̶В̶о̶з̶Разбуди альфу

– Да, Чимин, детка, такая вот неожиданность: ждали гон, а началась течка. Омега ты у нас все-таки, – растерянный Пак Кван вернулся в комнату, откуда вышел пару минут назад, чтобы проводить врача-альфолога. Присел рядом с лежащим на постели племянником, погладил его по густым, взъерошенным, влажным волосам. Вдохнул глубоко невероятно насыщенный, густейший теперь аромат свежемолотого кофе. Протянул Чимину блистер с блокаторами и стакан воды. Племянник облизнулся, глянул на любимого дядюшку. Не по-хорошему глянул, не по-родственному, а с особым голодным блеском в глазах. Потянулся к Квану, не по-омежьи низко призывно урча. Ладонь положил на мускулистую тренированную грудь альфы, повел вниз с нажимом. – Не-не-не, хороший мой! Я все понимаю, но точно не здесь, не сейчас и не со мной, – Кван отскочил, оставил на прикроватной тумбочке блокаторы и воду. – Пей, малыш, лекарство и принимай свою подлинную сущность, а мы с Тиеном тебя любым любили и любить будем. *** Первая течка у свежеиспеченного омеги прошла в адском жару желания, которое, как и мучительную боль в животе, и дискомфорт от невыносимо-несправедливой пустоты в истекающей смазкой глубине, блокаторы снимали ненадолго. Чимин по мере возможности помогал себе сам, и это тоже, и тоже ненадолго, приносило некоторое облегчение. Полным неприкрытого желания, чудесным остро-кофейным и совершенно альфийским ароматом течного омеги пропиталась тогда вся просторная квартира альф-супругов Пак Квана и Пак Тиена. После того, как обожаемый племянник голодно глянул на любимого дядюшку да еще и приставать к нему пытался, Кван заходить в комнату к Чимину не решился. Когда пришло время ужина, Тиен взял поднос с кимчи и свининой – любимыми блюдами их ненаглядного мальчика – и отправился, как оказалось, к омеге. – Чимина, радость моя, – Тиен постучал, ответа не последовало, альфа открыл дверь, – надо покушать. Омега лежал полностью обнаженный, прижав ноги к животу и закрыв глаза. – Детка, оденься и поужинай, – Тиен подошел тихонько к Чимину, провел по влажному лбу. Глаза открылись, пламя желания полыхнуло в них адским, совсем не омежьим алым блеском. Умеренно-мускулистые изящные руки племянника с недюжинной силой схватили альфу, привлекая к себе, а потом на себя и закинули. – Сейчас поужинаем, – утробно проурчал Чимин, ухмыльнулся и вцепился Тиену в ягодицы, потираясь членом о пах дяди. Тиен, который крошку-Чими на руках носил, кормил из бутылочки, менял подгузники, водил на тренировки и отмазывал за школьные проделки от наказаний старшего альфы, уж никак не мог ожидать, что доживет до момента, когда его любимый не племянник даже, считай, ребенок, покусится на его альфийскую сущность. Он едва вырвался из цепкой хватки возбужденного подростка и неделю еще ходил в лонгсливе с высоким воротом, дабы скрыть глубокий укус, который Чимин успел оставить ему на шее. До конца первой течки дяди к племяннику в комнату больше не заходили. На смену пожилому альфологу, который и определил истинную принадлежность Чимина, пришел из крутого медицинского центра молодой взъерошенный, растрепанный и не внушающий своим внешним видом никакого доверия омега, врач-омеголог. Поднялся к Чимину в комнату и о чем-то, впрочем, тихо и мирно, с ним беседовал, пока чета Пак переживала за здоровье, честь и жизнь «эскулапа» под дверями. Вышел доктор целым и невредимым: себе подобными Чимин, кажется, не интересовался. Выслушав расстроенных альф внимательно, омеголог задал вопрос, а, скорее, вынес предположение, после которого его компетенция Кваном и Тиеном под сомнение больше не ставилась: – Отец Чимина ведь энигма? Альфы кивнули в унисон. – Его сексуаль… Его активность с этим связана? Это у него все течки такими будут? Для нас полной неожиданностью стало то, что он омега, а уж поведение Чимини в эти дни... – И свой аромат ваш племянник тоже, конечно, унаследовал от отца. И вы ведь потому и считали, вполне логично, что молодой человек – альфа. Кван и Тиен вздохнули, переглянулись. – Со слов До Уна, папы Чимина, да. Дело в том, – замялся Кван, – что мы никогда не видели отца нашего племянника. Мой брат уехал надолго из Пусана после окончания университета. И однажды вернулся с грудным младенцем на руках. Рассказал, что малыш – плод огромной любви, его отец энигма и родители Чимина поженятся скоро и переедут в Японию. – Они и переехали, – вздохнул Тиен, – только мальчика оставили на наше попечение. Уже на следующий день До Уна мы в квартире не обнаружили. Он перезвонил через месяц, попросил присмотреть за сыном, сказал, что они с энигмой уже в Японии и заберут ребенка, как только устроятся. – Вот, шестнадцать лет уже устраиваются. То в Японии, то в Тайланде, то в Сингапуре. Последний раз это был Гонконг. Так, а что с нашим деткой? – Все совершенно нормально. У него типичная абсолютно для ребенка отца-энигмы первая течка, агрессивная, с мощным неконтролируемым желанием. Не вдаваясь в медицинские подробности, энигмы передают свою повышенную сексуальность детям. У альф в период созревания она либо нарастает, и тогда ребенок, как и отец, становится энигмой, либо остается на прежнем уровне. Тогда это просто чуть более темпераментный альфа. У омег же только первые несколько течек вызывают настолько сильное желание и сексуальную агрессию, что они вообще не способны контролировать, с кем вступать в связь. У них и разум несколько замутнен в этот период. Впрочем, уверяю, что максимум через год у Чимина все наладится. И эти периоды, пока не встретит своего альфу, он будет проводить на обычных подавителях и безо всяких поползновений на любящих родственников. – Вы же видите, доктор, что семья у нас не совсем обычная, альфийская. Мы и Чимина воспитывали как будущего альфу, – закусил губы Кван. – Конечно, внимание на этом никогда не заострялось и никаких специфических разговоров не велось. Но его кофейный запах, в самом деле, дал нам понять, что мальчик – альфа. Врач при этих словах сделал упреждающий жест рукой: – А его рост, а сложение при этом? Да, Чимин мускулистый, натренированный. Но посмотрите: его тело изящное, мышцы рельефные, очерченные, однако при этом небольшие, аккуратные. А если и вырастут еще, то совсем немного. И все равно будут смотреться гармонично, не вызывающе. Его тело, несомненно, очень эстетично. Кван кивнул и продолжил: – Чимин в тренажерном зале и на стадионе едва ли не с рождения. Мы племянника еще крохой с собой возили на все тренировки, сборы, соревнования. Я ведь в недавнем прошлом профессиональный спортсмен, легкоатлет. Тиен – врач спортивной медицины и мой менеджер. А Чимин? Да он уже четырехлетним с маленькими гантельками отлично управлялся, – мягко улыбнулся Кван. – И вообще все возрастающие физические нагрузки переносил легко и принимал охотно. И сложен он, как вы заметили, чудесно. На него в тренажерном зале уже молоденькие омеги засматривались. И… – А он на них? – врач прервал, с интересом глянул на собеседника. – Я только на омег смотрел, мне приятно было их внимание к племяннику. – Ваш племянник, по секрету скажу, смотрел на молоденьких альф и мучился угрызениями совести. Теперь же он морально чувствует себя значительно лучше. – Как так? Почему мучился? – Потому, очевидно, что тоже считал себя альфой. Но, в отличие от вас с супругом, переживал, что его привлекают себе подобные. Учитывая, что он омега с традиционной ориентацией, понять его можно. – Доктор, – Тиен нахмурился, – а что же аромат Чимина? Совершенно ведь альфийский запах! Не может ли он принести мальчику в будущем