Господин Разрушитель

Шины оставляли полосы на нетронутом сверкающем снегу. Его тугой хруст заполонил салон. Но, когда позади остались жилые дома и облезший лес, на занесённой дороге показались свежие следы опередившей меня машины. На участке, не прикрытом стволами осин, показались высокие снежные сугробы, напоминающие силуэты людей, только это были не люди, а кресты. На скромном кладбище в Зубово найти Юдина было бы несложно, пройдясь по считанным рядам. Но по знакомым номерам припаркованной тойоты и чёрной движущейся фигуре среди белых «мертвецов» я сразу понял, где находилась его могила. Я вывалился из нагретого за три часа салона на холод, провалившись ботинками в хрупкий снег, тихо захлопнул дверь и побрёл вглубь кладбища. С минуты три брёл между оградок, разглядывая редкие памятники и чужие очищенные таблички, с каждым тяжелеющим шагом будто водружая на плечи всё больше психологического груза. И вот. Поравнялся с басистом в длинной чёрной куртке, разглядывающим на кресте имя, от которого поледенела кровь. Юдин Иван Денисович. — Спасибо, что сказал, — не поворачиваясь, бросил Андрюха. Да… правда, поздно. И почему-то я думал, что бывший друг не захочет составить мне компанию. Теперь мы стояли над могилой Вани вдвоём. В голове моей зазвенела пустота, а руки сами собой стянули с неё шапку. На сугробе за оградкой лежали свежие алые гвоздики. — Как его родители? Им не нужна помощь? — продолжил басист, выпуская изо рта пар. — Я отдал им оставшуюся часть денег, которые должен был отправить Ване по контракту. — Хорошо, — он кивнул, не сводя с креста карих глаз. Лохмы неизвестной длины скрывались между спиной и курткой. К бородке добавились щетинистые усы. Я не знаю, сколько ещё мы молчали, прислушиваясь к завыванию ветра. Дома воспоминания находили на меня одно за другим, а здесь — даже под силой воли не воспроизводились. — Что же ты наделал, дурак?.. Не верится, — Андрюха, наконец, повернулся ко мне. Он тебе уже не ответит. Хоть я и терпел унылый взгляд басиста, уставившись на бутоны гвоздик, не смог не заглянуть в его скорбящее лицо. — Мы разве не должны рассказать об этом фанатам? Я медленно вздохнул… Плохая идея. Мы обсудили с Андреем в переписке, что успешно провёрнутый план с подменой должен остаться в тайне. А если сюда съедутся поклонники и увидят дату смерти Юдина, быстро сопоставят с датами последних концертов, где он ещё «был жив». К тому же сегодня нашлись аргументы поважнее, чем попытка спасти свою задницу… — Ваня был бы против. И его родители не хотят сталкиваться с фанатами на кладбище. Не будем устраивать здесь столпотворение. — Понял… А ты так говоришь, случайно, не из-за нового альбома Лёхи? Ты анонсировал же… — Нет. Муратов разорвал со мной контракт, хер забил на альбом и уехал домой. — Да ладно? Андрюха шокировано открыл рот, хлопая расширившимися глазами. Понимаю, он уже решил, что мы с Лёшей побратались в туре… Да, так оно и было, если бы только я всё не испортил. Басист ничего не добавил. Над погостом сгущались сумерки и повалили хлопья снега. — А ты как сам? — осторожно просипел я, боясь, что Андрюха ответит что-то в духе: «не твоё дело». — Да норм. Отрепетировали программу. Все даты на новогодние разобрали. Я покосился на басиста из-под тяжёлых век. Правильно понял, что из рок-звезды он превратится в звезду московских корпоративов? — Мы с Гришей взяли поющего гитариста и втроём снимаем репетиционную. Хуйню всякую играем, тебе бы не понравилось. Приятно слышать, что они поддерживают общение. — Да нет… молодцы, — пожал я плечами. У Андрюхи снова округлились глаза. — Про других что-нибудь слышно? Он помедлил, похлопал ртом, прежде чем ответить. Возможно, басист впервые слышал от меня похвалу. — Кхм… Дрон — сам знаешь, в «Инферно». Юргену после тура предложил сотрудничество Wilday. Он занимается записью их англоязычного альбома в Америке… Юра, конечно, обижался, материл тебя. Но сказал мне недавно, что, если бы ты не пригласил его оператором в тур, ему не светила Америка. Это правда. Так что… он передаёт тебе привет. А… как у вас запись проходит? Как Ева? — Ева?! — придя в смятение от одного только её упоминания, я прикусил губу и понуро опустил голову, не справляясь с участившимся дыханием. — Я… попросил её уйти. Андрюха уже не знал, как шире разинуть пасть от удивления. Ладно… неужели это оказалось настолько