I climb the stage again this night
'Cause the place seems still alive
When the smoke is going down
***
Агата не спала всю ночь, слушая звуки за стеной. Она вновь окунулась в детство: там постоянно слышались неутешные слёзы матери. Каждый раз, ложась спать, Агата слышала стоны, полные мольбы, доносящиеся из спальни. Елена, будучи и до того разбитой, растаскивала себя на мелкие осколки. Агата молчала, не говорила по утру о том, что всё слышала. А сейчас, повзрослев, она наконец может помочь маме — понять, поговорить. Но слёз не было. Она не плакала. Боль утихла. В четыре утра она приняла решение сходить освежиться в душ. Это взбодрило. А наспех приготовленный завтрак дал волю к жизни. В конце концов, собрав сумку с вещами, Лучезарная вышла в прихожую. Дверь в спальню была едва прикрыта — и оттуда, почти неслышно, доносились звуки посапываний мамы. Вчера, впопыхах, она успела рассказать о том, куда планирует уезжать. Мама взволнованно полезла с расспросами, но Агата, заверив её, что все вполне хорошо, остановила женщину с ненужными вопросами. Тихонько вышла из квартиры и из подъезда. Олег обещал вызвать такси к шести тридцати, но запланированной машины не было. Агата заметно стала нервничать. Но вдруг из-за угла дома выехала знакомая машина. Авто остановилось возле Лучезарной Показалась макушка Олега, которая смешно просунулась в окно. — Агата Сергеевна, а я за вами, — он мигом оказался снаружи салона авто, беря сумку Лучезарной к себе в руку. — Решил тебя сам забрать, а то мало ли, заблудишься ещё… — он галантно открыл дверь и едва приклонился перед девушкой. — Я в шоке, — выдавила из себя Агата, улыбаясь. Её эта ситуация позабавила и, наконец, сняла напряжение. — От моего поведения? Да я тоже, на самом деле, — хихикнул он. — Ладно, залазь давай, а то в таком положении не в Ленинград поедем, а в лазарет, — Толмачёв, закряхтев, словно старый дед, выпрямился и распахнул заднюю дверь авто пошире. Лучезарная скользнула на сиденье, ощущая, как на её колени опускается сумка. Олег закрыл дверь, сел вперёд и включил магнитолу. Заиграла какая-то неизвестная Агате композиция, которая с первых нот привлекла её слух. Атмосфера в машине была довольно уютной. Олег был тоже сам по себе уютным человеком, и это нравилось Лучезарной. Агата вспомнила вчерашний день и руки Морозова на своих ногах. Она вдруг дёрнулась, воспроизводя всю ситуацию у себя в голове. В висках отдало колкой болью. Благо, Олег не видел встревоженного лица Агаты, а то вопросов было бы достаточно… А их вовсе не хотелось. «Красное на чёрном, красное на чёрном…» — раздавалось из динамика. Олег ритмично двигал головой туда-сюда и улыбался подобно солнцу, что светило сегодня. Дождя не было. «Шаг за шагом, сам чёрт не брат, солнцу время, луне часы…» — Агате нравилось то, как звучала эта песня, и в какой-то момент она поддалась эмоциям, ощущая, как губы сами непроизвольно потянулись и произнесли слова песни. Она смотрела за окно: уже скоро они будут на вокзале. — Красное на чёрном… — прошептала Лучезарная. — Нравится? — внезапно спросил Олег, делая музыку потише. — Да. А кто исполняет? — Костя Кинчев, мой очень хороший дружбан. Я часто с ним сотрудничал, — Олег начал парковать машину. За окном показалось большое здание, на котором красовалась надпись «Восточный вокзал». — Почему сотрудничал? Не срослось? — Да не, просто Шпису я понадобился — вот я и здесь, — Олег закрыл двери на ключ, предварительно проверив, что он ничего не забыл. — Собственно, если