Господин Разрушитель

«Расплатиться» натурой, пока Никольская ещё не стала моим прибыльным проектом, она могла в любой момент. Но я поторапливался. Просто знал себя — стоит ей хоть в чём-то облажаться, и девчонка уже не будет казаться мне привлекательной игрушкой. Товар был свеж, пока очередь только набегала. А в её конце находиться я не собирался. За двадцать шесть лет научился разбираться в людях. Долго со сведёнными ногами и закрытым ртом она здесь не продержится. Я облегчился и вышел из уборной. На первом этаже диван превратился в свалку дорожных сумок и курток. Огромный чёрный экран телевизора отражал половину комнаты, а ещё моё бледное от холода лицо. Я взъерошил укладку, двинувшись вниз по винтовой лестнице. Диваны были заняты и в студии — бренными, распластавшимися по ним телами. Юрген восседал на крутящемся стуле и вертелся из стороны в сторону, втирая что-то челкастому о новой версии программы. Тот уже раздобыл дежурный стратокастер и понтовался, устроив на металлических струнах трель. Временами, как, например, сейчас, я всё ещё жалел, что Юрген находится не по обратную сторону стекла, преграждающего кабинет от звукоизоляционной комнаты. Эта гитара должна была реветь в его руках. Ева стояла спиной, возле фоторамки, склонив голову на бок. Думаю, она была впечатлена футболкой с автографом Кори Тейлора до глубины своей продажной душонки. — О, пришёл, — Юрген пригладил свой белый ёжик на голове и широко улыбнулся, заставив меня перевести на него взгляд с волос Евы, дотягивающихся ей почти до задницы. — С чего начнём, Господин? — С оральных ласк, — с чего же ещё?! — Открывай проект. — Оу… С утра пораньше. Я облокотился о столешницу и раздражённо уставился в экран. Полностью готовы были только четыре песни из двенадцати, а с каждым днём это всё больше давило на совесть. Времени оставалось жесть как мало. У Юры за пультом стояла бутылка с питьевой водой, и я присвоил её себе, допив до дна и с хрустом сжав. — …«Головная боль», «Такой, как ты», «На колени», ха-ха-ха-х, «Сгореть», «Отравись»… Нормальный списочек, Лёнь. А «Дорогая» что тут делает? Это же старый тречок. Он помотал курсором вокруг названия. — Старый. Его нужно реанимировать. Короче, «Отравись» пугает меня больше всего. С него нужно начать. Но там все инструменты прописаны, кроме соло. Пускай Ваня по-быстрому запишется, мне нужно на него ориентироваться… Я осёкся и весь обмер от того, что только что вякнул. По-быстрому? Долбануться! Это же не настоящий Юдин… Собственно, по этой причине я и оказался в такой заднице! У меня на секунду кровь перестала качаться по венам. Я весь одеревенел и с опаской обернулся на Муратова, прикусив губу. Тот, ничем себя не выдавая, вальяжно поднялся с дивана и уже шёл к челкастому отжимать у него инструмент. Я просто идиот. Нужно было прописывать эту песню втихую — без новеньких, без потаскушки и тем более без Юргена, в самую последнюю очередь просто отдать ему на сведение. Там ведь такие флажолеты… Мне, наверное, моча в голову ударила. Он сейчас опозорится… Я начал сочинять заранее, как это объяснить. — А хотя… Стой, — скривился я, глядя на то, как кудрявая голова пролезла между ремнём гитары. — У меня нет настроения писать её сегодня. Муратов нахмурил косматые брови и сощурился, замерев перед дверью в комнату. У него недобро потемнели глаза. Натурально вышел из себя, практически Ваня. — Подотри сопли, Савицкий, — буркнул он своим сотрясающим стёкла голосом. У меня опустилась челюсть, а Андрюха залился смехом. Это получилось слишком похоже на правду. Настолько, что у меня сжался кулак, а в ней хрустнула бутылка. Ева тоже вынырнула из телефона, изумлённо рассматривая Муратова, подавшего голос. Кажется, с ней это впервые… Ненавижу его! — Нифига, у тебя бас. А я-то думаю, чего ты молчал всё время… — Юрген ему кивнул и натянул наушники. Я не знал, как Ваня умудрялся отмалчиваться, порой даже в компании, но только это нас и спасало. — Давай, иди, тюльпан там воткни во второй канал. Лёнь, мы же не будем гонять человека зазря? Я пребывал в ужасе, что Ванечка меня ослушался. Но этот стиль Юдина нельзя было спутать, просто от Муратова не ожидалось такой подставы… Надеюсь, он понимал, что делал. Я тяжко выдохнул. — Ну, пиздуй, давай уже. Жесть… Просто жесть. Нужно было его башку засунуть в деку акустики, висевшей над диваном. Я пристроился полулёжа на освободившееся место, рядом с Андрюхой, и зло скрестил руки на груди. Дыхание вырывалось из меня произвольно шумно. — Наконец-то я услышу этого чела вживую. Гриша поднялся со спинки и облокотился о колени, выглядывая Ванечку через стекло. Мсье нужно было прихватить бинокль. — Завались, микрофон всё пишет! — рыкнул я. — Честно говоря, Лёнь, ты вздыхаешь громче, — раздалось из-за рабочего стола. Конечно! Я щас просто подорвусь, если Муратов начнёт поганить риф! Если кто-то ляпнет хоть слово, я брошусь бить морды наотмашь! Новенькие с Евой лупили на Ванечку во все глаза, а он уже закрыл дверь изнутри и подключился, настраивая инструмент на