Ｆｒｉｄａｙ， 20：10
Кофе-бар Destruction
Спокойно, Вить. Просто, черт возьми, успокойся! Пальцы руки отбивают о бедро рваный ритм. Желваки на скулах выдают внутреннее напряжение с головой. А задумчивый взгляд темно-серых глаз прикован к блестящему идеально черному седану Mercedes, медленно заезжающему на служебную парковку. Ну, сука! Надо ж было так выбесить его прямо перед встречей! Легкий ветер играет с густыми вихрами угольных волос и мягкой тканью рубашки, но освежающей прохлады этого вечера не хватает, чтобы остудить пыл и раздражение от разговора с братом. Виктор старается восстановить сбившееся дыхание и успокоить пальцы, глядя, как паркуется машина с его гостьей. Как шофер глушит двигатель и выходит первым, чтоб открыть дверь этой старой стерве. Смотрит, а самого едва ли не трясет от злости, когда мысли возвращаются к разговору, что состоялся пять минут назад. Кай попросил не возвращаться домой до обеда субботы. Просто «Вить, можешь не ночевать сегодня дома, а? Пожалуйста!» Черт! Надо ж было ответить на звонок! «Ну, не в отель же мне ее везти», — насмешливо бросил брат, когда Виктор, занятый работой, не сразу понял, зачем Каю целый дом. «Не будь говнюком, Вить! Я впервые хочу, чтоб все было по-человечески. Ты меня понимаешь?» Бля! Как же злила… Не просьба Кая, а своя собственная реакция на нее! Своя, на хрен, злость злила. Чертов замкнутый круг. Колесо Сансары из нескончаемого раздражения, зудящего на кончиках пальцев. Задняя дверь седана открывается, и в свете уличных фонарей мелькает красная ткань брючного костюма. Черная шпилька остроносых туфель. Сверкает золото пары браслетов стоимостью с квартирку где-то под Питером. Престарелая стерва трепала нервы сначала Саше. А теперь приехала лично поучить его уму-разуму? Черт, что за день?! Виктор абсолютно не представлял, как вытрясти из этой карги старой закалки то, что ему нужно. А в таком состоянии… «Может, признаешься хоть сам себе, что это за «такое состояние»? Как оно называется? Да. Сейчас. Аж два раза. Это просто накопившаяся усталость и злость. Вот и все. Не в чем тут признаваться даже самому себе. Давай, Вик. Просто выкини из головы этот разговор. На хрен. И Кая, и девчонку». А тем временем сам дьявол во плоти шагает ему навстречу по узкой дорожке из гравия. Спросить, зачем ей солнечные очки в восемь вечера в осеннем Питере? Да просто эта мадам всем видом демонстрирует, как ее глаза его б не видели. Просить помощи у нее — мерзко. Но деньги, как известно, не пахнут. А оттого Виктор, глубоко вздыхая, вежливо улыбается пожилой женщине и протягивает руку ладонью вверх, когда та поднимается на порог. Женщина вкладывает свою сухонькую крохотную ладонь в его, и Виктор легко, едва уловимо, прикасается губами к костяшкам. — Агнесс. — Он обращается к ней тем именем, каким когда-то называл ее отец. — Рад наконец-то увидеть вас спустя столько лет. — О! — Кроваво-красные губы расползаются в хищной ухмылке. — Лесть — прекрасное начало, Витя. Я даже готова еще раз послушать весь твой бред. — Бред? Я готов предложить пять процентов за… Но она взмахом руки просит его замолчать. — Витя, Витя, — лениво тянет пожилая женщина, — а так хорошо начал. Сейчас вечер пятницы, на дворе самая романтичная пора года, а ты со своими процентами, не дав и порог переступить. Мог бы хоть предложить женщине вина. И картинно вырвав свою руку из его руки, Агнесс бодрой походкой направляется к главному входу в галерею, оставляя Виктора за своей спиной. И бог знает, как ему хочется порой просто прибить эту конченную стерву! Только вместо этого Бестужев, уже даже не пытаясь успокоиться, идет следом, намереваясь как можно скорее закончить разговор, — ведь Агнесс явно настроена растянуть встречу и довести его до белого каления своими замашками дореволюционной графини. Как отец с ней работал? Кто вообще может работать с Агнесс?! Кто?! Покажите этих людей! Только если безмолвные, тупоголовые или имеющие тонну терпения, коим он никогда не