🍑… и виденье насквозь
там же,
30 декабря 1900 года
Наутро Чонгук тщательно выскоблил щетину, почистил зубы, привёл в порядок причёску и преисполнился решимости доказать сэру не-Тэхёну-Ионе, что по результатам исследований учёных-сексологов первой четверти XXI века, все люди по природе бисексуальны. Особенно мужчины! А уж молодые и красивые мужчины — вообще в первых рядах! Проще говоря, не-Тэхён пока не встретил своего мужика. Но вот это произошло здесь: в английском поместье, в XIX веке. И этот мужик — Чон, блять, Чонгук! За утренним чаем, по привычке отказавшись от серой липкой овсянки, он растерял часть боевого задора. Задумчиво, с некоторой философской отрешённостью ковыряя отставший уголок обоев ручной работы, он размышлял примерно так: «Какого рожна здесь творится? Как может Тэхён быть не-Тэхёном? Он такой убедительный, что даже верится! Может, это переселение душ? — и после задумчивого взгляда в окно на переплетения ветвей зимнего парка, вновь набирался мужества: — А если и так, то почему не воспользоваться возможностью и не соблазнить красавца, даже если он ебать какой Иона Ким-Буш?» С таким вновь появившимся оптимистическим настроем он и отправился к строителям, уже давно ожидавшим его указаний по перестройке парковых беседок. — …Так, здесь всё понятно. А вот это что? — проницательно заглядывая в чертежи формата «было — станет» спрашивал Чонгук у старшего садовника, Уильяма. Два его помощника, помоложе и покрепче телосложением, неотступно следовали за беседующими мужчинами. — Из этого павильона, по преданиям, можно добраться по дренажным трубам до побережья. — Ого… Диаметр труб позволяет? — Да, сэр, и диаметр, и протяжённость. Но должен Вас расстроить: трубы давно никто не прочищал и, скорее всего, они перестали быть, скажем, пешеходными. Чон старался не заострять внимания на корявом дополнением в юго-западном углу чертежа «было». Садовник, казалось, ничего не замечал в рисунке. — Понял. А этот сарайчик о чём? — указал он графитовым стержнем в направлении дальнего восточного угла парка. — Там хранится садовый инвентарь, сэр: грабли, лопаты, вёдра, веники… Сейчас надобности в этих инструментах нет, поэтому сарай закрыт. Но весной я туда буду наведываться каждый день, так же как и мои помощники. Парк по весне требует особого ухода, знаете ли. — Примерно догадываюсь. Но, судя по плану реконструкции, ваш парк поменяет своё лицо. — В смысле? — старший садовник вытянул своё лицо от мыслей об изменении лица парка. — Оно станет более восточным, — и, хохотнув, добавил: — Более узкоглазым. Садовник Уильям показал полное отсутствие чувства юмора. Хотя шутка действительно так себе… — Ну что ж, — снова стал серьёзным архитектор Чон, — давайте приступим к реализации плана… — Ах ты ж свинья рыжая! — донеслось от западного крыла дома, где находится кухня, и вскоре оттуда выскочил комок шерсти с огромной костью в зубах, а за ним — повар Гарри со сковородой наперевес. — Отдай, я тебе говорю!.. Садовники с ухмылкой проследили погоню — Рико уже успел досадить всем… 🍑 … — Чон Чонгук? — плотной горячей волной ударил в спину голос не-Тэхёна. — Да, сэр? — оторвался тот от изучения чертежей оранжереи, которая должна будет стать чайным домиком. Вся бумажная архитектурная премудрость была неаккуратно разложена на столе, на полу и на кровати в его комнате. Чон даже не потрудился притушить в глазах похотливый блеск: — Я Вас внимательно слушаю. — Сегодня к нам на ужин пожалует чета М. со своей воспитанницей, — вежливо произнёс аристократ, поправляя сложно завязанный белоснежный шейный платок и как обычно игнорируя сексуальные посылы Гука. — Намечается приём, как Вы понимаете. Вы приглашены. Надо ли мне Вам напомнить о том, что ужин подадут ровно в восемь пополудни? — Ну что Вы, сэр Иона! Конечно, я помню. — Я очень рад. — И да! Благодарю Вас за одежду, которую мне доставили, сэр, — Чонгук помимо воли проникается этой фантасмагорией, в которой