слух. В мониторах в кабинете периодически было слышно даже то, как он дышит. — Разогреваться будешь? — передал ему в микрофон Юрген. — Давай разок сразу с ритм-секцией на записи. А там как пойдёт. Ох, Муратов… Я отвернулся, чтобы этого не видеть. Слева, на отдельном диванчике располагалась Ева, задумчиво облокотившаяся о подлокотник и теребящая нижнюю губу пальцем. Эта сучка точно считала «Ваню» привлекательным. — Вы с Господином договаривались, когда вступать? — Да, включай уже! Она ловила с открытым ртом каждое его слово, пока у меня в рёбрах тревожно лупилось сердце. Нашла время… Придурочный Муратов! Лучше бы ты родился немой! И не совался, куда не было велено! Я сжал булки, когда он запиликал интро, и прищурился. Ничего. На первых порах, до куплета всё могло звучать сносно, но чем дальше, тем становилось страшнее наблюдать за людишками с музыкальным слухом, не сводящих с Вани глаз. Гитара зарычала на забористом куплете, а я сильнее вжался в спинку. Он звучал убедительно, агрессивно, но вроде… как-то иначе? Чёрт… У меня заложило уши, и я просто перестал существовать в этот момент. Требовать от Муратова снять с Юдина фирменный стиль было бы полнейшим идиотизмом? Иначе бы у нас каждый музыкант рождался гением, но мне так хотелось выжать из него всё под копирку! Особенно сейчас, в тяжёлые времена. Когда за нами в любой момент могли начать охоту журналисты. Особенно, блин, сейчас! Андрюха пихнул меня в плечо, дождавшись, когда я выйду из прострации, и затряс своей волосатой головой, как на рок-концерте, довольно зарычав. — Вот это мясо! — Чел, ты просто в лучшей своей форме! Поверить не могу, что буду стучать вместе с тобой… Ещё не поздно взять автограф? — После меня! Я ошарашенно завертел головой и понял, что парни восторгаются Муратовым вслух. Пока я пытался не обоссаться, он отыграл всю партию до конца, сплошным куском, а теперь нагло улыбался из-за стекла, уложив руку на бок. Как этот сукин сын смог? Неужели он настолько был безупречен… Значит, Юдин не такой уж и незаменимый? — Ну ты крендель! Я думал, мы частями будем писать. Зачем я тогда вам нужен? — Юрген провертелся на стуле, остановившись на мне синими глазами, и пожал плечами. Отвернись, пожалуйста… — Лёнь, а тебе-то как? Я сглотнул слюну и прочистил горло. — Норм. — Согласен, крутой. Дикий просто! Динамику всю выстроил, отнял у меня работу. Он снова вернулся к микшеру. — Давай ещё раз, что ли, для приличия. Сделаем по кусочкам: интро, куплеты, припевы и бридж с концовкой? У тебя это минут десять займёт… До меня дошло не сразу… Мы спасены! В мою закипевшую кровь выплеснулся адреналин, голова загорелась, и я был готов подбежать к Муратову и засосать его. Кажется, он превзошёл мои ожидания… Но, остановившись взглядом на Еве, я вспомнил о своей ориентации и поморщился. Судя по выражению порозовевшего личика, она первая хотела его засосать… Девчонка убрала за ухо прядь волос, разглядывая Муратова блестящими глазками. Но как только поняла, что я слежу за ней, улыбнулась, шире и хитрее. Из всех возможных игр со мной Ева выбрала самую бесполезную, скучную. Я был слегка разочарован её безмозглым выбором, потому что студент из Мухосранска, пародирующий Юдина, никогда не оплатит ей сценическое будущее, а вот я вполне мог и передумать. Да, она не знала об этом — Юдин в исполнении Муратова всех покорил. Но ведь этот Юдин ей ничего не обещал, чтобы она так поступала с Господином. Такого с её когтистых ручек я не спущу. Ваня прописал свою партию. А я, не забыв пихнуть подвергшего нас опасности засранца в плечо, зашёл в комнату следующим, нацепив наушники. Надо признать, эта ярая ненавистница героев-любовников, со стекающей изо рта слюной и восхищающаяся Юдиным, смотрела теперь только на меня. Сейчас девчонка узнает, что такое настоящий экстрим-вокал. В наушниках слышалось тонкое шипение и раздавался шёпот каждого, кто переговаривался в студии. Она помалкивала. А в просторной комнате, где я расхаживал, дыхание и голос будто впитывались в пространство. Звуки моментально погрязали в мягких поролоновых стенах. Я приблизился к микрофону и прорычал, присматриваясь к его настройкам. Юра включил все прописанные дорожки и зашипел в динамиках. — Компрессия — как ты любишь. Что по громкости музыки? — Норм. Я достал телефон и открыл заметки, в которых хранил текста, разместил на подставке. — Давай, распевайся. Ещё чего. Во мне штормило столько злобы, выжигающей грудь и мозги, что я готов был выплеснуть всё с первой-последней попытки. — Хер. Вы ещё не поняли? У нас сегодня битва. Кто сходу пропишется — тот брутальный самец, — пристроился я к микрофону и захрипел на расслабленных связках. Из студии донеслось шуршание, а затем мужской смех. — А можно к тебе зайти, брутальный самец? — Ева встала с дивана и гулко постучала в стеклянную дверь. Я удручённо приподнял брови, глядя на то, как она показывает пальцем на себя, а потом на меня. Что девчонка удумала… — Пустишь? Я просто никогда не записывалась в студии, хочу посмотреть, как ты это делаешь.