RED 2.0

— Наставник, мы и так должны Е Цзинхуа шестьдесят тысяч. Ты уверен? — Сяо Цю с авто-бокеном тянет с сомнением. — Бей, — Се Лянь приказывает. Мао Минцзин — помешанный на кофе мешочно-глазый Тарантул подрабатывающий хакерством — уже вскрыл операционную систему закрытой части Люхэй, но не обнаружил ни имен покупателей, ни точек производства, ни иерархию распространителей экзоскелетов. А Хун-эр мог попасться на камеры. Вздохнув, Сяо Цю кричит: «Банзай!» и, провернувшись волчком, в три оборота превращает аппаратурный блок в месиво микросхем. Е Цзинхуа, получив весть об отбитии атаки, сначала обрадовался — а потом расстроился, узнав, что только начатый ремонт в подполье был детерминирован вновь. — Господин Шунь, — миролюбивый взгляд Е Цзинхуа въедался Се Ляню в душу, — этот Е благодарен за предотвращение кражи ценных объектов, но также вынужден просить вас быть аккуратнее. В данный момент Люхэй находится на подъеме, недопустимо, чтобы оборот упал из-за технических неполадок. Потому этот Е вынужден сократить срок уплаты штрафа. Вы же успеете… скажем, к завтрашнему вечеру? Пока Се Лянь прикидывал, какой орган ему нужен меньше всего, Шао Яньфу — работавший в Пханьине «швеей» Тарантул с пенсне на носу и кучей шпилек в волосах — препарировал ногу Горы. Его заваленный труп оказался самым целым из всех, но лицо размозжило в не поддающуюся опознанию кашу, а форма не имела опознавательных знаков. Идентифицировать личность воров было невозможно, оставалось исследовать странное поведение экзоскелета. — Хо, — лицо Шао Яньфу профессионально равнодушно, но скальпель в руке порхает бабочкой, — металлический экзоскелет обточен, как дополнительная кость, чтобы не пришлось изымать из организма настоящие. Интересно. Но помещать в организм хромированный никель? Тц. Механический нерв настроен на автоматический поиск участка для вживления? Должно быть, удобно менять его на ходу, если сбой произойдет в момент боя. Но процесс регенерации… Хм. Наставник, взгляни. — Нашел, что не так? — Прикрыв нос, Се Лянь склоняется над разделанной ногой. Дело не терпит отлагательств, потому вскрытие они проводят тут же — в Люхэй, под светом кабинетной лампы-настолки, в подсобке с водопроводом и стойкой под моющие вещества. Шао Яньфу разделывал ногу на сложенных в стопку тряпках и временами почесывал волосы перепачканным скальпелем. — Во-первых: вот, — Шао Яньфу переворачивает ногу — под пяткой виднелось круглое отверстие с красно-влажными краями. — Рана свежая, но со старыми рубцами по краям, значит этот нерв вставили совсем недавно, однако самой технологией пользовались порядка полугода. Во-вторых, — демонстрирует механический нерв в зазоре раскрытых шпильками мышц, — нерв выглядит старым — ткань лишена пластики, цвет блеклый. В-третьих: это малоберцовый нерв, но он покрывает на семь сантиметров меньшую длину, чем должен. Проще говоря, он не по размеру носителю. Се Лянь задумался. Механический нерв неновый — значит, Гора со своим отрядом взял его у другого носителя. Во-первых: такой нерв мог быть только у другого клиента Мо Лаоху с Е Цзинхуа; во-вторых: Се Лянь видел побочные действия использования ненового нерва, пойти на такое Гора мог только в критических обстоятельствах. Что также подтверждала его смерть: пожертвовал жизнью, чтобы расчистить своему отряду путь к отступлению. Можно предположить, что Горе было нечем платить за нервы — на ум пришла подсмотренная сцена с участием Шань и Мо. Итак, критические обстоятельства: устаревание нерва не подходит, это неприятно, но не смертельно; остается нужда в силе. Возможно, Горе угрожал опасный оппонент. Также, вряд ли Гора получил чужие нервы миром — вероятно, силой забрал у другого носителя. Что значит: клиенты Мо Лаоху и Е Цзинхуа знают друг о друге. Итак. Горе и его отряду предстоит смертельно опасное сражение, но срок действия их механических нервов истекает, а заплатить Мо Лаоху нечем. Чтобы хватило сил для рейда на Люхэй, они вырезают других пользователей и используют их старые, но рабочие нервы. Гора мертв, его отряд сбежал ни с чем — следовательно, в ближайшее время будет уничтожен оппонентом, против которого планировал сражение. Однако, что это за оппонент, от столкновения с которым нельзя сбежать? Зазвонил телефон, Се Лянь включил видеосвязь: — Да? — Короче, вот, — мрачный Ци Жун — лицо под лунным светом, за спиной лес — демонстрирует хвою, найденную в Люхэй, на фоне такой-же, растущей деревом перед большим домом в глуши. — И вот, — переводит камеру на дом. Вход выворочен, на окровавленных ступеньках — труп мужчины с размозженной головой и вязью кланового узора на шее. Се Лянь попытался припомнить клан и не смог — видимо, еще один из числа молодых и маленьких. — Во-первых: благодари Янь Вана, что эта хвойная хрень выращивается в одной теплице и легко пробить, куда производились поставки. Во-вторых: не спеши лить сопли по этим ублюдкам, — Ци Жун направился в дом, перешагнув труп на ступеньках, пройдя по темному коридору, кликнул Тарантулов — те раскрыли заколоченный люк, демонстрируя усаженные мухами залежи тел. На руке каждого мертвеца — узор разлетающихся пухом одуванчиков. Такой же, старинный, Се Лянь видел на каллиграфии, устилающей стены дома. — У тех, что с модными ошейниками на шеях, были механические нервы. Мудаки, которые напали на нас в Люхэй, вырезали их у каждого тут. У тех, что с одуванчиками, никаких экзоскелетов не было и судя по тому, как тут воняет, их поубивали месяца два назад. Я порылся в здешнем архиве и походу, те, что с одуванчиками, практиковали оборону, кидаясь иглами по акупунктурным точкам. И угадай, как те, что с ошейниками, пытались отбиться от горных мудаков, — Ци Жун демонстрирует застрявшие в стенах иглы. — И еще. Мы с чудилами находимся в лесу Усонкоу, тут обожает селиться разная мелочь из Цзянху. По пути нашли еще три разгромленных резиденции. Их зачистили гораздо раньше, чем этих, трупы