отлич… ВОТ СТЕРВА!!! Волна гнева накатывает с новой силой, стоит только шагнуть в галерею. Потому что, судя по уставившимся на него глазам по пять рублей, Агнесс прямо сейчас гнала на Василису. Девушка стояла за баркой. Побелевшая, замеревшая — вылитая статуя. Возможно, ему показалось, но девчонка смотрела с затаенным страхом в глазах. И все! Все, на хрен! Кай со своей просьбой… Агнесса у стойки… И обещание самому себе держаться подальше от Василисы Никольской, обещание не подходить, не разговаривать, не смотреть в ее сторону рушится с первым шагом вперед. Упаси Боже, если Пожарская сейчас решится отчитывать его сотрудников… «Сотрудницу», — мысленно поправляет язвительный внутренний голос, тут же посылаемый хозяином в пешее эротическое. А девчонка смотрит и смотрит. Кажется, Агнесс снимает, наконец-таки, свои очки, но Василиса выглядит такой напуганной, что ему неймётся оттащить каргу за шиворот от стойки. Почему, бога ради, ему второй раз за неделю хочется защищать ту, что, скорее всего, и не нуждается в его защите?! Виктор подходит совсем близко, когда вдруг происходит что-то, отчего он на миг сомневается в своей адекватности. Агнесса улыбается. Искренне. Тепло. Так, как никогда никому не улыбалась. Должно быть, он все-таки сошел с ума — туда ему и дорога. А дальше… — Вася?! Васенька, это ты? …Виктор вдруг, совершенно случайно, сам того не ожидая, еще не веря до конца в свое везение, находит слабое место у этой зубастой прожжённой стервозной бабки, похоронившей трех мужей, вытащившей самый дорогой отель Питера из кризиса в одиночку, сжирающей юнцов в отельном бизнесе как акула мальков. Ее слабость стоит сейчас прямо напротив него. В забавной шляпе. С курносым носом. С распахнутыми от страха сверкающими изумрудными глазами. Агнесс продолжает что-то гневно вещать про девочку, ребенка, даже не услышав его вопрос. Девочка… Васенька. Боже, вот это подарок! Если Агнесс не готова напрячься для него, то, возможно, она сделает это для своей Васеньки? План в его голове только начинает формироваться — Василиса затыкает неугомонную Агнесс, которая несет полную ересь про детский труд. — Агнесса Юрьевна! Виктор с каким-то садистским удовольствием наблюдает, как Василиса, едва не топнув ногой, заставляет эту мадам вздрогнуть. Ему до безумия хочется поддеть женщину, за эту неделю скрутившую его нервы в прочный жгут. Кажется, Агнесс бесится из-за того, что ее золотая девочка тут работает? Хах! — Она на меня не работает, Агнесс. — Он бросает взгляд на застывшую девчонку. Интересно, Вася сможет повторить этот трюк с затыканием ведьмы? Если да — Агнесс всецело окажется его руках. — Она волонтер на пару недель. О! Он бы полжизни отдал за то, чтоб увидеть еще раз этот взгляд, полный непонимания и негодования! И когда Агнесс разворачивается к Василисе, Виктор ловит себя на мысли, что готов в любой момент увести, унести, оттащить Пожарскую подальше от девчонки, — кем бы они там друг другу не были — если заметит еще хоть раз страх в зеленых глазах. Но Василиса его не подводит. — Агнесса Юрьевна! Я же тут не просто так! В тот миг, когда Никольская второй раз перебивает Агнесс, когда эта женщина вдруг на его глазах превращается в подобие подтаявшей от самостоятельной внучки бабули, Виктор не может сдержать расцветающей на губах победной улыбки. Браво, Василиса! Просто браво! Прикусывая губу, он слушает, как Василиса рассказывает сказки про инвентаризацию, оптимизацию и… — Мне нужно учиться где-то! И она ведь это серьёзно! Девчонка и впрямь не промах. Саша сказал, что выполнил его просьбу. Но не сказал, как именно. Не сказал, что не девушку отправил в кафе, а кафе доверил ей. А Василиса тем временем умоляюще смотрит на него взглядом олененка из детского мультика, жестом прося подтвердить ее слова. Господи, если даже он готов повестить на этот ее мнимый беззащитный вид… Пожарская сделает для нее все, что нужно Виктору. Остаётся только договориться с девушкой. И Василиса, как оказалось, гораздо