неожиданно? В курсах ведь, что я никогда ни с кем подолгу не водился. — Что случилось? — мрачно выдал басист. — Я думал, ты остепенился. — Боюсь сказать, будешь надо мной ржать, — вставил я, чтобы смягчить свою непостижимую тупость. — Ты что, изменил? — раздался презрительный шёпот. Ого… А я думал, Андрей ненавидел Никольскую, обрадуется поводу её обматерить. Уходя, ведь столько наговорил. Я стыдливо уткнулся взглядом в его зашнурованные до икр ботинки. — Ева оказалась анонимным журналистом. Даже не проплаченной пособницей, а… тем самым анонимом. Чтобы больше не видеть, как Андрей охреневает, я отвернулся туда, где вдалеке блестел замёрзший клочок льда на белом озере. Темнота поглощала пейзажи посёлка, а заодно мою неутешимую душу. — Лёнь… — басист приобнял меня, насильно заставив пододвинуться ближе, и похлопал по плечу. — Бля… Если б я только знал! Держись. Не ожидал столько поддержки. Просто не ожидал… Разве я заслужил? — Извини, чувак, — проронил я, похлопывая Андрюху по спине в ответ. Он притих. Выпустил меня из практически братских объятий и как-то ревниво глянул на Юдинский крест. — Охренеть. Оказывается, чтобы ты извинился, нужно сдохнуть? — Я перед тобой… — Передо… Он осёкся, и мы быстро развели взгляды по разные стороны. — Я совсем не ценил. Обвинял тебя, парней. А это была Никольская. Под ногами Андрюхи похрустел снег. — Проехали, — он толкнул меня в плечо, вынуждая обернуться, и протянул широкую ладонь. Друг… я даже не рассчитывал! — И… чем ты сейчас занимаешься? Сколько я тебя помню, ты каждую минуту то созванивался с организаторами, то сочинял песни, то репетировал их, то давал нам пиздюлей… Чем же ты теперь занят без всех нас? — Ничем, — прозвучало как-то жалко. У басиста озадачено приподнялись брови. — Пожалуйста… только не зови меня в свой говно-бэнд. Он по-доброму рассмеялся. — Ладно, не буду. И не собирался, на самом деле. Эти твои барские замашки нам, простым людям, ни к чему, — Андрюха уныло улыбнулся. — Но, если тебе станет совсем хуёво… приезжай на Костомаровский переулок три, строение восемь. — А как же поющий гитарист? — Подвинется. Ради такой-то легенды. Я горько ухмыльнулся. Скучал по стёбу. Возможно, басист догадывался, что без работы, которая много лет занимала каждую свободную мою минуту, я чувствовал себя бесполезным. — Спасибо… — Ну всё. По машинам? — будто засмущался он. — Может, выпьем по рюмке в баре за него?.. Андрюха кивнул на могилу Юдина. — Поехали, — я оставил последний продолжительный взгляд на снежном сугробе и цветах, тяжко выдохнув. Басист развернулся и резво зашагал с кладбища в сторону тачек. Судя по не сгибающимся пальцам, мы простояли над могилой достаточно долго, но мне не хватило. В скромных надеждах на существование того света я ещё пару секунд задержался на месте и мысленно попросил прощение и у Вани. Надеюсь, он там не перевернулся… А затем стал догонять Андрюху. — Жестоко Ева с тобой обошлась, — вдруг продолжил басист, явно услышав меня по хрусту снега. — Перешёл ей дорогу? В чём же? — Не… — я хотел было в кои-то веки поделиться неудачей в личной жизни во всех подробностях, но лишь заикнулся. В горле встал ком. Несмотря на наш разговор, на кладбище простиралась всепоглощающая тишина. Я вдруг вспомнил, как выбешенный поведением Евы, укравшей у меня поцелуй и осуществившей план-перехват анонса в моей спальне, предложил анониму её голые фотографии… То есть я написал Еве. Я собирался опорочить её на всю страну и… рассказал ей об этом!.. И всё это время девчонка знала! Твою же мать… — ПО-ЦЕ-ЛУЙ! ПО-ЦЕ-ЛУЙ! ПО-ЦЕ-ЛУЙ! Я продолжаю стоять на открытой сцене, разглядывая её азартно горящие глаза. Длинные ресницы томно подрагивают, губы ухмыляются. — Я не хочу на людях, — жалобно шепчу я. По накрашенному личику скользят розовые лучи софитов, её зрачки злобно сужаются, а один уголок губ, остающийся в тени, кровожадно подрагивает. Она могла тогда отомстить. Уничтожить меня. Но ведь не стала… — Эй, всё в порядке? Андрюха, практически добравшись до выхода, обернулся и остановился между двух оградок. Видимо, я добровольно желал испытать боль. Судорожно вытащил из кармана джинсов телефон обледеневшими пальцами и впервые с момента нашего расставания начал открывать переписку с журналистом. Хотел открыть… — Что у тебя там? Но, когда перешёл на её профиль, увидел серую иконку и надпись: «аккаунт удалён».