почти разложились, но мы на всякий случай вскрыли то, что уцелело. Ни у кого, кроме тех, что с ошейниками, тут не было механических нервов. И кстати, — подкидывает золотую монетку с квадратной дырой и выбитым рядом цифр, — это нашел в кармане главного с ошейником. Походу, тут еще и Долина Призраков замешана. Под конец доклада шипит с откровенной злостью: — В следующий раз сам будешь копаться в мертвечине гребаной ночью в гребаном лесу! — И отрубается, ругнувшись напоследок. Се Лянь протяжно выдыхает, утыкается лбов в руки, сложенные замком. Похоже, с мелкими кланами в Усонкоу произошло то же, что с кланом Ци — были уничтожены и разграблены такими же мелкими кланами, чьи бойцы получили силу за счет экзоскелетов. Это был изначальный план кланов из круга Мо Лаоху и Е Цзинхуа — копить силы, грабя кланы, на чье исчезновение в Цзянху не обратят внимания? Если так, то те двое точно затеяли что-то крупное. «Больше не надо лизать ноги элите — это они будут лизать ноги нам, чтобы мы оставили их в живых» — вспомнились слова Мо Лаоху. Се Лянь наморщился, мотнул головой. Нет, даже с экзоскелетами куча мелких кланов не захватит Цзянху — великие кланы несопоставимо больше по числу адептов. Так или иначе, Се Лянь не знает главного — кто организатор схемы и как связан с лабораторией, где держат маму Хун-эра. В равной степени, это могут быть и Мо Лаоху, и Е Цзинхуа. Пока что Се Лянь не мог добраться ни до одного из них. Он имел возможность сдать Е Цзинхуа Хозяину Долины, предъявив экзоскелет, как свидетельство растраты. Однако Се Лянь все еще не видел «черный ящик» — если он не в операционной системе закрытой части Люхэй, то в личной базе Е Цзинхуа. Се Лянь не доверял Хозяину Долины и прежде, чем отдавать ему важные сведения, хотел взглянуть на них лично. С Мо Лаоху другая проблема — даже если у Се Ляня будут неопровержимые доказательства и силовой перевес, Цзянху не спешит сдавать своих членов под государственный суд. Не из братской солидарности — просто избегает скандалов. Пока Мо Лаоху ничем не скомпрометировал себя перед Цзянху, он сможет кликнуть помощь и засада Се Ляня пойдет прахом. Монетка с выбитыми цифрами — такие жетоны раздают кланам, планирующим проходить отбор в Долину. Отбор предполагает дуэль между кланами-претендентами и судьей… В голове щелкнуло. Формально, Долина Призраков не являлась кланом Цзянху, но Вэнь Кэсин состоял в совете старейшин — слишком нужен, чтобы отказаться, слишком грязен, чтобы принять в свои ряды. Зона бесправия в правовом государстве, с которой жители вынуждены мириться. Так убийство клана кланом при отборе в Долину оставалось под юрисдикцией Долины, но осуждалось Цзянху. С одной стороны, удобно — совет старейшин Цзянху не может навязать за участие в отборе уголовную ответственность. Иногда кланы, желающие уничтожить друг друга, но не понести ответственности, пользовались отбором, как зоной, где можно законно убивать. С другой стороны, Цзянху накладывало на уличенный в «законном убийстве» клан массу штрафов: продвижение по рейтингу застывает на мертвой точке, нельзя заключать союзы с другими кланами, а самое главное — на твой зов о помощи никто не придет. Очевидно, заговор Люхэй раскололся и теперь круг кланов-отступников хочет уничтожить своих хозяев. Мотив — цена, которую Мо Лаоху заломил за экзоскелеты. Вполне возможно, что против отступников будут сражаться люди, подконтрольные Мо Лаоху. Если Се Лянь предоставит собранию старейшин компромат, в лучшем случае его могут оставить без поддержки, в худшем — изгнать. — …Вэнь Кэсин? — Се Лянь звонит по номеру, полученному при вербовке в Люхэй. Тарантулы сгрудились вокруг притихшим, сопящим от любопытства гнездом. — Нашел, куда Е Цзинхуа сбывает деньги? — В пятом часу утра Хозяин Долины Призраков звучал по-деловому сосредоточенно. Набравшись смелости и наглости, Се Лянь отвечает: — Нет, но мне нужна работа. На другом конце молчание затягивается. Се Ляню и боязно, и щекотно от азарта под грудиной. Он нашел способ разом добыть и деньги, и компромат на врага. — …Пожалуйста, — две официантки расставляют на столике по десятку стаканов воды. Тарантулы кивают — сгрудившиеся в кучку, они засадили и стол, и пол вокруг. Се Лянь намешивает в своем стакане химический состав. Сидящий у него на коленях Хун-эр наблюдает настороженно. Влитый в воду состав издает короткое «пш-ш». — Вот. Выпив это, не уснете еще три дня, прилив сил придет мгновенно. Однако, поле вы должны быть очень осторожными и хорошо отдохнуть… — Давай уже. Кампай! — Кампай! — Подхватившие слово от Мэй-Мэя Тарантулы стукаются стаканами, пьют залпом. Они не спали всю ночь, утром добирались до Пханьина, а совсем скоро должны будут выступить в «королевской битве» в качестве судей. Что подразумевает: клан, который угробит их, пройдет отбор. — То есть, — Ци Жун подытоживает, — ты связался с Вэнь Кэсином, крал экзоскелеты и завербовал нас чтобы отыскать мамку этой мелочи? — Кивает на враждебно подобравшегося Хун-эра. — Да, — Се Лянь кивает, — но при этом я действительно хочу передать вам искусство Сяньлэ и быть вашим наставником. — Я думал, ты хотел, чтобы мы торжественно размазали Цзюнь У на каком-то очень важном собрании Цзянху, — Сяо Цю разочарованно цыкает. — Переть на полицию Шанхая с мудаком Мо будет действительно проблемно. Хэй, — сверкнув глазами, поддается вперед. — Ты говорил, что украл достаточно механических нервов. Может используем их на всякий случай? Идея встретила у Се Ляня явное неприятие. — Вы забыли о побочных эффектах? Все искусство, что вы успели отточить, пропадет втуне. — Но мы не собираемся носить экзоскелеты постоянно, только перестраховаться! К тому же, наставник, ты сам говорил, чтобы иметь шанс победить Мо, нам надо доказать в Цзянху, что он действительно подослал на отбор своих людей. Если стариканов не убедить фотками, то где гарантия, что нас выслушают? Почти все из нас пришли в Люхэй из