RED 2.0

— Эй, ты, в чулках! Принеси выпить! — Приказывает развалившийся на резной кушетке Мо Лаоху. Се Лянь кивает, не поднимая головы, шуршит юбкой, подливает в чашу сакэ. После поединка Мо Лаоху уединился в вип-номере — туда же направился Тарантул. Проще всего было проследить за ними, притворившись персоналом «Золотой клетки», потому Се Лянь стащил из рабочей подсобки слоистую юкату с косметичкой. Тарантул передал коробку — дабы не быть выгнанным из комнаты, во время проверки товара Се Лянь отошел в уголок намешать пиалу Дайкири. Все шло спокойно, пока Тарантул не заговорил о неких «проблемах с партнерами» и «дипломатии». Это не обрадовало Мо Лаоху, буквально за несколько минут он взъярился настолько, что выгнал Тарантула взашей. Се Лянь поглядывал на коробку и думал. Мо Лаоху — клиент Люхэй. Или спонсор. Или и то, и то. Люхэй делает протезы. Мо Лаоху, которому Се Лянь размозжил суставы, не просто исцелился, а стал сильнее настолько, что побил Вэнь Чжулю. Пазл складывался в картинку, способную пошатнуть основы Цзянху. — Старший Мо, — в комнату вошли двое. Один — внушительный, как скала, мужчина в преклонном возрасте с гладко выбритой головой. Рассеченное морщинами лицо скрывает за благодушием мрачные думы. Второй — взвинченного вида молодой человек, двойка с иголочки, сложное плетение в волосах растрепано. Поверх повседневной одежды на обоих — плотные черные пао с увесистыми стальными накладами на плечах и локтях. Кажется, отличительное обмундирование какого-то клана — Се Лянь морщился, но не мог припомнить. — Старина Шань! — Мо Лаоху осклабился, приветственно махнул рукой. А. Клан Шань был достаточно мелким и существовал всего сто лет, понятно, почему Се Лянь не вспомнил. Получается, седой мужчина — Шань Ханьгун, а молодой человек — его наследник, Шань Ханъя. — Ваши экзоскелеты действительно невероятны, бой с господином Вэнь произвел впечатление. Однако, почему вы решили продемонстрировать мощь Мо именно на нем? — Шань Ханьгун степенно склонил голову в вопросе. — Потому, что это чертов Пханьин, а он — чертов Вэнь. Представь рожу Хозяина Долины, когда все будут обсуждать, как этот Мо пришел на его территорию и побил Вэня! — Мо Лаоху взоржал, запрокинув голову. — Больше не надо лизать ноги гребаной элите — это чертовы Вэнь на пару с белобрысой сукой и выскочкой Се будут лизать ноги нам, чтобы мы просто оставили их в живых. — Кстати о нас, — Шань Ханьгун не разделил веселья. — Этот Шань имеет несколько вопросов к старшему Мо. Во-первых — цены. Во-вторых — взгляд тяжелеет, — побочные эффекты, о которых вы умолчали. Боевое искусство А-Ханъя под угрозой. — А что цены? — Мо Лаоху смерил Шань Ханьгуна взглядом свысока. — Этот Мо знает себе цену. Ваше нежелание заработать достаточно, чтобы ее заплатить — не моя проблема. — Раннее цена была другой. — Послушай-ка, Лао Гун, — Мо Лаоху поддался ближе, сел на дворово-бандитский манер. — Раньше этот Мо был на шестидесятом месте. Теперь на тридцатом. Надо было тебе самому думать, что будешь делать, когда моя помощь подорожает. И в чем проблема с боевым искусством твоего пацана? — В чем проблема?! — Шань Ханъя рявкнул так, что Се Лянь пролил ром. Подрагивая от гнева, он едва держался от того, чтобы кинуться на Мо Лаоху. — В чем, проблема?! Я тебе сейчас покажу, в чем, мать твою, проблема! Моя рука…! — А-Ханъя, — Шань Ханьгун положил сыну ладонь на плечо прежде, чем тот успел закатать рукав, кивнул на Се Ляня. Не дожидаясь приказа, тот расставил по столику чаши с Дайкири и, попятившись, вышел за дверь, чтобы тут же прильнуть ухом к щели. — И что с ней? — Из-за двери послышался голос Мо Лаоху. — Выглядит нормально. — Я ее почти не чувствую! — В разъяренном шипении Шань Ханъя дрожат панические нотки. — И эти дыры! Они не заживают! — Хромированный никель окислился в крови, вот и не заживают. Только недавно поднялся оборот и перешли на серебро. Контракт надо было читать, там все написано. А не чувствуешь от того, что центральная нервная система за пол года перестроилась и привыкла думать, что у тебя в руке два лучевых нерва. Когда механический нерв усох, возник сбой. После того, как вставишь новый, все станет нормально. Так что бабки на стол, — припечатал Мо Лаоху. В комнате послышалось шипение — Шань Ханъя шумно выдыхал воздух сквозь зубы. В какой-то момент громыхнула ругань: — Ты подсадил меня на эту дурь! Ты сделал из меня это! — Се Лянь за дверью оцепенел. Он узнал этот звук — звук вспарываемой плоти. — И ты, мать твою, еще поплатишься. Се Лянь успел юркнуть за угол, когда грохнула дверь. В сопровождении Шань Ханьгуна Шань Ханъя летел к выходу — одна рука, скрытая черным пао, висит плетью, оставляет на полу след кровавых капель. Се Лянь почему-то не может двинуться — новые знания жмутся, не помещаются в тесной коробочке. Через некоторое время из комнаты Мо Лаоху звенит звонок. — Кайпиринью мешай! — Раздраженный Мо Лаоху гаркает с кушетки, чуть слышно шипит под нос, — будет всякая мелочь зажимать мне бабло. Се Лянь механически доливает в