Сгорают в пламени познания яблоки

Кроули, несмотря на переданную ему в распоряжение вечность, питал невыносимое отвращение к ожиданиям. Даже к застою на несколько тянувшихся безжизненно минут. Поставщик настолько запаздывал, что демон, скрипя зубами, сдерживался от того, чтобы не начать танцевать перед вдоволь удивлёнными его проживанием в Говане прохожими. Второй месяц подходил к концу, а в голове у них так и не улеглось и представление об этом. Невесть откуда взявшийся бизнесмен прикарманил «Fother's» и приударил за бармейд, шедшей в комплекте с заведением. Он глянул на часы, нетерпеливо поскребывая ногтями левой руки деревянную поверхность стены. Мимо мелькавшие люди его сторонились, ибо достаточно было лишь взгляда на неприступный образ и тонкие поджатые губы, внушительно указывавшие на холодную ауру и неразговорчивость. Тони удивлённо качнул головой в сторону, когда до него снизошло появление у паба мужчины, выгружавшего из автомобиля ящики. — Вас там по пути ветром сдувало? — непонимающе хмурился Кроули, деловито сложив руки на груди. Щупленький поставщик что-то пробубнил в куртку, потянувшись за органайзером и ручкой. Демон обречённо выдохнул. Невыносимо долго. Он оставил подпись на листе незнакомца и наклонился проверить содержимое ящиков. Бутылки оказались целыми. После того, как он провёл с предыдущим громкую разъяснительную беседу — недостачи и разбитый алкоголь перестали быть частью работы. — Энтони… Джентони Кроули? — невнятно перепроверил упрятанный в шарф нос. Его удивило странное второе имя. —… Как джин-тоник, — непревзойдённо беспечно отшутился Энтони. Принимать поставки оказалось не таким хлопотным делом. И на нервах Кроули лишний раз не играли прозрачно вожделенные взгляды, обращённые к бёдрам ненаглядной Давины, стоило ей лишь повернуться спиной. Она не беспокоилась по этому поводу и казалось, совершенно не замечала, а демона их неприкрытые помыслы выводили из себя. Не разобрался до конца в чувствах, но оно не мешало ему испытывать ревность и оберегать грациальное злато, над которым он змейственно чах. Оставив запасы продовольствия на складе, змей застыл у паба в ожидании красотки, убежавшей прикупить красивых вещей. Он вдоволь наколдовал платежеспособных купюр, поймав в Лохвинохе попутный для того ветер, и по возвращению настоял Дэви ни в чем себе не отказывать. Кроули огорчился, что магия оказалась подругой непостоянной, но на дальнейшее существование им бы вдвоём хватило. И если бы к нему не пристал помолоть языком непонятный воротила (редчайшее явление в округе) в подобии смокинга, он бы далее спокойно ждал. — Вы здесь часто появляетесь. Неужто вы новый хозяин паба? — Скажем так, я приглядываю. — И… Вы считаете хорошей идеей приобрести его в умирающем райончике? — Вас должно волновать, где вы будете весело напиваться. Но вместо того… Задаете мне провокационные вопросы? — О, не поймите неправильно. Мне интересна ваша стратегия как такому же бизнесмену. —… Я для жены… Это сделал. — тяжело выдохнул Кроули, не понимая, как выговорил эту нелепость без содроганий. Ему хотелось избавить Давину от сверхмерного мужского внимания. Позже высказала бы ему восторженные слова благодарности… Или повела бы под венец. Энтони поморщился. Ему и самому пришлось поразвлечься в шестидесятые: отбиваться клатчем от двух настырных ротозеев, не понимавших, что слово «нет» не означает равно противоположного. Облик женщины требовал особой модели поведения. И если мисс Кроули вспоминала пережитое с юмором, отвесив им лихую порцию сарказма по лицу, то Энтони, закрепив неприятный эпизод в сознании, порой проклинал пропитого идиота, дотронувшегося до его эфирно-роскошного, сахарного яблочка. — Жены?.. А кто ваша… Королева обсуждений выплыла из-за угла, порхая над ничтожной землёй. Она беззаботно и грациозно вертела в длинных красивых пальцах бейсбольную биту, и солнце, выглянувшее её осветить, промелькнуло бликом молнии на черных «леннонах». Ветер играл с кольцами шоколадно-бронзовых, пышных волос, раскрывая длинную шею, и вновь укладывал их на жемчужный вязаный свитер. Короткая, шёлковая юбка с ремнём не скрывала острые колени. Время поддалось ей, запечатлив на божественную киноленту момент свободы и благоухавшей