплым взглядом. — Всё, иди, а то опять Кукшина достанет с расспросами, — усмехнулась Смольская. — Ты права, — Глеб невесомо коснулся губ Иры, в следующую секунду покидая кабинет. Настроение Смольской практически в ту же секунду возросло. Она не виделась с Глебом около недели, ибо тот был сначала в командировке, а позже безвылазно находился в университете. Их отношения начались спонтанно, но длились уже год. Разница в возрасте изначально смущала, поскольку Ире никогда не нравились мужчины, годившиеся ей чуть ли не в отцы. Но Глеб изменил её мироощущение, после их первого разговора. Он был очень интересным и мудрым человеком, чутким и свободолюбивым. С ним — хоть на край света. И Ира знала, что их чувства взаимны. Ира закрыла окно, уселась за стол и начала работать. Дел было достаточно.***
Нервные постукивания пальцами по столешнице разносились по кухне, в конечном итоге оттесняя все прочие звуки на второй план. У Виктора есть пару часов до отправления поезда в Москву, и прежде чем он вызовет такси и покинет квартиру жены, ему нужно с ней поговорить; вчерашняя ночь головной болью отдавала в висках, тем самым заставляя мужчину сидеть с мрачным видом. Марьяна ещё спала. Виктор — давно нет. Он проведал Сашку, который встал раньше всех и сидел в своей комнате, играя в игрушки, которые когда-то подарила Джоанна из-за границы. Кинул быстрый взгляд на часы. Пора бы поторопиться. Марьяна вышла из спальни, завязывая халат. — Доброе утро, Витя, — она подошла к мужу, пытаясь поцеловать того в щеку. Виктор отрешенно отвернулся, продолжая глазеть в окно. Марьяна без слов окинула его холодным взглядом, идя к холодильнику. — Завтракать будешь? — она открыла холодильник, пытаясь сообразить, что могла бы приготовить. — Так, нужно ещё в магазин сбегать, Сашку отвести к маме, — бормотала женщина под нос, доставая сковороду и наливая туда масло. — Маря, я уезжаю, — произнёс Цой, складывая руки в замок. — Поезд через пару часов. — Не останешься даже? — Марьяна не отвлекалась от приготовления яичницы, поэтому стояла спиной к Виктору. — Наверное, обидела я тебя? Цой молчал. Он не знал, что мог бы ответить жене на её вопрос. — Ладно, хорошо. Я поняла. — Пойду с Сашей посижу, — Виктор встал с места, идя в комнату к сыну, который по-прежнему играл. В горле появился ком, который давил на гланды, чуть ли не заставляя задыхаться. Он смог осилить себя и проглотить этот ком. Сел рядом с сыном на палас, теребя того по чёрной макушке. — Сын, — обратился мужчина к Саше. — Я в Москву, сын. — Па-а-ап, — Саша, до этого внимательно смотревший на отца, вдруг кинулся тому в объятия. — Не уезжай, папа, — мальчик уткнулся в синюю рубашку мужчины, хватая того за плечи. — Останься, пап, пожалуйста. — Эй, Саша, сынок, — Виктор пропустил удар сердца, ощущая, как внутри всё скрипит от слов сына. — Я меньше чем через неделю приезжаю на концерт сюда, в Ленинград. Я обязательно к тебе приду. Мы погуляем и я обязательно куплю тебе мороженое. — Обещаешь? — Обещаю, сын.***
Марьяна падала с неба сгоревшей кометой, утопая в собственных переживаниях и когда-то похороненной любви к Виктору. Была привязана к нему, любила воспоминания с ним, но не его самого. Она терялась в себе, а когда тот приехал спустя несколько месяцев, у неё внутри загорелась надежда на то, что давно не имело ценности. Виктор давно не любил её. Считал циничной. Возможно, стервой. Она поставила его перед фактом, что если тот не останется с ней на ночь, то Сашу он больше никогда не увидит. Марьяна думала, что Цой уйдёт, но он остался. На него было непохоже. Казалось, что он тоже решил попробовать вновь слепить то, что было замертво забетонировано. Марьяна проводила Виктора, отвела Сашу к бабушке, а сама, наплевав на работу, сидела дома. Курила самокрутки и давилась красным вином. Выглядела жалко, но вместе с тем понимая, что сама виновата. Надо же, как вышло. Взяла листок, нашла простой карандаш и отставила в сторону алкоголь и сигарету. Начала писать слова, которые постепенно складывались в предложения. Именовала письмо «Если я умру». Сложила пополам, складывая в книгу, которую часто читал Цой. Он найдёт, обязательно. Дело времени. Решив больше не заниматься самокопанием, убрала бутылку вина, затушила сигарету и пошла собираться за Сашкой.***