пиалу кашасу, в голове гудит. Мо Лаоху с Люхэй делают экзоскелеты. Боевые экзоскелеты. И продают их мелким кланам. Хромированный никель — предыдущий материал? Те «скелеты» из Люхэй — части экзоскелета? Тогда что за проблема с нервами? Механические нервы. Механические нервы для механического скелета. Поднося Мо Лаоху Кайпиринью, Се Лянь замечает свисающее из мусорного ведра «что-то» в крови и мясе, очертаний не разглядеть. Пока Мо Лаоху пьет, Се Лянь стоит сзади — как прилежная горничная, ожидающая приказ. Сверлит застывшим взглядом беззащитную шею в воротнике тигрового кимоно. Мо Лаоху — прогнивший человек, преступник, с руки которого погибла куча людей. Непонятно, что он задумал. Разбогатеть на продаже механического допинга для слабых кланов? Совершить переворот? Но как? Большие кланы банально задавят его числом. Сколько кланов уже впутано в его сеть? Инициатор Мо Лаоху или Е Цзинхуа? Как они связаны с лабораторией, где проводили эксперименты над Хун-эром? Вопросы роились в голове и сводились к простому выводу — Мо Лаоху представляет угрозу. И эта угроза исчезнет, если исчезнет Мо Лаоху. Се Лянь сверлил взглядом беззащитную шею и примерялся. В принципе, можно свернуть и так, противник не ожидает нападения. Может статься, что кости в шее тоже заменены экзоскелетом — тогда лучше сперва разорвать трахею и только после для страховки раздавить позвонки. В голове зуд, будто через уши в мозг заползла стая муравьев. Надо было сделать это еще очень давно, лучше — в участке, когда Се Лянь распознал заговор. Надо было просто убить чертова Мо Лаоху и катастрофа в Сяньлэ не произошла бы, Се Ляню не пришлось сидеть на бич-пакетах, черт знает, может и Хун-эр с матерью не подверглись мучениям в лаборатории. Если прямо сейчас он убьет Мо Лаоху, предотвратит кучу проблем. Так какого черта он медлит?! Руки подрагивают, воздух спирает. Перед глазами картинка — респектабельный Бентли спокойно едет по шоссе и вдруг взрывается так, что огонь перекидывается на соседние машины. На выбитых стеклах запекшаяся кровь. Се Лянь мотает головой, давит паническую волну — это два совершенно разных случая, Мо Лаоху — не невинный человек, он не достоин жизни, убить его было бы разумно… …И недостойно праведного адепта Сяньлэ. Мо Лаоху ворчит под нос, допивает Кайпиринью и, подобрав стальную коробку, хлопает дверью. Бледный Се Лянь стоит в ступоре, не сводит глаз с точки в пространстве и, кажется, не дышит. Через некоторое время за закрытой дверью випа раздается грохот — располовиненная кушетка, на которой восседал Мо Лаоху, валится на пол грудой обломков. — Гэгэ? — Хун-эр окликает растерянно. Се Лянь как был — в кое-как повязанной женской юкате, со свесившимися волосами, похож на призрак самого себя. — Все нормально, Хун-эр, — посылает слабую успокоительную улыбку. — Гэгэ очень устал сейчас, давай не будем ни о чем говорить и просто пойдем домой, хорошо? Хун-эр послушно молчит, но косится беспокойно, идет под боком, словно хочет успеть подхватить Се Ляня, если тот вдруг свалится с ног. Дома, пока Хун-эр звенит посудой у плиты, Се Лянь вытаскивает из морозилки «корень». Оставалась надежда, что он что-то недопонял, что выстроенная им догадка — просто ошибка, просто серия совпадений. Приставленный к ладони, «корень» оттаивает, лампочка загорается зеленым. Рывок — прошив кожу штопором, ввинчивается внутрь, длинной и «усами» исчезает в ране, ползет вглубь руки до локтевого сочленения, раскрывается внутри, как цветок. Се Лянь потерянно хихикает — боли нет, в штопоре точно был какой-то обезболивающий состав. — Гэгэ! — Дикий крик заставляет обернуться — Хун-эр бросается, зубами ухватывает тонкий конец «корня», рывком вытягивает из руки, рвет, топчет ногами. Се Лянь моргает отчего-то влажными глазами — рука дрожит, из раны идет кровь, а он все еще ничего не чувствует. «Корень» — механический нерв — затихает, когда под ногой Хун-эра хрустит металлический наконечник. — Гэгэ, зачем ты… очень больно? Погоди, я позвоню в больницу и… — Не надо, — в голосе звучат слезы — свернувшийся в комок на полу Се Лянь слабо мотает головой, баюкает руку. — Побудь со мной немного. Твой гэгэ просто грустит от того, что он такой дурак. Перепуганный до дрожи Хун-эр судорожно роется в аптечке и посекундно проверяет взглядом, жив ли его гэгэ, а тот давит злые, несчастные слезы. Дурак. Не наследный принц — немочь, боящаяся шагнуть за рамки писанных правил, а после, вместо того, чтобы нести свой грех с достоинством, стыдливо прячущая пятно на белом плаще. — …Восьмой отряд будет расформирован по позициям А41 и С65, Наньгун Фэй с Су Хуань и Ли Сяомин с Пу Сымином соответственно, — Се Лянь проинструктировал мрачно, не поднимая взгляда от бумаг. Пол часа назад Е Цзинхуа провел с ним деликатную беседу на тему того, что в Люхэй участилась утечка товара и если Се Лянь не приложит усилия, чтобы ее предотвратить, то придется пересмотреть его кандидатуру на посту заместителя Мужунь Цзи. Рука затекла — выступивший из толпы Тарантул — как говорили, приближенный