он оказался. Вот бы Хосок ржал, если бы увидел и услышал, как эти двое расшаркиваются друг с другом! Но мозг Гука успевает всё-таки на полминуты развалиться: какой, нахуй, сэр Иона, а? Тэхён! Его зовут Ким Тэхён! — Вам очень идёт этот бежевый ансамбль, господин Чон, — нейтрально отметил хозяин тщательно подобранное сочетание в одежде. Но нет. Придётся в этом переубедиться и называть его так же, как и все окружающие. Не-Тэхён чопорно поклонился, получив такой же реверанс от своего архитектора, и вышел. Интересно, насколько чутко он улавливает, как Чонгук греет взглядом его задницу в белых брюках, прикрытую бирюзовым сюртуком? Сейчас, когда в гардеробе самого Чонгука добавилось: — полдюжины белоснежных рубашек, — три сюртука разного кроя и цвета, — пара дивных жилетов с россыпью пуговиц, — три пары штанов и кальсон (да, пришлось спросить у Джона, что это за кисейные порточки), — и несколько шейных платков, он чувствовал в себе больше потенциала и сил для победы в осаде сэра не-Тэхёна. Как раз на парадный ужин можно надеть всю эту роскошь и сразить наповал Иону. Иона-Тэхён-а… Но сначала надо успеть переодеться к файв’о’клоку… 🍑 — О! Вы уже оделись к ужину? Прекрасный костюм, вам к лицу шоколадные тона, — сдержанно похвалил не-Тэхён, встречая Чонгука за столом для чая. Слуга Джон и китаец Ли одновременно подняли взгляды на Чонгука. А им-то что? Джон разлил по бокалам кларет. — Боже, храни королеву! — поднял вино хозяин. Гук протянул свой бокал. — Я недавно читал что-то вроде романа на тему, что королева, несмотря на то, что носит траур, совсем не обделена мужским вниманием, — смаковал он благородный лёгкий вкус напитка и оттеняющих его сыров. — Причём, эти мужчины, которые удостаиваются её внимания, получают подарки, за цену которых можно купить небольшой город в Новой Англии. — Ах, друг мой, — хохотнул Иона, — это всё сплетни. Наша дражайшая Виктория во-первых, уже в столь преклонном возрасте, что мужчины её вряд ли смогут заинтересовать. Впрочем, как и дорогие подарки. За здоровье королевы! — За него! Слуга Ли вполуха слушал эти английские сказки. В отличие от слуги Джона, который на словах о подарках венценосной особы слишком остро и внимательно вгляделся в лицо архитектора. Откуда он узнал о тайных подарках? В каком романе это может быть написано при живой-то «бабушке Европы»? Очень странный молодой человек… — Джон, а где Ваша супруга? Никак не познакомлюсь с нею, — таким же вежливым голосом продолжил светскую беседу хозяин дома. Дворецкий вздрогнул. Если бы он не промолчал в ответ, то никто и не обратил бы внимания. Но тишина в ответ на вопрос была столь красноречива, что теперь три мужских взгляда обратились к самому старшему из присутствующих. — Э-э-э… Она у модистки. — Живёт? — просто спросил Чонгук. — Нет, что Вы, — смутился старик. — Она поехала к модистке в Лондон. И после этого мало что объяснившего объяснения он бочком вышел из чайной комнаты. На некоторое время в комнате повисло напряжение. Все почувствовали, что за словами и за своим уходом Джон что-то прячет. Что же? — Господа, — с улыбкой сказал Иона на корё, чем сразу разрядил обстановку. Он указал Ли на кресло напротив своего и продолжил: — А представьте, как мило ближайшей весной будут цвести японские вишни рядом с небольшим садом камней, который расположится перед верандой моего чайного домика, не так ли? Оба азиата с приязнью поддержали мечты господина Кима, рассевшись вокруг стола. Чон откровенно любовался не-Тэхёном в профиль и анфас, выстраивая хрупкие замки грёз, которые вполне могут осуществиться здесь, в Девоншире. Куда он денется, этот Иона? А Ли Чжоу любовался нежными чертами архитектора, потому что в отличие от своего хозяина, он много чего попробовал в портах Тайваня, поэтому прекрасно чувствовал, какие реалии его могут ожидать в постели с этим красавчиком… 🍑 …И насколько же разительно отличалась атмосфера ужина! Сэр Иона, Ли Чжоу позади