Моя любовь, сегодня нам придётся умереть
А смерть придёт и будет в карие глаза смотреть
И будет гром, кислотный ливень, ядовитый мрак —
Когда в тебя влюблялась, было всё примерно так
***
— Витёк! — Айзеншпис радостно обнял музыканта, похлопывая того по спине. — Рад тебя видеть! Как ты? — В порядке, Юрчик, в порядке, — Виктор, поправив солнцезащитные очки, взял сумку с вещами. — На такси? — На нём, конечно же. У тебя какие планы на сегодня? — Планировал репетировать. — Вот, то же самое хотел предложить. Поехали в «Меридиан», новости имеются. Мужчины расселись по своим местам, говоря таксисту точный адрес клуба. Виктор мельком глянул на небо. Синоптики обещали ближе к обеду грозу и ливень. Цой ненавидел дожди.***
— …и прикинь, теперь этот урод меня этой статьёй попрекает! — Юра, сидя посреди огромного репетиционного зала, менял струны на своей любимой ямахе, попутно рассказывая Агате об Айзеншписе и их конфликте. — А я же не могу Витьке сказать, что он немного того, — Каспарян, оторвавшись от своего дела, покрутил пальцем вокруг виска. — В смысле? — Агата искренне не понимала, к чему клонил старший. — В прямом: этот уро… — Юра замолчал. Слишком много слова «урод» в его лексиконе, — он сидевший. Как можно доверять продюсирование такому человеку? — Ого, — Лучезарная удивилась. Айзеншпис ей казался довольно приличным человек, а он-то, оказывается, сидел. Агата не стала спрашивать за что, поскольку поняла, что разочароваться в нём ещё больше не хотела. — Ну, если он справляется со своей работой, то как будто бы повода для волнения вовсе нет. — Работает-то он нормально, только нос суёт не в свои дела, — Юра отложил гитару в сторону, убирая старые струны в упаковку. — Вот за это было бы неплохо ему лицо разукрасить. — Он что-то ещё плохое сделал? — Да, можно и так сказать, — Каспарян вдруг помрачнел. Вновь начал хмуриться; поджал губы и на пару секунд прикрыл глаза, сосредотачиваясь. — Как-нибудь расскажу, а сейчас… Юра не успел договорить — железная дверь с характерным звуком отворилась и на пороге показался Айзеншпис и Цой, сзади промелькнула макушка Гурьянова, который что-то увлеченно обсуждал с Тихомировым. — Какие люди и без охраны, — Каспарян резко переменился в настроении, идя к другу. — Я уж думал ты в Ленинграде застрял, чесслово, — усмехнулся мужчина, набрасываясь с объятиями на друга. — Как видишь, я в строю, — Цой, ответив взаимностью на приветствие Каспаряна, начал улыбаться. Наконец, мысли о Марьяне покинули его голову с концами, оставив после себя лишь колкий осадок. Нужно было думать о работе и приближающемся концерте. Виктор ещё пару десятков секунд уделил Каспаряну и Айзеншпису, удаляясь к инструментам. Его взгляд скользнул вдоль сцены: на стуле возле сидела Агата, та самая Агата, о которой Цой совсем позабыл. Всё-таки Гурьянов выполнил обещанное и привёл её сюда. Мужчина застыл напротив девушки, гипнотизируя её взглядом. Она смотрела в ответ, робко смущаясь. «Детёнок совсем», — усмехнулся Виктор. Его голова несильно наклонилась в сторону, губы непроизвольно растянулись в ухмылке, а руки скретились на груди. — Девушка, вы так и будете там сидеть? — уточнил Цой, поднимая брови вверх. Агата не ответила. Поднялась с места, подошла к Виктору. — Здравствуйте, — её голос дрогнул, что не скрылось от внимания Цоя. Лучезарная пыталась скрыть смущение и тот факт, что она до безумия стесняется. — Здравствуйте, — уверенно ответил Виктор. — Вы, как я понимаю, новый гастрольный директор? — Нет, я помощница гастрольного директора. В их диалог вторгнулся Айзеншпис. — Вить, познакомься. Это Агата, — рука Юрия опустилась на плечо девушки, едва сжимая. — Помощница Толмачёва. К слову, очень хороший человек! — Ты это когда успел понять? — Цой перевел взгляд на продюсера. — Гурьянов так сказал, а он врать не умеет. — Что я-то? — из-за спины Виктора выскользнул Густав, который не услышал и сути разговора, но зато услышал, что его упомянули. — Агата! — увидев свою знакомую, обнял её. — Рад тебя видеть! И спасибо, что пришла. — Да, я тоже рада тебя видеть, Густав, — Агата смущённо опустила взгляд и завела руки за спину, хватая одну руку во вторую, сжимая. Разговор постепенно приобретал более рабочий характер. Постепенно к залу стянулся и Толмачёв, который сразу же подскочил к Лучезарной. — Агата, ты звонила Белишкину? — он наклонился к уху девушки, чтобы та могла лучше расслышать его вопрос, поскольку кругом было довольно шумно из-за галдежа ребят. — Ещё нет… Мне нужен номер его, чтобы связаться, — Агата огляделась: взгляд Цоя был вновь направлен на неё. Тот изучающе и почти надменно посматривал в сторону Лучезарной. Агата с испугом отвернулась, полностью погружаясь в диалог с Олегом. — Я могу сейчас позвонить, но только мне нужен телефон и более тихое место. — Конечно, пойдем. Олег и Агата покинули репетиционный зал.***
