Ｆｒｉｄａｙ， １6：30
Бар «Свои люди»
Нетронутая кружка латте стоит в центре стола. Рисунок на сливочной пенке медленно расползается, смешиваясь с кофе. Она же только-только отвлеклась. Только выкинула из головы и глаза эти голубые, и волосы белоснежные, и шуточки его дурацкие. Только, блин, послала мысленно на хрен, сосредоточившись на мечте. И стоило это сделать, как — вот сюрприз! — он объявился. Сидит за её столиком. Прямо напротив. Улыбается так, будто мысли читает. Ладно, мысли может и не читает, но вот её выражение лица точно должно быть понятно даже такому самоуверенно-непробиваемому товарищу, как Кай. — И что ты только забыл в этом месте? — Василиса не пытается скрыть сарказма в голосе. Раздражает не парень. Раздражает собственная реакция — кульбит в животе и сердце. Сиюминутный всплеск радости в момент узнавания. — Хочешь сделать это традицией? — Вскидывает брови. Интересно, в одной футболке ему не холодно? Что за бред, Вася? Какая, к чёрту, разница? И о чём он вообще спрашивает? Кай слегка наклоняет голову в бок, рассматривая её. Всего пару секунд. Нашел собачонку на выставке. Хочется сразу же заправить волосы за ухо, закинуть ногу на ногу, дёрнуть край юбки вниз, поправить горловину водолазки. Сделать хоть что-то. Но Василиса только отвечает таким же взглядом. Кай улыбается ещё шире. Положив локти на стол, наклоняется вперёд. — Наши встречи будут начинаться с твоего раздраженного шипения каждый раз? — А наши встречи с него и не начинаются, — тон в тон ему. — Да что ты? Василиса тоже чуть подаётся вперёд — всего на пару сантиметров. С удовлетворением отмечает забегавший по её лицу, шее и ниже взгляд — не он один может играть в эти игры. — Они начинаются с твоего внезапного появления в тот момент, когда совсем не ждешь! Вася резко откидывается назад. На спинку стула. На секунду Кай замирает. Но в следующий миг медленно встает со своего места. Опирается ладонями о столешницу. — Хочешь сказать, ты не ждала? — смотрит на неё сверху вниз. В какой-то момент кажется, что улыбка не клеится с его уже нешутливой интонацией. Вася моргает — и наваждение исчезает. Наваждение. Но не её желание поставить самоуверенного парня на место. — Так ты признаешь, что я права? — она не меняет позы. Всё так же сидит, откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди. Смотрит на него снизу, пытаясь понять — парень просто своеобразно флиртует? — Боже. Какая же ты… — он словно без сил падает обратно на свой стул. — Какая? Нудная, упрямая, противная? Вредная? — Такая… — улыбка снова растягивает его губы, и Кай со смешком продолжает: — Как ты там говорила? Не верю, что тебе никто не говорил это? Так вот. Не верю, что тебе не говорили, что ты, Василиса, просто «така-а-ая». Последнее слово он произносит нараспев. Василиса демонстративно утыкается в ноутбук. Говорили, конечно. Заносчивая, избалованная, наивная и дальше по списку. Естественно, говорили. И прямо, и за спиной. Она вот сама себе периодами об этом напоминает. С одной стороны, хочется извиниться за то, что вспылила сейчас. Проехали и забыли. Обменяться номерами телефонов и покататься по городу. С другой, резюме и сопроводительное сами себя не составят. Василиса себе поклялась, что в этом году шанс не просрёт. Да и стоит ли Кай целого вечера пятницы? — Я тебя три дня тут караулил. Достал твоих милых барменов с расспросами.***
Кай ждёт вопрос, язвительное замечание или ответное признание, но она словно воды в рот набрала. Только сердце бьется чаще и не хочется ничего переспрашивать. Не хочется и думать, что за этими словами последует шутка или прикол в стиле «Купилась, да?» — Ну что ты так смотришь? — его полуулыбка грустно-горькая. Уголки губ слегка опущены вниз. Кай милый. А ты ведешь себя как стерва капризная. Зачем? Он ведь тебе понравился. Зачем отталкиваешь и споришь? — Просто… — Василиса отодвигает ноутбук в сторону и легко улыбается, — это было неожиданно. Ты вообще полон неожиданностей — это выбивает из колеи, если честно. Светлые брови взлетают вверх. — Почему? Что неожиданного в том, что ты мне понравилась? «Ты мне понравилась». Василиса прикусывает щеку изнутри, чтобы не выдать чересчур глупой улыбки. А он