проблемы? Ведь как мы много лет предполагали, что он альфа, так и другие, наверняка, будут думать. Врач задумался, кивнул: – Что ж, такое не исключено. Омега с запахом альфы, в самом деле, редкость. И Чимину придется… Он будет говорить тем, кому сочтет нужным и тогда, когда этого будет требовать ситуация, о своей истинной сущности. Но, возможно, этот запах и защитит его от ненужных посягательств, а, возможно, и поможет когда-то. Тем более, аромат у вашего племянника исключительно приятный. Что касается личной жизни… Не вижу никаких проблем для того, чтобы его природный запах стал препятствием для двух истинно любящих. *** Чимин свою омежью сущность принял легко и охотно. Уже то одно, что его интерес к альфам был теперь вполне объясним и абсолютно естественен, делало его счастливее, увереннее, спокойнее. Да, он бесконечно любил своих чудесных дядюшек, которые почти с рождения заменили ему родителей, и к альфийским и омежьим парам относился абсолютно нормально, однако собственные отношения хотел строить исключительно в традиционных рамках. Увы, но с этим у него, в самом деле, возникла проблема. Все началось с того, что одноклассники Чимина, привыкшие считать его альфой, свыкнуться с внезапно открывшейся сущностью кофейного Чимина не могли никак. В результате омеги, которые к нему подкатывали, рассчитывая охмурить молодого привлекательного альфу, перестали обращать на него внимание. А некоторые, увидев во вчерашней потенциальной паре конкурента, и вовсе начали унижать, подкалывать и издеваться. – Ты, Чимин, оказывается, недоразумение какое-то: недоальфа и переомега, – шипели те, кто еще месяц назад строил ему глазки. – Кому только нужен такой будешь? Какой альфа захочет пару с ароматом да и телом альфы? Разве извращенец? – то холодно, то эмоционально резюмировали омеги, вводя Чимина то в умеренную панику, то в ступор, то в депрессию. Альфы-сверстники в свою очередь тоже не торопились проявлять особый интерес к тому, кого много лет считали себе подобным. – Извини, Чимин, к тебе в твоем новом физиологическом статусе теперь привыкнуть надо, а это очень, знаешь ли, непросто. Ты, конечно, вне всякого, хорош внешне, – омега при этих словах одного из одноклассников с робкой надеждой улыбался, – но твой запах, как и то, что много лет мы считали тебя альфой, смотреть на тебя иными глазами пока не позволяет. Чимин, справедливости ради, и себе признавался, что замутить с кем-то из одноклассников едва ли смог бы. И теперь, краснея и смущаясь даже наедине с собой, вспоминал бесконечные влажные разговоры, споры и хвасталки альф-подростков, в которых редко принимал участие, но был непременным молчаливым слушателем по дороге в школу и домой, в столовой или раздевалке перед уроками физкультуры. О том, где кто какого омегу и как зажал, пощупал, поцеловал, засосал и вылизал. И под футболку залез, и к паху был допущен для осмотра, а то и чего позначимее. Чимин ничем таким крутым похвастаться не мог. Он только слушал внимательно, с некоторой тревогой отмечая, что, кроме замешательства, ничего в такие моменты не испытывает. В отличие от одноклассников, которые руки к паху тянули, порыкивали, пофыркивали, глаза закатывали и миксом возбужденных феромонов наполняли окружающее пространство. И споры о том, у кого в хипсах побольше и потолще, иногда с демонстрацией, сравнением и соответствующими движениями, визуализирующими, как вся эта альфийская мощь будет с силой и страстью двигаться в теле того или иного симпатичного омеги-одноклассника. Все это тоже вспоминал теперь Чимин. И, что намного неприятнее, его приятели, по-видимому, тоже. Как-то после уроков самые брутальные и озабоченные одноклассники затащили Чимина в альфийский туалет. Пока двое держали сопротивляющегося изо всех сил омегу, третий навис над ним и, потрепав по щеке издевательски, порекомендовал молчать обо всех мокрых разговорах и влажно-возбужденных демонстрациях, свидетелем которых Чимин неоднократно становился. – А будешь языком трепать, принцесса-недоальфа, мы самолично оценим прелести твоей, ставшей вдруг омежьей, задницы: так ли она хороша внутри, как снаружи. И точно ли ты все-таки, – парень втянул носом выстрелившие испугом и возмущением кофейные феромоны, – омега. Ну, не могут омеги пахнуть так по-альфийски! Чимин вырвался, наконец, съездил небольшим натренированным кулачком по физиономии экс-приятелю, сказал спокойно, с толикой презрения, хотя внутри все колотилось от обиды и унижения: – Я не трепло! А вы, альфачи, как погляжу, знатные: омеге, с которым столько лет общались, угрожать! И сколько смелости для этого понадобилось! В тройном размере! Развернулся и пошел к выходу, ожидая напряженно какой-нибудь дальнейшей расправы за разбитую альфийскую физиономию и сказанные слова. Но получая в спину лишь раздраженное, злое рычание. *** Месяц прошел после того, как потенциальный альфа превратился в стопроцентного омегу. Одинокого, ставшего вдруг ненужным сверстникам обеих сущностей. Чимин сидел теперь один на задней парте, в одиночестве обедал и до того дошло, что на физкультуру переодевался в кабинке школьного туалета. Альфы не пускали его в свою раздевалку – и на то у них теперь имелись реальные причины. Но и омеги из вредности отказывались вчерашнего потенциального кавалера принимать на своей территории. Впрочем, списывать у него химию и биологию, которые Пак знал на отлично, одноклассники не считали зазорным. Да и Чимин великодушно позволял это делать. Ему всего два месяца оставалось провести не только в школе, но и в Пусане. Срок недолгий, чтобы перенести обрушившиеся на него неприязнь и одиночество перед переездом в Сеул и поступлением в университет. Квану предложили тренерскую должность в столице Южной Кореи, а его племянник давно решил поступать на факультет спортивной медицины в Сеульский институт физкультуры и спорта. *** Новая жизнь. Новые знакомства. Старые проблемы? В университете омегу никто вообще не обижал и не гнобил. И общались с ним, за редким исключением, все сокурсники. Но альфы смотрели на него и обоняли как альфу. А омеги старались не глядеть вовсе. Ибо к симпатичному, с точеными мускулами Чимину хотелось прижаться, потереться об это упругое тело, вдохнуть его потрясающий кофе и себя предложить в качестве особого угощения. Чимин тоже хотел. Очень. Чтобы его – омегу! – попробовал какой-нибудь красивый, умный, тонкой душевной организации и крепко-мускулистой комплекции альфа. Поэтому не откладывая в долгий ящик занялся устройством личной жизни и положил глаз на сокурсника-альфу, улыбчивого и невероятно привлекательного. С потрясающей совершенно фигурой, мускулистыми широкими плечами, стройной талией, приятно-выпуклой задницей и подкачанными без перебора бедрами. Чимин, сам многолетний завсегдатай тренажерки, почувствовал в этом красавчике родственную в смысле общего ЗОЖ-интереса душу и очень рассчитывал на знакомство и общение. Для начала – на почве обоюдного увлечения. Несколько смущал приглушенный, чуть сладковатый аромат Джин-хена и небольшие, но очень пухлые, сочные, темно-вишневые губы. Впрочем, рост, комплекция, очевидная самоуверенность и раскрепощенность говорили, что это альфа. На третий день занятий Чимин обнаружил Сокджина за дальним столиком университетского кафе. Альфа был в хорошем, кажется, настроении. Смотрел в смартфон, улыбаясь и переписываясь с кем-то – пальцы ходуном ходили по экрану. По счастливому совершенно стечению обстоятельств – Пак увидел в этом добрый для себя знак – все столики были заняты. И только Джин сидел в одиночестве. Чимин