женственности. Кроули забыл, что Богиня сотворила дыхательный аппарат. И что в груди сердечный ритм должен равномерно и безостановочно идти. Он в потрясённом восхищении приоткрыл рот. И Дэви словно специально подстрелила его карими глазами, приспустив очки на переносицу. О, верно нарочно — он понял замысел по самодовольной улыбке. И засомневался, так ли она нуждалась в их прикрытии замужеством, раз убийственно искушала мир видавшего со всеми пороками демона. — О, Давина. Восхитительная красавица, — своеобразное, непринуждённое приветствие в её сторону ошеломило Кроули. Он сильно сжал зубы и крепкое объятие Дэви не утолило полыхания. — Добрый вечер, — ответное заигрывание в чертовски-соблазнительном взгляде подлило масла в огонь. Раздражение выходило тяжким дыханием. — Давина… Вы… Ходили на прогулку? — он ещё и осмелился интересоваться. Рука Кроули сильнее сжалась на её спине. — Свою биту выгуливала. Знаете, люди могут быть… очень любопытны… И распускать руки, — слова свободно летели с её губ и Энтони повторно обомлел, вопрошая поднятыми бровями, шутила ли она и намекала ли с ней не заигрывать. Собеседник так же не нашёл, что ей ответить — у него упало всё в пределах от груди до нижних конечностей. — Тони, ты уже закрыл паб? — ее ручка мягко легла на грудь Кроули. — Да. Я всё надёжно… Закрыл… — сдавленно проговорил Энтони, обхватив её за талию и бросив предпринимателю молчаливое презрение. — Тот самый «Тони»? — не отлепившийся от них незнакомец изумлённо, беззлобно улыбался и в тот момент отдалённо напоминал ему Гавриила. Демон притих, заинтересовавшись, что те слова означали. Его буквально пробирало на ехидное прямое цитирование. Когда они успели о нём поговорить? — Тот самый Тони, — любовно пролепетала Давина и украла страждущее сердце Кроули долгим поцелуем. Его пальцы дрогнули. Опомнившись, он жадно впился в ответ и крепче прижал её к груди. Что вытворяла с ним эта женщина… — Я, так понимаю, вы — новая владелица? — демон пропустил его слова мимо, возвратившись к реальности. Он не спускал с Давины глаз, словно её могли у него забрать. — О, а вы догадливы, — она мило улыбнулась. — Вам повезло с женой, — заключил несостоявшийся любовник, закончив разговор на приятной ноте. Они с Давиной мило попрощались, но своего замешательства она Энтони, ехидно улыбавшемуся вслед Джозефу и устроившемуся подбородком в её макушке подобно довольному коту, не простила. — Давай, иди отсюда, — расслабленный, потешенный довольством шепнул он и поцеловал любимые кудри. — Энтони Джентони Кроули, едрить твой джин-тоник?! Кроули чуть не взъерошился от удивления. Ласковая, нежная девушка, вырвалась от него и сердито поглядывала, сомкнув руки на груди. Демон вспомнил о самообладании, намеренно прикусив клыками губу и заправив назад свои очки — не ей одной над ним издеваться. Лукавые огоньки засверкали в жёлтых глазах. — Да, моя Давина? — или хитрая Джоконда, воспетая на портретах, но Энтони превосходно цеплял потайные струны. — Когда я успела стать твоей женой? — она слегка запрокинула голову и сурово подняла бровь. Не говоря о том, что он в принципе обмолвился о ней как о «своей». — Сегодня? Коварная соблазнительница… — он не впервые заигрывая морщил нос, и ликовал в душе по неизвестной для Давины причине. И его лукавая радость отчётливо рисовалась на лице. — Без моего ведома? — Давина упёрлась руками в бока. Её напрягало ощущение, что с ней обошлись как с завоëванным трофеем. — …Я… Так эгоистичен? — спокойно поинтересовался он. — Куколка, как думаешь, насколько грязные вещи они себе домыслили за нашей спиной? А сколько ещё их было… Давина уловила перемены в его настроении. Нос сморщился уже не от приятных ощущений, а крылья носа приподнялись, словно у льва, выжидавшего нападения. — О, Давина. Меня выворачивает от одного их вида, когда они на тебя смотрят. Как думаешь, зачем я это сказал? В её глазах засияло понимание. Дэви беззвучно посмеялась над его ворчанием, вновь закрывшись руками. — Так вот, в чем дело. Вы ревнуете, мистер Кроули? — её игривый взгляд и поднятые брови вопрошали: «неужели? правда-правда? Совершенно точно серьёзно?» —… Что ты, крошка? — он не удержался от сарказма. — Я думал о наших общих детях. Им же нужно документальное