будет желание, можешь со мной поехать в Ленинград насовсем работать: помощница моя нашла себе работу в Сочи — везде найдёт место себе под солнцем! — а ты хорошая и, вижу, опыта наберёшься быстро. В общем, считай это деловым предложением. — Я не смогу оставить маму и учёбу, — Агата пожала плечами, следуя за Толмачёвым. — Я не заставляю, Агата, — он, наконец, остановившись, увидел уже всех собравшихся Киношников. Правда, не наблюдалось Густава. Олег радостно всех начал приветствовать, пожимая руки и обнимая. Агата робко помахала, улыбнулась и выдавила из себя единственное «Привет всем». Каспарян заулыбался, вставая рядом с Агатой, спрашивая о том, волнуется ли она. Лучезарная, не поднимая головы — Юра был порядком выше неё, — сказала, что немного волнуется. Тот заверил, что всё будет хорошо и переживать не стоит. Игорь тоже встал рядом. Он выглядел незаинтересованным в диалоге с Агатой, впрочем, как и Цой. Айзеншпис стоял неподалеку с какой-то женщиной, которая была моложе и выглядела как-то уж очень вызывающе. Агата решила, что это жена. — А где Густав? — Толмачёв посмотрел на часы, обнаруживая, что до отправления поезда остаётся всего-ничего. — Надеюсь, он не проспал… — Давайте на перрон пойдем, он догонит нас, — предложил идею Юра, на что все сразу согласились. Они развернулись, направляясь в сторону лестницы, которая вела прямиком к железнодорожным путям. Агата и Виктор отстали от всех, поэтому шли позади. Цой за спиной нёс гитару в чехле, а в его руке находилась обычная дорожная сумка. Вещизму он не поклонялся. Багаж был в основном духовным. Внезапно послышался резкий звук тормозов, а следом — истошные оры знакомого голоса. Агата и Виктор синхронно развернулись в сторону криков. Густав выгребал свои пожитки из машины такси, матеря и таксиста, и, судя по его тираде, будильник, который вовремя не зазвенел. Выглядел он странно — как минимум, разные носки на ногах и его прическа подкрепляли это мнение. — Я проспал! — Гурьянов ринулся к Цою. — Вить, прости, забылся, — он остановился напротив Виктора, пожимая тому руку. — Глаха, привет, — Гурьянов одной рукой резко схватился за живот, а другой за плечо Агаты, тем самым заставляя её немного согнуть колени и пригнуться. — Сегодня ленинградцы могли остаться на концерте группы «Кино» без многоуважаемого ударника всея Руси, — хмыкнула Агата. — Эй! Барабанщик я! — Густав, наконец перестав дышать, как загнанный сайгак, резко выпрямил спину и озадаченно посмотрел на Агату. — Ты вообще откуда успела научиться таким колкостям? Толмачёв научил, козел? Или ты? — Гурьянов посмотрел в сторону Цоя, который, не сдерживая улыбки, оголил всю челюсть. — Вот чё ты ржешь? А? — Агата Сергеевна правильно говорит так-то, я одобрил, — Цой закивал. — Не, Гош, так не делается. Скоро попрошу ввести специальные штрафные санкции, — и, судя по взгляду Виктора, тот не шутил. — Эй, тунеядцы, там отправление через восемь минут! — послышался голос Толмачёва где-то позади. Троица направилась в сторону прибывшего поезда. Густав бухтел что-то себе под нос, а Агата и Виктор, слыша его недовольства, шли впереди. Наконец, загрузившись, поезд отправился в путь. Через несколько часов они уже должны быть в Ленинграде. Агата в предвкушении. Виктор не разделял её эмоций, потому что ему нужно было пережить очередную пытку — встречу с Марьяной.***
