Всё поставлю на зеро

На следующий день Лагунов в школу не явился. Как только Лёва понял, что друг не просто опаздывает, а вовсе не придёт, он отпросился с урока и, наврав с три короба, добился у вахтерши разрешения позвонить. Сердце парня заходилось в тревоге. Вчера у Валерки была луна и как всё прошло Лёва не знал, зато воображение уже успело нарисовать самые страшные исходы. Несколько раз парню приходилось видеть Валерку в вампирском обличии в моменты, когда он уже практически не контролировал себя. Поэтому Хлопов отлично понимал, что может ждать окружающих, если его друг не сможет стерпеть голод. —Алло, — раздался в трубке сонный голос Лагунова. —Привет, Валер, ты как? — тревожно поинтересовался Лёва. —Отвратно, — вздохнув и немного помолчав ответил стратилат. —Все целы, не переживай. —Хорошо, тогда не буду мешать, — заключил Хлопов и со спокойной душой повесил трубку. Лгунов не соврал бы по такому серьёзному поводу, Лёва знал это наверняка. Удостоверившись, что волноваться не о чем, парень побрел обратно в класс. Возвращаться на историю ему совершенно не хотелось, тем более сегодня, волею судьбы, он остался совсем один. Печалило и то, что встреча Валерки с новенькой не состоится, а значит Лёва не узнает для чего Лёка её затевала. День начинался не лучшим образом, однако Хлопов был не из тех, кто скисает при первой же неурядице. Отсутствие Валеры это неплохой повод поближе познакомиться с одноклассниками, а про Алфёрову друг всё равно всё расскажет, пусть и не сегодня. Лёва глянул в зеркало, взъерошил волосы и направился в класс. Перемена. Урок.Перемена. Урок. Казалось минуты тянутся монотонной бесконечностью. Хлопов то играл в «Пристенок», то болтал с пацанами, то ходил в столовую, в общем, как мог пытался себя развлечь, однако тоска все равно одолевала его. Проблеском надежды был последний, седьмой урок физкультуры, и Лёвка решил ждать его. Время ведь всегда проходит быстрее, когда ждешь чего-то. И вот прозвенел очередной звонок, ознаменовавший начало большой перемены. Двадцать минут свободы для тех, кто занят делом и столько же минут унылой серости для тех, кто абсолютно свободен. Коротая время до очередного урока, Лёва, без особого энтузиазма скатившись по перилам на первый этаж, заметил висящий на стене деревянный указатель, на котором крупными белыми буквами по трафарету было выведено «Библиотека». Идея поваляться на мягком диване показалась Хлопову довольно перспективной, тем более, что после вчерашней тренировки у него ныло колено. Дверь со скрипом отворилась и парень вошел в тихий читальный зал, где пахло свежей типографской краской и клеем. Лёва огляделся и понял, что библиотекаря на месте нет. —Забавно, — немного поразмыслив заключил он. —Значит просто возьму что-нибудь полистать, а записываться не буду. Он аккуратно прошелся между стеллажами, изучая названия на корешках книг. —Интересно, у них тут есть что-нибудь из фантастики? Парень обошел несколько рядов стройно стоящих шкафов, но кроме программных произведений на полках ничего не было. Уже ни на что не надеясь он заглянул за последний стеллаж и, к неожиданности, увидел Лёку, нервно перелистывающую какую-то книжку. —Привет, — живо поздоровался с ней Лёвка. —А, стахановец, это ты. Ну привет, — девушка почему-то совсем не удивилась, а лишь заинтересованно глянула на собеседника. —Валерки не будет сегодня. Он это…приболел. Лёва чувствовал на себе пристальный взгляд новенькой и оттого нервничал так, будто вышел к доске рассказывать недоученный стих. Лёка пожала плечами: —Да знаю, только к чему ты это? Зачем мне Лагунов? Я его не жду, я здесь просто так, можно сказать провожу исследование. —Понятно, — кивнул парень и незаметно обтёр вспотевшие ладони о брюки. Лёва не мог признаться, что видел чужую записку и потому предпочел не допытываться о встрече. —Что читаешь? — немного собравшись с мыслями спросил он. —Ничего. Ничего интересного здесь нет. Все только правильное, красное — раздраженно ответила Алфёрова. —Конечно, это же школьная библеотека. Чего ты ожидала, здесь никому не интересно. Если хочешь я тебе что-нибудь из своего одолжу. Я