подошел, очаровательно улыбаясь и прося разрешения занять свободное место. Получив в ответ улыбку, кивок головы и чуть усилившийся сладковатый аромат, присел напротив. Теперь предстояло выяснить главное: понимает ли альфа Джин, что его однокурсник – омега. На нескольких прошедших уже занятиях по патологической анатомии и аромалогии омег Сокджин демонстрировал впечатляющие знания: молодой профессор, что не только читал лекции, но и вопросы задавал студентам, авансом поставил первокурснику высший балл в счет предстоящих семинаров. Чимин поэтому только и надеялся, что хотя бы умнице Джину не придется объяснять, кто таков Пак по сущности своей. Но волнение все равно охватило. Кофейные феромоны заволновались тоже и немедленно заклубились вокруг омеги густейшим ароматным облаком. Впрочем, не борзея, и границы ягодного облака альфы не нарушая. Чимин, услышав нарастающую сладость, немного напрягся. Взглянул еще раз на крепыша Джина, который вступил в очередную переписку, поигрывая грудными мускулами под тонкой сиреневой рубашкой. Завершив, наконец, невербальное общение и отложив телефон, Сокджин вновь улыбнулся, сделал впечатляющий глоток горячего шоколада: – Чимин, верно? Пак кивнул, зашел с комплимента, впрочем, совершенно искреннего: – Впечатлен твоими знаниями по патологической анатомии, Джин. Не секрет – откуда такие? – Какие там секреты, – Джин поставил локти на стол, сложил ладони в замок, оперся о них подбородком, произнес лениво-равнодушно. – Я после окончания школы в морге санитаром год работал… «В морге! Какая прелесть! Точно альфа», – обрадовался Чимин. – …там платили очень хорошо, да и два дополнительных балла при поступлении мне были гарантированы. Почему бы не поработать? К тому же все патанатомы знали, что я на факультет спортивной медицины собираюсь. Так что обучали меня заранее. – Поможешь, в случае чего, с контрольными и курсовой? – поинтересовался Чимин. – И на занятиях в анатомичке я бы тоже не отказался опереться на чье-нибудь… – омега взглянул томно на собеседника, умеренно и совершенно целенаправленно выстрелил феромонами, не сказал, промурлыкал своим чудесно-нежным ласкающим голосом, – …крепкое плечо. Мало ли, плохо станет. Джин прищурил голубые глаза, посмотрел на Чимина нечитаемым взглядом. Задумался. Потом покачал головой, улыбнулся грустно-обреченно. И что-то в этой улыбке показалось омеге до боли знакомым. – С патанатомией помогу, конечно. А вот что касается плеч… Чимин, да ведь и у тебя, кажется, с телом все очень даже неплохо. Ты, вне всякого, в тренажерный зал ходишь много лет. Могу это сказать наверняка, потому что сам больше десяти лет туда наведываюсь. И оценить твои телесно-мышечные прелести и усилия, на их формирование затраченные, могу объективно. Чимин засиял улыбкой при упоминании о прелестях и ввернул, как ему казалось, очень уместно, важнейшую ремарку: –Да, ты совершенно прав. Я едва ли не с рождения в тренажерном зале. У меня приемные родители со спортом связаны тесно. И вот спросить хочу: мы в Сеул переехали недавно. Не посоветуешь ли мне хорошую тренажерку? Например, ту, в которую сам ходишь. Я бы с удовольствием составил тебе компанию. Если, конечно, – стрельнул глазами в Джина, – она не для одних лишь альф предназначена. Джин вновь вздохнул, вернул на лицо грустно-обреченную улыбку, устало сказал: – Чимин, наверное, мы с тобой подружимся. Омеге ни содержание фразы, ни тон, которым она была произнесена, не понравились чрезвычайно. Вроде, есть в ней что-то обнадеживающее, но, с другой стороны, вот эти вот «наверное», «подружимся»… – Не похоже, конечно, Чимин, чтобы ты был по омегам… Пак взглянул на него с изумлением: – Я вообще не по омегам… Мне только альфы нравятся, Джин. – Так и мне, Чимин, только альфы… Пак глянул на него с тоской, переспросил-повторил упавшим голосом: – Ты по альфам? – А не мог бы ты уточнить, почему тебя это так огорчает? – вдруг звонко рассмеялся Джин. Чимин взглянул на него еще раз, втянул носом сладкий-сладкий аромат черешни, выдохнул: – Ты – омега?.. – Такой же, как и ты. И с проблемами, похожими на твои: тело и рост альфы, аромат и внешность омеги. Я, признаться, тоже не сразу понял твою сущность. Голос, нежное личико, рост – совсем не альфийские. Даже твое тело не давало точного ответа. Да, оно подкачанное, но при этом такое изящное, и мускулы небольшие, точеные. Я пару раз видел омег с таким же в точности сложением, как у тебя, в тренажерке. Но их ароматы, в отличие от твоего, не вызвали никаких вопросов и сомнений. У меня же рост, сложение и сила – от деда-энигмы. И любовь к «железу», наверное, тоже. У моего отца трое детей. Все омеги, младший из которых я. Мечта о внуке и сыне-альфе так и осталась несбыточной для сильной половины нашей семьи. И все-таки… Однажды старшие братья оба одновременно заболели тяжелой формой ветрянки и вместе с папой отправились в больницу. Я остался на попечении деда и отца. Они много лет с завидным постоянством посещали тренажерный зал, взяли туда и меня шестилетнего. К этому времени я уже год занимался гимнастикой, но «железо» настолько увлекло меня, что вскоре я бросил спортивную секцию. Сделался вместе с дедом и отцом завсегдатаем тренажерного зала. На протяжении двух последних лет я посещал специальные курсы инструкторов. А сегодня мне позвонили из крутого спортивного центра, где я занимался последние два года, и предложили работать у них внештатно, по паре часов в день. Так что, Чимин, плечо свое я тебе, конечно, подставлю. Но кроме него ничего такого, – Джин лукаво улыбнулся, обвел язычком сексуальные губы, – предложить не могу. Чимин посмотрел на него тепло, протянул руку: – Ты предложил что-то не менее важное, Джин. Дружбу. А у меня с тех пор, как вместо ожидаемого гона неожиданно началась течка, друзей не стало вовсе, зато проблем выше крыши. – Понимаю, – Джин усмехнулся, пружинисто-жестко сжал руку в локте – под рубашкой обрисовался внушительный бугор бицепса. – Но вместе мы сила. Чимин засиял ответной улыбкой, зашмыгал носом, повторил в точности движение Джина, демонстрируя небольшой изящный, идеально сформированный бицепс: – Непобедимая и нерушимая омежья сила, Джин-щи. *** После первой парадоксальной удачно-неудачной попытки познакомиться Чимин не стал откладывать следующую. Обратил внимание на старосту группы, спокойного, доброжелательного приятной наружности альфу. Помог ему по удачному стечению обстоятельств написать на отлично контрольную по химии и, исключительно в знак благодарности, получил приглашение в бар, которое расценил как нечто большее. А потому не пожалел денег на стилиста-парикмахера и замучил в магазине модной одежды парочку молодых консультантов, подбирая себе неброский и элегантный комплект одежды. Иссиня-черные скинни, выгодно обтягивающие и подчеркивающие его стройные ноги, тонкую талию и невозможно идеальную, похожую на половинки луны попу, отлично сочетались со светло-розовой, в тонкую белую полоску, рубашкой. Расстегнутый воротник обнажал шею, украшенную золотой цепочкой с замысловатым плетением, и часть тонких, четко-очерченных ключиц. Изящное запястье с выступающей округлой косточкой обвивал браслет той же замысловатой вязи, что и цепочка. Чимину очень хотелось использовать какую-нибудь нежно-омежную цветочную туалетную воду, но его природный аромат очень уж ревностно относился к посторонним запахам на теле хозяина. И не только вытеснял их в момент, но, словно отстаивая и демонстрируя право быть единственным и неповторимым, усиливался многократно. Поэтому Чимин не стал драконить