Пханьина, нам не поверять на слово. — Младший Шань, когда скандалил с Мо Лаоху, назвал экзоскелет наркотиком. Я не знаю, смогу ли убедить вас отказаться от него через месяц или два! — Се Лянь начинает злиться. — Хорошо! — Сяо Цю скрестил руки на груди. — Тогда как заставишь стариканов поверить нашим доказательствам против Мо? — Гм, — Се Лянь наморщил брови, — Попрошу Хозяина Долины подтвердить? — Прозвучало глупо. Для Вэнь Кэсина Се Лянь — расходный материал и нарушать политику невмешательства ради него он не стал бы. Может, попытаться шантажировать? Но как? — А-ах! — раздраженный Сяо Цю картинно обваливается на Мэй-Мэя. — Наставник совсем нас не бережет! Отправляет на смертоубийственные бои, а взамен не дает ни страховки, ни чаши риса! Может, ты эти суперпротезы для себя воровал? — Может еще громче об этом поорешь? — Ци Жун гаркает так, что звенят чашки. — Хэй, весь чертов мир, мы украли суперсекретную технологию из гребаной лаборатории, которая делает суперлюдей типа этого — айя! — Ци Жун визжит, когда ткнутый пальцем в механический глаз Хун-эр вгрызается ему в руку. — Потише, пожалуйста, — спокойный оклик заставляет гомонящую компанию обмереть. За соседним столом мужчина помешивает кофе, скользит взглядом по строкам газеты. Широкоплечая фигура, спортивный костюм в странном сочетании с официальным пучком на голове, лицо под стеклами очков в нейтральном выражении, на раскроенной губе — пластырь. Саларимен пьет кофе после утренней пробежки. Се Лянь приглядывается и внезапно коченеет, стынет на рваном вдохе — словно ночью увидел мертвеца в дверном глазке. Отвернувшись, достает телефон, быстро печатает: «Говорите о всякой чепухе, так, чтобы было правдоподобно. У меня есть план. Как только побегу к выходу — за мной». Заинтригованные Тарантулы выполняют приказ, украдкой косятся, как посадивший Хун-эра себе на шею Се Лянь подходит к столику незнакомца, окликает: — Прошу прощения! — И, когда незнакомец поднимает взгляд, быстро сдергивает с него очки. Вежливое непонимание на одном лице пересекается с молчаливым покаянием на другом. Се Лянь с очками делает робкий шажок к выходу. А потом припускает так, что едва не вышибает дверь. Задыхающиеся Тарантулы мчатся за ним еще пару кварталов и останавливаются лишь тогда, когда ноги перестают держать. — Кто… это… — выдыхает один. — Какого хрена… — Ци Жун подползает ближе, — На кой черт, — указывает на очки, — это. И нахрен мы так гнали, если он за нами даже из-за стола не поднялся. Запыхавшийся Се Лянь ссаживается на корточки, отвечает, не поднимая головы: — Если мы все здесь живы и здоровы, значит, что они были ему абсолютно не нужны. Развалины отеля времен Мао видно издалека — стоящий близ Пханьина, он давно обратился в притон. У Хозяина Долины лишь недавно дошли руки расчистить территорию — так торговцы пылью и органами были согнаны на специально отведенный рынок, а отель было решено снести, проводя внутри самые разрушительные бои, в том числе — отбор в долину. Се Лянь с Тарантулами прошел по треснутой брусчатке к павильону регистрации для посетителей Долины. Кучи устрашающего вида людей при оружии снуют туда-сюда с будничным выражением, кто-то разносит бумаги, обломки стен и кислотные граффити соседствуют с интерьером в стиле позднего классицизма и дорогим коньяком, ругань на ломанном китайском мешается с «пожалуйста, ваш улун, господин Ма». За барной стойкой регистратор — подпирающий головой потолок мужчина в преклонном возрасте. Закатанные рукава рубашки обнажают обитые вязью татуировок руки, перьевая ручка выводит аккуратные записи в толстой учетной книге, губы в обрамлении пышной бороды потягивают ром. Все и вся в Долине пропитано хаотичным духом ее Хозяина. — В первый раз такое, чтобы в качестве судей на отбор был приглашен кто-то не из Долины, — пока регистратор выводит имена, подмастерье споро набивает Тарантулам на руки номера — опознать тело — и крепит металлические браслеты, способные по дистанционному сигналу убить носителя током. — У молодых господ, что пойдут против вас, тоже будут такие. На случай, если кто-то решит сбежать с территории до конца отбора. Правила вам знакомы? — Да, — Се Лянь кивает. Долина Призраков предоставляет кланам защиту и ожидает полезных приобретений взамен, потому Вэнь Кэсин не принимает неучей. Бойня между кланами — способ одновременно выявить самых полезных бойцов и отсеять лишнее мясо. Однако может статься, что слабыми окажутся все кланы — это выявлялось, когда в схватку с последним оставшимся претендентом вступал судья. Чаще всего на должность судьи шли Призраки, желающие заработать бесплатных денег на избиении мелочи со стороны. Если побеждал судья, ему присуждалась премия, а в Долину не проходил ни один клан. Если побеждал клан, Долина пополнялась новым членом, а судья оставался гнить где-то в отеле. Система могла показаться упорядоченной, не разреши хаотичный Вэнь Кэсин бойцам и судьям бить друг друга без правил и очередности, потому что «неожиданность определяет лучшего!». По плану, Се Лянь с Тарантулами должны будут поучаствовать в бойне, собрать информацию об иерархии и целях кланов, подконтрольных Мо Лаоху с Е Цзинхуа и сдать Вэнь Кэсину версию с растратой на допинг, утаив правду об экзоскелетах. Результат — расследование затянется и Се Лянь получит время, чтобы добраться до личной базы Е Цзинхуа, а Вэнь Кэсин выступит в суде на его стороне, чтобы пресечь влияние Мо Лаоху в Цзянху. Если с последним не получится — план Б. У некогда великолепных отельных врат Се Лянь распаковывает коробку бенто в красном платке, делит между Тарантулами. Хун-эр супится, но не протестует. — Это… — никто из Тарантулов не понимает причины щедрости. — Вы не завтракали, — Се Лянь поясняет. — Не чаша риса, но все, что я могу вам дать, — Тарантулы несмело разбирают крученные яичные роллы. По компании проходится отголосок странного смущения. — Спасибо, — Сяо Цю бурчит с набитым