умеет, оказывается, говорить прямо. Это хорошо — так проще отвечать честно. Корректная прямолинейность, не приукрашенная грубостью или пошлостью, — редкий дар. Кай, видимо, вымирающий вид парней. Она ёрзает на стуле, сцепляет пальцы в замок, упираясь в них подбородком. — Знаешь, обычно в таких ситуациях стараются обменяться контактами или договориться о встрече. А мы разошлись. И все, — Вася пожимает плечами. Парень фыркает и усмехается. — Не хотел спугнуть или смутить. Для случайного и не особо удачного знакомства я и так тебя заболтал в тот вечер, а ты тряслась от холода, слушая дурацкие шутки. Боялся, что осталась у подъезда из вежливости и благодарности за услуги извозчика. Ох, он даже не понимает, как ошибается. Василиса — не мать Тереза. Зачем себя насиловать и терпеть общество тех, кто тебе не нравится? Каринкин Кирилл мог бы подтвердить. — Это не так. Поверь, я была не против слушать дурацкие шутки. — А сейчас ничего не изменилось? Ты все еще не против? Василиса отрицательно машет головой, не в силах стереть с лица улыбку. — Тогда, может, пойдем отсюда? — он встает и обходит маленький столик. — Реально, вкус на заведения для учёбы у тебя странный. Вот теперь это тот Кай, с которым она познакомилась пару дней назад. С очаровательной улыбкой и смешинкой в искрящихся глазах. Итак, перед ней парень с протянутой ладонью и перспектива отлично провести вечер пятницы. Срок подачи заявок в галерею заканчивается только в следующую пятницу. Значит, времени полно. Никольская захлопывает ноут. А через пару минут из бара выходят улыбающиеся молодые люди со светлыми волосами. Парень в байкерской куртке и берцах, с взлохмаченными вихрами и ямочкой на подбородке. Девчонка — ниже его на голову. В строгой белой водолазке, мини-юбке и белоснежных ботинках. Он на ходу что-то рассказывает, активно жестикулируя руками, отчего девушка смеется и шутливо толкает его в бок.***
— Карета подана, — голос сливается с шумом проезжающих мимо тачек и толпы людей, спешащих после окончания рабочей недели по домам. Кай стоит на проезжей части у бордюра. Прямо перед ней. Мотоцикл под ним заведен и готов увезти их куда они только пожелают. А она в гребанной мини. Василиса опускает взгляд вниз: узкая плотная юбка из персикового твида заканчивается на середине бедра. Загорелые голые ноги и белые ботинки. Когда она согласилась погулять, не подумала о том, как будет сидеть на мотоцикле в наряде Барби, не светя бельем на весь Питер. Его взгляд скользит по силуэту. Кай рассматривает ее. Юбку, коленки — глаза бегают вдоль ног несколько раз, но через пару секунд он смотрит в глаза. А это приятно — видеть, как именно этот парень реагирует на её ноги. Нико-о-о-льсская, он может так реагировать на любые стройные ноги в юбке. Ну, совсем уж в омут с головой не надо, а? Не плыви от каждого заинтересованного взгляда. Он подзывает к себе жестом. Василиса подходит совсем близко к проезжей части. Стоит на бордюре. Кай немного откидывает голову назад, чтобы видеть ее лицо. Вечернее солнце делает его глаза совсем светлыми. Кристально голубыми. — Есть идея. Сзади моя рубашка, в кофре. Можешь её завязать, типа, как юбку? Может, конечно. Кай терпеливо ждет, пока Вася возится у заднего колеса с корфом, ноутом и рубашкой. Плотная огромная бордовая рубашка в клетку легко опоясывает талию. Она завязывает рукава крепким узлом, представляя, как глупо выглядит. Хотелось бы не портить впечатление сегодня — и так знакомилась с ним в мокрой грязной одежде. Но на ней, видимо, проклятие: встречать парня мечты в жалком виде. — Глупо, да? — пара шагов назад. Она крутится перед Каем, как ребенок перед родителями на импровизированном показе мод. Он не отвечает. Не хочет расстраивать? Когда он быстро проходится кончиком языка по губам, ком в горле не дает ей дышать. Когда он смотрит так пристально, Вася надеется, что щеки не начнут предательски краснеть. Когда до слуха долетает его голос, Василиса точно понимает, что чувствует. — Ты красивая, Вась. Глупо этого не замечать. Я не глупец. Оу. Фанфары, барабанная дробь! Сердечко спотыкается, а она на миг прикрывает глаза, улыбаясь. Василиса Никольская, тысячи поздравлений! Ты, кажется, влюбилась.***
