Господин Разрушитель

Утром было всё ещё темно — зимой Питерский световой день меня просто убивал. Я не проснулся, а буквально очнулся ото сна бодрым, как бабулька из финала рекламы мази от радикулита, вытаращив глаза в окно. Мне не то что прошедшую неделю не было так хорошо… Да я за последние несколько лет не чувствовал себя настолько отдохнувшим! Я лежал на боку и просто пялился на замёрзшие ветки и сиреневое небо, за минут пятнадцать не обнаружив ни одной птицы. Секундная стрелка на настенных часах гипнотически плавала по кругу. Я не сразу опомнился. Стянул с тумбочки телефон, пролистав гигантскую очередь уведомлений из блога, проверил статистику и понял, что сингл выстрелил. Ещё немного, и Death Breath во главе с Господином вернёт себе пьедестал — осталось заявиться на фест с готовым альбомом. Сладко растягиваясь по кровати, я перекатился на другую сторону и случайно задел женскую тёплую ладошку, вылезшую из-под простыни. Я так и обмер с задранными над головой руками. Брови скакнули выше ко лбу. Никольская что, ночевала в моей постели? Она лежала посередине, укрытая до ключиц. Расслабленное насупленное личико одной сплющившейся щекой располагалось на второй моей подушке. Возле лежали шорты и футболка — разве вчера она не надела их обратно? — и резинки. Её распущенные вездесущие волосы упали за спинку кровати и даже щекотали мой нос. Я отпрянул ближе к краю, нахмурившись. Мне казалось, мы договорились вчера по-человечески! Я вскочил на колени, присогнулся над её противным лицом и собирался со всех сил гаркнуть Никольской на ухо. Но вместо этого остановился, угрожающе нависнув сверху. У неё чуть дрогнули веки. Проснулась? Ева устало вздохнула подо мной, перевернулась на спину так, что её лицо оказалось прямо над моим, и тихо засопела. Она была неисправима! Хорошенькая. Но только когда спит и помалкивает! Хотя, даже во сне у неё не закрывался рот: я наклонился поближе и пристально всмотрелся в линию её приоткрытых, округло очерченных губ. Почему-то один только рот Евы выглядел не менее эротично, чем тело. Наверное, я просто снизошёл до окружающих, вовсю полоскающих друг друга слюной. Слово было нарушено, я давно таким не занимался, вот и немного помешался. Теперь, как с водкой в совершеннолетие — пока не напьюсь до чёртиков, не отпустит… Надеюсь, это не так. Я потерял счёт времени, разглядывая её лицо, словно корпус гитары на предмет сколов, но так и не нашёл ни одного изъяна. Хреново. — Доброе утро, — шепнули розовые губы девчонки, всё ещё лежащей с закрытыми глазами. Я испугался до постыдной, неконтролируемой суеты. Дёрнулся, убираясь на свою половину. Сообразил слишком поздно, пытаясь отвернуться, когда цепкая Никольская поймала меня за шею и успела чмокнуть в угол рта. Её пальцы мягко прошлись по моим напрягшимся плечам, даже не стараясь меня удержать. Я, застигнутый врасплох, выпутался, свесил ноги с кровати и всё-таки одеревенел. Телесно её прикосновения ещё чувствовались. — Давно не спишь? — обвиняющим тоном буркнул я. — Минут пять, — явно заулыбалась девчонка за моей спиной. Она зашуршала позади. Вдруг обернула меня руками под грудью и за плечо, прижавшись голым нагревшимся после сна телом. Я моментально поплыл. Сам не понял, как она начала целовать меня в шею, беззвучно сглотнул и попробовал дёрнуться. Но Никольская теперь была напрочь лишена страха. Дотронулась губами до мочки моего уха настолько щекотливо, что я весь зашёлся мурашками и задержал дыхание. Девчонка лениво сползла обратно в кровать. — Доброе утро, Господин, — она приластилась щекой к моей ладони, свесив с кровати руку. Слишком много прикосновений за последние тридцать секунд жизни. Я крепко сомкнул челюсти, следя за стрелкой на настенных часах. — Почему не ушла вчера к себе? — Я не помню, как уснула, — Ева дотронулась губами до тыльной части моей ладони. Меня всего заметно потряхивало, но я не мог отодвинуться. — Извини. Кстати, я тоже не помнил… Закусав щёки, осмотрелся в комнате и подскочил на пол. Никольская вставать не собиралась, ей нравилось наблюдать, как суровый Господин бьётся в её власти в неврастенических припадках. Нет, так больше не пойдёт. Я вздохнул, но с дрожью. — Ты куда? — она привстала мне вслед, дёрнув простыню и натягивая её повыше. Хоть на этом спасибо. — В ванную. Потом в студию. А ты? Так и собираешься лежать на моей кровати? — она ехидно усмехнулась. — Нет, сейчас соберусь. Она закопошилась, а я спрятался за дверью. Включил зашипевший кран на максимум и принялся яростно начищать зубы, потому что не мог унять силу в