Агата волновалась. Кончики пальцев приятно покалывало. Она шла в место, которое Гурьянов не раз упоминал в их диалоге. Зайдя в здание с табличкой «Меридиан», Агата оглянулась. Широкие потолки, стены, разукрашенные в неясном ей стиле, множество картин ренессансной эпохи. Это место выглядело не от мира сего, но оно и ясно — здесь обитали люди творческие, которые и сами были словно не отсюда. Особенно Гурьянов. Что-то подсказывало, что картины эпохи Возрождения были идеей Густава. Агата явно занервничала, не находя рядом некого Юрия Айзеншписа, о котором говорил Густав. Она подумала, что ошиблась с местом, но вроде в Москве только один «Меридиан». Глаза начали намокать от слёз, а руки сжались в кулаки. Обманули. Не успела она полноценно заплакать, как сзади послышался голос. — Агата? — Извини, пробки. Девчушка незаметно утёрла слёзы тыльной стороной ладони, с улыбкой до ушей приветствуя мужчину. — Здравствуйте, это я. — Супер! — То есть, вы принимаете меня? — Думаешь, я просто так хочу тебе сделать экскурсию? Кстати, забыл представиться. Звать Юрием Шмильевичем, фамилия моя Айзеншпис. Для тебя могу быть просто Шпис. Агата чуть ли не напрыгнула на мужчину. Тот позволяет сделать задуманное, но лицо его перекашивается то ли от удивления, то ли от отвращения. В конечном итоге, Агата, отставив эмоции в сторону, следует за Айзеншписом. У неё трясутся руки от осознания, что она будет работать у самой группы «Кино». Все девчонки (да и не только!) обзавидуются в универе. Хотя, она даже ещё не знала, когда могла бы вернуться туда. Конечно, ей до безумия хотелось увидеть Никиту, но он буквально день назад приходил к ней. Когда экскурсия была окончена, Юрий предложил пройти в его кабинет для оформления бумаг, и, ко всему прочему, для знакомства с Толмачёвым, с которым Лучезарная должна работать. Решив вопросы с бумажками, в кабинет плавной походкой зашёл Олег Толмачёв, улыбаясь во весь рот. — Олежик, — Шпис, поднявшись со своего места, подскочил к своему товарищу, пожимая тому руку. — Знакомься, это твоя новая помощница. — Ого-го, здравствуйте, — Олег протянул Лучезарной руку. — Надеюсь, оправдаете себя. Не зря же я оставил свою помощницу, с которой работал последние несколько лет, в Ленинграде. — Постараюсь, — Агата улыбнулась, пожимая мужчине руку. — Как могу вас называть? — Олег, просто Олег, — Толмачёв пожал плечами. — Документы уже все подписали? — Да-да, утрясли уже всё, — ответил за Агату Айзеншпис. — Ладно, ребятки, я помчал за Цоем, а вы тут разбирайтесь дальше сами. Только не здесь, я кабинет закрою. Шпис, покинув «Меридиан», уехал на вокзал, а Агата вместе с Олегом общались. Лучезарная рассказала ему о том, чем занимается и как сюда попала. Конечно, полностью историю она не освещала. Для остальных была легенда, что познакомилась с Густавом и тот ей помог. У Толмачёва было много вопросов, но он решил их не задавать, дабы не смущать девушку. — А у «Кино» есть директор? — Насколько мне известно, Шпис пару дней назад откопал кого-то. Белишкин вроде, — Олег пожал плечами. — Не знаю, в общем. Но нужно будет уточнить, ибо с ним мы будем плотно работать: графики концертов, финансы и прочее — вот это всё на нём. К слову, это будет твоим первым заданием — позвонить ему и все разузнать. — Хорошо, — Агата кивнула. — Так, я тоже побежал — дела. До встречи, Агата! Было приятно познакомиться. Мужчина скрылся за дверями, уезжая. — А где мне номер-то его достать? — задалась вопросом Агата, выбегая из здания. Машины Толмачёва уже не было. — Вот же блин! Агата, решив оставить это дело на потом, вернулась в «Меридиан». Хоть Айзеншпис и сделал ей экскурсию, хотелось побродить по помещению одной. Масштабы здания поражали, но Лучезарная понимала, что у ребят есть деньги, чтобы выстроить себе целый клуб для подготовки к концертам. Она бродила по коридорам, стараясь всё запомнить. Здесь ей придётся появляться частенько. Агата много думала о Никите, в конце концов пропуская тот момент, когда она оказалась в неизвестном ей месте. Она огляделась: кругом царил полумрак, поскольку свет, который находился позади, еле-еле добирался до этого закоулка. Агата нащупала ручку какой-то двери, потянув её на себя. Это была… кладовка? Здесь стояли железные стеллажи, на которых находились коробки, а также виднелась кое-какая аппаратура, например, драм-машина. — Эй, ты ещё кто такая? — раздался оглушающий крик сбоку. В пролёте стоял мужчина, который то и дело, что хмурился. — Сюда входить посторонним нельзя. Уходи. — Извините, я случайно, — Агата закрыла дверь, идя навстречу к мужчине. Тот, сложив руки на груди, по-прежнему хмурился. — А я Агата, — её добродушная улыбка тронулась губ, а рука сама собой потянулась к нему. — Да мне, честно, побоку, кто ты, — усмехнулся он. — Ну а я расскажу всё-таки. Я помощница Олега, гастрольного директора самой группы «Кино», — она, гордо подняв подбородок, посмотрела в глаза стоящего напротив мужчины. Её настигло чувство, словно она где-то его видела. — Вон оно как… — вдруг тот перестал хмуриться и тоже заулыбался. — Извини, я не знал. Мне не говорили, что у Олега будет настолько молодая помощница. — Его другая помощница осталась в Ленинграде, а я… — Да не суть! — перебил её он. — Я Юра, Юра Каспарян. — Ой, ничего себе, ого, — Агата засмущалась, чувствуя, что начинает жутко краснеть. — А я вас не узнала, вы просто раньше по-другому выглядели… — Да, есть такое. Решил шевелюру отрезать, — он прикоснулся к своим волосам, зачёсывая их назад. — Прости, что нагрубил. Думал, опять фанатки. У них завязался разговор, в ходе которого Агата без перерыва улыбалась. Ей нравился Каспарян, как человек. От него веяло приятной энергией, хоть в некоторые моменты ощущалось напряжение. И тем не менее, с Агатой Юра ладил хорошо.