ртом. — Благодари не меня, а Хун-эра, — Се Лянь мягко почесывает подставленный под руку черный пух, — это он приготовил. Моей едой можно травить крыс. Пока Тарантулы возятся с амуницией, взятый Се Лянем на руки Хун-эр строит жалобную мордочку: — Гэгэ, вон-тот дядя назвал меня лабораторной личинкой, а тебя — чудилой. — Хун-эр, ябедничать нехорошо, — Се Лянь мягко журит. — Шэнь Лэй, сто отжиманий, — мимоходом отдает приказ уличенному Тарантулу. — А вон-тот тыкал меня в глаз, — Хун-эр указывает пальцем. — Шао Яньфу, Хун-эр — мой напарник, а не анатомическая модель. Двести отжиманий. Экзекуция продолжается, пока маленькое исчадие Диюя не убеждается, что отплатило за каждую остроту в сторону своего гэгэ. Странный дуэт источает угрозу непонятной природы. Тарантулы останавливаются на мысли, что во избежание кровопролития лучше не задевать наставника при его мелочи. — Ты уверен, что хочешь участвовать? — Се Лянь с сомнением смотрит, как Ци Жун крепит к сломанной руке установку — авто-бокен на движимой плечом «шине». — Среди уродов, с которыми мы будем драться, будут те, кто прирезал мой клан. Я должен отомстить, — Ци Жун говорит о мести, но акцент ставит на слове «долг». За мрачным выражением скрывает неуверенность. Се Лянь не смеет отговаривать или осуждать. Клан Ци был истреблен людьми, которых можно квалифицировать, как террористов. Здесь нет полутонов, даже суд КНР выписал бы им смертный приговор. Ци Жун — наследник, столп своего клана, по традициям Цзянху, обязанность мести лежит на нем. Однако не похоже, чтобы он был хоть сколько-то рад этой обязанности. Когда настает час отправляться в пекло, Се Лянь думает, что должен дать своим адептам напутствие. Морщит брови — что должно взбодрить людей, которые остро нуждаются в деньгах, не спали, почти не ели, а противники превосходят из по числу в три раза? Спустя минуту бесплодных раздумий, обреченно осознает — деньги, еда и отдых. Что ж. — Отрывайтесь. Непонимание на лицах сменяется кривизной ухмылок. Порой их наставник не такой уж зануда. — …Юный Шань уже определился, что делать с Мо и судьями из Люхэй? Они оба должны желать вашей крови, а значит и мы в опасности, — длинный и жилистый мужчина преклонного возраста оправляет пао с узором саблезубой гориллы, принимает трубку у ближайшего из своих бойцов, выпускает струю дыма. Рядом еще несколько мелких кланов — небольшая зала у фасада отеля набита под завязку. — Кроме того, Шань Ханьгун… — Он был вежливым только на официальных приемах, идиоты из Люхэй нас не узнают, — Шань Ханъя скрывает лицо под визором. Ожесточенный, он стоит в окружении своих бойцов — доспехи, созданные, чтобы дополнить молодой клановый стиль, скрывают черные плащи. — Пока пускай Мо дерутся с судьями, мы пересидим тут. Они не ожидают, что мы можем объединиться и спрятаться. Когда истощат друг друга, захватим в заложники самого ценного Мо, остальных убьем. — Этот просит прощения, — все разом обращаются на незнакомый голос — Се Лянь выступает из-за угла, в выражении вопроса склоняет голову на бок, — клан Шань планировал объединить остальных тут под своим началом против Мо? — На самом деле весьма удобно и затруднительно одновременно — чтобы победить, Се Ляню не придется ловить каждую блоху на собаке. Однако и выстоять против слаженного осиного роя задача не из легких. — Убить! — По команде на Се Ляня бросается вся зала разом. Се Лянь выдыхает, выставляет бокен. На лицах нападающих рассеянность — откуда в комнате среди лета взяться снегу? Приглядевшись, понимают — не снег. Бабочки. — …Фью! — Сяо Цю ныряет в удобные развалины на третьем этаже. За ним вбегают двое — удары кистеней рассекают кирпичную кладку. Сяо Цю присвистывает — слишком тяжелое оружие как для их телосложения. Без экзоскелетов не обошлось. Рыбкой скользнув меж лезвий, отклоняется, спиной вылетает в окно — топорища кистеней следом. Нападающие застывают в кратком мгновении напряженного ожидания — а потом некая чудовищная сила тянет цепи кистеней. Не успев выпустить оружие, двое вылетают в окно. Схватив топорища, Мэй-Мэй раскручивает их по площади отеля, как ребенок — вертушку. Под дубовыми ступнями образуется воронка. Сяо Цю подпрыгивает с плеч напарника, мчится по цепи вверх, прыгает владельцу кистени на голову, отталкивается, как от трамплина и ныряет обратно в окно. Грохот — соседняя с ним комната оказывается разворочена парой влетевших тел. Сяо Цю дергает носом — он чует. Запах. Еды! После короткого осмотра оказывается, что в развороченной комнате некогда находилась кухня, а сохранившиеся пачки кофе и сущенностей все еще годны в пищу. Снаружи грохот борьбы — Сяо Цю быстро расправляется с водопроводом, вода ржавая, но черт с ним. Если хоть одна его базовая потребность окажется удовлетворена, этого будет достаточно для счастья. В комнату вбегают еще четверо, на этот раз — с пистолетами. Короткая эквилибристика с автоматом, немного Бакома — Сяо Цю успевает свернуть пару шей и совершить пару выстрелов, прежде чем горячая вода доходит до края кружки. — 鳴-鳴、おいしいおやつを捕まえてね！ — Сяо Цю машет из окна, мечет напарнику пакет сушенных персиков. Мэй-Мэй отвлекается от эквилибристики с автоматом, ловит пакет зубами, раскусив, жует и на ходу успевает сшибить троих нападающих. Сяо Цю думает о том, чтобы на пару с напарником взять отгул. Никто не говорил, что подъем из грязи будет легким, но в такие недоедательные, недосыпные времена особенно тянуло провести хоть одно утро ленно, в постели, с кофе из турки, за раундом на PS5. — …Наставник, слабость экзоскелетов — в воде. Правда, лишь у тех, что из никеля, серебро не поддается воздействию, — Шао Яньфу сообщает, плечом придерживая телефон у уха, руки заняты скальпелем и рытьем во вскрытой плоти. — Откуда ты это узнал, — Се Лянь, во время драки в бабочковой пурге укрывшийся за уголком, спрашивает с непередаваемым выражением. Шао Яньфу глядит на то, что осталось от четверых бедолаг в одеяниях разных кланов. В принципе, самые фатальные увечия им причинил не он, а растянутая в проходе леска-ловушка, но чутье подсказывало, что наставника такое объяснение не смягчит. — Догадался. Се Лянь издает очень тяжелый вздох. Хорошо, инструктаж о морально допустимом поведении на войне он проведет потом. Сейчас — воспользоваться информацией. — …Вода? — Ци Жун спрашивает, ударом авто-бокена ломая кости бойцу с силовыми приводами на руках. Стискивает зубы — на пути ему попалось слишком много чужаков, вооруженных секретными разработками клана Ци. И не только ими — чудила Шэнь Лэй со смазанным «уоу!» кое-как успевает увернуться от игл Зерен Одуванчика, что в него запускают с разных сторон люди, не имеющие к вырезанному клану никакого отношения. Сеть ублюдка Мо вырезала мелкие талантливые кланы, чтобы укрепиться за счет ворованных техник? Изнутри растет глухое, разъедающее негодование. — Да, — Се Лянь на другом конце дышит рвано, судя по свисту, говорит в момент нанесения удара. — Но только на экзоскелеты из никеля. Будьте осторожны. Тц. Ци Жун отрубает вызов. Оглядывает тела на полу и кучку подкошенных тяжелым раундом Тарантулов. Кланы, что Се Лянь не успел обезвредить сразу, прыснули из укрытия стаей крыс и на Тарантулов легла задача подбить беглецов, чтобы собрать обратно в переговорный пункт. Мо еще даже не показались. Утопить уязвимые для воды экзоскелеты — хорошая идея, но чтобы она сработала, атака должна быть внезапной. Нужна приманка, чтобы собрать всех противников вместе, привлечь внимание… Ци Жун едва успевает уклониться от юркой тени — маленькая, блеснувшая лезвием на короткий миг, она едва не вспарывает ему горло. Оглянувшись, когда та приземляется на край подоконника, цепенеет. Женщина. Тоненькая, гибкая, сверлит свирепым взглядом из-под сощуренных ресниц. Нежные округлости натягивают тонкий щелк ципао с клановым узором в виде белой лилии. Ци Жун оглядывается на шорох — раннее не замеченные, женщины теснят Тарантулов в круг. Маленькая стая саблезубых лилейных пантер. — Шоу мокрых ципао! — Торжественный возглас заставляет вздрогнуть всех сразу. Шэнь Лэй горит глазами — в восторге от собственной идеи. — Мы на работе, — Ци Жун пытается призвать к здравомыслию — но поздно, глаза Тарантулов уже горят тем же восторженным огнем. — Офицер, ты же сам сказал, что нам надо как-то привлечь внимание разбежавшихся крыс! — Шэнь Лэй тянет жалобно — школьник канючит у родителя новую приставку. — Ну же, офицер Ци! Шоу мокрых ципао! Издавая тяжелый вздох, Ци Жун понимает чувства зануды Се. Получившие добро Тарантулы, имей хвосты, уже виляли бы ими от счастья. Девушки глядят с опасением. К такой атаке они не готовились. …Се Лянь пока не сражается в паре с Хун-эром — скрытый завесой бабочек, исследует стили оппонентов, выматывая атаками исподтишка. Многие бойцы из разных кланов с экзоскелетами, но не дерутся в полную силу — окружают, пытаются давить скопом. Если Тарантулы загонят беглецов сюда, Се Ляню нужно удержать их от резких действий. Автомат поможет лучше, чем бокен, но — бросается на пол, чтобы уклониться от выстрелов. У оппонентов есть автоматы — и много. А у него нет. Хорошо. Это будет опасно. — Хун-эр, заставь бабочек вылететь. Нужно, чтобы меня увидели, — просит в телефон. На другом конце молчание — некоторое время бабочки все еще кружат по комнате, но затем все же вылетают в окно. Бойцы оторопело оглядываются — беззащитный для обстрела Се Лянь стоит посреди комнаты живой мишенью. Его атакуют разом, но стили разнятся, выстрелы разносятся с разных концов залы — стремясь попасть по Се Ляню, бойцы невольно мажут друг в друга. Возмущенные, болезненные крики, ругань, суматоха — мишень носится юлой, петляет меж врагов. Поймав двоих за уставленные ему точно в виски дула автоматов, вырывает — успевает отвести — лишь два жженных разрыва прочерчивают загривок. Никто не понимает, куда несется Се Лянь — до момента, пока он, открытый со всех сторон, не вырывается точно в центр залы, бежит к тому, кто все это время командовал действом. Пространство взрывает в вертиго, Шань Ханъя хочет сделать выстрел в упор, но — осечка — палец на онемевшей руке не жмет на спусковой крючок. Удар, стремительный разворот — и он, тот кто командовал всем, становится щитом для общей мишени. Пули летят, словно в замедленной съемке, Шань Ханъя беспомощно и зло скалится — но слышит треск. Вода льется из трещин прямо с потолка. Самые прозорливые успевают метнуться к стенам. Тех, кто стоял в центре залы давит рухнувший потолок. Куча людей в клановых одеяниях, океан из прорванных труб, Тарантулы и девушки в насквозь мокрых, липнущих к телу ципао — обрушаются следом. Короткая заминка на отплеваться, вытащить из-под обломков сломанные конечности, пролететь взглядом по противникам. Автоматы вскидываются со всех сторон, но никто не стреляет — первый, кто совершит выстрел, окажется умерщвлен следом. Се Лянь держит дуло у виска Шань Ханъя, в воцарившейся тишине начинает спокойно: — Молодые господа. Этот примерно понимает ситуацию и обещает свести травматичные последствия к минимуму, если вы будете сговорчивы и изложите все, что знаете об экзоскелетах. Кто, когда и на каких условиях предложил вам воспользоваться ими. Иерархия. Имена главы проекта, его заместителей, нынешняя расстановка сил в ваших рядах. План и конечная цель. — Хэй, наследный принц, — Шань Ханъя неожиданно окликает Видимо, узнал, когда участвовал в облаве на Люхэй. — Это ты прикончил моего папашу? — Не я. Гравитация, — Се Лянь отвечает не сразу. — Это клан Шань уничтожил и разграбил клан Ци? — Ци Жун, услышав, подбирается. Во взгляде мешанина решимости и смятения, авто-бокен наготове. — Да на кой нам этот мусор, — Шань Ханъя зло сплевывает. — Такая же грязь под ногами, как мы. — Вы хотели подняться в рейтинге Цзянху? Это ваш мотив? — Се Лянь плотнее вжимает дуло в чужой висок. — Это не мы начали! — Прижатый Тарантулом