собственных руках. Плеснул себе в лицо ледяную воду и поёжился. То, что делала Ева — было просто невыносимо! В ход пошла электробритва, счищающая с моего лица небольшую щетину. Я беззащитно уставился в зеркало, услышав, как девчонка без стука открыла дверь в ванную. Продолжил смотреть перед собой, не обращая на бесцеремонную Никольскую внимание. Ей бесполезно говорить, что у неё есть своя ванная? Уже одетая девка подкралась сзади. Вынырнула из-под моей придерживающей кожу лица руки, стащила с раковины мою расчёску и принялась причёсывать свои спутавшиеся волосы. Я прихренел. Отодвинул вхолостую работающую машинку и прочистил горло. — Как насчёт воспользоваться своей расчёской? Невозмутимая Киса снова обернула меня рукой за спину, пройдясь острыми зубчиками расчески по рёбрам. У меня окаменели мышцы пресса и перехватило дыхание. — Не жадничай, — ласково улыбнулась девчонка. — Ты… Сам скажешь мне, когда будет следующий раз? Она продолжила непринуждённо вычёсывать струящиеся пряди, хватая их в маленький кулачок, а у меня приоткрылся рот. Она имеет в виду секс? — Нет, мы больше не будем спать, — отрезал я. Никольская застыла на месте. — В с-смысле? А как же контракт? — она непонимающе мотнула головой и упёрлась о раковину. Я посмотрел на себя в отражение — на бритого на половину — отключил машинку и кран. Мы остались стоять с девчонкой в гулкой тишине ванной комнаты. — А ты его прочитай повнимательнее. Я не сплю с девушками больше одного раза. Мы и так с тобой почти два раза развлеклись… Полтора. Но больше – не нужно, правда. Я думал, Ева будет рада освободиться от бремени наложницы. А я — от её вездесущих никчёмных ласк. Но у Никольской зло сощурились глаза, а взгляд, лежащий на мне через отражение, убийственно потяжелел. Я осторожно обернулся, глядя на то, как девчонка ненамного дальше отпрянула от меня и задумчиво уставилась в зеркало. Она разозлилась, и мне это стало ужасно неприятно. — Не целуешься, значит. С девушками больше одного раза не занимаешься сексом. К чему это всё? — буркнула она, продолжая пялиться через стекло. Я смотрел на неё напрямую и одним только взглядом желал усмирить. Опять Ева за своё! Пока всю душу не вывернет — не успокоится! — Чтобы не привязываться, — холодно отрезал я, включил машинку и продолжил бриться. В груди почему-то заклокотало. — Это какая-то слабая позиция! — хмыкнула девчонка, навалившись на раковину, заграждая мне отражение. Ну охренеть теперь! — Ты, наверное, обжёгся? Я тебя понимаю, но вот зачем на себе ставить крест… — серьёзная речь, лишённая игривости, ей была не к лицу. Меня такие слова не трогали, я давно всё решил. Но было очевидно, к чему и зачем Никольская клонит — это не доставляло удовольствия, даже наоборот. Каким бы уродом я ни был, разочаровывать людей, касаемо отношений, всегда скверно. Мне ли не знать… — Что за херню ты несёшь? — я сглотнул слюну и вскинул подбородком, проходясь под ним бритвой. — Я пишу песни, пою, продвигаю группу, отвечаю за всю организационную часть. За мной ходят толпы фанаток. Мне не нужно большего. У меня нет на это времени. И меня всё устраивает. Я всегда к этому стремился, так что… Я старался говорить беззлобно, как есть, потому что почувствовал от неё нездоровую тягу. Наверное, вчера зря нарушил слово — сделал только хуже. Киса будто подслушала мои мысли. — Зачем ты вчера меня поцеловал? — она положила в раковину расчёску, прикусила губу и скрестила на груди руки. Ох ё… Я изнурённо выдохнул. Не желал я чокнутой Никольской зла. Поэтому посчитал, что говорить «пожалел тебя» не стоит… Перспектива видеть её снова в слезах не воодушевляла. — Захотел. Так вышло, ясно? Иди к себе в комнату, собирайся на запись, — я осторожно подтолкнул её в плечо, но вместо того, чтобы двинуться на выход, Киса развернулась ко мне унылым лицом. — Ты не будешь продлевать со мной контракт, — серьёзно процедила она то ли спрашивая, то ли утверждая. Ева ввела меня в замешательство. После всего того, что вчера произошло — и на интервью, и с её тайной. И между нами… Была у меня одна мысль, и я рассчитывал, что Никольская обрадуется ей. Но не теперь… Я не мог позволить ей продолжить себя приручать. У неё слишком ловко выходило… — Давай так. После фестиваля я найду тебе другого продюсера. Женщину какую-нибудь, чтобы ты не отвлекалась. Скажу, что ты просто одуванчик божий, сотрудничать с тобой – одно удовольствие. А ты уж притворись хоть до момента подписания контракта. И будет у тебя музыкальная карьера. Но у нас с тобой рабочие отношения не клеятся. Нам придётся попрощаться.