Господин Разрушитель

Я бы ещё поспорил, насколько удачным получился подарок. Весь день девчонка как-то иначе на меня поглядывала. Исподтишка. Я ловил на себе её слишком осмысленные робкие взгляды и любую затянувшуюся паузу заполнял глубоким поцелуем. Это отвратительно срабатывало. Ева замирала в моих поглаживающих руках, страшась двинуться. Что-то изменилось между нами по моей вине. Я только объяснить не мог, в чём состояло отличие. Появилась… неловкость, что ли? Исчезла её фирменная бесцеремонность. Мы с Никольской провели сутки в Pullman, до глубокой ночи сидя на пустом берегу моря с полусладким вином, столовыми ложками и тортом. Я накидался, чтобы мне не чудилась всякая дурь, а она держалась даже в свой день рождения. Во рту уже вязало от кислоты и приторного безе. Я воткнул перепачканную ложку в груду изуродованных коржей со смешавшимися разноцветными кремами и без сил распластался на покрывале. Песок под ногами уже остывал. — Слушай, Лёнь, а когда у тебя день рождения? — заговорила Никольская, в тысячный раз за день поправляя волосы. Нам сегодня было трудно молчать наедине. Я подполз поближе к девчонке и лёг кружащейся головой ей на оголённые ноги. Сощурился. На территории отеля позади пляжа сверкали фонари, дотягивающиеся светом до её расплывающегося лица. Волны, настигающие песчаный берег, шипели и бурлили. Я ответил, как только вдоволь искусал нижнюю губу. — Он был уже. Тоже пятнадцатого, только в июне, — Ева продолжила смотреть на море. Наверное, стеснялась заглянуть мне в глаза. — А-а… почему не сказал? Я вспомнил, как тогда накануне мне позвонили из Подмосковья, и муторно вздохнул. — Да ну зачем? Мне и так было нормально. Мы в тот день как раз приехали в Ижевск, все свалили гулять. Мы ещё втроём с Муратовым заказали шашлык в отель, помнишь? А ночью ты мне отс… — Ладно-ладно! Всё, я поняла! — засмущалась Никольская. — Настоящему мужчине для счастья много не надо. — Да… — покорно согласился я и зажмурился, чтобы не видеть её лицо в этот момент. — Только чтобы ты была рядом. Я клянусь! Клянусь! Это последнее, что я себе позволяю под градусом… Возможно, стоило остановиться ещё на этапе её трогательной истории про чайные плантации и на хер удалить заметки. Зачем-то ляпнул… Как будто мало было несуразности. — Ребята, значит, не стали тебя поздравлять. Лёша и я не знали… А твоя семья? Не помню, чтобы ты вообще когда-нибудь созванивался с родителями. Я шокировано распахнул глаза и уловил ускользающий взгляд Никольской. Ничего не ответила… Ничего! Как будто не заметила! — Мы не общаемся, — хрипло процедил я. — Почему? Я не выдержал. Подскочил, пошатываясь, с её бёдер и уткнулся носом в прохладную шею. — Никольская… не меняй тему, а? Пожалуйста… Я делаю что-то не так? — этот нервный шёпот, принадлежащий будто чужому мужчине, прозвучал так жалобно, что я сморщился. Еве не осталось выбора, кроме как приобнять меня под рубашкой. Горячие руки обвили голый торс, поглаживая меня по пояснице, покрывшейся мурашками. Я почему-то был уверен, что ей понравятся телячьи нежности. Видимо, ошибался… — Всё так, но… — запнулась девчонка. От затянувшегося молчания я обессиленно надвинулся ближе и чуть облокотился об неё, придавливая весом обмякшего пьяного тела. Ева, придерживая, обняла меня крепче. — Это совсем на тебя не похоже, — звучало так, будто Никольская пыталась меня отговорить от громких заявлений. Почему? Всё, что она изрекала сегодня, приобретало неожиданные повороты. Я до последнего не знал, чего ждать… — Я это… не специально. Мне не нужно себя так вести? — всё, что угодно! Я готов был всё, что угодно поменять, только знать, что это её не оттолкнёт. Я ведь и подумать не мог, что доведу Еву до безостановочных слёз сентиментальной песенкой! Девчонка промолчала. — Знаешь, ты сегодня почти не улыбалась, — на это Ева удивлённо раскрыла рот. Она выглядела ужасно потерянной, пока вдруг её мягкие губы не растянулись в искренней улыбке. — Прости меня... Просто не поверила с первого раза, что… Господин решил остепениться. Ты ведь не хотел привязываться? Кругом так много фанаток, а ты всегда к этому стремился. Как ей удавалось? Цитировать меня наизусть! Швырять козыри в самые неловкие в моей жизни моменты! — А ты не замечала случайно, что я уже остепенился?! — взревел я и повалил несопротивляющуюся девчонку на покрывало. — М-м-м?! Я полгода сплю только с тобой! Не могу спокойно заснуть, пока не поцелую тебя в губы! Ты что, слепая?! Ева повисла на мне по-обезьяньи. Как в тот день, когда первый раз меня поцеловала, и сладко чмокнула в губы. По-моему, в уголке её рта ещё оставались крошки безе. — Тихо, Господин. Не кричи! Вообще-то я эти же полгода провела только с тобой! — почему она опять называла меня этим грёбаным прозвищем?! — Ты самый милый Господин на Земле! — Я! Знаю, что я с тобой сделаю! — угрожающе прошипел я девчонке в повеселевшее лицо. Наконец, она рассмеялась. — Что? — Увидишь! Готовься таскаться по интервью, Никольская!