Мужунь Цзи — не спешил раздавать своим протянутые бланки. Заломив бровь, Се Лянь поднял взгляд. Тарантул был очень молод, лет двадцать на вид. Жилистый, гибкий, непокорные кудри собраны в хвостик на затылке, жгучие, словно выведенные по бумаге углем черты искривлены в тяжелом раздумии. Из толпы на него недобро косится Наньгун Фэй. «Только попробуй поддержать этого ублюдка, когда главный вставил ему палку в колесо. Только попробуй упустить наш общий шанс». Фыркнув, Тарантул забирает бланки, раздает, не удостоив вниманием ненавидящий взгляд Наньгун Фэя. Сегодня Хун-эр не проводил Се Ляня на работу. — Хун-эр, что-то не так? — Се Лянь задал вопрос, когда во время завтрака перед отправкой в Сяньлэ тот молча выставил перед ним чашу. Тут же пожалел о своем вопросе — гневный взгляд с детского лица был страшен. — Если на гэгэ кто-то нападет, то он не сможет отбиться, — ответил резко, кинул болезненный взгляд на перевязь. Кишки в животе, казалось, связались в тугой комок. Сцена, что он закатил вчера, была действительно неприглядна. Чувство сильного морального дискомфорта подступало к горлу тошнотой, давило настолько тяжко, что так и тянуло оправдаться. — Хун-эр, прости пожалуйста, со мной уже все нормально, смотри! — Се Лянь пошевелил рукой и едва сдержал улыбку от болезненной кривизны — действие обезболивающего состава закончилось. — И потом, я должен был проверить, что не ошибся, — бегло описал ситуацию с Мо Лаоху и свою теорию. Хун-эр смотрел все также зло и мрачно. — Гэгэ сказал, что в мусорке лежала штука, которую тот Шань вырвал из своей руки. Гэгэ мог проверить ее и ему не пришлось бы втыкать в себя ту другую. Ох. Се Лянь забыл о проницательности Хун-эра. — Гэгэ не подумал, что если сделает себе больно, мне будет больно тоже? Если гэгэ умрет, я останусь один, — детский голос надломился. Се Лянь невольно сглотнул, ощутил, как вокруг него сомкнулись зубья капкана. Хун-эр резал по живому. — Хун-эр, прости, гэгэ просто было очень плохо. Давай лучше поговорим о… — Мне тоже было плохо, но я себя не резал, потому что гэгэ было бы страшно, — маленький зверек рычит, щеря шерсть, уползает от рук. Загнанный в угол, Се Лянь злится. Когда этому ребенку было настолько плохо, что он хотел себя порезать? У Се Ляня он жил в худом, но комфорте, жизнь не тыкала его носом в то, какое он ничтожество, раз не может просто взять и убить одного чертова человека…! — Хун-эр, ты слишком маленький, чтобы понять. Прекрати это, — выходит с глухим раздражением. Только после того, как слова отзвучали, Се Лянь сообразил, что наступил на мину. Хун-эр полыхнул красным глазом. Поднявшись из-за стола, молча скрылся в ванной, грохнул дверью. Квартирка погрузилась в звенящую тишину. Потом Се Лянь пытался выманить Хун-эра из ванной, извинялся — но результата это не принесло. Так он ушел в Сяньлэ никем не провожаемый, а после, когда вернулся на передышку перед сменой в Люхэй, обнаружил на столе одинокую коробку с ужином. Не желающий видеться Хун-эр не вышел из ванной. Осознав ситуацию, Се Лянь захотел побиться о стенку головой. Когда взрослый говорит ребенку, что «он еще маленький», подразумевает, что тот «пороха не нюхал». Рос в розовой колыбельке, жизни не видел, вот и не понимает, отчего вечерами папаша прикладывается к бутылке. Повзрослеешь, возьмешь кредит и поймешь, а пока налей мне пару рюмок — жизни поучает, сопля малолетняя. И да — не важно, шесть Хун-эру, или четырнадцать, он не может вникнуть в сложные конструкты про то, как принципы бьются о бытовую реальность. Только Се Лянь жил жизнью провалившегося, но человека. Хун-эр жил жизнью животного на скотобойне. И этому ребенку, этому человеку Се Лянь сказал, что он «не может его понять». Се Лянь глухо размышлял, как выпутаться, когда снаружи кабинки послышался грохот и тарантулья ругань — дерущиеся ввалились в туалет лающимся клубком. О. Се Лянь затаился за дверцей. — Продажная сука! — Рыкнул Наньгун Фэй. — Как Мужунь Цзи отъехал — подставляешь задницу на выгодное место! Только ты просчитался — когда главный вернется, он выскочку Шунь с башни вышвырнет, а тебя трахнет так, что дырка наружу вывернется! — Послышался звук смачного удара и тут же — болезненный вой Наньгун Фэя. В зазор между кабинкой и полом Се Лянь увидел, как кто-то, кого держали Тарантулы, сплюнул кровь. — Меня просили раздать гребаные бланки, я раздал гребаные бланки. Кстати, с хрена ли ты так сгорел? — Злое шипение с ноткой ехидства. — Обиделся, что твой ненаглядный глава трахает не тебя, а меня? Хрясь — хруст сломанного носа, сдавленный хрип. — Возвращайся в родную гавань, сука, — Наньгун Фэй ударом ноги распахивает кабинку — вопящего ругань Тарантула затаскивают внутрь. Плеск, захлебывающиеся звуки, издевательский гогот. — Молодые господа, — Се Лянь окликает, покидая кабинку слева. Он услышал достаточно. — Что здесь происходит? — Сам не видишь? — Компания отвлекается, так что топимый Тарантул успевает откашляться, но Наньгун Фэй машет своим рукой — продолжайте. — Ставим продажную шлюху на место