него, Джон по левую руку, Чонгук по правую и рыжий Рико, вертящийся под ногами людей — такой делегацией вышли встретить доктора Джеймса М., его жену и воспитанницу. Пока гости снимали верхнюю одежду, разоблачаясь из тёплых пальто с пелеринами, шляп и калош, Чонгук с удовольствием напитывался чопорной атмосферой. Но когда воспитанница доктора повернула своё прелестное личико к встречающим, Чон услышал явный мужской вздох восхищения. И каково же было его потрясение, когда он обнаружил, кто его издал! Иона! Не-Тэхён! Какого х…?! Боже, храни королеву, но Чонгук не мог даже мысленно обложить эту ситуацию хуями! Доктор, благообразный старичок, первым кивнул Джону, а затем обратил вежливый взгляд на Ким-Буша: — Позвольте представить Вам, сэр Иона, своих любимых женщин — мою супругу Бетани и милейшую Аманду. Обе женщины сделали книксен. С той лишь разницей, что миссис М. подняла на мужчин бледно-зелёные глаза, а девица Аманда так и рдела, опустив пушистые тёмные ресницы. Так что пока никто не смог разглядеть цвет её глаз. Но фарфоровая кожа с нежнейшим румянцем, изящные губки, лёгкие локоны, украшенные шёлковой лентой лавандового цвета — этого было вполне достаточно, чтобы сэр Иона потерялся в нежных лабиринтах. Он буквально замер, созерцая прекрасный образец девичества. — Господин Ким, — шепнул ему Чон, — отомрите, а то вы прожжёте дыру на её платье. Но на самом деле Чонгук хотел бы сказать совсем другое… Ким действительно отмер и сделал пару шагов навстречу дамам: поцеловал ручку миссис Бетани и в смущении прошептал мисс Аманде: — Вы позволите Вас проводить? — и красноречиво подал руку. — С радостью… — прошелестел голос, словно самый нежный и сладкий весенний ветерок, а невесомая рука коснулась нескольких волокон на сюртуке молодого аристократа, но ему было достаточно этого соединения. И совершенно счастливый он повёл свою гостью — словно она была здесь единственная — в парадную гостиную за изящно сервированный стол. Чета М. с умилением проследила за этим парным проходом. Чонгук возненавидел девушку. И в очередной раз возненавидел Тэхёна. Даже если это был и не он. Китаец Ли Чжоу понял, что они в Англии надолго. Слуге Джону было всё равно, он был в совершенной растерянности: ведь Элиза должна была вернуться ещё вчера вечером, максимум — сегодня днём. Где же она?🍑… и обещанный понос
там же, тем же вечером
Уже не раз Чонгук радовался, что его детство и молодость прошли в милой Корее, где все блюда такие вкусные, такие разнообразные и дорогие его языку и желудку! Потому что английская кухня не радовала его почти ничем, кроме чая и сливового пудинга. Всё, что касалось мяса, было пресным, холодным и подавалось редко. Чаще всего здешний повар готовил безвкусный суп из перемороженной черепахи, мерзкую овсянку и разные пареные овощи без перца и кимчи. Чон уже совсем уверился, что Гарри не умеет готовить. Но сегодняшний званый ужин развеял эту иллюзию. Всё он умел, шельмец! Всё было на столе: и мясо тушёное, и рыба копчёная, и языки заливные, и ростбиф с кровью, и разные птички-зайчики, запечённые друг в друге с начинкой из трюфелей. А после подачи горячих блюд наступило время десертов… …Чонгук не чувствовал вкуса, пряча за тщательным пережёвыванием свои бурно ходящие желваки. Видимо, какая-то болезнь постигла и не-Тэхёна — он едва клюнул несколько капель соуса и с пяток овощных крошек, случайно прилипших к его вилке. Столько же, если не меньше, съела нежная Аманда, до сих пор никому не явившая своих глаз. Но тайна сия так занимала сэра Иону, что он не отводил внимательного тёмно-карего взгляда от девичьего лица. От всей души наслаждались изысканным ужином лишь супруги М., нахваливая хозяина и повара. Но внезапно доктор М. не смог сдержать отрыжку, на несколько мгновений повергнув собрание в некоторое смущение. — Прошу меня простить, но я боюсь, что мне придётся заночевать у Вас, сэр Иона… — Что, дорогой? У тебя несварение? — заботливо