Золотая кровь

— Амала, милая, не беги так резво, упадешь! — со спокойной улыбкой кричит мать пятилетней Амале. Кричит не чтобы приказать, наругать. Чтобы юная принцесса услышала добрый родительский совет и, хоть на секунду уняв эмоции, остановилась и не ушиблась. Но дети таковы, что не слушают старших, пока не набьют себе шишек. Так же и малышка Амала. Ей казалось, что всё это было ерундой. Что ей было уже целых пять лет и уж на своих двоих-то она точно стояла крепко. Пока на её пути не попался торчащий корень об который малышка с тёмными волосами споткнулась, бесславно полетев вниз. Лететь было недалеко, но больно для тела и гордости. Колени обожгло болью, а в глазах защипало. Амала зажмурилась, вытирая слёзы боли и обиды, но рыдания всё равно прорывались. Амала всхлипнула, но внезапно почувствовала, как сзади её под руки взяли и подняли на ноги. Маленькая Амала обернулась. Над ней возвышался силуэт улыбающейся темнокожей женщины. Такой красивой и всегда такой печальной. В лучах солнца она выглядела Богиней для Амалы, спасительницей и главной опорой, не меньше. Мама положила свою нежную, но уверенную руку, которой подняла её ранее с колен, на темную макушку Амалы и она широко улыбнулась. Малышка подалась вперёд, предвкушая как окажется в маминых объятиях, нежных, любимых и таких родных… Но вместо этого она подскочила на кровати. Первое время Амала не могла понять где двор, солнышко и тёплые, мамины руки, но после, воспоминания начали возвращаться вместе с тяжёлым для сердца осознанием: это был сон. Одно из теплых воспоминаний детства, которое уже никогда не повторить. По коже пробежали мурашки. Амала сгорбилась. Она сжала ткань пододеяльника и почувствовала, что глаза её увлажнились, в отличие от сна, сейчас её не утешит мама, подарив свою теплоту и любовь. Амала не дала слезам пролиться. Ещё некоторое время девушка сидела под одеялом и невидящим взглядом до сухости в глазах смотрела в одну точку, пытаясь проглотить ком, вставший в горле. Больно. Как же было больно. Она бросила взгляд на пустующее место рядом. Одна в холодной постели, согретая теплом родной матери и узнавшей, что это было лишь наваждение. Мама больше не придёт. Никогда не обнимет и не скажет ласковые слова. Амала скользила бессмысленным взглядом по стенам, покрытым побелкой, зеркальному потолку, двери в личную ванную комнату. Она обернулась и прошлась взглядом по знаку солнца и луны над огромной кроватью, в которой до этого спала. Отбросив мягкое одеяло, Амала тяжело поднялась и подошла к зеркалу. Пышная белоснежная ночнушка, по стройным плечам рассыпались тёмные кудри, аккуратные брови сложились домиком, а яркие, серые глаза светились грустью. Она была словно призраком юной принцессы. Такой прекрасной и такой печальной. Заспанная и мрачная, она вышла в огромный коридор, ступая босыми ногами по дорогому ковру. Через две комнаты, деревянная дверь была разрисована мелками. Амала тихо постучала и, не получив ответа, толкнула дверь. Комната, несколько меньше, чем та, из которой вышла Амала, но, тем не менее, тоже просторная, была погружена в полумрак. Темно-синие шелковые шторы закрывали большое панорамное окно, что не давало солнечным лучам осветить комнату. Амала тихо прошла мимо большого письменного стола, на котором в беспорядке лежали книжки, тетрадки, ручки. Амала наступила на лист. Она подняла его и присмотрелась: Пусть и не умело, но очень аккуратно, методом неловких штрихов и палочек, была изображена улыбающаяся девочка в сари, стоящая в окружении сердечек. Амала чуть наклонила голову вбок и печально улыбнулась. Она сложила ручки с карандашами в специальную подставку, книги и тетрадки в одну стопку, положила лист аккуратно сверху и обернулась. Она прошла в противоположный угол комнаты, туда, где стояла кровать. Чуть отодвинув сине-красный полог, она увидела свернувшегося калачиком, укрытого почти по нос одеялом, брата. Конечно, в Индии было жарко, но сейчас, в декабре, температура пускай и не была минусовой, но всё равно, достаточно низкой, и только опускалась. В январе, вероятно, будет довольно холодно для обычной температуры Индии. Амала опустилась на корточки чуть правее кровати и стала вглядываться в такое безмятежное лицо любимого брата. Киран, когда спал, казался