так, как это положено у нас. Можешь вписаться за него сейчас, — зловещий оскал, — но при тебе из штаба пропал товар. Когда вернется главный, Е Цзинхуа сдаст ему твою задницу. Так что сиди тихо, а лучше вали из Люхэй. Дослушав ультиматум, Се Лянь спокойно идет в угол — кажется, в ящике должны стоять швабры. Выбирает деревянную — не бокен, но сойдет. И, приняв стойку, совершает замах — одной рукой неудобно, но особой силы тут и не надо. Наньгун Фэй успевает моргнуть, когда в сантиметре от него проносится тело — а затем ударная воздушная волна едва не сметает с ног и его. Повернувшись, неверяще косится на своего подручного, что, оглушенный, валяется в обломках снесенной кабинки. Мокрый Тарантул глазеет с не меньшей оторопью — вздрагивает, когда чувствует прислонившееся вплотную тело позади. — Сложно сразу перейти с Бакома на стиль тяжелых ударов, но у тебя мышцы маневренного бойца — компенсируешь скоростью. Задействуй плечевой пояс, гони тяжесть от поясницы в высь, — Се Лянь показывает движение, вкладывая древко швабры в ладонь Тарантула, регулирует наклон спины, воздевает чужую руку вверх, — и бей вниз. Наньгун Фэй поскальзывается на полу, хочет увернуться, но не успевает — совместный удар рукой Тарантула и Се Ляня впечатывает в дверь. Грохот — дверь вместе с Наньгун Фэем выметает из туалета. Повисает звенящая тишина. Тарантул в шоке глядит на место, куда пришелся удар. На свою руку, что сжимает швабру. На кряхтящего Наньгун Фэя и подручных, что, сгрудившись кучкой, бестолково косятся то на него, то на поверженного главу. А потом выведенные углем черты кривит зловещий, зубастый оскал. — Не приближайся! — спотыкаясь, Наньгун Фэй отползает. — Регламент… — Привет Янь Вану, ублюдки! — Гаркнув на весь этаж, Тарантул бросается на обидчиков со шваброй. Се Лянь почти сразу пожалел о своей поспешности. Размазав Наньгун Фэя, разбушевавшийся Тарантул рванул в кафетерий — многие в банде регулярно кидали ему нелестное слово, за что ныне оказались огреты шваброй. Завязалась драка, в которой едва не полегли обе стороны — проигрывая, Тарантул стремился утянуть противников за собой в Диюй. Чертыхаясь, Се Лянь кинулся поперек драки, но оказался втянут сам. Расклад вышел два на сорок, дело кончилось тем, что обе стороны, проиграв, уползли зализывать раны каждая в свой туалет. — А-ай! — Паника щекочет под диафрагмой, когда перед зеркалом Се Лянь осматривает облезший край маски, отдирает приставший к разбитому подбородку лоскут. Тарантул — под обоими глазами красочные синяки — сидит, свернувшись устрицей в уголке, с виновато-сердитым видом грызет бегунок натянутой до горла формы. — Я, типа, дико извиняюсь, — бурчит, не глядя на Се Ляня и сию секунду переходит в нападение, — но ты, мать твою, сам меня науськал! Дал этот прием! Эти ублюдки меня шпыняли, будто я собака какая, пусть получат! Се Лянь выдохнул. Очень. Очень. Медленно. — Из-за твоей выходки нас всех оштрафовали, — Се Лянь работал не ради денег, но одна мысль о срезании зарплаты на уровне инстинктов вызывала депрессию. — А меня головой в сортир макнули, — Тарантул огрызнулся и, тихонько взрыкнув, обхватил голову руками. — Твою мать, каким хреном я вообще тут оказался?! Этот предок, Янь Ван всех вас выдери, наследник великого клана! Се Лянь поднял бровь. Он тоже на официальных переговорах использовал старую форму обращений, но называть себя «этим предком» ныне перестали даже старейшины кланов Цзянху. Подобное обращение могло обозначать либо бескрайнее самомнение, либо ортодоксальность, граничащую с китчем. И погодите, «наследник великого клана»? — Короче! — «Наследник великого клана» с вызовом ткнул в Се Ляня пальцем. — Этот предок голоден! И, так и быть, я прощу тебя, если накормишь меня в ресторане! Се Лянь без выражения склонил голову на бок. — А-йя-а-а! Пусти, прости, я все понял, твою мать, нога, нога! — Пока Тарантул вопил и беспомощно лупил по полу рукой, Се Лянь, усевшись верхом, старательно заламывал ему ногу. — …Величай этого почтенного предка Ци Жун — единственный в своем роде, непревзойденный наследник великого клана Ци! — Подбоченившись, он презентовал себя, с торжественностью, достойной императора. В тусклом свете лампочки круглосуточной лапшичной Се Лянь вяло пожевывал водянистый удон, глядел на Ци Жуна с сомнением. В памяти не всплывало ни одного великого клана Ци. Вся эта история с нахождением в рядах Тарантулов члена клана Цзянху вызывала сомнение. Почуяв, что дело нечисто, Се Лянь решился на расспрос. — Великий клан? — Выражение покоробило Ци Жуна. — Не совсем великий… — Протянул расплывчато. — Хотя хэй, эпически великий! Мы, типа, делаем штуки, которыми вы все, высокомерные твари, пользуетесь — лезвия, огнестрел, броню — да вы нам ноги целовать должны! Были… — Поник, уткнувшись в чашу удона. А. Се Лянь вспомнил. «Почти великий клан» Ци — небольшое объединение военных инженеров, специализировавшихся на индивидуальном оружии по особым запросам — нити-лезвия, хлыст из магнитных кунаев, броня-парашют. Вероятно, их принимали