амбициознее, чем он думал. «Вы договоритесь». Мысль, полная уверенности, проскальзывает в его голове. Осталась одна проблема — Виктор все еще сомневался, что сможет подойти к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки, не вспоминая при этом бывшую невесту. «Ладно… Ладно. Нужно просто попробовать. Эта девушка, кроме внешнего сходства, ни капли не похожа на нее. Напротив. Совершенная. Превосходная. Противоположность». Значит, все должно получиться. — Знаете, Агнесс, время идет, а вы не меняетесь. — Бестужев смотрит на женщину, вспоминая, как она подобным образом вела себя с Алей. «Просчет, старая ведьма. Потому что Василиса Никольская — абсолютно другая». И Агнесс допускает ошибку, не видя отличий между ними. Чувство взрывной радости, будто он сорвал куш в тот миг, когда увидел разницу, накрывает с головой. — Василиса — лучший волонтер из всей группы. Виктор бросает взгляд на девушку — и дальше слова складываются в предложения сами собой. Он говорит, глядя на Агнесс, но все, что сейчас слетает с языка, предназначено вовсе не Пожарской. — Она не просто помогает с выставкой. Она — помощник Саши. Думаю, это взаимовыгодное сотрудничество как для нее, так и для него. Это — его будущее предложение для Василисы Никольской.***
Ｆｒｉｄａｙ， 20：25
Кофе-бар Destruction
— Интересно… Он смог подойти. Смог и больше не видит в ней осколки своего прошлого. А в груди, под нитями тату, обвязывающими торс, оживает сердце — бухает, стучит о клеть из ребер и черных пут рисунка. Тяжело сглатывая, он перебарывает тремор в руках и склоняется над замеревшей в оцепенении девушкой, ловя себя на мысли, что ощущает странное наслаждение от ее неловкости и зажатости, когда они так близко друг к другу. Словно вскипающие воды океана, словно штормовые волны Черного моря эмоции снова захлестывают — но не привычными потоками ледяного страха, вины и паники, не знакомой до боли злостью и раздражением, а чем-то совсем иным. Волны этих чувств будто теплее. — …значит, учиться здесь приятнее? Василиса молчит. Щекочет ноздри женственный, тонкий, и, зараза, едва уловимый и оттого сильнее дразнящий, как талантливый матадор разъяренного глупого быка красной тряпкой, аромат цветущей жизни. Безумное секундное желание сорвать чертову шляпу и зарыться носом в белокурые локоны едва не сбивает его с ног сокрушительной силой. Виктор слишком шумно выдыхает, почти касаясь блестящих, мягких на вид волос. Пальцы сводит какое-то ненормальное желание дотронуться до ее запястья и проверить: что произойдет? Что случится, если сейчас до нее дотронуться? Он снова увидит перед собой картинку разбитого счастья? Или… что-то другое? Нужно… просто… Господи, блять, боже! Какого дьявола его так штормит?! Лучше б снова увидел в ней Алю! Виктор прикрывает глаза, стараясь сосредоточиться. «У меня есть для тебя предложение, Василиса». Одно, на хрен, предложение. Только вот слова лишь в его голове. Наваждение, непреодолимо сильное, странное, взявшееся, как ему кажется, из ниоткуда, пугает. А она еще больше дразнит дурацкой девичьей доверчивостью — просто стоит. Не двигается. Не отскакивает. Не отходит. Ему нужно, чтобы прямо сейчас Василиса отскочила от него. А ещё лучше, чтоб влепила отрезвляющую пощечину! Но она просто стоит и ждёт чего-то! И ошейники, что железными кольцами душили все его эмоции, со звоном, лязгом и скрипом вдруг расщелкиваются. Будто кто-то вставил ключ и провернул его в ржавых замках. — Мы тоже поговорим попозже. Не найдя в себе сил ни прикоснуться, ни сказать то, что нужно, Виктор просит ее не уходить. Просто не уходить. Дать ему всего десять минут. Десять минут, чтобы прийти в себя. Десять минут, чтобы осознать, что только что произошло. Десять минут, чтобы тварей из груди вернуть в предназначенные для них будки.***
Ｆｒｉｄａｙ， 20：30
Кабинет Виктора Бестужева