боец из клана саблезубых горилл испуганно частит. — Это Шань Ханьгун дал нам экзоскелеты, мы убивали взамен на них! Старик просил техники и оружие другой мелочи, мы только приказ выполняли! Шань Ханьгуну и кому-то еще из тех, что посильней, раздавал приказы Мо Лаоху, кроме него никого из верхушки не знаю. Мо Лаоху заломил цену и у нас с Шань кончились деньги, мы решили размазать его на отборе в Долину и самим выйти на главного, но мудак еще даже не показался! Мы ничего не знаем, просто в чертовом Цзянху кто дерется лучше, тот получает и рейтинги, и популярность и деньги! Если поднимемся в рейтинге, к нам пойдут заказы! Се Лянь думает. «Самим выйти на главного» — повязанные Шань кланы полагают, что есть кто-то главнее Мо Лаоху? Е Цзинхуа? «Кому-то еще из тех, что посильнее» — кроме клана Шань есть другие исполнители? Низшие звенья участвуют в деле, чтобы с помощью экзоскелетов подняться по рейтингу Цзянху и получить деньги. У их руководства та же цель? — Осуждаешь меня, наследный принц? — Шань Ханъя оглядывается, игнорируя опасность, скалится. — Будто сам бы не воспользовался возможностью, потяни тебе руку ублюдок Мо. Ты, когда заправлял в Сяньлэ, даже не помнил наших фамилий, а теперь сидишь на дне, как мы. — Ваша рука онемела, — Се Лянь отвечает спокойно. — Потому мне удалось взять вас в захват. Я на дне, но не на том же, что вы — Сверху слышится гул, будто на крышу отеля упало что-то тяжелое. Штукатурка сыплется, вода из прорванных труб льет сильнее. «Мо до сих пор не появились» — проносится в голове. А Шань Ханъя, извернувшись в руках Се Ляня, пинком выкидывает его в окно. Специально петлял вокруг да около, берег момент, чтобы задействовать оставшиеся конечности. Пролетая, провожая взглядом удаляющийся контур отеля, Се Лянь питает к оппоненту смутное уважение. …Пришествие Мо напоминает полицейскую облаву на маленький бескрышный притон. Из кланов под началом Шань Ханъя успевает спрятаться половина. Остальные оказываются сметены тараном тигровой расцветки. — В комнате напротив засада. Разберитесь с этим дерьмом, пока не пришел главный, — Мо с подвеской — три тигриных клыка — небрежно бросает команде Мо с подвесками на один клык. — Там вода, а у нас никелевые экзоскелеты, — младший состав смотрит на старшего враждебно. — Ты там за минуту разберешься, а мы можем сдохнуть. — Ха? — Старший Мо отрывается от превращения головы кого-то в горилльем пао в черепно-мозговое крошево, оглядывает младших так, что тех передергивает. — Вы, мясо, получили один клык и уже считаете, что можете увиливать от указаний старших? — Нет, мы… — один из младших Мо решается подать голос, но тут же замолкает — единым ударом снизу вверх старший рассекает плоть и кости от грудины до паха. В разрыве видно, как поблескивает среди красного месива металлический экзоскелет. Старший спокойно берет того за горло и швыряет в полную воды комнату напротив. Доносится звук электрического хлопка. Одного кивка старшего Мо хватает, чтобы оставшаяся пара безмолвно сбежала выполнять приказ. Засевшие в укрытии Тарантулы переглядываются. Когда в порушенную залу ступает Мо Лаоху, Шань Ханъя остается с ним один на один. Давид против Голиафа — только на этот раз у Давида ни шанса на победу. — Дурень, — Мо Лаоху сплевывает лениво, надвигается на противника без старания произвести впечатление. Просто заслоняет своим существом спасительный дверной проем, пути отхода, сверху, снизу, слева и справа — — Ты уничтожил мой клан! — в отчаянии Шань Ханъя яростно кричит. — Ты использовал нас…! — А ты обещал, что я за это поплачусь. И где? — Мо Лаоху поднимает бровь. Оскалившись в безысходности, Шань Ханъя принимает боевую стойку. В оставшиеся пятнадцать минут Ци Жун понимает несколько вещей. Первое: судя по стилю боя, мудаками, пытавшимися спереть экзоскелеты из Люхэй, определенно были Шань. Второе: клан Ци уничтожили не они. Просто не настолько сильны. Третье: пока Мо Лаоху не уйдет, Тарантулам надо таиться, как мышам в доме с кошкой. — И надо было устраивать этот цирк, если не имел против меня ни шанса? — Мо Лаоху вопрошает флегматично, не отрываясь от занятия — со смаком ломать кость за костью, скручивать, давить до треска, вместе с жилами вытягивать из чужого тела надежду на жизнь. Превращать мыслящее человеческое существо в способный лишь бояться и испытывать боль комок безумного отчаяния. — Делаешь из меня какого-то демона, когда сам убивал по моему приказу. Единственное отличие между мной, тобой и всякой высокородной швалью из Цзянху — мозги. Остальное — шелуха. Глянь хоть на наследного принца. Ходил, как долбанный Будда со своей святой школой, а теперь лижет задницу пройдохе Цзюнь У, лишь бы его на улицу не пнули. Человек велик настолько, сколько у него мозгов в черепе и денег в кармане. Получи то да то — и называйся хоть Буддой, хоть Янь Ваном. — …Вот как, — выслушав урезанную версию заговора Вэнь Кэсин делает пометки в бумагах. Равнодушен, чуть мрачнее обычного. Первым, что бросилось в глаза, когда слегка прожаренного током — браслет отключили с задержкой — Се Ляня доставили в респектабельные апартаменты, была рука Вэнь Кэсина. Загипсованная. Висящая в перевязи на плече. И ребра. Вэнь Кэсин ни движением не выдавал повреждений, но Се Лянь не даром был мастером боевых искусств. Снизу раздроблено три-четыре, может больше. Одетый со вкусом, с изящно уложенными локонами и маской рабочего благодушия на лице Вэнь Кэсин выглядит, как мираж смерти. — Мне нужно время, чтобы добраться то личной базы Е Цзинхуа, думаю, что успею сделать это до того, как в Люхэй вернется Мужунь Цзи. Также этот Се просит Хозяина Долины подтвердить в Цзянху свидетельства против Мо Лаоху… — Зачем мне? — Вэнь Кэсин не отвлекается от записей, излагает отвлеченно: — Среди мелких кланов, на которые нацелен Мо Лаоху, есть множество тех, что мешают делам Долины и гадят по мелочам. Больше людских ресурсов потеряется, если я буду