Господин Разрушитель

У девчонки разрывался телефон от злых комментариев. Я выслушал её очередную истерику, потом она утёрла свой сопливый нос, успокоилась и рассказала подробнее о неблагополучном замужестве. Эту историю нельзя было воспринимать без рвотных рефлексов. У девки остался бельгийский паспорт, который я изъял себе в качестве доказательства, а когда вышел в коридор, чтобы проплеваться после мерзотных деталей и их с Ваней недружественных рукопожатий, столкнулся с басистом. Он занял моё место у спальни Никольской и нагло грел под дверью уши. — Вот это же-е-есть, — замотал он башкой и просунулся в её комнату с нелепыми выкриками. — Ева, мы на твоей стороне! Господин уничтожит этого журналиста! Я одёрнул придурка за плечо и захлопнул дверь, оставив Никольскую наедине с Муратовым. Пожалуйста, общайтесь, голубки. — У тебя же есть план? — уже не так уверенно проморгался Андрей. — Эй! Пусти! После демонстрации тела в баре, откровенных нарядов и её согласия расплатиться натурой за продвижение у меня были обоснованные сомнения в невиновности Кисы. Вообще-то, ещё днём я принял решение закрыть с ней контракт после фестиваля, а тут вдруг должен был спасать её честь. Мне-то что с того? — О каком плане ты говоришь? Я напишу в своём блоге то, что сказала мне она. Правду напишу. Постараюсь подобрать слова поубедительнее, но, если фанаты не поверят, я уже ничего не сделаю. Всё-таки нечто отдалённо похожее на сострадание я испытал, отрицать не буду. Тем более, две недели я вроде как оставался её продюсером… Если бы не эта ситуация, хрен ей, а не поддержка! — Лёнь, а почему не поверят? — Андрей, когда был пьяный, становился ещё тупее, чем на трезвую голову. Я удручённо вздохнул. — Потому что! Первое впечатление самое сильное. Какие бы опровержения мы теперь не давали, все уже сделали выводы и запомнили, что девчонка – шлюха. Ты ведь тоже её успокаивать не захотел. — Ну тогда ещё неясно было… — промычал он. Хах. — Неправда. Все поняли, что она эскортница – как будто это что-то меняет. Ева тут ходила по коттеджу, щеголяла, а вы и рады смотреть. А стоило назвать её одним словом… — Дело не в слове. Её оклеветали! Журналиста нужно засудить. И деда тоже! Ева не лицемерка, а жертва. Клевета — это же статья целая… Точняк. Всё серьёзно. Я схватился за голову и взлохматил волосы. — Андрей… Я даю руку на отсечение. Я переверну всё верх дном и узнаю, кто этот журналист. Богатого папика со связями из Бельгии – искать не собираюсь, но анонима раком нагну. Меня достал этот подонок! — Красава! — басист отрыгнул и замахнулся рукой для крепкого рукопожатия. У меня вздёрнулись брови. Я закатил глаза, поправил ноутбук подмышкой и просто захлопнул дверь в свою спальню изнутри. Пошатывающийся басист так и остался в коридоре. Достало всё! Я не спал толком три дня. По вине Евы убивался по Маше — столько лет прошло, а я вспоминал. Как в первый раз, будто оглушённый, заходил в свою комнату в родительском доме и видел её между ног у стонущего Никиты. Я этих людей не то что знать больше не хотел, даже чисто гипотетически догадываться, что они до сих пор вместе, растят детей и возят моим предкам нянчиться. А я, конченный рокер, двадцати шестилетний Господин, занимаюсь тут, хер пойми чем. Тешу самолюбие, но что-то не тешется. Так было страшно об этом думать «в открытую», без самообмана… Эти воспоминания не мимолётная эмоция, а то, что я протащил через всю свою долбанную карьеру. И Муратов с Никольской почему-то до блевоты напоминали мне этих двоих. Я не мог уяснить — почему я снова чувствовал себя брошенкой? Но помочь Еве я был не против. Забавно это. Сначала искренне хотел довести девку до слёз, отомстить побольнее, а теперь пораскинул мозгами. Понял, что она чокнутая не просто так. Мы даже были с ней похожи в чём-то. Перед тем, как смыть грим, я постоял над раковиной и поразглядывал растушеванную на скулах и вокруг глаз чёрную краску. С таким рассеянным, блёклым взглядом я ещё больше походил на мертвяка. Не уверен, что хотя бы половина эффекта создавалась за счёт грима, а не мешков от недосыпа. Я умылся, принял душ и нашёл силы натянуть на себя только трусы. И то. Делать это в своей комнате я был не обязан, просто беспардонная Никольская и вездесущий Ванечка приучили меня прятать достоинство тщательнее. Отвратительный день. Я лёг в кровать с мокрой башкой и бездумно пролистал зарубежный паспорт девчонки. Ни черта не разобрал, он даже пах как-то по-чужому. А на фотографии была изображена настолько юная, неиспорченная девчонка, ещё с детскими чертами лица и горящими глазами, что мне стало не по себе. Почему Никольская согласилась переспать со мной за карьеру? Разве этот путь чем-то