природные феромоны, возлагая некоторые надежды на нежно-розовую рубашку, бесцветный блеск для губ, которым он, кстати, воспользовался впервые в жизни, и изящные украшения из последней омежьей коллекции ювелирного бренда TiFany, подаренные ему любимыми дядюшками по завершении первой течки. Более массивные, но того же плетения браслет и цепочку из альфийской, неосмотрительно купленной четой Пак за месяц до того, как племянник явил истинную сущность, коллекции, решено было сохранить и подарить будущему жениху Чимина. *** В баре альфа взял себе и спутнику по огромному бокалу темного, очень крепкого пива, которое омега вообще-то терпеть не мог, но мужественно делал глоток за глотком, не желая расстраивать альфу. Тот наверняка переживал бы из-за того, что не угадал вкусовые предпочтения Чимина, любившего яблочный сок и горячий горький шоколад. Впрочем, омега, давясь тихонько пивом, говорил себе, что в следующий раз непременно найдет способ корректно рассказать альфе о любимых напитках. Чимин выпил полбокала к тому моменту, когда альфа заплетающимся языком в двадцатый раз благодарил «дружище Чимина» и приканчивал третий. – Пьем на брудершафт и тогда благодарность принимается, – мурлыкнул омега, подвигаясь к захмелевшему альфе, что сидел в закатанной до локтей рубашке, демонстрирующей крепкие предплечья и огромные ладони с длинными чрезвычайно пальцами, которые Чимин фантомно ощущал уже на своих ягодицах и подрагивал ими в предвкушении, возбуждаясь и источая природный аромат. Альфа в этот момент глянул на него, скукожился, отстранился. – На брудершафт? Чимин, прости, я не по альфам. Увидел в мгновение взгляд, преисполненный такой тоски и разочарования, что протрезвел, кажется, мгновенно. «Что у трезвого на уме…» – горько вздохнул омега. – Чимин, прости, прости, пожалуйста. Я не то хотел сказать, оговорился. Честно, ты внешне очень хорош собой. Но едва я вижу твои мускулы, пусть небольшие и аккуратные, слышу твой аромат, тут же забываю, что передо мной омега. – А голос? У меня же голос не альфийский совсем, – возразил своим, в самом деле, высоким нежным, но сейчас звучащим с непередаваемой грустью голосом. – Ну, почему же, просто альфы-пассива голос. И не я один так считаю. У Чимина в этот момент пропала сама возможность говорить. И впервые, кажется, промелькнула где-то в глубине отчаянная мысль, что в самом крайнем случае он пойдет искать свою половинку в соответствующей направленности клуб, а, найдя, представится альфой-пассивом. Имеет он, взрослый привлекательный омега, право на плотские утехи, в конце-концов! У него, между прочим, есть член, вполне себе симпатичный и совершенно свободный, одинокий и требующий заботы, равно как есть межъягодичное пространство с нетронутой бархатистой глубиной, в альфийском внимании и ласках очень даже нуждающееся. И не чиминова вина, что отец-энигма наградил его таким дурацким запахом и такой неподходящей при этом сущностью. Так что хрен с ней моралью, правдой и прочей этикой. Чимин поднялся, коротко кивнул и вышел, набирая Джина. После неудавшегося свидания и сказанных альфой слов он совсем, наверное, упал бы духом. Но к тому моменту у него уже имелся друг. И это мирило омегу с любой действительностью. *** Окончив первый курс, Сокджин принял участие в национальном конкурсе «Фитнес-модель Кореи» и стал его абсолютным победителем. Чимин бросился к Джину с поздравлениями и объятьями, едва только лучший друг, так и не сняв с гордо поднятой головы серебряную, инкрустированную множеством кристаллов Сваровски корону, сошел со сцены. Несколько минут спустя к друзьям подошел очень высокий альфа. Некрасивый, но прекрасно сложенный, элегантный, в классических черных брюках из плотной, с искрой, материи и в нежно-сиреневом кашемировом свитере, на котором красовалась изящная золотистая брошь в виде большой совы с темно-желтыми радужками-камешками и черными выпуклыми зрачками. Чимин сразу узнал его: именно этот альфа надевал корону на голову Сокджина. – Джин-щи, еще раз мои поздравления. – Господин Чо, еще раз моя благодарность за роскошный, – указал на корону, – подарок. – Абсолютно заслуженный. Она даже села на вас идеально. А ведь почти всегда после конкурсов приходится подгонять эти милые вещицы под головы победителей. И это как еще посмотреть: корона вас украшает или вы затмеваете ее своей красотой, – совершенно искренне промолвил альфа. – Будем считать, идеально дополняем друг друга, – засмущался Сокджин. – А не представите ли вы меня этому молодому человеку? – собеседник приветливо улыбнулся, взглянул на Чимина. Джин бросил удивленный несколько взгляд на альфу, кивнул. – Чимин, господин Чо Монкуг – ювелир, директор ювелирной компании «Золотая унция». – Господин Пак, мой лучший друг и сокурсник, будущий врач. – И, по всей вероятности, приверженец здорового образа жизни и тренажерного зала? – констатировал доброжелательно альфа. Чимин кивнул. – Господин Пак, думаю, секретов от друга у вас нет, да и я не собираюсь вам предлагать ничего, что выходит за рамки морали и закона. Я не один уже месяц ищу альфу, – Чимин закатил глаза, – подобного вам. Невысокого, идеально сложенного, такого вот изящно-мускулистого и, не в обиду будет сказано, с таким нежным лицом, чудесной кожей и совершенно потрясающей улыбкой. – Альфу-пассива, одним словом, – уточнил Чимин. – Можно и так сказать, – совершенно спокойно ответил Чо. – Точнее, я ищу нетипичную модель для своих нишевых ювелирных коллекций, рассчитанных на семейные альфийские пары. Вы подошли бы идеально. Это непостоянная работа, но оплачивается она очень и очень достойно. Плюс ежегодные подарки-комплименты от нашего бренда. Мы могли бы заключить долгосрочный контракт… – Я омега, господин Чо, – устало произнес Чимин и замолчал. Альфа смутился, глаза округлились, искреннее раскаяние звучало в голосе: – Простите, простите, господин Пак. Я допустил чудовищную бестактность. Мне очень жаль, – он кивнул, неловко улыбнулся обоим и собрался уходить. «А почему нет? Нишевый бренд, реклама ювелирных украшений, а не прокладок для течных омег, достойная оплата, подарки», – подумал Чимин. – Господин Чо, кроме того, что я омега, у меня нет никакого опыта работы моделью. Если то и другое вас не смущает, мог бы попробовать. К тому же мои приемные родители – альфы. Чо очень обрадовался, закивал: – Если это не проблема для вас, то для меня и подавно. Первая съемка состоялась через месяц, продлилась три дня, принесла Чимину сумму, вдвое превышающую его годовую университетскую стипендию, и подарок – очаровательные небольшие пусеты в виде корон из белой платины с крохотными агатами на трех пиках и моносерьгу-гвоздик – платиновый ажурный крест с крохотным бриллиантом в центре. Сережки Чимин подарил лучшему другу. Джин отнекивался и сопротивлялся, но младший омега резонно, как ему показалось, заметил, что если бы не участие Сокджина в конкурсе, то и Чимину не обломилась бы такая приятная денежная работа. – К тому же, Джин, эти, в отличие от той, что тебе вручили за победу, можно надевать смело и носить без оглядки. Пальцем у виска никто не покрутит, а короны ты со своей красотой и чудесным телом уж точно заслуживаешь носить. Джин побурчал для приличия и успокоился. Он, в самом деле, был не прочь принять дорогие изящные украшения. Еще и короны. Несколько тщеславный омега горевал от невозможности хоть недельку походить по городу в той, что была подарена ему за победу в конкурсе, поэтому немедленно украсил ушки маленькими платиновыми и отправился с лучшим другом обмывать первую зарплату