и громко спросила миссис М. — Да, к сожалению, — робко подтвердил доктор. — С удовольствием приму Вас в своём доме! — воскликнул счастливый Иона, мысленно нарисовав себе соответствующие картинки. — У нас найдутся спальни для всех! — Нет! — дуэтом воскликнули обе любимые женщины доктора. Но в это мгновение разочарования сэр Ким-Буш смог бы умереть ещё более счастливым, потому что мысленный просмотр тех же картинок, которые появились в мозгу Ионы, привёл Аманду в искренний трепет. И она с широким взмахом ресниц взглянула, как испуганная лань, в глаза Кима. Фиалки. Тёмные аметисты… Иона вновь замер и возблагодарил Господа за понос доктора М. … И тут кровь заледенела в жилах всех присутствующих — даже у Чонгука, пребывающего в адском пламени ревности и разработки планов убийства. Жуткий, протяжный, тоскливый и одновременно угрожающий вой разнёсся в воздухе, заставив сердца людей застыть. Не отводивший взгляда от Аманды молодой сэр заметил, как закатились аметистовые очи, и подлетел к своей голубке, чтобы принять в заботливые руки её стройное тело. В другой момент Чонгук срубил бы своим взглядом голову не-Тэхёну. Но сейчас он тоже испугался не на шутку. И даже Ли — самый смелый и опытный — не представлял, что это за звуки из нараки, его буддийского ада… — Неужели опять?! — прошептал потрясённый доктор, посмотрев на Джона, глаза которого тоже выражали дикий испуг. — Это снова она? — пролепетал тот, спрашивая именно у доктора. — К-кто… она? — просипел Чонгук. — Собака, что стала проклятьем этих мест… И вновь омерзительные адские звуки пронзили слух людей. Миссис М. тоже лишилась чувств, но не так красиво, как это сделала Аманда. А доктор М., придерживая безвольно запрокинутую голову супруги, прошептал: — …и заклинаю: остерегайтесь выходить на болота в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно… — О каких болотах речь? — тоже шёпотом спросил Ли у Джона, который, судя по его смертельной бледности, явно что-то знал. Все, кто не был в обмороке, внимательно посмотрели на старика. — Дартмурских… — А где это? — За оградой нашего парка… — Пиздец, — сказал Гук. Его понял только китаец. — Неужели рыжая сволочь успела стать проклятьем этих мест? — Какая сволочь? — уточнил Ли. — Ну Рико, кто же ещё? Он тут один собака. Миссис Бетани оправилась от обморока и, помахивая платочком, наклонилась над своей воспитанницей. — Господин Джонгук, — с достоинством вздёрнул бороду старый слуга, — собака моей жены, поверьте, сущий ангел. Мы с доктором знаем совершенно другую историю. — Какую? — заинтересовался Чон. Но тут хрупкая Аманда очнулась и смущённо ахнула, обнаружив себя на коленях прекрасного юноши с чуть раскосыми глазами. Названный юноша пролепетал какие-то извинения и помог девушке подняться. — Ах, дядюшка, я бы хотела как можно скорее уехать домой. Можно? — опять летний ветерок пронёсся над цветущим полем. — Конечно, милая! — засуетился доктор, а вместе с ним и сэр Иона. — Может, всё же ваши дамы, доктор, останутся у нас? Но вместо мужа ответила миссис М.: — О, спасибо, сэр Иона! Но нам непременно нужно домой. Аманде не к лицу оставаться на ночлег в доме молодого холостого дворянина, — игриво взглянула она на молодого-холостого, — это может показаться в обществе несколько… — О да… Я понимаю, репутация в нашем мире — это важно. Я провожу вас! — А я нет… — проскулил доктор М. и короткими перебежками засеменил в сторону уборной. 