пытаться ужиться с ними, чем уничтожу в одночасье. А если это будет сделано чужими руками, особенно хорошо — не придется лишний раз тратить силы. Как я понял, дальше Мо Лаоху нацелится на мелочь по направлению к Тяньцзиню. Пока не зачистит всех на этом направлении, ему можно не мешать. — Ты говоришь о невинных людях, — Се Лянь произносит сипло. Чего-то такого стоило ожидать от Хозяина Долины, но за время общения тот почти успел очеловечиться в его глазах. — Наследный принц хочет сказать, что все маленькое и слабое невинно? Интересное суждение, — прикурив, Вэнь Кэсин также не удостаивает Се Ляня взглядом. — К слову, школы Мо и Царство Небес тоже, до того, как обрели силу, были малы и слабы. С поистине невинными наследными принцессами в Цзянху происходит то же, что с тобой, хотя в твоем случае сыграло скорее отсутствие мозгов. Остальные живут припеваючи ценой пяти-десяти перерезанных глоток в месяц. Мо Лаоху уже должен был удрать из отеля, как вернешься, дорежь его молодняк, после проведи процедуру отказа от победы и возвращайся в Люхэй… — Отказываюсь. Вэнь Кэсин наконец поднимает глаза. Глядит, как уставший с нищей работы родитель на дите, объявившее о намерении отправиться на элитный курорт по просторам Европы. — Этот Се выполнит свою часть сделки и достанет вам черный ящик Е Цзинхуа. Но стоять в стороне, когда вы своим указом дозволяете беззаконие я не стану, — взгляд Се Ляня горит сдержанной яростью. Вэнь Кэсин давит сигарету о дно пепельницы. Оборачивается к застывшему по правую руку телохранителю — веселого вида прищуренному горе в годах. — Бай-Бай-эр, скажи, как он тебе? — Кивок на Се Ляня. — Так себе, — Бай-Бай, названный эр, отвечает без обиняков. — Привереда, — Вэнь Кэсин фыркает и, поддавшись вперед, легонько приобнимает Се Ляня за шею, соприкасается лбом о лоб. Тот не двигается. Чутье, что не раз спасало ему жизнь в боях, говорит — не надо. — Делай, как я скажу, иначе трахну тебя на глазах твоих подчиненных. Вэнь Кэсин выпустил окаменевшего Се Ляня также легко, как притянул к себе и преспокойно вернулся к бумагам. — …Не могу, — Мэй-Мэй, пытавшийся напряжением мышц сломать браслет, безнадежно выдыхает. Ци Жун цыкает, судорожно оборачивается на забарикадированный выход из отельного подвала. Тот представляет собой масштабное подполье со множеством помещений для различных нужд. Снаружи долбят металлическую дверь — обнаруженные Тарантулы, спасая себя и заснятую корреспонденцию, выбрали укрытие, ставшее ловушкой. Был вариант проломить стену, но проход выходил бы аккурат за ограниченную зону — Тарантулы не успеют вылезти, прежде чем браслеты ожарят их током. Се Лянь обрушается вниз вместе с потолком. Ни у кого уже нет ни сил, ни желания удивляться. — Что сказал Хозяин Долины? Нас выпустят отсюда? — Ци Жун начал с главного. — Дай-ка, — вместо ответа Се Лянь берет его руку. — Прости. Другого выхода я не придумал. — Что ты… — Ци Жун не сдерживает крика. От сломанного большого пальца расходятся волны боли. Браслет легко соскальзывает с руки. — Какого хрена?! — Выбирайтесь, пока я отвлекаю их. Сохраните все, что засняли, а все браслеты отнесите наверх. Передайте Хун-эру, что водопровод нужно включить последовательно, — кратко инструктирует, одного за другим освобождая Тарантулов от браслетов. Перед лицом в маске Шунь Сюаня беспокойно порхает белая бабочка. Как Се Лянь предполагал, адепты Мо не убивают его, только вяжут и готовят пыточные инструменты. — Черт, куда эти крысы сбежали?! Надо перебить всех, чтобы выбраться с отбора, — Мо с подвеской из двух клыков раздраженно гаркает вдогонку отряду, отправленному ловить Тарантулов. — Ты, — обращается к Се Ляню. Что ты знаешь о делах главы и кто проболтался. Ответь и умрешь быстро. — Знаю, что не знаю абсолютно ничего в этом мире, — Се Лянь смиренно отвечает, трогает языком разбитую губу. Жжется. Мо скалится, вынув стилет, давит лезвием Се Ляню о горло. — У меня нет времени на тараканов вроде вас, так что раскрывай пасть. Если надеешься, что тебя спасет Хозяин Долины, то зря — скоро Мо будут управлять Цзянху, а любой, кто ступит поперек, сдохнет так же, как белобрысая сука! Се Лянь оглядывается в поисках чего-то, что сможет заменить бокен — водопроводные трубы выглядят неплохо. — И белобрысая сука, и твой хозяин говорят, что правит тот, у кого больше мозгов, — Се Лянь как будто спокоен, но веревки у него за спиной рвутся от напряженных мышц. Не специально — просто эмоции. — Так с чего ты взял, что править будут Мо? — Ха?! — Се Лянь поджидал момента для рывка, когда Мо будут спокойны, соберутся группой. Рывок веревок, зубами выломать трубу — коррозия подточила стальные крепления. Се Лянь не планировал бить Мо трубой промеж ног — просто не рассчитал угол подъема. Бежит меж выстрелов и обрушений, ломает трубы, чтобы натекло больше воды. Делает единственный звонок: — Хун-эр, сейчас! Хун-эр не медлит ни секунды, хотя маневр может стоить жизни им обоим. Они мчатся по одной линии движения, шаг в шаг — там, где ступает Се Лянь, гаснет свет. Буйное, разрушительное электричество ползет по воде. Комната, еще комната — кое-как отлаженная на время отбора проводка отеля оказывается последовательно уничтожена импульсом электрических браслетов. Все подполье погружается во тьму. Превосходящие и силой, и числом Мо слепо шарят, выискивая Се Ляня, сбиваются в группы. Стоит беглецу попасться и он окажется забит скопом. Но Мо слепы. А Се Ляня направляют бабочки. — Гэгэ! — Когда Се Лянь наконец выбирается наверх, Хун-эр влипает тому в объятия, встречает мгновенный ответ. — Прости. Будет немного больно, — взрослый ощупывает широкой ладонью детскую руку, изо всех сил старается сделать так, чтобы вывих вышел менее болезненным. Хорошо, что браслет достаточно широкий, Се Лянь не смог бы сломать Хун-эру палец. Короткое мгновение обоюдоострой боли прошивает существа обоих. Браслет соскальзывает на пол. — Когда гэгэ ломал палец