Чимина-модели. Семь лет прошло с той первой съемки. Новая работа принесла Чимину большую финансовую свободу, научила ухаживать за собой, элегантно, со вкусом одеваться. Он часто слышал комплименты по поводу своей внешности. И аромата. От омег. Он по-прежнему привлекал их к себе. И разочаровывал. И пытался устроить личную жизнь. И разочаровывался. И все больше сомневался в том, что во Вселенной Омегаверса бродит где-то и его половинка. *** На четвертом курсе университета Чимину поступило неожиданное предложение. Переехав в Сеул, омега регулярные походы в тренажерный зал не прекратил. Нашел рядом с домом подходящий и исправно посещал его то один, то вместе с любимыми дядюшками. Фигура Чимина была совершенна. На него, такого идеально-мускулистого, стройного, изящного засматривались многие посетители. И эффективные упражнения, придуманные омегой, заимствовали тоже, консультируясь, уточняя и искренне благодаря. Чимин никому и никогда не отказывал в консультациях, делился всеми нюансами и тонкостями, что замечал, тренируясь самостоятельно. Однажды к нему подошел владелец зала, поинтересовался, не хочет ли молодой человек подрабатывать у него инструктором. Для омеги походы в тренажерку всегда были в удовольствие. А тут за удовольствие предлагали еще и платить. Он согласился. Прошел положенные крутые курсы, которые оплатил ему работодатель, легко получил соответствующую корочку. К тому же будущая профессия спортивного врача, как и собственное идеальное тело Чимина, внушали посетителям еще больше уважения и доверия и к молодому тренеру, и к его методикам. Подопечных у Чимина было больше, чем требуется. Омеги-посетители стояли в очереди, чтобы попасть к «молодому красавчику-альфе», но сам Чими предпочитал заниматься с альфами. Хотя и с себе подобными серьезными, желательно замужними омегами работал тоже. Три года спустя владелец зала уехал в Тайланд, продав свое заведение господину Син, собственнику сети тренажерных залов «Мир фитнеса». В головном спортивном комплексе этой компании работал Джин – единственный здесь фитнес-тренер омега, которого новые посетители периодически принимали за альфу. Победителю национального конкурса, подобно Юпитеру, было позволено то, чего прочим «бычкам»-омегам не разрешалось: инструкторами и тренерами в последние пару лет в «Мире фитнеса» работали только альфы. Поговаривали: владелец сети, господин Син, пересмотрел сущностную политику найма на работу после того, как его бросил, кинув при этом на многие миллионы вон, любимый красавец-омега, работавший в «Мире фитнеса» инструктором. Владелец с горя и в постели сменил омегу на альфу, уволил всех немногочисленных омег-инструкторов, выплатив им приличную компенсацию, и на работу отныне брал одних лишь альф. Джина, который господина Син знал уже четыре года и лично от него после победы в конкурсе получил приглашение на работу, сущностные репрессии обошли стороной. И вот, узнав от Чимина, что его тренажерный зал отныне входит в «Мир фитнеса», Сокджин пошел к владельцу и молвил за друга словечко, рассказав вдобавок о чиминовой проблеме. Син с господином Пак встретился, проникся его необычной историей, провел в новый зал, где Чимин продемонстрировал ему все свои знания и умения, а также показал самостоятельно разработанный комплекс силовых и фитнес упражнений. Владелец был в восторге. Он втягивал и втягивал носом «кофе» молодого греческого бога, смотрел за его четкими, отточенными до совершенства, то плавными, то резкими движениями, облизывался, глядя на идеальные формы небольших чудесно-упругих мышц и мысленно уже подписал контракт с господином Пак, оговорив в нем единственный пункт: для всех посетителей Чимин – альфа. Один раз нарушить политику приема на работу еще куда ни шло, но дважды – совершенно точно нет. Чимин согласился – работу он совмещал с учебой, владелец же «Мира фитнеса» предложил омеге свободный удобный график и очень приличную зарплату. – А если я встречу кого-то из своих знакомых? – полюбопытствовал Чимин. – Это возможно, но маловероятно, – парировал Син. – Вы, господин Пак, будете работать в VIP-зале. Позволить посещать его могут очень и очень немногие жители Сеула. Чимин взглянул еще раз на потрясающе оборудованный зал, на сумму и условия контракта, на Джина, который тихонечко сжал кулачки и выставил вверх большие пальцы. – К тому же у Джина-щи своя отдельная тренерская, очень уютная, и Wi-Fi бесплатный, и рабочее место оснащено отлично. Думаю, вам там будет комфортнее, чем в тренерской альф. – А альфы-тренеры ничего такого не подумают? – Ничего, Чимина. У них и так тесновато, а я один шикую. К тому же просто скажу, что ты мой близкий друг и однокурсник. Чимин согласился. И не пожалел ни разу. У него сразу появилось несколько подопечных, преимущественно альф, и один женатый омега. И все шло чудесно целых три года, пока господин Син не попросил Чимина мягко, но настойчиво, взять под свое чудесно-мускулистое крыло пять чрезвычайно пухлых молодых омег без малейшего намека на мускулы… *** Намджун, лежащий на полу, качает пресс, умирая физически и морально, уверенный, что со стороны он, конечно, выглядит невыносимо жалко. Истекает потом и, забыв обо всех приличиях, уже не один раз высунул язык и слизал соленые капли, которые, выступив на лбу, медленно двигаются по переносице, носу и, оказавшись над губой, заканчивают свой путь во рту альфы. Нами загибается от усталости и боли в мышцах, забывает, как дышать. Всякий раз, касаясь согнутыми в локтях, прижатыми к затылку руками резинового мата, он хочет не к ногам, как положено, тянуться, а раскинуть все свои уставшие конечности на полу и замереть. И можете делать с ним, что хотите. К тому же свободная майка задралась, оголив живот, и очередное движение вперед и вверх тут же являет инструктору Сокджину три жировые складки, которые сливаются на выходе в одну, наверное, втройне отвратительно-пухлую. Намджун в очередной раз тянется к коленям, поворачивая голову в сторону. Замечая, что Сокджин-щи, между прочим, тоже облизывается с каким-то непонятным хищно-голодным блеском в глазах и повторяет как заведенный, на автомате: – Продолжаем, Намджун-хен, продолжаем. «Я умру сейчас», – вопиет безмолвно Нами. «Слабак», – холодно констатирует внутренний альфа. – Закончили-закончили, господин Ким! – вздрогнув и словно очнувшись, взволнованно произносит Джин, едва ли не падая на колени перед полумертвым от усталости подопечным. – Я помогу, вы как? Сокджин обхватывает Намджуна за предплечья, тянет на себя, помогая присесть, заботливо одергивает футболку, проводя при этом подушечками пальцев по альфийскому животу, сопровождая действо плохо сдерживаемым глухим утробным урчанием сквозь полузакушенные губы. Черешня в этот момент наполняет воздух горячей сладостью, бесцеремонно заключая в удушающие объятья альфийский свежий гранат. Нами, почувствовав нежные касания чуть подрагивающих теплых пальцев, оживает в два счета. Мышцы пресса ноют невыносимо, но до того только, как особый дразнящий ток, который под альфийскую кожу запускает своими прикосновениями омега, делает боль слабее. И в паху становится горячо и неспокойно. Намджун пальцы сплетает с гибкими тонкими пальцами омеги и непонятно теперь, кто кому помогает встать на ноги. Они несколько секунд молча стоят друг против друга, так и не размыкая ладони. Потом Намджун сжимает на секунды пальцы омеги в своих очень крепко и сразу аккуратно отпускает, шепчет-мурлычет, придвинувшись тесно: – До завтра, Сокджин-щи. – До завтра, Намджун-хен… – замирает на мгновение. – А