— Иринчик, привет! — Кушкина, хватит пугать! — Ира, оторвавшись от бумажек, подняла взгляд и не по доброму посмотрела на коллегу. — Чего тебе? — Вообще-то, это ты меня звала к себе, — она вольяжно расселась на диванчике, который стоял напротив стола Смольской. — Да, точно… Совсем позабыла, — Ира отложила ручку, лист, на котором до этого писала, и сняла очки. — Нужно будет отнести во второй отдел вот эти бумаги, и занести отчёт Калинину, — Смольская сложила друг на друга бумажки, кладя на край стола. — Хорошо, поняла. А Глебу Максимовичу ты почему сама не можешь отнести? — она взяла бумажки со стола, рассматривая их. — Люба, ты меня услышала? Если я сказала тебе отнести отчёт, значит, это сделать должна ты. — Ой, Ир, туда-сюда бегать ещё! — Ты секретарша, поэтому, будь добра, выполняй поручения! — Смольская поднялась с места, оказываясь выше Кукшиной. — Любовь Ильинична, пожалуйста, отнесите эти бумаги и не задавайте лишних вопросов. — Ира… — Ирина Александровна — это во-первых, а во-вторых, взяла бумаги и закрыла дверь с другой стороны, — лицо Иры приобрело хладнокровный оттенок. — Да поняла я, поняла, Ирина Александровна, — Кукшина сдалась, отступая на несколько шагов назад. — До свидания! — завыла она, убегая на своих длинных каблучищах за дверь. Ира, усмехнувшись с глупости Любы, села за рабочее место и продолжила работать. Больше ни про Кукшину, ни про Глеба она не думала. Работа — есть работа. Тем более, что скоро назревает новая, сенсационная статья, которая обещала произвести фурор среди рок-индустрии Советского Союза.***
Агата, под чутким контролем Толмачёва, позвонила Белишкину. Изначально она безумно волновалась и чуть ли не заикалась, но поддерживающий взгляд Олега давал понимать, что всё в порядке и переживать не стоит. Спустя десять минут разговора, Агата первая положила трубку и с улыбкой посмотрела на Олега. — Вот видишь! — Толмачёв радостно похлопал девушку по руке. — А ты боялась… Ну, рассказывай, что решили? Лучезарная рассказала все подробности Толмачёву. Тот согласно кивал, и в конечном итоге они решили заняться бронированием гостиницы в Ленинграде из-за приближающегося концерта. — Так, вот тебе список гостиниц, а также их телефоны. До завтрашнего утра обзваниваешь их, узнаешь есть ли свободные номера для нас в день, когда идёт концерт, и если те соглашаются, то озвучиваешь райдер. Понятно? — Да… Наверное, — Агата согласно кивнула, держа в руках бумажку, на которой было выведено пять названий гостинц. — Супер. Будут вопросы — задавай! И не смей стесняться, а то в нашей компании нельзя поддаваться такому чувству, как стеснение.***
Агата возвращалась к репетиционному зала, слыша, как оттуда доносились звуки инструментов — репетиция была в самом разгаре. Лучезарная быстро проскользнула к стульям, усаживаясь рядом с Айзеншписом. Она заинтересовано поглядела на сцену, видя, как четыре парня отдавали все свои силы и эмоции на игру. Её взгляд останавливался на каждом из музыкантов. Ей каждый импонировал, как человек, и даже тот же Цой, который практически никак не взаимодействовал с Агатой. Она не интересовала его. Он принял, как факт, что Агата теперь работала с группой, но это был максимум. Лучезарная остановилась на Гурьянове. Тот чуть ли не вприпрыжку отбивал бит, улыбаясь во все тридцать два; его чёлка смешно вертелась туда-сюда, а взгляд был сфокусирован на Агате. Каспарян же выглядел мирно. И не скажешь, что не так давно тот всячески оскорблял Айзеншписа и был готов придушить того собственными руками. Цой стоял в своей фирменной стойке, зажимая баррэ на акустике и смотря куда-то сквозь стену. И только Тихомиров выглядел абсолютно тихо и спокойно. — Агата, — вдруг заговорил Юрий. — Да? — девушка оторвала глаза от сцены и посмотрела на продюсера. — Вижу, тебе нравится с нами, чему я рад, — он коснулся коленки девушки, по-прежнему улыбаясь. — Надеюсь, наше сотрудничество будет долгим. Агата замерла, боязливо косясь на руку, лежащую на её ноге. Айзеншпис что-то захотел добавить, но Киношники закончили играть и обратились к продюсеру. Тот начал увлеченно им отвечать на вопрос, убирая несчастную ладонь. Агата вжалась телом в стул и посмотрела на сцену. Никто ничего не увидел. И хорошо…