бы гораздо теплее, не заявляй они, что создали ваджру первее Тваштары. Погодите — были? — Ци Жун, как ты попал к Тарантулам? — Ты последние пол года под камнем сидел?! — Ци Жун зло оскалился и снова поник. Нижняя губа подрагивала. — Клан Ци уничтожен. Я остался последний. Про то, кто я, знает только тот мудак Мужунь Цзи. Ну и ты теперь. Се Лянь насторожился. Он ничего не слышал. Да, иногда маленькие кланы исчезали — оказывались расформированы из-за проблем с финансами или из-за внутренних конфликтов, но Ци Жун сказал, что «остался последний». Разве дело об убийстве целой семьи не должно было всколыхнуть Цзянху? — Что конкретно произошло? Ты пытался поднять вопрос на собрании Цзянху? — Какие-то ублюдки в масках ворвались к нам в штаб. Резали всех, кого находили и гребли все, что попадалось. Понятия не имею, кто это был, но они ломали по три стены за раз. Если покажусь на свет, меня уроют. Погоди, — Ци Жун уставился на Се Ляня с подозрением. — Долина Призраков, типа, шарит за дела Цзянху — ты серьезно не слышал? — Получив отрицательное покачивание головой, вспыхнул, едва не перевернув стул. — Какого хрена?! Если ты не Цзян, Вэнь или Цзинь, гребаные старперы языка из задницы не вынимут! Да как так, мать вашу?! Утихомирив Ци Жуна удушающим, Се Лянь напряженно размышляет. Политика Цзянху в отношении мелких кланов действительно была недемократична — неважные союзу дела доходили до суда в последнюю очередь, потому те, чаще всего, оставались на уровне местных заседаний таких же мелких кланов. Но полная неизвестность? Выглядит подозрительно. — Так как ты попал к Тарантулам? — Слушай, мне было вообще некуда пойти, ясно? Я думал немного подвиснуть в Пханьине, но на подходе меня увидел Мужунь Цзи, — Ци Жун буркнул в сторону. Это явно была очень скользкая тема. — Вы с господином Мужунь встречаетесь? — Се Лянь предположил несмело. В ответ Ци Жун, застыл, как пригвожденный, уставился на него — и дико расхохотался на всю лапшичную. — Встречаемся?! Да ему моя задница понравилась, вот и держит при себе, как собаку! Даже с ошейником! — Оттянув ворот, Ци Жун демонстрирует черную полоску чокера. — А я жить хочу, потому терплю. Все терпят. Думаешь, все Тарантулы тут по своей воле? Большую часть в Долину на нормальное место не взяли, вот и лижут задницу ублюдку Наньгун. Мне еще повезло — мудак Мужунь любит, когда я смазливый и причесанный. А остальные как? Если ты слабый, ты не то, что в столовке — у параши пожрать не сможешь! У нас опуститься на дно боятся больше, чем сдохнуть. — Внезапно Ци Жун резво поддается вперед, востро-угольные глаза блестят диким огоньком. — Слушай. Научи меня драться, а? Я сдам тебе все явки, а ты уроешь ублюдков Наньгун с Мужунем, станешь сильнейшей тварью банки и сделаешь меня своим замом! И хэй, только попробуй отказаться — я тебе всю свою подноготную выложил, имей совесть, мать твою! Се Лянь думает, складывает в голове мозаику событий. Люхэй — тайная лаборатория, которая делает экзоскелеты с Мо Лаоху. Оба связаны с лабораторией, где держали Хун-эра, оба продают мелким кланам опасное оружие. Обоих можно прижать, если вскрыть их темные делишки. Довезенный на велосипеде до даунтауна у Кунлуня Ци Жун глядит на презентабельную свечку с кислой тоской. Се Лянь вдруг понимает — ему страшно. Ци Жун совсем не хочет здесь находиться. — Он ждет тебя там? — Не должен, — ответ Ци Жуна хрипл. — Он уехал в филиал Сучжоу на месяц. Или два. Лучше б на два. Провожая бредущего прочь Ци Жуна взглядом, Се Лянь набирает телефон. — Пэй Мин? Я тебя не разбудил? — По воспоминаниям тот спал с полудня до вечера, а ночью бодрствовал, но вежливость требовала уточнить. — Лао Се? — Удивленное узнавание и бодрая радость. — Янь Ван тебя побери, ты не звонил два года! Думал, что пора заводить дело по поиску без вести пропавшего. Се Лянь тянет губы в невыразительной улыбке. Пэй Мин был одним из тех друзей, что активно сотрудничали с ним во времена правления семьи Се, после трагедии посочувствовали, а еще позже исчезли с радаров. Се Лянь не таил обиды, но искренне радоваться разговору мешала невидимая стена отчуждения. — Пэй Мин, я нашел компромат на Мо, — Се Лянь перешел сразу к делу, — они сотрудничают с компанией Е Цзинхуа, Люхэй — она производит наркотики и допинг. За первое привлечь не получится, потому что дело спонсирует Хозяин Долины Призраков и его имени не должно быть в деле, но со вторым проблем нет. Допинг — это механический экзоскелет, вставляется внутрь тела и, я слышал, от него есть серьезные побочные эффекты. Я хочу, чтобы Мо с Люхэй были осуждены по закону. Еще они ставят эксперименты на людях, но я не знаю где именно. Там есть один человек, которого мне надо спасти. Если я сдам улики, а ты утопишь Мо, после поможешь мне найти и легализовать ее? — …Ее? — Оторопевший Пэй Мин давит хриплый смешок. — Там какая-то романтическая история? Се Лянь, — после продолжительного молчания начинает тяжело, — то, что ты только что рассказал, звучит, как бред с перепоя, но сам бы ты такого не выдумал, так