сегодня не хотите ли выпить со мной сока? Нами вздрагивает, смотрит мгновение удивленно, но тут же улыбается, выпуская на щеки ямочки и сияя глазами: – Из спелой черешни? – Из замороженной. А вот гранаты, – брови на секунды уходят вверх, пухлые губы растягиваются в улыбке, – во фреш баре, куда я люблю ходить и вас приглашаю, в это время года свежие, и сок получается удивительно вкусный. – Чудесно, – Нами пробегает языком по губам, втягивая носом аромат омеги. – Уже хочу попробовать… черешню. Я в душ и жду вас в холле. Он шагает так стремительно и легко, словно и не умирал пять минут назад, совершенно обессиленный. В поле его зрения попадает перекладина. Альфа руками за нее хватается и делает ловко и быстро пять честных подтягиваний. Спрыгивает, направляясь к выходу. – Намджун-хен, – кричит Сокджин вслед в пустом почти зале, – а гранат попробовать не хотите? Альфа поворачивается, улыбается, сияет, как мальчишка: – Надеюсь, что гранат попробуете вы, не сегодня, так когда-нибудь. – Попробую, непременно… – шепчет Джин, ощущая на плече маленькую ладонь лучшего друга. – Ну, что, Джин, запал на складочки? – И на складочки, и на ямочки, и на самого альфу. Но это еще не точно. А ты? – Жду розовое облачко, – омега вздыхает, закатив глаза, – и Юнги-хена. – На десерт? – мягко улыбается Джин. – На индивидуальные занятия безо всяких перспектив, – тоскливо вздыхает омега, глядя на показавшегося в дверях сально улыбающегося Сунана. – Чимина, – окликает лучший друг, – все равно облака не вечны. Будет и солнышко, поверь. Пак не оборачивается, кивает, сгорбившись, опустив голову, уныло идет навстречу своему подопечному. *** Чимин сжимает пальцами гудящие от боли виски, раз за разом бросая взгляд на огромные настенные часы, которые висят в тренажерном зале. Омеге кажется или тонкие стрелки в угоду пухленькому Сунану замедлили свой бег и грозят остановиться вовсе, обрекая Чимина на бесконечные муки вынужденного общения, созерцания, прикосновений, необходимости дышать с риском быть удушенным. Дерзко-настырный кофе Чимина позорно капитулировал перед убийственно-агрессивной сладостью воинствующих кокосовых феромонов Сунана. Да и сам Лим-щи – Чимин чуть не подавился, увидев своего подопечного, – сегодня напоминает одновременно кокосовый орех, очищенный от коричневой оболочки, и, все равно, облако. Кучевое. Сунан облачился в жемчужно-белые с легчайшим сероватым отливом велосипедки и топик. То и другое минимум на размер меньше и не утягивает, а изо всех сил исторгает из себя складочки и бугорочки омеги. Сокджин, увидев Сунана, замер поначалу столбом, широко открыв глаза и маленький ротик. Помолчал, потом кулаком одной руки со всей силы вмазал в ладонь второй, прошипел злобно: «Невеста, блядь! Все-таки не дошло с первого раза». Догнал Чимина, попытался со словами: «Если что, воспользуйся», – и совершенно при этом безрезультатно всунуть ему в руки свой небольшой серебристый свисток. Получил в ответ сердитое фырканье и недовольный взгляд. И направился к выходу, попросив по дороге секьюрити чаще смотреть не в телефон, а на экраны, где транслировалась картинка с установленных в тренажерном зале камер видеонаблюдения. – Чего я там не видел, – презрительно хмыкнул вслед Сокджину охранник и немедленно уставился в телефон, наблюдая за напряженным футбольным матчем, в котором, по иронии судьбы, схлестнулись две его любимые команды. *** Сунан в этот раз капризничал и ныл все полтора часа, что шла тренировка. Требовал быть заново обмеренным, ощупанным на предмет увеличения мышечной массы и уменьшения жировой. «Чисто» для сравнения уровня мускулистости вцепился внезапно тренеру в аккуратную подкачанную грудь двумя руками. Ладонями успев огладить соски, которые от таких действий испуганно втянулись в грудные мышцы на максимально-возможную глубину. Как всегда попросил оценить правильность выполнения упражнений на бедро снаружи и внутри. И напоследок достал Чимина вопросами о том, насколько тот силен физически, кокетливо предлагая себя в качестве особой гантельки, которую необходимо взять на руки и пронести по периметру тренажерного зала. У Чимина к концу занятий, когда в зале он вновь остался один на один с Сунаном, белесый кокосовый туман клубился перед глазами, забивал легкие, вызывал зуд по всему телу и адскую головную боль. Омеге сейчас одного хотелось: попасть быстрее домой или хотя бы в тренерскую зайти, таблетку аспирина принять и открыть окно нараспашку, глотнуть свежего воздуха. Несколько придавала сил мысль о том, что скоро он увидит симпатичного, пусть и с непонятными пока сущностными предпочтениями, альфу. «Еще семь минут – и все, кажется», – в очередной раз взглянув замутненным взором на часы, думает инструктор. – Чимин-щи, – Сунан в этот момент облизывает медленно, выразительно тонкие губы, хмурит бровки, тянет капризно, – вы ничего не сказали о моем новом костюме для занятий. Между прочим, Nikke, премиальная коллекция, новейшая. Нравится? Омега мученически улыбается, молча кивая. – Как вы считаете, – Лим вытягивает и поворачивает влево шею, проводя по ней, а потом по ткани топа и находя себя при этом чрезвычайно сексуальным, – мне больше белое подходит или розовое? – Вам подходят отжимания от стены, Сунан-щи. Стоя. В полный рост, – закашлявшись, говорит тренер, чувствуя, как кокосовый аромат Лим просит на выход скромное содержимое чиминова желудка. – А не покажете ли, как это делается правильно? Какую позу надо занять? – прищуривается омега, блестя глазами и ноздри раздувая. Чимин не раз уже показывал технику выполнения этого простого упражнения. Он бы напомнил сейчас об этом господину Лим, но голова болит так, что каждое слово дается с трудом. Инструктор останавливается в полуметре от стены, точено-мускулистые руки выпрямляет, ладони прижимая к бетону, ноги вытягивает по струнке, чуть выпячивая превосходный зад. Делает первое движение, слыша довольное пофыркивание и особое возбужденное урчание. Он повернуться не успевает, как оказывается с налету вдавлен в стену. Стокилограммовое кокосовое «облачко» накрывает стройное тело Чимина своим, маленькие ладони обхватывает пухлыми пальцами, животом истово трется о спину тренера, полувозбуждением – о ягодицы. Языком мажет по шее, горячим шепотом опаляет ухо: – Господин Пак, я привык получать все, чего хочу, а вот ждать не привык. А хочется мне тебя, мой ароматный мальчик. Уже три месяца хочется. Омега еще плотнее прижимается к Чимину, почти лишая его возможности дышать. Пак пытается вывернуться, оттолкнуть от себя настырного Лим, но силы уж больно неравны. «Небо Омегаверсное, какой позор! В полицейском протоколе напишут, что омега Пак Чимин задохнулся в результате попытки сексуального насилия со стороны омеги же», – белая стена, в которую намертво впечатались часть лица и туловище, становится серой, а потом черной. Или это темнеет в глазах? Чимин сквозь остатки сознания слышит, кажется, чей-то гневный рев и дышать вдруг становится легче, и мерзкий кокос не так бьет в нос противной сладостью. Стена, к которой прижат омега, удивительным образом медленно уходит вверх, а Чимин падает вниз. Впрочем, весьма успешно. Кто-то подхватывает его на руки, аккуратно прижимает к себе. Чимин вдыхает теперь знакомый слабо-сладкий аромат, который немедленно пробуждает его собственный. Омега приходит в себя мгновенно, но, не желая обнаруживать это, лежит с закрытыми глазами на руках у цветочного альфы. *** Юнги заглядывает в тренажерный зал в двадцать три девятнадцать. Альфа вчера по пути с работы заехал в Nikke. Очень