ангелом. Она, будто в наваждении протянула руку и практически невесомо погладила брата по тёмным кудрям. Киран поморщился во сне и Амала оддернула руку. Брат не проснулся и она выдохнула. Не знала почему после того сна так захотелось побыть рядом с Кираном. Возможно, чтобы почувствовать родное тепло? В конце-концов, родной брат, одна кровь. Ближе, чем он у неё никого не было. Был кандидат, но прошло ещё слишком мало времени, чтобы он, на равне с Кираном, стал настолько близким. Амала поправила сбившееся одеяло в ногах, ещё раз невесомо провела пальцами по волосам брата и покинула комнату Кирана. Стоя в огромном пустом коридоре, она смотрела вокруг себя. Чистота, лоск, блеск — слуги постарались. Она заметила в конце коридора столик с вазой. «Точно такая, что я разбила об лицо того слуги в доме Вимала» — Амала зажмурилась. Сердце зашлось бешенным ритмом. В висках застучало. Месяц прошёл с того памятного дня, когда была пролита кровь знатных семей. Много крови. Кали-Юга — страшное слово. Амалу в дрожь бросало, когда она его слышала. Когда вспоминала. Их жизнь в Индии практически стала походить на быт нормальных людей, пускай Киран и капризничал до сих пор. Амала тогда не знала, не понимала, что делать. Ладно бабушка, она была взрослым человеком, с ней были профессиональные сиделки. Делами магазина Амала могла заниматься и дистанционно, пускай это и несколько затрудняло работу, но вот брат… Он был по своей сути ещё совсем ребёнком. С одной стороны, было очень-очень нехорошо и даже невозможно надолго оставить его без надзора в Англии, особенно учитывая то, что мальчик явно получил травму, а с другой стороны был Амрит, которого Амала любила до потери пульса. Они планировали создание семьи, когда девушка будет готова и при таких обстоятельствах было абсолютно невозможно уехать из Индии. Но Киран от Индии был далеко не в восторге, особенно после увиденного и пережитого. Кроме того, Лондон был ему куда родней, чем Калькутта. У него там осталась вся жизнь: друзья, школа, он делал успехи в спорте. Проблема решилась сама собой: Киран поставил её перед фактом: она не покинет Амрита, а Киран не оставит Амалу одну в этой, как он выразился: «Жуткой стране, что по чистой случайности приходится нам Родиной». Амала, приличия ради, поговорила с ним, убедилась, что он твердо уверен в своём решении и выдохнула про себя. Хоть один вопрос был решён. Конечно, она боялась. Новая, Индийская школа в которой свой менталитет. Станет ли Киран в ней своим? Не говоря уже о том, что не только на Бенгальским, он даже на Хинди практически не говорил. Адаптация явно будет тяжелой для них обоих, но они были одной крови, из рода Басу. Она всегда была готова помочь Кирану, как и брат уже несколько раз показывал готовность прийти на выручку ей. Вернувшись в их с Амритом общую спальню (конечно, в Индии было как минимум не принято, чтобы парень и девушка спали в одной постели до свадьбы, но Амала на половину была Англичанкой и это правило они успешно опустили), она прошла в дальнюю часть комнаты, отодвинула серые, непрозрачные шторы за которыми скрывался выход на балкончик и вышла на свежий воздух. Плитка приятно холодила ноги, но и заболеть Амала тоже не желала. Она вернулась в комнату, одела один из свитеров, что на всякий случай захватила из Лондона, одела носки и вернулась на балкон. Она дышала воздухом, наслаждаясь крохами спокойствия, как вдруг ей на плечи опустился плед. Она через плечо обернулась и наткнулась на довольное лицо возлюбленного. Она подалась назад и прислонилась головой к сильной груди Амрита. — Махарани, любишь же ты испытывать судьбу, — покачал головой Амрит и указал рукой на стоящий неподалёку столик на котором расположился поднос с двумя чашками из которых исходил пар и сладости. Амала светло улыбнулась. Ей был очень приятен такой жест заботы и тяжёлые мысли ненадолго покинули её. Амрит взял её за плечи и повёл в сторону стола. Амала слушала его рассказ о том, как прошло утро на каком-то очень важном собрании, попивала чай и посмеивалась. Наконец, впервые за долгое время, она почувствовала себя на своём месте. И наконец она была уверена в завтрашнем дне для себя и брата, и счастлива. Жаль только, что счастью не суждено было длиться вечно и новые проблемы не заставили себя ждать…