отличался от предложенного ей родителями? Я напряжённо выдохнул. Сфотографировал штамп и отложил корочку обратно на тумбу. Сочинить достойное опровержение, подобрав деликатное определение всему случившемуся, у меня заняло полтора часа. Это был самый приличный, лишённый сквернословия пост, который видели мои фанаты. К тому же, я записал двухминутное видео, призывая их поддержать Кису добрыми комментариями. Выложил всю эту тягомотину в сеть и остался лежать в темноте, перевернувшись на бок к окну. Почему-то в этот момент я думал уже не о Маше. Не про списки, не о шумихе, которую мы сегодня устроили в интернете. И не про анонима — я пытался уговорить себя не нервничать из-за Муратова. Насколько долго он её успокаивал? Вышел вообще из её комнаты, или они до сих пор вместе общались? Ну я же не мог войти в её спальню и проверить… — Господин! — в дверь раздался нетвёрдый девчачий стук. — Можно я войду? Я поторопился накрыться простынёй и напряжённо приподнялся на кровати. Какого чёрта она сюда притащилась ночью? Пребывая в несбыточной надежде, что Никольская одумается и уйдёт, я промолчал. Значит, он её комнату точно очистил от своего присутствия. Мне слегка полегчало. — Я знаю, что ты не спишь, я прочитала твой пост! Может быть, уже и сплю! Тыкнув телефон на левой стороне кровати, я убедился, что прошло полчаса с момента публикации. Экран оказался завален уведомлениями, но вчитываться не хотелось. Это была бы не Ева, если оставила меня в покое. Девчонка толкнула дверь и застыла на пороге, глядя на то, как я слежу за ней полуголый, сидя в простынях. Из коридора вырвался жёлтый, режущий глаза свет, и я сморщился. Со временем разглядел. Она всё ещё была немного заплаканная, с рогаликами из волос, в серых шортах и, кажется, детской футболке с мультяшным котиком, обтянувшей её грудь. Зрелище не для слабонервных — то, как Никольская стремительно хлопнула дверью и поскакала ко мне в кровать, словно горная коза. Девчонка запрыгнула на матрас. Я невольно выдохнул, стоило ей обхватить меня под рёбрами, и тут же оцепенел. — Спасибо тебе большое! — мало разборчиво пробурчала она, уткнувшись тёплым ртом мне в ключицу. Но я понял. Как задержанный на месте преступления, остался сидеть с поднятыми вверх, неприкаянными ладонями. Неизвестно, занималась ли когда-то девчонка единоборствами, потому что застала меня врасплох своим удушающим захватом. Её когти впились в спину, мягкий бюст врезался мне в живот, а горячие руки перетянули туловище, не позволяя воздуху проникать в сковавшие лёгкие. — Ты спас меня! — не унималась девка. — Ты видел, что они пишут теперь? Ева оторвалась покрасневшим лицом от плеча и задрала голову, пристально заглядывая в мои ошарашенные глаза. Ну, вообще-то… Да, спас, но! Ведь от этого зависел и успех общего сингла. Зря она это… Единственное, что я смог — громко сглотнуть слюну. Никольская была настолько невыносимо, испытующе близко, что у меня начало гулко пульсировать между ног. Едва ли уместно возбуждаться после рассказанного ею сегодня. — А ещё… Я хотела извиниться, — продолжила она, вжимаясь в меня сильнее. Хотя уже было некуда. Очнись, Господин. Тебя обнимают, как крысу удав, а ты и рад. Мои ладони неконтролируемо дрогнули, и я, кривя улыбкой, боязно опустил руки девчонке на лопатки. — Прости за тот поцелуй. Пожалуйста! Я не думала, что для тебя это действительно так… Важно. Прости, — засипела Ева. Чёрт! Что она вытворяет? У меня были определённые нехорошие мысли на её счёт. Но Никольская уже не единожды кардинально меняла моё мнение. Сейчас — даже в лучшую сторону, а это просто ужасно! — Зачем ты это сделала? — решил я уточнить и сам не заметил, как невесомо погладил девчонку по горячей спине. Под руку попалась прядь её густых волнистых волос, выбившихся из причёски. Больше интересно, зачем мне это спрашивать… — Не знаю, правда, — Ева помолчала. Её грудь стала вздыматься от отяжелевшего дыхания. — Ну… Может, это глупо. Просто захотелось… Поцеловать тебя, молодого парня. Во рту пересохло. Мне стянуло кожу от крупных мурашек, и я сразу понял, что девчонка почувствовала это под своими слегка зашевелившимися ладонями. Её подушечки пальцев принялись поглаживать спину, нащупывая признаки моего загубленного самообладания. Она поняла… С усилием выпутавшись из её тёплых объятий на холодный воздух, я откашлялся и отодвинуться на край. — Ты меня извиняешь? — откровенно произнесла Киса. Её желтовато-зелёную радужку поглотил чёрный зрачок. — Извиняю, — прохрипел я огрубевшим голосом. — Иди к себе в комнату. Пожалуйста. Плохо. Всё очень плохо… — Можно я посижу ещё немного с тобой? Я поперхнулся. — Нет. Только не это… — Ну пожалуйста! Немножечко!