что верю. Но я не могу поднять руку на Мо. Меня раздавят. Я смогу сделать что-то, только если у меня будет армия. Не одного Се Ляня с воцарением Мо в полиции постигла беда — Пэй Мин, в прошлом генерал-полковник полиции Шанхая, был смещен Мо Лаоху на должность капитана полиции округа Сюйхуэй. По факту, его положение мало отличалось от такового у Се Ляня. Даже найдись у Пэй Мина крепкие доказательства вины Мо Лаоху, он просто не смог бы предъявить их в суде — потому, что прежде Мо Лаоху сотрет его с лица земли. — У тебя будет армия, — Се Лянь говорит, вспоминая Тарантулов. Неприкаянные, живущие ради выживания — не придется убеждать долго, чтобы они схватились за руку, способную вытащить их из Диюя. Кроме того, Се Лянь все еще хочет стать наставником и возродить стиль Сяньлэ. — У нас будет. Дома Хун-эр не выбегает встречать своего гэгэ — еда покоится на столе, а маленькое тельце, свернувшись в калачик, лежит внутри одеяльного кокона. Так продолжается и ночью, когда Се Лянь возвращается с Люхэй, и вечером, когда направляется обратно. Хун-эр молчаливо выражает глухое нежелание разговаривать. И он зол — Се Лянь ощущает это в том, как косо лежит на столе коробка с бенто, как по-варварски неряшливо свернут на футоне одеяльный кокон. Хун-эром пренебрегли. Пренебрегли заботливо приготовленным бенто, пренебрегли бодрящими «так держать, гэгэ!», пренебрегли старанием улыбаться, каждый день пряча переживания о матери вглубь души, там, где гэгэ их не увидит и не расстроится. Перед отходом в Люхэй Се Лянь не чувствует себя в праве обнимать одеяльный кокон, но он делает это — потому, что стена между ними наверняка причиняет Хун-эру столько же боли, сколько ему. — Хун-эр, сегодня я собираюсь сделать кое-что опасное. Не беспокойся, моя рука уже почти зажила. Если выиграю, в будущем смогу вытрясти из Мо Лаоху ответы про то, где держат твою маму. Обещаю, что со мной все будет хорошо. Ты отпустишь меня, Хун-эр? — Спрашивает тихо. Некоторое время из комка не доносится ни звука, а потом Се Лянь слышит приглушенный голосок: — Я не знаю, верить гэгэ или нет. — М-м, — Се Лянь размышляет, как убедить ребенка. — Клянусь Сяньлэ? — Она же развалилась, — сопящий ответ. Да, глупо вышло. — Тогда, — Се Лянь зарывается в одеяло носом, — клянусь Хун-эром. Мгновение затягивается, из одеяльного комка нет ответа. Спустя время, он все же разворачивается — на свет предстает беспорядочно взъерошенная, пушистая тьма. Потухший черный глаз под таким же черным кругом глядит не на Се Ляня, а куда-то в сторону. — Мы с мамой поклялись, что не расстанемся. Просто будь в порядке, гэгэ. Так Се Лянь отправляется в Люхэй с ответственным заданием завербовать Тарантулов в школу Сяньлэ и при этом не получить ни царапины. — Господин Шунь, — у входа на Се Ляня обращаются озадаченные взгляды: Тарантул и глазастенький пожилой профессор с зеленым бейджем вышли перекурить. — Бокен у вас за спиной… По регламенту, в штабе не положено пользоваться личным оружием. — Простите, — Се Лянь улыбается виновато, — с автоматом неудобно, я совсем не привык им пользоваться. Да и жертв будет больше. — Ха? — Прежде чем двое успевают переварить сказанное, Се Лянь с хрустом выламывает бронированную дверь и, крутанувшись, отбивает Тарантула высоко в воздух. — Тревога! — Тарантул из приемной вламывается в кафетерий с воем сигнализации. — Ублюдок Шунь взял старика из ботанов в заложники и рвется в «оранжерею»! Окорок падает из неполного набора зубов Наньгун Фэя, с жирным шлепком приземляется на стол. «Оранжереей» назывался подсвеченный ультрафиолетом палисадник марихуаны напротив спортзала — наиболее прибыльное предприятие Люхэй. — Стреляйте в обоих, он не должен пройти! — В кафетерии сбитая суета — Тарантулы толпятся за табельным в хранилище. — …Пожалуйста, у меня жена и дети! — Профессор молит, когда Се Лянь, взломав очередной ридер, прикладывает того сперва сетчаткой, потом пальцем к сканеру. После включения сигнализации все чипы были заблокированы автоматически, но оставался обход в виде живого пропуска. — Полагаю, они не бедствовали, учитывая, какую зарплату вы здесь имели, — Се Лянь отвечает походя, легко бежит по коридору с дверью и мужчиной наперевес. До цели оставалась пара этажей. Град выстрелов летит из-за поворота — подоспевшие Тарантулы рассредоточились по нишам узкого прохода. Се Лянь не думает отступать — выставив дверь на манер щита, заслоняется, рвется напролом. В какой-то момент слышатся ошарашенные окрики — Се Лянь отстраняет дверь, чтобы посмотреть. Угольные черты искривлены гневом, бешеные кудри мотает в прыжке — разъяренный Ци Жун врезается в «щит» с наскока, обоих закручивает вихляющей юлой. — Ублюдок, какого хрена?! Ты обещал, что поможешь! Се Лянь удивлен, что Ци Жун использует швабру вместо автомата. Удар в дверь производит слабоватый импакт, расхлябанный металлический «бом» заставляет поморщиться — узнает собственную атаку. Хо. — Обещал, — Се Лянь легко соглашается и, схватив древко, рывком притягивает Ци Жуна к себе. Тот, не