Ｆｒｉｄａｙ， １8：１０
Квартира девчонок
Солнечные зайчики пляшут на стенах и потолке крошечной спальни. Пятнышки света мерцают и на небольшом комоде, и на односпальной кровати, где они устроились. Она сидит сверху, подставляя шею под короткие влажные поцелуи. Щекой прижимается к мягким медным волосам. Елозит по бёдрам молодого человека от нетерпения. — Как думаешь… — Между поцелуями звучат слова, на которых с трудом удаётся сконцентрироваться, — ...у него получится? Задает доставший ее вопрос. Последние три дня только о Никольской и речь. Сколько можно вспоминать об этой выскочке?! — Не знаю, — она чуть отстраняется, чтобы видеть его взгляд, когда спрашивает: — Переживаешь из-за того, что друг облажается? Троянская уже с ума сходит от этих разговоров. Лучше бы она вообще не знала правды. Тогда Кирилл не выносил бы ей мозг и не трепал нервы. Он полностью отстраняется, откидываясь на спинку кровати. Глаза прикрывает — и это плохо. Только по глазам Карина его и может читать. И то редко. Кирилл — закрытая книга. С замком, ключ от которого давно потерян. — Мне нужно, чтобы у него всё получилось. Карина тяжело вздыхает. Слезает с его колен. Садится рядом. Все равно весь настрой испорчен. Кирилл резко дергается. Будто очнулся ото сна. — Эй, ты же можешь с ней попиздеть ещё? Ну, все вот эти ваши разговорчики. — Разворачивается к девушке всем телом. Без футболки Кирилл — произведение искусства, воспевающее красоту мужского тела. Эрмитажу впору задуматься о новом экземпляре. — Ты должна мне помочь! Карина так устала от этих разговоров. — Могу поговорить, но предупреждаю, она же та еще принцесса… — как бы правильно сформулировать, — хер признается, даже если был грешок. Судя по тому, как Воронов матерится, сформулировала крайне неудачно. — Какой еще грешок? — парень зло шипит. Благо, Злата в соседей комнате. Это затыкает ему рот. — Поцелуй в щечку в детском лагере? Ну конечно. Девушка для их испытания должна быть невинна, наивна и чиста. Не то, что сама Троянская. Нахуй, блять, боже. Вот об этом точно не стоит сожалеть. — Ну… — Карина бросает взгляд на своего парня. Злость душит только от того, что он вообще думает о ком-то, кроме неё. — Я не об этом. Я хотела сказать, если БУДЕТ грешок. Не факт, что она расколется, если у них случится секс. Будь ты проклята, Никольская, со своей девственностью. Попалась же вся такая правильная на глаза Кириллу, когда он подбирал жертву для придурка-друга. Воронов подскакивает с кровати, хватает футболку с пола. Натягивает. — ЭЙ! Что ты так реагируешь? Бесят разговоры о чужом сексе, когда свой похерил? Кирилл игнорирует вопрос. Карина наблюдает за его метаниями по комнате. Телефон и ключи от машины ищет. — Надеюсь, она расколется. С Кая не стал требовать никаких доказательств. Ну, кроме фотки несчастной. Хоть какой-нибудь. Язык выдает так быстро, что она не понимает, что несет: — Какая щедрость! Это ты за Бестужева переживаешь или за неё? Откуда вообще взялось желание подсунуть ей своего друга? Заботишься о первоклассном сексе левой девчонки? Кирилл резко оборачивается. В темно-карих глазах лихорадочный блеск. — Откуда тебе знать, как этот сосунок трахается?! Его злость и ревность — целебный бальзам для её издергавшейся души. Значит, нужна. Значит, не хочет делиться. И пока он на взводе, Карина задает мучавший целую неделю вопрос. — Да брось! Кай треплет языком, как помелом. Но мне вот интересно: за кого ты все-таки больше переживаешь? За друга, который должен пройти этот ваш дебильный обряд инициации? Тогда зачем ты ему Никольскую подсунул? Никого попроще что ли не нашлось? Или всё-таки это что-то личное?! О! Его взгляд, полный непонимания. Миг — и доходит. А ещё через секунду парень оказывается близко-близко. У края кровати, на которой она все ещё сидит. Останавливается и наклоняется. Упирается руками в матрас у её бедер. Аромат его туалетной воды — сладкий, неимоверно вкусный, требующий быть еще ближе, — моментально вытесняет страх от его вспышки бешенства. — Плевать мне на твою Никольскую, — на ухо шепчет и тут же отодвигается. — Ты тронулась со своей ревностью. Три шага — он снова возвращается к закрытой на замок двери. — Куда