Просторный кабинет залит приятным для глаз мягким светом контурной подсветки по периметру потолка. Тот же, что и везде, светлый мрамор на полу. Три белоснежные ровные стены абсолютно пусты. Четвертая — полностью из закаленного, идеального в своей чистоте стекла — открывает вид на холл галереи. Тканевые жалюзи цвета бамбука частично закрывают стену-окно. Аромат сладковатого сандала от дымящейся в ракушке-подставке на чайном столике палочки Пало Санто наполняет пространство запахами, уносящими всех, кто заходит в его кабинет, в далекие волшебные миры. Всех, кроме Агнесс. — Даже если бы я хотела — помочь не смогу. Агнесса, закинув ногу на ногу, сидит в глубоком изумрудного цвета стуле-кресле для посетителей кабинета руководителя. Опирается локтем о письменный стол. На стеклянной столешнице лишь серебристый закрытый ноутбук. Женщина снова вешает ему лапшу на уши: рассказывает сказки о том, что невозможно заполучить приглашение на закрытый ужин для китайских высокопоставленных гостей Министерства иностранных дел Санкт-Петербурга. — Это званый вечер. Все приглашения именные. А тебя в списке нет — и быть не может. В этом году у нас не официальное мероприятие, а семейный закрытый… Виктор слушает ее вполуха, уже зная, что без Василисы выбить что-то из Пожарской не получится. А высокомерные рассуждения женщины его не интересуют. Он откидывается на спинку высокого офисного кресла. Упирается затылком в мягкий подголовник и смиренно прикрывает глаза. На самом деле, Вик просто готовит себя к тому, что нужно снова спуститься вниз минут через пять. И больше не испытывать собственные нервы — не приближаться к девушке настолько близко. Бля, да кому он врет? Безумно же хочет повторить. И проверить, насколько сильно эмоции могут накрыть его. Удивительно. Василиса ведь с первой встречи не оставляла его равнодушным… Перед глазами, как на яву, проносятся картинки их встреч. Вот её покрасневший от насморка кончик задранного носа и воспаленные глаза. Попытка оскорбить его в ответ на просьбу покинуть галерею. Тогда она его дико выбесила своим поведением. Выбесила. Но заинтересовала. Замотанные в несуразный пучок волосы и растянутая футболка Кая. Испуганный взгляд попавшего в капкан звереныша. А потом забавные попытки игнорировать его. Тогда Василиса его разочаровала. Точнее, он разочаровался из-за собственных неверно выстроенных догадок. А потом… пусть ее и не было у них дома, пусть она сбежала, но на кухне пахло так, что слюни текли даже после ужина со стюардессой. «А потом слюни текли от запаха её рубашки, да?» Мысль вышибает дух. Виктор резко распахивает глаза. На хрен эти мысли! Мало ему эмоций?! И вслушивается в слова Агнесс. — Знаешь, что мне интересно? Что ты там забыл на самом деле? Что собираешься им продать? Обещание всего пяти процентов от суммы — очень амбициозное. На какую сумму должна быть сделка? Ты посмотри, как запела. Виктор мысленно усмехается. «Поздно, стерва. Ты сделаешь это бесплатно». Он садится прямо. Складывает руки на столе. И взглядом нашкодившего юнца смотрит на Агнесс. — На самом деле… Я не собирался этого говорить. Хотел заплатить вам за приглашения. Сколько потребуется. Но, раз достать их все равно невозможно… Виктор вздыхает. «Господи! В тебе подох такой талантливый актер!» — Зачем они тебе, Витя? Мужчина выдерживает секундную паузу, прежде чем ответить. Какая-то мешанина из будоражащего волнения, закручивающегося внизу живота предвкушения и позабытого азарта игрока наполняет его тело в тот миг, когда слова спокойно и уверенно слетают с губ: — Для моей невесты. Наслаждаясь распахнувшимися вмиг карими глазами и в секунду слетевшей с Агнесс напускной уверенности, Виктор тоном папаши, рассказывающего сказку на ночь своему ребенку, продолжает: — Этот вечер — самое красивое событие осени в Питере. А с учетом того, что моя невеста — будущая владелица отеля, ей было бы полезно обзавестись знакомствами с высокопоставленными чиновниками. Думаю, и им было бы полезно узнать о прекрасном отеле на юге нашей страны. И о не менее прекрасном шато. Разве не пристижно было бы провести очередной прием