удачно, надо сказать. Купил, наконец, новые крутые унисекс-кроссовки Pegasus 44, на которые давно заглядывался. Они отлично подходили и для занятий, и для длительных пробежек. Вдобавок цвет у обуви был необычный, мандариновый – яркий, сочный, глаз и настроение радующий. Такие же в точности такого же цвета носил Чимин-щи. И Юнги давно на них засматривался да все никак не мог найти нужную модель именно такой чудесной колористики и всего-то сорок первого размера – у Мин нога по-альфийским меркам была совсем небольшая. Пара в продаже имелась единственная, и продавец-бета порекомендовал Юнги забрать ее, если села хорошо, тотчас. – До вас ее омега примерял недавно, сказал, что подумает час. Отложить не просил, но мало ли, решит вернуться. – Заберу-заберу, я столько за ними гонялся! – заверил Юнги, немедленно оплатил драгоценную покупку и направился из обувного отдела в одежный. Побродив там, купил еще свободные черные шорты и, очень удачно, черную же футболку с мандаринового цвета принтом на левом рукаве в виде россыпи небольших квадратов. Примеряя одежду в кабинке, он почувствовал знакомый мега сладкий запах, исходящий, по-видимому, из соседней. Впрочем, вспомнить обладателя кокосового аромата так и не смог. Сейчас Юнги стоял в дверях тренажерного зала, окидывал его взглядом, искал инструктора. Но господин Пак, по-видимому, уже завершил занятия и сидел, ожидая альфу, в тренерской. В зале почти пусто. Только у стены в противоположном конце помещения, довольно тесно прижавшись к ней и, кажется, о нее же – Юнги рот открывает от удивления – активно потираясь, стоит какой-то крупный омега в белом. Причем насыщенный аромат, который он источает, Юнги знаком. Альфе становится неловко и он совсем уж собирается выйти, опускает глаза, дабы не быть свидетелем не пойми чего. Его взгляд скользит по белым кроссовкам омеги, невольно задерживается на... мандариновых, между ними зажатых. Потом он на автомате переводит глаза на свои, такого же цвета. Снова смотрит на крупную спину, зад и ноги омеги и оранжевые Pegasus между них. Теперь ему кажется, что кроссовки едва двигаются. В мозгу щелкает что-то, и в следующую секунду Юнги со злобным рыком кидается к омеге, хватает за плечи, отталкивая грубо, и успевает подхватить на руки полумертвого, съезжающего по стене Чимин-щи. – Что это вы сегодня не в розовом? – рычит Сунану, вдыхая клубящийся в воздухе аромат тропического ореха. – Решили сменить один соблазнительный костюмчик на другой, еще более сексуальный? И, мысленно произнося «фас», выпускает свой мак на кокосовые плантации Сунана, понимая, наконец, кто вчера был в соседней кабинке магазина Nikke. Цветок, который вообще-то себя всегда считает главным и плевать обычно хотел на то, чего там желает его хозяин, в этот раз проявляет удивительную с Юнги солидарность, дразня и выбешивая кокосовые феромоны, подминая их под себя в два счета. Но едва Мин на руки берет кофейного «альфу», мак захватническую деятельность прекращает и деликатно, несколько даже заискивая, клубится около слабо слышных сейчас робустовых феромонов. Он к ним не может не испытывать уважения и, возможно, даже некоторой симпатии, памятуя, как несколько дней назад мириады ароматных кофейных атомов не только не сдались под его напором, но и миллиметра своего пространства не уступили. Пока кофе вполне мирно уживается с цветком, альфа с тренером Пак на руках и омега, из чьих рук так бесцеремонно вырвали «ароматного мальчика», отнюдь не мило общаются. – Так и вы, как я погляжу, костюмчик сменили. Причем, в том же магазине, что и я, – раздраженно заверещал омега. – Вот уж не знал, что за моим внешним видом кто-то так пристально наблюдает, – холодно констатировал Юнги. – И последняя пара Pegasus тоже вам досталась, – взвыл, переведя взгляд на альфийские ноги, Лим. – А вы, значит, тот, из чьих рук я их вырвал, да только ли их, – едко усмехнулся Мин, аккуратно прижимая к себе драгоценную, вполне ровно, глубоко и спокойно дышащую теперь ношу, чьи правые щеку и часть лба украшали теперь несколько ссадин. – Как вас там? Сунан? Господин омега, вы в курсе вообще, что по периметру тренажерного зала камеры установлены, а ваши действия минимум попадают под статью о насилии и причинении вреда здоровью. Так ладно камеры, живой свидетель имеется. Вы чем вообще думали, когда вот это все творили? – Коп, что ли?– несколько поутих омега. – В точку. Полиция Сеула. Отдел нравов, – едко хмыкнул Мин. – Не мне, конечно, решать, что с вами делать. Вот господин Пак придет в себя, пусть думает. Но я бы, на ваше поведение глядя… – На мое поведение?! – завопил, подпрыгнув и приведя в движение все свои складочки и бугорки, омега. – Да вы на свое посмотрите! Моралист нашелся! Альфа подкатывает к альфе. Это нормально вообще? «Нормально ли это, не знаю, но то, что так заметно, определенно, не здорово», – тут же озаботился внутренний альфа. А Юнги показалось, что лежащий на его руках Чимин напрягся. – Не стоит выдавать желаемое за действительное, – холодно возразил Мин. – Господин Пак – просто очень хороший инструктор, вам ли этого не знать. Ведь как бы не хотелось мне это говорить, один из ярких примеров его отличной работы – вы. Омега, никак не ожидавший подобных слов, раскрыл удивленно рот и замер на мгновение. Услышать такой, пусть и несколько сомнительный комплимент от этого противного альфы было уж очень неожиданно. – И вот еще, – повернул голову, – не прекратите ваши домогательства – я господину Пак расскажу о пари. Разгонит вашу группу – ищите потом такого же тренера. – А вы откуда знаете? – несется вслед изумленно-растерянное, но Юнги не считает нужным отвечать. *** Юнги относит Чимин-щи в тренерскую, аккуратно укладывает на небольшой диван, кончиком носа ненамеренно задевая его шею и ароматическую железу. «Еще как намеренно», – вздыхает честно-обреченно внутренний альфа, а его хозяин думает о том, что нос в ближайшие сутки мыть точно не будет. Из кулера Юнги набирает воду, слыша в этот момент глубокий вздох за спиной, вдыхая с удовольствием свежий кофейный аромат. Оборачивается, когда Чимин пытается принять вертикальное положение. Юнги стакан ставит на стол. За плечи обхватывает молодого альфу бережно, мгновенно чувствуя, как напрягаются под тонкой футболкой мускулы на руках Чимина, как ток, рожденный прикосновениями, растекается теперь с огромной скоростью по всему телу Юнги, пробуждая пах и наполняя его тягучим, дразнящим теплом, соски покалывая, превращая мгновенно в маленькие твердые жемчужинки. «Нет!» – Юнги изо всех сил сопротивляется, отстраняется и воду, предназначенную господину Пак, резко выливает себе в лицо. – Юнги-хен, – слышит за спиной нежный, с лукавыми интонациями голос, понимает, что сколько воды ни лей, не поможет, – мы еще заниматься не начинали, а вам уже жарко. «Небо Омегаверсное! То, чем я хотел бы немедленно с вами заняться, Чимин-щи, не в тренажерном зале происходит», – мысленно стонет Юнги, наполняя очередной стакан и протягивая тренеру. – Пару минут – и сможем начать занятия, – Чимин благодарит кивком головы, осушая стакан. – Господин Пак, с вами все вообще в порядке? Вы что-то предпринимать в связи с произошедшим будете? – Да, все в порядке. Нет, предпринимать не буду ничего. Господин Лим просто очень темпераментный и не очень… вежливый омега. Но в целом неплохой. Я поговорю с ним через несколько дней. Думаю, подобное не повторится. Да ведь и вы, наверное, поговорили, – смеется тихонько. – Вы слышали? – уточняет, смущаясь, Юнги. – Предположил просто, – спокойно отвечает