подтверждение. Она мягко пихнула его кулачком в плечо и не сдержалась от смеха. Детей она практически выучила по именам, за исключением пеларгонии, которую изначально хотела назвать Пелагеей, затем Прозерпиной. Но ничего более подходившего не выбрала и в пабе остались поживать две Давины. Энтони пристрастился к запаху её волос, закрыв глаза. Девушка прижималась к нему. —… А что насчёт «того самого Тони»? — с улыбкой припомнил ей Кроули. — Ну… — Обо мне говорила в моё отсутствие? — он мягко куснул её за мочку уха. — О тебе невозможно молчать… — Кстати, где шатается твой Норри? — О, пусть к черту на рога присядет! Глубоко и надолго… О, Тони… Праздное любопытство к чужой личной жизни в некоторых умах пребывало неизменно, пока парочка миловалась и тонула в любви, не интересовавшись, сколько глаз на них может быть обращено… — Взгляни на этих двоих. Блестят как новенькие часы. — Не грех, когда есть деньги. — Слышал, они уже расписаться успели. — ТЫ ШУТИШЬ. — Как тут не вдуплить? Налицо все факты. — Да это они так, чтобы меньше слюни на неё пускали. И правда, раскрыли рты как псы влюблённые. И локти кусаем… — Мечтай-мечтай. — Где она его откопала вообще? — Склонен думать, что в Преисподней… — Действительно. Она такая милая… А он… —… У него глаза… Змеиные… Вы что, ослепли?! —… Ты слишком много вливаешь водки. — Вы думаете, сюда кто-то просто так приедет? Да ещё и бизнес развивать!!! — И волосы рыжее ржавчины. Творит наверняка свои колдунства. Единственное «колдунство», подвластное Кроули, он исполнял мастерски, усевшись у деревянной лестницы, незаметно щелкав пальцами так, что некоторые яблоки падали прямиком в корзину. Он подпирал лестницу боком, и делал вид, что не смотрит на радостное выражение лица партнёрши, тянувшейся к верхним плодам. Каков нечестивый чародей. Давина доставала белой шляпкой-слауч до самых ветвей. Кроули наслаждался наблюдением, уткнувшись виском в яблочное дерево. Они выбрались за город и Давина за неимением своего участка выпросила у знакомого садовника возможность помочь со сбором в обмен на ингредиенты для таявшего во рту пирога. Уходившие летние деньки выдались опаляюще солнечными и демон умыкнул чужую соломенную шляпу, в которую чуть что прятался, стоило Давине заметить прикованное к ней внимание. Она громко рассмеялась. — Что? Мне не идёт эта шляпа? — Тони, я всё вижу. — Все яблоки мира? О вселенская провидица. С ней время ленно, беззаботно потягивалось, предлагая наивкуснейшие подношения: не трудно догадаться, какие предстали одними из его самых любимых. Одаривало тёплой шерстью свитера, ненавязчиво касавшейся уставшего лица, устроившегося у девушки на груди. Их овеяла благодать. Чувство безопасности растворилось у Кроули глубоко внутри. Давина задремала вместе с ним под яблоней и не услышала, как он, уплывавший в умиротворение, еле заметно прошипел, высунув раздвоенный язык. В полной целостности содержимое корзинки до автобуса не добралось, и тому послужили явно не неуклюжесть Давины и не зверская страсть змия к яблокам. Одно случайно выпало в траву и оказалось схваченным маленькой рукой. Источник шелеста собрался дать дëру, но Дэви окликнула его и, наклонившись, подождала, пока тот покажется. — Иди сюда. Не бойся. Из кустов на зов выполз мальчик. — Что ты там делаешь, милый? — тепло поинтересовалась Давина. —… Мы играем в разведку… — он потер землю носком запятнанного ботинка и поспешил отвести к ней взгляд. Кроули издалека следил за тем, как его спутница протягивала яблоко сельскому ребёнку и о чём-то его спрашивала. Затем достала ещё несколько. За ним подтянулись трое мальчишек. Девушка обрадовалась, предложив им побольше, ибо один бы столько не унёс. Демон замер. Когда они случайно наблюдали с ангелом за людьми — добродетели казались обыденными. Что изменилось для него с тех пор? Давина мягко потрепала малыша за щеки и упорхнула назад к Энтони. Он шёл под глубоким впечатлением, задумавшись, пока их не окликнули. — Мисс! М…мисс! — запыхавшись, торопливо выпалил догнавший их мальчик. Мисс в удивлении обернулась. Кроули внимательно его оглядел и заметил заведенную за спину руку. —… Хочешь ещё одно? — заботливо спросила Дэви. — Это… Вам, — он протянул ей плетёный венок из полевых