Морозов, закинув одну ногу на другую, уложил их на стол. Его взгляд без особого энтузиазма прошёлся по той писанине, что была выведена на доске, и скользнул к Волкову и Лопатову. Лопатов играл в «электронику», раздражая звуком. Волков записывал материал в тетрадь и внимательно слушал преподавателя. Никита не знал, кого он больше хотел убить в данный момент: Кира с его игрулькой, преподавателя за нудный голос или же Олега, который поправлял свои очки каждые пять секунд и шумно чиркал ручкой по листам. Морозов посильнее затыкал уши и пытался не думать ни о чём. Получалось, мягко говоря, не очень. В голову лезла Лучезарная. Она его раздражала, но вместе с тем он хотел обладать ею полностью. Она уже почти была под его контролем! Но нет же! Морозов вдруг вспомнил — сегодня концерт «Кино» в Ленинграде. И Агата заикалась о том, что работает с ними… Чтобы хоть как-то себя развлечь, Никита двинулся ближе к Олегу. — Че-то понимаешь? — прошептал Морозов. — Понимаю, — кивнул Волков. — Дай очки. Вдруг пойму, чё Аристархович вещает, — Морозов одним движением руки снял очки с Волкова, цепляя их себе на переносицу задом-наперед. — Эй, Не́кит, — Олег попытался отобрать свою вещь, но Морозов начал кривляться и корчить рожи. — Отдай, — зашипел Волков. Лопатов оторвался от игры и вдруг влился в разборку ребят. Он начал смеяться, что не скрылось от глаз преподавателя. — Лопатов, Волков и Морозов! Аудиторию покинули! — преподаватель указал на дверь, грозно смотря на студентов. — А я-то чё… — возразил Лопатов. — Вышли вон! Волков злостно поглядел на друзей, покидая своё место. Следом поплёлся Кир и Никита. — Вы, два долбонавта, можете хоть раз нормально башкой думать? — Олег убрал тетрадь в сумку, очки в футляр, а сам сел на скамейку. — Эта лекция была одной из самых важных! — Да ладно те, — Морозов закатил глаза, а сам улёгся на вторую скамейку. — Спишешь конспект у Ленки. — Так просто об этом говоришь, — явное недовольство отображалось на лице парня. Кир в это время играл, стоя напротив и облокотившись к стене. Он и не замечал, что друзья вновь повздорили. — Кир, ты помнишь, что мы в три уже отъезжаем? — уточнил Олег. — Ага-ага, — закивал парень. — Ток нужно сначала договориться с Аристарховичем, чтобы тот отпустил нас с пятой пары, — Лопатов убрал «электронику» в карман и вальяжно уселся рядом с Волковым. — Кир, слушай, дело имеется, — Морозов принял сидячее положение. — Какое? — Сможешь достать билет на сейшн этих ваших Киношников? — Не́кит, ты чё, идиот? Ты же сам порвал билет! — Кир с непониманием посмотрел на друга. — Так ты достанешь или что? — Ладно, хорошо, — сдался Лопатов. — Супер! В три встречаемся на вокзале! — Морозов радостно заулыбался и побежал в сторону курилки. Олег и Кирилл переглянулись между собой. С появлением Агаты в жизни их друга — Морозов стал каким-то уж очень безбашенным.***
Ира, вся разнеженная и выспавшаяся, лежала в кровати. Утреннее солнышко просвечивалось сквозь неплотные шторы, теплом расползаясь по лицу. Это её первый выходной за целый месяц кропотливой работы над статьей. Она, безусловно, могла провести этот день наедине с самой собой — прогуляться, сходить в кино или же навестить отца, — но ничего лучше она не придумала, чем поехать в Ленинград, и совместить приятное с полезным. Приятное — распиаренный повсюду концерт группы «Кино», полезное — новая информация для статьи. Хотя, заказчик не звонил последние дни и не просил больше никаких сенсаций, но, зная его, ему они могли понадобиться в любой момент. С вечера сложив в небольшую сумку всё самое необходимое — кошелёк, документы, блокнот с ручкой, диктофон и на крайняк помаду, Ира довольная ожидала поезд, что был запланирован на половину четвертого дня. Пока ещё было десять утра. И времени было вагон и маленькая тележка. В конце концов, когда сонливость совсем отступила, Ира начала все свои утренние процедуры. Она сегодня не планировала брать интервью у Киношников, но желание узнать какую-нибудь хорошую информацию стояло выше всего прочего. Смольская пообещала, что постарается сделать всё возможное, чтобы попасть в закулисье.***