Чимин, который разговор на самом деле слышал от начала до конца, но сообщать об этом собеседнику не торопится. Ему просто надо обдумать услышанное. А про пари, уж если очень будет любопытно, выспросит у Сунана. Но этот разговор между господами Мин и Лим дает понять Чимину, что так понравившийся ему Юнги все-таки не по омегам. Увы. Сунан открыто упрекнул Мин-хена в том, что тот ухлестывает за себе подобным, а, значит, не только Чимину и Джину так показалось. «И вот ведь, новую красивую одежду купил на вечерние индивидуальные занятия и даже кроссовки, как у меня, – Чимин усмехается грустно. – Толку вот только. Да и объяснение все же вполне логичное. Пак Чимин – один из лучших тренеров в «Мире фитнеса». Пак Чимин – один из главных неудачников в мире». Омега поднимается. – Господин Мин, пойдемте в зал. Время уже позднее, вам, наверное, на работу завтра утром? – Как и вам? – Нет, я завтра к двенадцати иду сюда на пару часов, до этого времени свободен и могу выспаться. – Чимин-щи, тогда, с вашего позволения, давайте перенесем наши индивидуальные занятия на другой день. После того, что сейчас произошло, я не хотел бы вас напрягать, – и, видя, что собеседник собрался возражать, сказал с улыбкой, но твердо. – Я настаиваю. Чимин кивнул: он, в самом деле, не слишком хотел бы сейчас возвращаться в тренажерный зал. У него еще немного болит голова, да и грудная клетка ноет после того, как некоторое время ему пришлось стоять вдавленным в бетонную стену. И душа тоже побаливает. Вот был бы он, в самом деле, альфой. Да не просто альфой, а пассивом. Но если подумать, какая разница, в конце концов, омега ты или альфа-пассив? Не одно и то же разве? Эх, не одно! Гон бывает даже у пассивов, а вот течка – никогда. И беременность тоже. Так что без вариантов. – Хорошо, Юнги-хен, перенесем на несколько дней, – устало говорит Чимин, опуская плечи и уголки губ. В неярком свете настольной лампы, в маленькой комнате, погруженной в легкий полумрак, в глазах Юнги этот альфа выглядит таким хрупким, беззащитным, нежным. Этот альфа выглядит таким… омегой. – Чимин-щи, – безрассудная, нереальная абсолютно мысль приходит в голову, – могу я спросить? Простите, дурацкий вопрос совершенно… Парень смотрит на него с интересом и какой-то непонятной надеждой, улыбается, кивает головой. – Вы… Вы случайно не… «Безумные, безосновательные, пустые совершенно надежды. Даже если бы он был омегой… Что толку? И мысль о том, чтобы заниматься с господином Пак индивидуально, была идиотской. Какое там бедро снаружи, какие икроножные мышцы! Это просто предлог, чтобы быть к нему ближе. Зачем?! Зачем нормальному альфе ненормальный? Зачем нормальному омеге ненормальный альфа?! Я просто мучаю себя. Это давно пора было прекратить. Прекратить три месяца назад, когда впервые увидел, когда екнуло впервые и потом не отпускало нисколько, а становилось сильнее, ощутимее, ярче. А я гасил, прятал вглубь, убеждал себя, что все несерьезно, что все это ерунда. И вот сейчас я не по омегам. И не по альфам. А тот единственный, кто мне нравится… На него тело откликается мгновенно. И, кажется, даже мак ведет себя более смирно. Спросить у Чимин-щи сейчас, какие альфы ему нравятся? Выставить себя на посмешище, его оскорбить, обидеть. Нет, пора прекращать это безумие. А прекратить можно только одним способом: перестать видеть Чимина. Совсем. Поменять тренажерный зал. Это единственное, что остается. Юнги стискивает зубы и кулаки, голову опускает, чтобы маленький альфа, которому сегодня и так пришлось несладко, не увидел, как блестят от подступивших слез его глаза. Но Чимин словно чувствует настроение альфы, и боль, и тревогу. Он подходит близко, касается руки аккуратно, говорит спокойно, бархатом голоса гладит: – Юнги-хен, все в порядке? Вы ведь что-то спросить хотели? «Последний раз, сегодня был последний раз, когда я переступил порог этого спортивного клуба». – Хотел… Вы случайно не хотели бы… Выпить кофе… Сейчас… Просто выпить кофе. Я знаю одно уютное крошечное кафе неподалеку, оно работает до трех часов ночи. Потом я отвезу вас домой. «Последний раз, просто посидеть с Чимином последний раз. Так ведь это и первый. И все. Нет. Нет. Нет. Пусть он не согласится. Или согласится…» «Вот скажу сейчас Юнги, что я омега. И да, и скажу… Да толку? Пусть лучше думает, что я обычный альфа. Так ему будет проще. Что проще? Отказаться от меня? Так я не его. И он не мой. Принять мою традиционную сущность и попытаться найти себе кого-то под стать. Именно так. Как глупо было соглашаться на эти занятия. И продолжать их я не буду. Но последний раз посидеть с ним. Так ведь это и первый…» – Юнги-хен, я не хотел бы… Я не хочу… «Вот и все. Возможно, так даже лучше. Быстрее. И потом будет проще забыть. Так ведь и вспоминать нечего. Только вот этот голос и мягкий взгляд… Лицо и чудесная улыбка, которая небольшие глаза превращает в маленькие радуги... И изящная фигурка… И несколько прикосновений… И приятная тяжесть тела на руках… И собственное откликнувшееся тело… Я опять думаю о нем, как об омеге…» – Я не люблю кофе. Мне вполне хватает моего природного запаха. А вот горячего шоколада, сока или фруктового чая выпил бы сейчас с удовольствием. И я сам угощу вас. Я даже не поблагодарил вас за… спасение. «И спасать теперь меня будет некому... Хотя едва ли Лим еще раз инициативу проявит. Юнги ему все подробно объяснил, кажется. Но разве был бы я против такого спасения? И такого спасателя? Первый раз в моей взрослой жизни меня на руках держал альфа. Небо! Эти руки, такие сильные и надежные. И нежные прикосновения к телу, на которые оно откликнулось почти сразу. И голос, когда он для меня только предназначен, такой низкий, глубокий, ласкающий. И запах. Кажется, от одного этого сладковатого аромата дрожь бежит по коже, желание просыпается в каждой клетке. Так хорошо, так сладко. Мне. А вот ему? Кажется, он и смотрит на меня, и бежит от меня! Что Юнги скрывает? Как это узнать?» «Старосту помнишь? Три кружки крепкого пива – и он честно тебе признался, что не по альфам, точнее, не по омегам с альфийскими телами и ароматами», – абсолютно серьезно заявляет внутренний омега и немедленно замолкает. – Итак, Юнги-хен, – Чимин принимает решение мгновенно, – куда мы едем сейчас? – В «Кофейное сердце». Знаете такое местечко? Чимин вздрагивает, поднимает голову, смотрит пристально. – Знаю ли? Это мое любимое кафе. И еще там есть фреш-зона, где делают отличные свежевыжатые соки. И… соджу там неплохое. Они проходят мимо зевающего секьюрити, и Мин с улыбкой просит спутника подождать. Наклоняется к здоровенному альфе и что-то тихо шепчет с нечитаемым выражением лица. У того презрительно-равнодушный взгляд сменяется на испуганно-подобострастный. Он ладонь прижимает к ладони, кланяется беспрерывно и, кажется, горячо в чем-то кается. Юнги коротко кивает, бросает холодный взгляд на охранника и направляется к омеге. Теперь эти уроды, пока Чимин в зале, глаз не отведут от мониторов. Хотя бы на первое время. Хотя бы так, на расстоянии, помочь господину Пак. Видимо, младший «альфа» понял содержание разговора этих двоих. Он не спрашивает Юнги ни о чем, лишь благодарно улыбается, источая теплый нежный кофейный запах. Альфа кивает безмолвно в ответ, чуть приподнимая уголки губ, а его цветочный аромат так же нежен сейчас, как аромат его спутника. Полчаса спустя двое заходят в маленькое полупустое кафе. «Первый и последний раз», – в который раз безмолвно повторяет альфа. «Первый. И последний раз?» – часть утверждения омега превращает в вопрос. И в непонятную надежду…