фантастику люблю. Лёка скривила лицо: —Нет уж, я такое не читаю. Мне и в жизни фантастики хватает. —Хм, вот как. А что тогда тебе нравится? —Мне? Хм, хороший вопрос. Ну, «Доктор Живаго», «Лолита», «Окаянные дни» Бунина, «Яма» Куприна. Это из недавнего, и самиздат конечно. А так много чего читала и читаю. —Ого, — только и смог вымолвить Лёва. Всё, что перечислила Лёка было либо подвергнуто цензуре либо запрещено и никто о наличии подобных книг не распространялся. —Если ты и правда всё это держала в руках, то лучше об этом не говори, тем более в школе — предостерегающе добавил он. —Разве? И отчего же? Лёва почувствовал вызов в голосе новенькой, и будь на её месте кто- нибудь другой, ответил бы в той же манере, однако с Лёкой он почему-то совсем не хотел ругаться и постарался сказать сколь возможно дружелюбно: —Если узнают, пропесочат будь здоров, заставят распространителя сдать, из комсомола попрут. Вот отчего. Лёка издевательски хмыкнула: —А может я этого и хочу. Мне к чему ваш комсомол? Я социализм не строю и вообще может быть хочу, что б не было его. —Знаю я вас таких, — огрызнулся Лёва, абсолютно позабыв о своём мирном настрое. —Дома на кухне все из себя диссиденты, а чуть до дела доходит ссыте. Раз так социализм не любишь чего значок нацепила? Хлопов и сам никогда не был исполнен восторженными чувствами к партии. Он знал, как много и тяжело работают его родители, на себе прочувствовал каково это стоять в длинных очередях за самыми обыкновенными вещами, множество часов прозябал на бессмысленных, нудных собраниях. В общем, имел некоторые поводы для неудовольствия, однако страну свою горячо любил и ею гордился. Оттого ему, выросшему на звонких песнях про орлят и вере в непоколебимую правильность нынешнего уклада, слова новенькой полоснули по сердцу. —А действительно, зачем? — ответила Лёка с таким облегчением, словно Лёва открыл для неё простейшую истину. Резким движением, оставляя брошку-рябину в гордом одиночестве, она содрала с груди КПССовский значок и, разжав кулак, бросила его на пол. Через мгновение он, затрещав под подошвой её лакированной черной туфли треснул и раскололся надвое. —Ну вот, доволен? — исподлобья поглядев на абсолютно ошарашенного Лёву спросила Алфёрова. —Пойди расскажи, может и грамоту тебе выпишут. *** Остаток учебного дня Лёва провёл в раздумьях. Гнев схлынул довольно быстро и теперь его сильно интересовало то, как дочь советского дипломата, второго секретаря посольства СССР во Франции может думать, а тем более заявлять, что не строит социализм. Конечно Хлопов знал, что некоторые люди уже не верят в «светлое будущее», устали от протоколов и правил, но, если такие и существовали, то они всегда обозначали это тихо, вскользь или между строк. Лёка первая, кто был так непоколебим и почти на грани сумасбродства бесстрашен. Стоило хотя бы одному учителю увидеть, как она топчется по значку, можно сказать, по святыне каждого уважающего себя советского гражданина, её бы, наверное, исключили из школы, а отца с позором уволили. —Но неужели сам Алфёров не знает об этом? Неужели он потакает Лёке? А может он сам диссидент? Если и так, то хорошо скрывается иначе его давно бы сняли, — вместо того чтобы слушать про равнопеременное движение размышлял Лёва. —Так, — торжественно объявила худощавая с проседью физичка Галина Михайловна. —А графическую задачу у нас будет решать Хлопов, который, как я вижу, сегодня исключительно увлечен кинематикой. Прошу, к доске. *** —Давай, давай! — орал кто-то позади. Лёва наперерез бросился через всё поле, принял неумелый пас Тохи Тишкина и, с лёгкостью обойдя защитника, вышел к воротам. Это было жестокое, секундное противостояние со Спицыным, стоящим на воротах и дрожащим, будто осиновый лист. В следующее мгновение мяч, преодолевая, кажется, даже звуковой барьер, влетел в левый угол ворот. Витька и дернуться не успел. —Дааа, прямо в девяточку! — заорал Юрка Тонких и вместе с сокомандниками бросился поздравлять Хлопова. —Так их! Четыре ноль! Ну Лёвыч, ну красавчик. Хлопов сдержанно принял поздравления. Счастливый и невероятно довольный своей вымученной