Гостиница «Ясень» приняла музыкантов дружелюбно. С оформлением и заселением не было никаких проблем — значит Агата сделала всё правильно. Внутри неё томилось чувство гордости за саму себя. Все номера друзей находились вблизи, кроме того, в соседнем номере, рядом с Агатой и Виктором, проживали Айзеншписы, которые ещё с поезда устраивали разборки. Юрий успокаивал жену, а та, постоянно цокая и закатывая глаза, отталкивала мужа и всячески того игнорировала. Агата от всего этого смущалась, но позже Густав объяснил, что это уже является некой традицией, и в компании постоянно проскальзывают шутки на эту тему — если Айзеншписы не поссорятся, то и гастроли пройдут плохо. Все уже разбрелись по своим этажам, кроме Цоя и Лучезарной. Виктор шёл впереди, ища нужный номер. Агата заприметила его первым, указывая на дверь с табличкой «312». Девушка вставила ключ в дверь, сделала пару неспешных движений вправо и распахнула дверь. Цой стоял позади, соблюдая дистанцию в два метра. Агата зашла в номер, включила свет и огляделась: большое окно с балконом, выходящее на проезжую часть, две кровати, два кресла с кожаной обивкой, журнальный столик, на котором были разложены буклеты, связанные с гостиницей и Ленинградом. Справа от входа было подсобное помещение, а слева ванная комната, совмещенная с туалетом. Цой сбросил с плеч гитару, а также кинул возле журнального столика свою сумку, начиная доставать оттуда вещи. Показались: запасные струны, медиаторы, какая-то пошарпанная тетрадь иссиня-чёрного цвета и пару простых карандашей с ручкой. Он вытащил ещё небольшой мешочек, который, упав на столик, звякнул. Из него покатились кольца, которые начали падать на пол. Агата успела поймать одно из колец, которое, по сравнению с другими, было массивным и, судя по виду, дороже остальных. Она протянула раскрытую ладонь, в которой находилось кольцо. — Держите, — Агата улыбнулась. — Благодарю, — Цой, кивнув, забрал украшение. Виктор как-то уж очень загляделся на это кольцо, крутя его в руках. Он сжал его в кулак, немного подумал и убрал обратно в мешочек. Агата тоже не отставала: вытащила из сумки всё, что было для неё необходимым: средства гигиены, сменная одежда, кошелёк, документы — её и те, которые дал Толмачёв — и напоследок выудила мягкую игрушку в виде медведя. Виктор, до этого внимательно наблюдая за Агатой, усмехнулся. Больше смотреть не стал. Хотя, наверное, посмотреть на неё он всё же хотел. Встав, пошёл к выходу. — Агата, я уехал. Остальным скажите, пожалуйста, что я к репетиции буду на месте, — он стал обуваться. — И да, попрошу вас не трогать мои вещи. До свидания. Агата не успела ничего ответить, в ответ лишь успела кивнуть пустоте. Её взгляд осторожно столкнулся с той самой тетрадью, которая так и завлекала. Девушка отвернулась от неё, дабы не испытывать судьбу.***