драгоценнейших партнеров в отеле, по уровню не уступающему французским гостиницам этого же класса? Уверен, всем это только на руку. Фу-ух. Ну, а теперь осталось лишь подождать. Секунды тянутся как резиновая жвачка. А Агнесс молчит. Минуту. Две. Черт, он же не переборщил? Не хватил ли ее какой-нибудь приступ? Не успевает Вик почувствовать хоть толику вины, как Пожарская оживает. Презрение и неверие, что плещется на дне ее карих глаз, впрочем, не касаются ее строгого голоса. — Это неуместная шутка. Я задала вопрос. Будь добр не ерничать. Однако ж Виктор слышит: голос ее лишен былой стали. Она сомневается. Она хреновый игрок в покер. «Стареешь, Агнесс». — Бросьте, Агнесс! Я не вру, а вы ведь все и так поняли. Думаете, что она здесь делает? — Вик кивает головой на стеклянную стену, через которую виден островок бара. — И зачем мне эти приглашения? Женщина не отвечает. Лишь смотрит и едва заметно качает головой. Виктор выжидает пару секунд. Да. Будь это игра в покер, у него был бы флеш-рояль. — Я хочу жениться на ней, Агнесс. Мы собираемся пожениться. Да, да! Губы сами расплываются в довольной улыбке — он ничего не может с собой поделать. Пожарская трет лоб. — Вы не верите? — Витя, это очень серьезное заявление. Один раз ты уже хотел… — под конец фразы голос ее пропадает. Да ладно! Решила ударить по больному? Неужели решила приплести сюда Алю?! — К чему вы? — Он наклоняется над столом, надеясь, что Агнесс не настолько отчаялась, чтоб затронуть эту тему. — К тому, что… Если ты посмеешь… Да ну на хрен! — Я?! Я, Агнесс? Вы же это несерьезно! — Он подскакивает с кресла. Опирается ладонями о стол, стараясь прямо сейчас не слететь с катушек. Слишком много для одного дня. Слишком уж разные эмоции. — Успокойся. Успокойся?! Лицемерная бабка! Будто не она только что выбрала тему, в которой каждое слово заминировано тысячей табу! — Знаете, что меня дико бесит, Агнесс? Даже спустя пять лет виноватым вы делаете меня одного! Не я, черт возьми, два года трахался с ее подружкой! Не я врал в лицо!.. — Как ты можешь так гов?.. — Что, хотите сказать, ваша драгоценная девочка не раздвинула?.. — Она была влюблена! Она влюбилась, а ты так и не понял! Разве чувства могут поддаваться контролю, Витя?! Как же его трясет! Вик со злостью отпихивает стул. Трет переносицу и жмурится. — Знаешь, я бы хотела, чтобы у вас все вышло. Искренне хотела бы, потому что вы были идеальны вместе, Витя. Но… Иногда люди влюбляются в самых неподх… «Вы были идеальны вместе». Надо же так его не переваривать! Хах, идеальны! Идеальные не трахаются с лучшим другом за твоей спиной, считая тебя полным идиотом! — Бля, пожалуйста! Давай без этой философии и нравоучений… — Всё, что он хочет — просто не вспоминать ни об Але, ни о Кирилле никогда больше. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. — Я лишь хочу сказать, что Вася еще очень юна. Если вдруг… Ей всего же двадцать один. Тебе ли не знать, как легко в этом возрасте... Виктор смотрит на Агнесс несколько секунд, перед тем как вдруг, неожиданно даже для самого себя, выдать открывшуюся сегодня истину: — Она — не Аля. Вот так просто. Василиса — не Аля. Он с трудом сглатывает вязкую слюну, чувствуя привкус горечи в глотке. Не Аля… Не Аля! А значит… — Василиса не сделает ничего подобного. Уверен в этом. …значит, все его переживания — пусты и бессмысленны. Виктор может сколько угодно признавать тот факт, что к девчонке он неравнодушен. Может чувствовать что угодно, но Василиса — не Аля. И Василиса — девушка его брата. А Виктор — не Кир. Они никогда не поступит с Каем так, как когда-то Воронов поступил с ним. Виктор выдыхает. И снова до боли родное, знакомое, привычное ощущение пустоты в груди возвращается на свое место. Щелкают замки ошейников — и эмоции вновь на поводках. Все хорошо. Все так, как и должно быть. — Куда ты? — голос Агнесс ударяет в спину. А Вик, не оборачиваясь, идет к двери. — Хочу, чтобы вы сами в этом убедились. Мы с Василисой сейчас поднимемся.