одуванчиков. —… И… Давина смущённо улыбнулась, погладив мальчика по голове и приняв подарок. —… Вы красивая, —… Кроули добавил бы к его словам: «душевно прекрасная», и оттого она сияла лишь ярче внешним проявлением на земле. — Охох… — она позолотилась неловким смехом. — Спасибо, маленький. Полный неподдельной радости ребёнок пустился обратно. Кроули устремил тяжёлый взгляд вдаль. Уловив его настроение, Дэви резко опустила венец ему на голову, сдержанно хихикнув. Демон медленно повернулся к ней. Жёлтые цветы пылали на солнце в растрëпанных огненных волосах, окружённых лучами света. Давина мягко стянула с него очки и увидела боль, тлевшую в лаве янтаря. Он напоминал изображение, рисованное на иконах святых. Цветы составляли ему нерушимый нимб. Такой же, которым когда-то он был обвенчан. — Эй… — ласково позвала она. — Ты помрачнел… Впереди распростерлось бескрайнее пшеничное поле. Энтони, уволоченный неведомым взмахом руки, обессилел и, почувствовав лёгкость в теле, полетел вниз. Мягкие руки мгновенно перехватили его, осторожно укладывая в обитель высоких колосьев. Венок опустился рядом. — Энтони… — Давина расстроенно поджала губы, её ладонь осторожно коснулась его лица. — Дорогой… Кроули поморщился от боли, возвратившейся в затылок проклятым напоминанием. Он был разломан и опустошён. Желтые глаза резко открылись, а из груди вырвался судорожный выдох. Дэви вздрогнула, когда он оскалился на неё. — Убери… — демон недовольно прошипел. Грудь продолжала тяжело вздыматься, а в уголках глаз проглядывались капли слез. — Тони… В тот день, когда она спросила у него про Гован, Кроули и в измученную голову бы не пришло, что он вернётся туда, откуда начался его путь на Земле. Он умирал, прижатый к холодному камню, испытывал страх перед неизвестностью, ибо зрение отказывалось к нему возвращаться. Лишь позднее, возродившись из пыли веры, надежд и обломанных крыльев, он увидел своё отражение и то, в кого его нарекла Богиня. С тех пор ужас перед ползучими тварями и тем, что называли «зеркалом души», ему был неведом. — Тони… Что с тобой?.. Милый… —… Я Упал, Давина… — если бы он мог поведать ей о том, что его слова значили огромнейшее потрясение, начисто переписавшее всю его жизнерадостную суть. Туманность, созданная им, последовательными огоньками погасла, обратилась в чёрные нити пустот, где ничего больше нет. Её не существовало внутри него, но она продолжала жить высоко в экзосфере. —… А хочешь… — её шёпот распространил по шее дрожь. Давина осторожно расположилась на его груди. — Я тебя подниму?.. Отряхну. Обниму. Крепко-крепко поцелую? Кроули слабо улыбнулся, придавив её спину рукой. —… И ты больше никогда не упадешь, Энтони. Щели зрачков мгновенно стали уже. Громкое обещание обволакивало мягкими руками, укладывало его в волны безмятежной воды, плавно уносившей в гавань, где не слышали о терзаниях и муках. —… Я больше всего на свете хочу этого, Давина. — отпустив тяжесть сомнения, он вымолвил ей признание. Падший ангел мысленно расправил крылья, освобожденные от горечи воспоминаний, и спрятал за ними любимую женщину. Она украла его, схоронила в аккуратных ладонях израненного птенца. И целовала солнечными лучами, обогревала беззаветной нежностью. Они исчезли для целого мира. Кроули просил его забрать во второй раз, и повторять попытки до несметности, пока Луна проплывает в неразрывном танце с громадным огненным шаром. Чтобы её поцелуи горели в нём путеводными звёздами и никогда не смели погаснуть, ни за что не вздумали покидать… Ему привиделся её лёгкий шаг в благоденственной полудреме бодрствования. Память рисовала витиеватой кистью акварели их танец под покровом заброшенного театра. Там оживал мелодиями Людовико Эйнауди и чтили память Горацио, вслух читали душераздирающие стихи декадентов. Кроули припомнил и Байрона, выдернув парочку громких строк из «Чайльдгарольда». Его устами полнил тишину Киплинг. Они смеялись вдвоём над пустотой. Они пили бокалами беззаботную жизнь. И укрытые от глаз полотном пшеницы, возвращались к бронзовому солнцу, зашедшему за горизонт.

«И если ты способен все, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Все проиграть и вновь начать сначала,

Не пожалев того, что приобрел…»

«Если», Р. Киплинг