ты? Она всё ещё растеряна после такого близкого контакта. С ним всегда так — голова словно отключается, стоит им сократить расстояние между телами до сантиметров. — А какие варианты? К шлюхам, конечно! — Кирилл… — Да на репу я! В клуб, Карина! Что, хочешь посмотреть, как мы репетируем? Наткнуться там на Ваську, если в план обольщения Кая входит музыка? Нет, спасибо. Врать при всех Карина сегодня не готова. — Нет. — Передать привет Каю и его херу? — Воронов усмехается и тут же в него летит подушка. Которую он, увы, слишком легко ловит. — Удачи ему пожелай! Карина падает на кровать, натягивая на себя одеяло. Слышит, как Воронов шумно выдыхает. Шаги — снова возвращается к ней. Садится рядом. — Не злись, Карёк, — гладит по ногам сквозь толстое одеяло. — Зай, просто запомни: Бестужев должен выполнить задание. — Почему Васю выбрал? — Так надо. Если ты за неё волнуешься — не парься. Ну, переспят они разок. Разбегутся. Жива она останется. Кай получит то, чего давно хочет. Возьму его в напарники, отдам одну точку на Ваське. Или в Адмиралтейском. Ещё не решил. Для этого нужно, чтобы он справился. — Не понимаю. Тогда может стоило рассмотреть девочку… ну, знаешь, серую мышку какую-нибудь, ведущуюся на пару букетов и комплиментов? Кирилл пару минут молча смотрит на одеяло. Сверлит взглядом ни в чем неповинную ткань. Разглаживает складки пододеяльника. Гримаса непонятной эмоции искажает красивые черты лица, когда он вдруг решает ответить на вопрос. — Твоя Никольская — отличный подарок старому другу к его возвращению, — Воронов усмехается шутке, понятной, видимо, ему одному в этой комнате. — Она не для Кая. Она — что-то вроде способа передать привет, напомнить о былой дружбе и обещаниях. Ты всё равно не поймешь, но… — Кирилл переводит взгляд на её лицо. Больше не улыбается. — Уверен, он будет в восторге и от девки, и от успехов младшего братца. — Понятно. — Карина вообще ничего не понимает. Но сейчас узнать правду и не надеется. Воронов хлопает в ладоши и подхватывается с кровати. — Супер! Я рад, что ты со мной. Тогда все-таки поболтай со своей подружкой: расскажи, как ей повезло и все такое. — Я попробую. — Карин. Еще раз. Этот сосунок должен ей понравиться. Если сам не вытягивает, помогай. Рассказывай сказки — какие хочешь. Карина никак не комментирует фразу, истекающую болезненной ядовитой заразой. В сторону лучших друзей такие слова не бросают. Их отношения с Бестужевым оставались для нее загадкой. Все лето Карина пыталась понять, что связывает парней. На первый взгляд те казались едва ли не братьями. Кирилл играл роль старшего. Но чем больше Карина наблюдала за ними, тем больше слышала странных фраз от Воронова. Словно… он будто ненавидел Кая в один миг, а в другой готов был броситься в драку за него. Но ни Кирилл, ни Кай не считали нужным посвящать ее в странную историю их нездоровой дружбы. На прощание парень целует её в кончик носа, торчащий из-под одеяла. Только после того, как дверь за ним захлопывается, Карина понимает: Кирилл каким-то образом выболтал из неё согласие на слежку за Никольской. Втянул в игру, которую уже и непонятно кто начал. Избалованный, легкомысленный Бестужев, уверенный в собственной неотразимости и грезящий наконец-то стать частью компании ребят Воронова? Воронов, чье вскормленное в обеспеченной семье самолюбие так задела Василиса в первый день знакомства? Никольская, вечно прикидывающаяся ангелом в мире дерьмовых людей? Старый друг Кирилла, о существовании которого она только что узнала? Карина натягивает одеяло на голову, не желая ни с кем разговаривать. Тревожный сон затягивает в расплывчатые кошмары, от которых она то и дело просыпается среди ночи. Переворачивается с боку на бок, стараясь не вспоминать, что выдавало её воспалённое бессознательное. В четыре утра Карина просыпается в очередной раз. И больше уснуть не может. Щелчок замка входной двери. Звон ключей. Звук скрипнувшей двери в ванну. И тишина. Вася умеет быть мышкой, когда хочет. Никольская вернулась домой к утру. Это, вроде как, хороший знак. Но на душе паршиво. Конченные кошки скребут до кровоточащих рваных царапин. Брысь! Пошли вон! Увы, эти пушистые твари редко кого-либо слушают.