🍑 За всей этой суетой вокруг старичка с расстройством желудка и астеничной Аманды, никем не замеченный Гук вышел из дома — проветрить напряжённый мозг. И первое, что он увидел, была пушистая стремительная тень, метнувшаяся под его ногами в открытую дверь. — Блядь рыжая, — негромко выдохнул он в морозный воздух облачко пара. В предпоследний день старого века температура упала явно до нуля. Чон уже озяб, ожидая всех остальных англичан. Где же они так долго? И в это же мгновение дверь распахнулась и Ким, с воодушевленным лицом и с фонарями в двух руках, выскочил на улицу: — … Нет-нет, пока мы не найдём это чудовище, вы никуда не поедете! Ли! Успокаивайте женщин и стариков! Мы с Чоном сейчас же отправляемся на болота! — с какой-то театральной интонацией прокричал он внутрь дома. После этого повернулся и посмотрел на Чонгука испуганно и взволнованно. — Ты что задумал? — шёпотом заорал Гук. — Какое, нахуй, на болота?! Рехнулся от любви?! — Думаю, да… — честно пролепетал не-Тэхён. — Она так прекрасна… — Так давай ты со своим Ли валяй чудовищ искать, а я буду успокаивать женщин. И стариков тоже. А? — Нет, — прорезалась решительность в голосе аристократа, — ты всё-таки красивый. Не дай Бог ты ей понравишься. — Угу. С такой пронзительной честностью и влюблённостью Чонгук, конечно, встречался. В свои лет одиннадцать-двенадцать. — Охренеть… Ну идём. Только недалеко. Чон просто взял Кима за руку и повёл по дорожке к дальней калитке парка. — Чон… Я боюсь… Гук и так это чувствует: дрожащая тонкая рука в его большой ладони передаёт страх. Ах, как хочется обнять этого влюблённого дурака! Но слово «влюблённого» обламывает всякое желание. Ну ничего — быстро вспыхнуло, так же быстро и сгорит. — Я тоже, детка. Но ты ж тут подвиги для прекрасной дамы совершаешь, так что не ссы. — Что? — Не бойся, говорю, я с тобой. — Спасибо… Но ведь она действительно неземная! — нежно сказал, как будто пропел Иона. — Да, неземная. Мы пришли, — Чон отпустил руку мужчины и открыл калитку. — После Вас, — церемонно склонил он голову. — А может, ты первый? — Слушай, рыцарь, ты вообще-то сам сюда захотел, а меня поставил перед фактом. — Перед каким фактом? — явно тянул время Иона. — Перед таким, что я красивый и ты хочешь идти именно со мной. — Ты передёргиваешь! — возмутился тот. — Я сказал, что не оставлю тебя с Амандой, потому что ты красивый! — Но ведь красивый? — добивался Гук. — Да, красивый, — обречённо вздохнул не-Тэ. — Ты тоже красивый, — сказал Чонгук выразительно и будто помимо воли поднял руку, чтобы коснуться щеки мужчины. Но тот резко вскрикнул, указывая вдаль за ограду: — Что это?! Чон быстро посмотрел в указанном направлении и тоже чуть не запищал — среди топких кочек, удаляясь от них, призрачно поблёскивали два огонька. — Это чьи-то глаза… — продолжал ужасаться Иона. — Нет-нет, — прошептал Гук, — ты представь, какая голова должна быть, чтоб так широко… Огоньки расползлись в стороны, будто доказывая слова Чона. — А! — сипло воскликнул хозяин поместья. — Это знаменитые блуждающие огни! Они встречаются на кладбищах и болотах! — Так это ещё и кладбище? — похолодел Гук. — Ты что? Нет конечно… Я б не хотел возле кладбища жить. — Уф-ф-ф… Тогда идём домой. Я уже достаточно натерпелся страху. Или ты ещё погуляешь? — Да, я сейчас только… — начал Иона и, поскользнувшись на каком-то корне, свалился на землю. Фонарь, упав рядом, тут же потух. В тот момент, когда Гук уже протянул руку помощи, у них за спиной снова раздался жуткий вой… Чон в ужасе попятился, чтобы хоть на пару шагов удалиться от существа, издающего подобные звуки — и тут же очутился задницей во влажной грязи, которую ещё толком не сковал мороз. Фонарь лишь мигнул перед тем, как потухнуть. — Твою мать… — прошептал Гук. — Иона? Ты где? — тихо позвал он. Но аристократ не ответил: вместо его голоса был слышен негромкий свист ветра, какие-то похрустывания и шепотки. А что, если эти блуждающие огни, на которые Чон даже боялся обернуться, ещё и шептать умеют? Мороз продрал его по затылку. Чонгук на четвереньках пополз в том направлении, где, по его ощущениям, была калитка. Но почва под ним становилась всё мягче и омерзительно теплее — как жидкий навоз. — Ким! — закричал он изо всех сил, но получилось не слишком громогласно — горло сжал потусторонний страх. — Я здесь, — раздался негромкий сосредоточенный голос где-то за спиной. — Я тебя не вижу, — почти хныкнул Чон. — Почему ты молчал, сволочь? — Я