ожидавший поворота, издает растерянное «хья!». Провернуть древко, рывок — ткнутый затылком в стену Ци Жин давится от того, как пережат кадык. — Ты узнал эту технику вчера, лучше не кидаться на мастера боевых искусств с приемами, которые не освоил. Еще вы действуете разлаженно. Всего вас четыре десятка, но пока «средний класс», которым командует Наньгун Фэй, сидит в стороне, ты с «низшим классом» идешь на штурм. Вы могли бы задавить меня числом, но часть из вас хочет быть неприкосновенной, пока вторая принимает удар. И вы не бунтуете — потому, что прокрастинировать проще, чем решать проблемы. Наверное, Ци Жун должен что-то ответить — но слова стрянут в горле. Не получается выдавить из себя звука даже когда Се Лянь, потеряв интерес, выпускает его и тот, потерянный, бестолково стоит у стены. Прямо перед лицом свистят пули, одна вспарывает переносицу, а мысли в голове стоят студнем. Прокрастинация? Что за хрень? Он, типа, в чертовой клетке, его размажут, если взбунтуется! Если на своих двоих не вернется в квартиру Мужунь Цзи. Меж тем, Се Лянь ныряет за угол, успевает прикрыть скулящего от ужаса профессора дверью. У Тарантулов преимущество в вооружении — шальная пуля может достигнуть цели. Се Лянь оббегает взглядом свой закуток, генерирует атаку. У коридора интересная планировка — от основного узла отходит туннель, образующий полукруг, пройдя через него, можно из одного конца коридора прийти в другой. Дверь в руках Се Ляня достаточно тяжелая, сложно повторить ею такую же атаку, какую он делал бокеном. Почему-то это заставляет уголки губ разойтись в предвкушающей улыбке. Покрывшись офисной плесенью Се Лянь почти забыл, как ему нравилось взбираться на новые высоты. Профессор пищит, когда пуленепробиваемая дверь в могучих руках вращается подобно пропеллеру вертолета. Тарантулы, следящие за перешейком, где скрылся Се Лянь, не сразу замечают дуновение ветра со спины — а потом, когда вращающаяся бумерангом дверь вылетает из-за угла, банально не успевают ничего поделать. Ветряной массив сдувает с места, отбрасывает на пол — люди разлетаются бумажными фигурками. Пара Тарантулов не успевает увернуться от двери — та, стремительно вращаясь, грозит распороть их надвое. Но — столкновение, ударный импакт — бросившийся наперерез Се Лянь подхватывает дверь за край, останавливает на полном ходу. Прежде чем полегшие Тарантулы успевают проморгаться, Се Лянь спокойно перешагивает через тела. Ридер пикает зеленым. — Ты! — Ци Жун давится, когда его трясет за горло разъяренный Наньгун Фэй. Ты подобрался к гребаному Шунь ближе всего, какого хрена не убил?! — Я… А… — Преодолев растерянность, Ци Жун скалит клыки. — А ты какого черта сидел со своим вторым рангом в тылу, пока он читал мне мораль посреди гребаной перестрелки?! Тебе мускулы для красоты нужны?! — Этого урода порекомендовал Хозяин Долины, — какой-то Тарантул подрагивающим голосом выстраивает цепочку, — но если он планировал уничтожить Люхэй, то почему просто не послал толпу Призраков? — Может Хозяин Долины посредник? А настоящий хозяин этого Шунь попросил внедрить его в Люхэй. Все Тарантулы разом сбледнули. «Попросить» о чем-то Хозяина Долины Призраков мог только один человек. Если в деле замешан гребаный глава Тянь Чуан, они все мертвы. — Этот Шунь, наверное, хотел заснять «оранжерею», чтобы был официальный повод нас зачистить, — сглотнув, заключил Тарантул. — Ты! — Так и не выпустивший Ци Жуна Наньгун Фэй стискивает пальцы. — Ты со своими неудачниками упустил его — ты и остановишь. Этот ублюдок не должен выбраться из Люхэй. Не справитесь — заблокируем двери так, что вместе с ним сдохните от голода. Прежде чем Ци Жун со своей двадцаткой успевают возразить — короткая паническая несуразица — Наньгун Фэй со своими людьми сбегает, оперативно блокирует двери. — И? Что делать? — Тарантул потерянно сглатывает, переводя взгляд с двери, что отделяет их от внешнего мира на дверь, где скрылся Се Лянь. В голове у всей кучной толпы одинаковая, больная мысль — их Баком оказался бесполезен, когда против них вышел мастер боевых искусств. Никто из двадцатки Ци Жуна не владел техниками уровня Цзянху. Это было основной причиной, по которой они не были приняты в Долину, по которой в собственной банде они были «низшим классом». Никому не повезло родиться в семье с боевым наследием, никому не повезло найти учителя — потому оставалось уповать на объедки с инструктажей Наньгун Фэя и Мужунь Цзи. Согнувшийся на полу Ци Жун мнет волосы на голове, судорожно размышляет. Их патроны бесполезны против воздушных атак, близко подобраться не получится, потому что ублюдок Шунь может повторить тот смертоубийственный прием с дверью. Чертовы ветра слушались его, словно прирученные собаки, Ци Жун мог бы победить противника только в случае, обладай он аналогичным искусством. Аналогичным, аналогичным… В голове щелкает. — Соберите все автоматы. Живо, на кону наши хреновы жизни! — Гаркает, для ускорения. — И веревки, шнурки — любая длинная фигня. Детали от автомата подходят так себе, но выбора