***

Романтическое рандеву всё-таки состоялось. Мы вернулись в отель, забронированный для группы, только утром следующего дня. Таксиста не пустили на территорию закрытой парковки, поэтому мы с сонной Евой и песком в тапках тащились по уже раскалённому асфальту мимо наших тур-автобусов. Вокруг них крутились операторы и басист, извлекающие из открытых багажных отсеков вещи. Когда была возможность припарковать автобусы недалеко от отеля, мы не выгружали все сумки. Брали по необходимости. — О, там Андрей. Будешь здороваться? — зевнула девчонка, приспуская солнцезащитные очки, как у Черепахи Тортиллы. Я слегка шлёпнул её по заднице свободной рукой, подгоняя в сторону входа. — Не тормози. Да я даже не предупредил их, что мы не вернёмся ночевать. Зачем? Чтобы нам в сумку впихнули подслушивающее устройство? — Вы вообще не разговариваете? — Ага, — я открыл перед Никольской дверь, пропуская её вперёд, и собирался просочиться следом, но Андрей, бредущий с рюкзаком в нашу сторону, вдруг перешёл на бег. — Бля. Я недовольно вздохнул и остался держать створку. Пускай пошевеливается. — Привет, Господин, — басист, истекающий потом, с небрежно намотанными в самурайский пучок волосами вполне безобидно улыбнулся и протянул мне руку. Во второй ещё трепыхался его большущий рюкзак. — Как отдохнули? Я нехотя пожал его ладонь. — Норм. Заходи давай, — надеюсь, в фойе работает кондиционер. Мы ввалились на душный ресепшен и после дежурных приветствий Андрея и Евы втроём поспешили к лифту. Не хватало только помолчать в замкнутом пространстве. Я раздражённо продавил кнопку девятого этажа и закатил глаза под чёрными очками, пока девчонка с силой сжала меня за руку. Что? Я не мог не выходить из себя в компании кого-нибудь из Death Breath, за исключением Муратова. Двери начали сдвигаться, а подозрительно добренький басист поставил на пол рюкзак. С бокового кармана, сдавленно звякнув, вывалился небольшой чёрный чехол. Для медиаторов, что ли?.. Обычно Андрей играл пальцами. — Что это у тебя? — процедил я, наблюдая, как басист поднимает укатившуюся вещь и отряхивает. — Я не знаю, чьё это. В багажном отсеке лежало отдельно от всех сумок, хотел посмотреть. Он дёрнул за молнию, показывая содержимое, и из-за приоткрывшейся крышки на меня угрожающе уставилось с десяток линз скрытых камер.