молился. — Ты бы лучше мне ответил! Молился он… Я чуть не обделался на твоём болоте! — Я не мог прервать молитву, это святотатство, — благочестиво высказался Ким. — Давай молись ещё раз, а я поползу на твой голос. — Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum, — негромко, но ясно произносил не-Тэхён, и его голос был как свет во тьме. — Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, — говорил он, и Чонгук верил, что доползёт до него и постарается не придушить за такие приключения, — sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da… — Всё, — упёрся лбом в плечо коленопреклонённого католика Чон, — теперь точно домой. — …da nobis hodie, et dimitte, — продолжал Ким, снова идя за руку с Чонгуком, оскальзываясь на кочках, — nobis debita nostra sicut et nos dimittimus… — нащупали они калитку и протиснулись в её благословенную узость, — …debitoribus nostris. Et ne… — уже не слушая, Чон устремился в направлении немногочисленных огней дома, видневшихся сквозь туман в глубине парка. — …Amen! — закончил Иона и тоже поспешил к дому. Почти бегом припустили они по дорожке к освещённому крыльцу, но тут как из-под земли на них выскочил мерзкий рыжий пёс и загавкал звонко и злобно, не узнавая вымазавшихся в болотной грязи оборванцев. Не-Тэхён в испуге прижался спиной к груди Чонгука. — Откуда эта падла взялась?! — вскричал Иона. — Наверное, отсюда, — архитектор показал дрожащей рукой на жерло дренажной трубы прямо возле них. 🍑 …Два молодых красивых корейца являли собой жалкое, а никак не героическое зрелище: грязные, мокрые, запыхавшиеся. Но в глазах прекрасной Аманды они были отчаянными смельчаками и настоящими героями. Однако, переводя восхищённый взгляд с одного чумазого азиата на другого, она произнесла своим ангельским голоском: — Я не останусь тут ни минуты… — и улыбнулась. Вскоре лёгкий экипаж унёс обеих дам прочь от страшного места.
🍑…и стало всё всерьёз
там же,
31 декабря 1900 года
Ну что ж. После вчерашней прогулки по болотам, казалось бы, его должны были мучить кошмары. Но Чон, искупавшись и отдав грязное платье слуге Джону, растянулся на кровати и заснул сном праведника. Видимо, молитва Кима распространилась и на него. Сегодня закончится XIX век. И это потрясающе… Чонгук, плотно позавтракав остатками вчерашних роскошеств, снова успокаивал нервы, подняв взгляд к дивному голубому небу, которое, наверное, впервые с его «приезда» сюда открылось во всём зимнем великолепии. На радостях все трое садовников забрались на деревья и расселись там, как грачи, — спиливали старое, давая жизнь новому. Чонгук улыбнулся и кивнул каждому, получив от всех верхолазов приветствия. Но он чувствовал себя разболтано и нервно. А нервы ему делал явно и бесповоротно влюблённый Тэхён. В смысле Иона. Ну как так можно? Что за невротические дела?! Ах-ах, любовь с первого взгляда! Ну да, миленькая девочка. Ну и что? При чём тут девушки, когда есть Чонгук? О каких вообще девушках может идти речь?! И ещё расстроился… Он так удачно ввернул в утренней беседе тему однополой любви: — Ха-ха, господа, но ведь некоторые мужчины не всегда любят женщин. Вот, к примеру, Оскар Уайльд. Он ведь даже в тюрьме сидел за свои… м-м-м… вкусы, не так ли? А ему обухом по голове: — Так он же умер месяц назад, как раз тридцатого ноября, во Франции! — воскликнул Иона. — После тюрьмы он так и не пришёл в себя… Ах, горькая судьба. Талантливейший писатель, поддавшийся пороку, — и так сокрушённо покачал головой, что Чонгук ещё больше расстроился. Какой, в жопу, порок?! А если это любовь? Поэтому сейчас, щурясь от солнца, Чон старался успокоиться. Медленная прогулка по ещё не раскуроченным дорожкам парка должна принести хоть какое-то облегчение… И почему он не удивился, когда после одного из задумчивых поворотов чуть не упёрся лицом в морду Рико? Эта бестия тоже вышла на променад? Гук зло посмотрел на собаку. И шпиц воспринял это как сигнал к общению: он кубарем