Марьяна курила. Сигареты, одна за другой, пропадали из пачки, оказываясь во рту. Едкий дым проникал в лёгкие. Нервозность пропала, а на её место пришёл тремор рук. Цой ухватилась левой рукой за правую, пытаясь удержать её от очередного приступа. Это началось почти месяц назад и не прекращалось до сих пор. В дверь послышался звонок. Марьяна дёрнулась, повернулась к двери, от которой исходил звук, затушила сигарету и пошла открывать. Посмотрев глазок, нахмурилась. Муж. Открыла, встретившись со взглядом напротив. — Привет, — Цой прошёл в квартиру. — Сын дома? — Привет, — Марьяна отошла к кухне, спиной прижимаясь к дверному косяку. — Я спрашиваю: сын дома? — вторил мужчина, снимая ботинки и кожанку. — У твоих родителей, — она прошла на кухню, усаживаясь за стол. — Что он там делает? Почему не в садике? И ты почему не на работе? — Виктор пошёл за Марьяной. — Квартира вся прокурена, — он открыл форточку, смотря на стоящие возле холодильника три пустые бутылки вина. Цой знал, что у Марьяны были проблемы с алкоголем, но раньше они справлялись с этим вместе, а сейчас она вновь начала пить. — В курсе, что женский алкоголизм не лечится? — Виктор сел напротив женщины. — А ты в доктора записался мне что ли? — она перевела на него отчуждённый взгляд. — Зачем приехал-то? — Концерт. Завтра уезжаю. На ночь могу остаться? — Оставайся, — Цой пожала плечами, вновь закуривая. Она повернулась боком к мужчине, смотря за окно. — Что со сном у тебя? — он видел, что у неё «красовались» тёмные круги и мешки под глазами, которые были явным признаком недосыпа и затяжной алкогольной зависимости. — Нормально, — Марьяна развернулась к мужчине и выпустила дым в форме колечек, которые постепенно дошли до Виктора. Он её научил так делать в своё время. — Из-за большой любви спрашиваешь? — она захихикала, повторяя свои действия. Цой хмыкнул, прикрыл глаза и откинул голову назад, обдумывая дальнейшие действия. — В руки себя возьми. Цой сам не знал, кому это сейчас было адресовано и кому больше нужно взять себя в руки. Но он точно знал, что обязан помочь Марьяне. Виктор поднялся, начал ходить по кухне. Сначала взял мусорное ведро, а потом стал собирать по всей квартире бутылки, окурки и весь прочий мусор. — Пойдём, — мужчина настойчиво схватил женщину под руку, таща в сторону ванной. — Помою тебя хоть, — он усадил её в ванную, не раздевая. Включил тёплую воду, поливая волосы, спину, плечи… — Ты думаешь, что я совсем не дееспособна? — Марьяна, подогнув под себя ноги, сидела в ванной спиной к супругу. — Я думаю, что тебе нужно заканчивать с этим. Саше нужна мать, здоровая и непьющая, — Виктор сел на бортик ванны, дотрагиваясь до рыжеватых волос жены, ополаскивая их водой. — А я не позволю тому, чтобы ты спилась только потому, что наши пути разошлись. Уже навсегда. Я люблю тебя, как мать моего… нашего сына. Ты всегда будешь моей первой любовью, моей Марей, моей мышкой. Я буду хранить воспоминания с тобой в своём сердце до конца дней, но… Марьяна, печально улыбнувшись, развернулась к Виктору. Наверное, именно этих слов ей не хватало всё это время. -… но всё кончено. Больно, знаю. Но мы достойны лучшего, — он уловил её взгляд, который был благодарным. — Витя… — она уткнулась в его руку, ощущая, как большой палец Виктора коснулся её щеки и вытер скупую слезу. — Я отпускаю тебя. Прости меня, я была дурой. Прости… — Всё хорошо. Он напоследок посмотрел в когда-то любимые глаза. Внутри что-то кольнуло, но сразу же стихло. Всё прошло. Так бывает. — Я буду ждать тебя на кухне. Виктор вышел, оставляя на стиральной машине полотенце и чистую одежду. Марьяна, почувствовав лишь облегчение, продолжила плакать. Но уже без боли. Только с осознанием.