четверкой по физике он, словно заводной, носился по полю играя и в нападении и в защите. Просто так поорать, повеселиться и погонять мяч было ему за счастье. Ну и, чего греха таить, прихвастнуть немного тоже приятно, не зря же он десять лет жизни посвятил футболу. —Не честно! Отдавайте нам Хлопова! — взъярился Игорь Абрамов, всё время стоящий в защите и чувствовавший своё абсолютное бессилие. —Ага, разбежались, — огрызнулся Юрик. —Лёвка наш, фиг вам!» —Чего?! Ты кому дулю показываешь, совсем оборзел? — злобно бросил Абрамов и принялся напирать на соперника. Казалось, потасовки не избежать, как вдруг со стороны бетонированной площадки, где девочки играли в пионербол, послышался визг. Парни, тут же позабыв о распрях, все как один обернулись в сторону, где столпились, на середине бросив партию, их одноклассницы. —Погнали посмотрим что у них там! — предложил Спицын и футболисты, опережая учителя, бросились вперед. —Дура! — кричала сидящая на асфальте Лёка бледной, смущенной Уле Ломакиной. —Мяч на меня шёл, куда ты прёшь? —Что у вас стряслось? — протиснувшись сквозь толпу встревоженно спросил Лёва. —А что, не видно? — нервно бросила Алфёрова. Она прижимала к коленке чей-то некогда белый платок. Лёвка присел на корточки и командным тоном произнёс: — Покажи. Новенькая отодвинула кусок материи. Рана сочилась густой тёмной кровью. Девочки тут же заохали и принялись кто отворачиваться, кто прикрывать глаза руками. —Прости, прости пожалуйста, — чуть не плача взмолилась Уля. —Что такое? Кто пострадал? — наконец добравшись до места происшествия сердито спросил физрук. —Аркадий Семёныч, Алфёрова коленку содрала, надо в медпункт, — отрапортовал Лёва. —Ясно, — с явным облегчением ответил учитель. —Хлопов, ты её и проводи. Все остальные, вернулись на места раз, два. —Идти можешь? — участливо обратился к Лёке парень. —А если нет, что, на руках потащишь? —Если надо потащу. Лёва протянул новенькой ладонь: —Давай, поднимайся. Алфёрова встала и отряхнулась, а затем, взяв Хлопова под руку, прихрамывая зашагала к зданию школы. Молчание, повисшее между ними, нервировало, кажется, только Лёву. Лёка сидела на подоконнике и, мирно ожидая своей очереди к медсестре, глядела в окно. —Слушай, — наконец не выдержал парень. —Прости меня. Тогда в библиотеке я вспылил. Алфёрова покосилась на него и удивленно вскинула брови. —Я никому не скажу ни про значок, ни про книги, обещаю. Только и ты пообещай, что больше так делать не будешь. Это очень глупо. —Знаю, — кивнула Лёка и слегка улыбнулась. —Обещаю больше не топтать значки и не культивировать мятежные настроения среди старших школьников. —Значит мир? — воодушевленно спросил Лёва. —Мир, — отозвалась новенькая. Вскоре из медпункта, всхлипывая, вышел какой-то пятиклашка с подбитым глазом и Лёка, пару раз глубоко вдохнув, скрылась за деревянными дверями. Через минуту тишину перерезал истошный крик, больше похожий на звериный рёв. —Перекисью залили, — догадался Хлопов. Ещё через пару минут из кабинета вышла взъерошенная, словно дикий воробей, Лёка. —Живодёрка, — огрызнулась она, очевидно, на медсестру, а затем, вновь устроившись на подоконнике, принялась растирать перетянутую повязкой коленку. —Потерпи, скоро перестанет щипать, — попытался ободрить девушку Лёва. —Да знаю я. Чего у вас все лекарства либо невкусные, либо щипучие, либо от них ещё больнее становится? — язвительно поинтересовалась Лёка. —Это не только у нас, это везде. Или в Москве уже конфеты лечебные изобрели? — отозвался Хлопов. —Нет, только гематоген, и тот из крови. А я кровь не пью, — ещё печальнее пояснила Алфёрова. —Ну и здорово, — с нотками напряжения в голосе сказал Лёва. Ему почудилось, будто последнюю фразу новенькая произнесла как-то по особенному поглядев ему глаза, будто упрекая: —Я-то не пью, а ты пил. Парню стало жутко и страшно. —Нет, она не может знать. Никто кроме Валерки и Игоря не знает, а они бы не рассказали, — успокоил он себя. —Давай вернёмся, — предложил Хлопов. —И так проторчали здесь чёрт его знает сколько. —Лёв, — хитро улыбнувшись обратилась к парню Лёка. —А у вас в Самаре с уроков сбегать можно?