нет. Пока Тарантулы косятся, Ци Жун быстро мастерит какую-то непонятную конструкцию. Губы растягиваются в зловещий оскал. Наука рулит, суки! Дыру в полу спортзала еще не заделали. «Оранжерея» располагается через коридор, но Се Лянь решает срезать через подвальные лабиринты. Уже не нужного профессора оставляет трястись на скамье, сам прыгает в черный провал. Трубы вентиляции проносятся над головой сплетением дубовых корней. Се Лянь приземляется на ярусный мостик — целая система таких пересекает подполье Люхэй паучьей сетью. Успевает увернуться от снаряда, что проносится чуть левее виска смазанной стрелой. Хрясь — снаряд вонзается в древко мостка. То оказывается сколотое дуло метрового длинноствола с несуразным механизмом и леской, что от рукояти тянется к стрелку. Щелчок — Ци Жун дергает рычаг странной конструкции, что поставил на пол, леска жужжит. Се Лянь даже не знает, что последует — поскальзывается и, удивленный, валится на пол, когда острие дула взрезает пол подобно ледоколу. Хруст, щелчок — притянутое дуло застывает стрелой на «тетиве». Мосток обрушается — Се Лянь с Ци Жуном торопливо группируются, чтобы приземлиться на ярус ниже. — Меч-лук, суки! — Ци Жун оглашает подполье победным кличем. — Этому предку никто не верил, но он работает! Наследник великого клана Ци не изобретает фигни! Се Лянь подвисает. — Это арбалет, — выходит бесцветно. — Ты изобрел арбалет. — Да пошел ты в задницу! — Ци Жун воинственно щерится. — Арбалет не притягивает стрелы обратно и не режет гребаные стены! — Эм… — У Се Ляня было, что сказать на это, но Ци Жун не стал ждать разоблачения: — А, задолбал! Сдохни! Выстрел следует за выстрелом, мосток рушится за мостком. Се Лянь маневрирует, блокирует атаки дверью, но следует признать — Ци Жун создал оружие, способное нанести вред тяжеловесу из Цзянху. Оглядывается — остальных Тарантулов не видно. За вентиляционной трубой мелькает тень — Се Лянь успевает уйти от потока горячего воздуха. Что они… Как по команде трубы прорывает — потоки воздуха мотает хаотично, пока Тарантулы, выбравшись из теней, не перехватывают их, чтобы направить на Се Ляня. Срез дула едва не прошивает насквозь — ветер мешает уклоняться. — Неплохо, — Се Лянь оценил ловушку. Ци Жун загнал его очень грамотно — уничтожил мостки, способные проложить путь к отступлению и, создав ураган, срезал у техники Сяньлэ половину урона. Однако, Тарантулы видели лишь одну ее грань. Никто ничего не понимает, когда Се Лянь пускает бокен в свободный полет. Тот несется в воздушных потоках по непонятной траектории — Тарантул успевает уклониться и растерянно глядит вслед. В следующий момент двоих напарников, а затем его самого сметает ударом — запустив дверь-бумеранг в бокен, Се Лянь изменил его траекторию, направил в новый воздушный поток. — Ты гребаный читер! — Возмущенный Ци Жун в панике придумывает новый план, готовится к новому выстрелу, но Се Лянь едва не сшибает его ударом ноги — приходится уклоняться. — Я мастер боевых искусств, — констатирует спокойно и продолжает охоту на два фронта. Мысли разлетаются. Они вынули все козырные карты, но этот ублюдок слишком умен…! Погодите. Да, мать его, он слишком много о себе думает! «Мастер боевых искусств», ха! Даже жиртресы из сумо могут помереть от холестерина, значит и этот «мастер» может расшибить себе череп о свое мастерство! Ци Жун всматривается в положение оставшихся под управлением вентиляций. Пятая с востока, третья с юга — комбинация так себе, но сойдет. Делает выстрел, заставляющий Се Ляня прыгнуть на мосток в досягаемости ветров. Завидев Тарантулов наготове, тот мечет дверь бумерангом, но — — Черта с два! — Ци Жун перенаправляет выстрел с Се Ляня в дверь. Тарантулы, поняв задумку, заправляют трубы углом — поток закручивается. Глаза Се Ляня расширяются — получив импульс, дверь на полном ходу впечатывает его в мосток. Ударный импакт расходится по подполью эхом, Ци Жун щурится, приглядывается — победили? Но. — Это была хорошая атака, — кажется, что с Се Ляня идет пар — бронированная дверь падает, остановленная ударом. — Но я достаточно силен, чтобы справиться с ней. Вы не «неудачники» или как вас называл господин Наньгун — просто мы на разных уровнях. Ци Жун не замечает момента, когда колени подкашиваются и он валится на землю. Они выложились на полную и проиграли потому, что этот ублюдок просто сильнее. Просто у него был доступ секретным знаниям и возможности их освоить. Не честно. Не справедливо. — Но даже столкнувшись с превосходящим противником вы действовали, как команда и смело сражались, — Се Лянь подходит ближе, лицо озаряется улыбкой. — Потому я дам вам шанс. Я буду тренировать вас, чтобы вместе вы стали новым сердцем искусства Сянь… Бах — подкравшийся сзади Тарантул бьет Се Ляня дверью по затылку. Покосившись, тот закатывает глаза, подкошенным деревом валится Ци Жуну под ноги. Сгрудившись кучкой Тарантулы взирают на недвижимое тело. Почему-то у всех разом проносится ассоциация — «бутерброд маслом вниз». — Кажется, он хотел что-то сказать?