бросился к ноге Чонгука и… ухватился мелкими зубами за штанину. Мужчина инстинктивно дёрнул ногой и — суко! — услышал треск ткани! — Прибью, блять! — как удобно, всё же, что никто не понимает его корейских возгласов на эмоциях! Но штаны… Вот же тупое животное! Вцепился в ткань и тащит её — явно, чтобы ещё больше порвать и разозлить Гука. — Отцепись… — пытался освободить свою одежду из хищной пасти, но без толку — Рико продолжал тащить и рычать. И тут у Чонгука проскользнула странная мысль: а что, если пёс не такой дурной, каким пытается казаться? Если он действительно что-то важное хочет сказать? Пролаять. А? Раз уж штанину спасёт только утилизация, то можно прислушаться к абсурду, в который втягивает человека мелкий пёс. А тащит он как раз к тому углу парка, который изволил обмочить — в виде чертежа. Ещё скажите, что он пометил именно то место, в которое сейчас приглашает прогуляться местного архитектора! Вот уж точно фантастика. Гук показывает, что да, он согласен пойти и посмотреть — вот прямо так, с порванной штаниной — что за мышь или галку там припрятал шпиц. Рико увидел намерение человека и стремительно поскакал прямиком к беседке с инвентарём. — Имей в виду, — заранее договаривается с ним Чон, — с меня никакой уборки, если ты куда-то навалил мерзкую кучку. Сам подметай. Вы будете смеяться, но пёс действительно бросился к двери сарайчика и быстро-быстро стал царапать лапками мёрзлую землю. Долго, конечно, он будет делать свой подкоп… Придётся открыть, раз ему так надо. Точно, какую-то крысу он там спрятал — лёгкий запах падали Чон уже уловил и спрятал нос в кашне. А Рико метался туда-обратно от двери сарая к человеку, чётко показывая свою просьбу. Ну что, надо признать, что собачка иногда умеет объяснять. Как-то Чонгук не подумал о том, что беседка может быть закрыта. От кого? И просто толкнул дверь, ещё сильнее ощутив запах падали. Дверь подалась внутрь, но снова закрылась, словно её кто-то подпёр изнутри. Чон чуть сильнее толкнул — дверь снова упруго открылась на два-три сантиметра и тут же захлопнулась. Что за чертовщина?! — Подожди, мелкий, я сейчас позову кого-нибудь. Тревожное предчувствие погнало Гука к Уиллу, который копошился возле выхода из оранжереи — выкидывал какие-то черепки, покрикивал на помощника. — Уилли! — крикнул архитектор. — Мне нужна помощь! Там что-то не то в вашем сарае. — А что там не так? — Дверь не открывается. — С чего бы ей открыться? Нужно ведь ключом открывать. А зачем Вам туда? — Пёс позвал. — Пё-о-ос?! — Уильям, не смотрите на меня, как на идиота, прошу Вас. Давайте пойдём туда! — Ну… Ну, хорошо. Сейчас, я только ключ возьму, — скрывается он в оранжерее. Но выходит оттуда меньше, чем через минуту. — Странно… Ключа нет. — Вот видите! Что-то не то! — и столько в голосе азиата убедительности, что англичанин поспешил за ним. Мужчины налегли вдвоём, подбадриваемые тявканьем Рико… Дверь была явно не заперта, но что-то тяжёлое и большое не давало её открыть. Лишь после того, как к ним присоединился конюх, сарай, наконец, открыл свою сумрачную внутренность. И картина, представшая перед тремя тяжело дышавшими мужчинами, была далека от идеальной. В тёмной довольно тесной комнатке, заставленной лопатами, граблями, вёдрами и тяпками, растянувшись на полу, припорошенном прошлогодними листьями, лежала жена слуги Джона, Элиза. Её стеклянные глаза, запекшаяся возле раны на виске кровь и старое платье — всё это со стопроцентной ясностью доказывало, что ни у какой модистки в Лондоне она не находится. — Бля-а-а… — прошептал Чонгук. — Надо сообщить сэру Ионе! — конструктивнее среагировал Уилл. — Точно! — согласились все. И только мелкий Рико крутился вокруг своей мёртвой хозяйки и плакал по-собачьи… А потом, поскуливая словно от испуга, забежал под мостик внутрь дренажного канала и… Завыл. Тоскливо, громко, разнося свой вой эхом из гулкой трубы. Мужчины и с удивлением и пониманием переглянулись.🍑