себе, мне было больнее, — Хун-эр стискивает зубы, морщится, но и только. — Страшный беловолосый дядя поможет гэгэ? — Страшный беловолосый дядя мудак, Хун-эр, — Се Лянь легонько улыбается, вышибает с ноги запертую на ключ парадную дверь отеля. Сквозь клубы пыли пробивается дневное солнце. — Мы сами себе поможем. …Слушание состоится от лица Ци Жуна, младшего офицера вхожей в Цзянху группы Тарантулов, управляемой бывшим офицером государственной армии КНР, троекратным чемпионом соревнований по Бакому господином Мужунь Цзи. Судебный состав состоит из двух старейшин — главы Цзинь, что предпочитает разбирать щекотливые, но не очень дела, чтобы не терять в важности; Вэнь Кэсина — невинного главы Долины Призраков — преступной организации, замешанной в преступлении; нескольких старейшин меньшего ранга в качестве присяжных и офицера младшего состава Мо, майора полиции Шанхая Мо Тахуань. Выживший в бойне на отборе, он усиленно притворяется, что впервые видит офицера Шунь, а на представленных видео вовсе не он крошит голову главы Саблезубых Горилл мозгами о пол, вовсе не он после вспарывает брюхо адепту своей школы, вовсе не генерал-полковник полиции Шанхая, уважаемый господин Мо Лаоху вручную перемалывает в фарш молодого главу клана Шань. Чудовищный подлог, старейшина Цзинь. — Этот Шунь просит у старейшины Вэнь справедливости, — Се Лянь отыгрывает проникновенные интонации. Потянувшись в карман рубашки, достает краденные очки, надев, глядит на Вэнь Кэсина с хитринкой. — Этот Шунь уверен, что господина Вэнь объединяют с Цзянху самые честные отношения и он никогда бы не стал играть на сторону. Выражение на лице Вэнь Кэсина невозможно прочитать, но Се Лянь готов поклясться, что умей люди убивать взглядом, он был бы мертв. Весело, что именно этим так нужным навыком ужасающий Хозяин Долины Призраков не обладает. — Не могу понять, как, руководствуясь слабоумием и отвагой, ты умудряешься быть таким эффективным, — после выигранного заседания Вэнь Кэсин застигает Се Ляня с Тарантулами у автобусной остановки. — Мы играли по твоим правилам. Если хочешь сорвать злость, можем устроить поединок. Мои люди тут не при чем, — Се Лянь заслоняет Тарантулов от сканирующего души взгляда. — Дурень, — Вэнь Кэсин цыкает презрительно, сдергивает с Се Ляня очки, аккуратно протерев платком, прячет в футляр. — Ты ведь понимаешь, что собирайся я тебе отплатить, после этого «не трогай моих друзей, злой злодей!»-спича они подохли бы первыми? Ты воюешь не туда, — бросает напоследок. — Твой враг не я, а высокородные сутенеры из Цзянху и «друзья», которые не звонят тебе по два года. Пока не дойдешь до этого сам, не выплывешь со дна. — …Офигеть, — обналичившие чек за судейство на отборе Тарантулы глядят на пачку денег, как на восьмое чудо света. — Тут и на штраф, и каждому на лапу. Потрогай, — Шэнь Лэй принимает пачку от Сяо Цю, легонько жмякает. — На ощупь лучше, чем буфера, — выдыхает с благоговением. Часть денег было решено потратить на маленький тур по злачным местам. Первой остановкой стал онсен — половина Тарантулов жила в фавелах меж благополучных районов и поход в баню для них равнялся торжеству. Се Лянь не против, они все заслужили отдых. — Ий-эх! — Разбежавшийся Сяо Цю ныряет в бассейн, окатывая примостившихся по краям Тарантулов водой. Ци Жуну, мывшему голову, пена попадает в глаза — от крытых кафелем стен эхом разносится громовая ругань, Се Лянь пытается откашляться, второпях ищет ушедшего под воду с макушкой Хун-эра. — Хе? — Вытирающийся у края бассейна Сяо Цю не понимает, почему Хун-эр стоит рядом, пристально сверлит красным фонарем. Потом слышит стук — в застекленное окошко беспомощно бьются бабочки. — Ха-ха! — Смеется злорадно. — Не все в жизни решает магия! Хочешь победить — дерись, как мужчина! Сяо Цю хохочет до момента, пока рассвирепевший Хун-эр не пинает его в голень. Взвизгнув, поверженный «Голиаф» спотыкается в бассейн. Однако радость «Давида» также недолга — высунув из-под воды руку, Сяо Цю тянет Хун-эра вслед за собой. Неравный, нелепый бой оканчивается предсказуемо — взрослый радостно хохочет, топя багровеющего от злобы ребенка. — Ха-ха! Думал, раз ты ребенок, можешь творить все, что вздумается и избегать последствий? Черта с два! Магия и возраст, двойной читкод! В любой нормальной РПГ такие, как ты, должны получать бан! Драка заканчивается неожиданно — тяжело вздохнув, Мэй-Мэй легко поднимает детей над водой за шкирки. Оба пристыженно молчат. На второй остановке Се Лянь оторопело останавливается у порога. — Что это, — взирает на яркую вывеску, на красные огни, на слишком короткие юбки девушек, на посетителей — мужчин-саларименов, удравших от жен поразвлечься без обязательств. Тарантулы толкаются у входа за пропусками, с энтузиазмом осматривают «товар». Хун-эр стоит чуть позади Се Ляня, косится настороженно. — «Мыльная лагуна» — Ци Жун представляет бордель, будто тот является одним из его изобретений, торжественно обводит пестрый вид рукой. — Цзинь — мудак, но у него лучшие девчонки. Серьезно, на любой вкус, слово этого предка! Пошли, выберешь себе, какую понравится. — Погоди, — Се Лянь вырывает руку, что тянет его в мир кислотных огней. — Ты… Тебе нравятся девушки? Ци Жун глядит так, словно Се Лянь спросил, говорит ли тот по-китайски. — Ну да. А с чего вопрос? — Эм. Мужунь Цзи… — Се Лянь запинается, но поздно — лицо Ци Жуна кривится в болезненном отвращении. — Надо было тебе, когда все только стало хорошо, взять и напомнить про этого… — Ци Жун сглатывает остаток фразы. — Хах, а знаешь, я тоже так могу! Это ведь ты взорвал Бентли? Хорошо горел, в новостях писали, что кто-то специально сконструктировал взрывчатку так, чтобы машина внутри превратилась в духовку! Ты даже не убил сразу, а готовил тех бедняг, как кур на гриле! Ци Жун понимает, что перегнул палку, только когда помертвевший Се Лянь, неловко оступившись, оседает на асфальт. Руки дрожат, глаза бегают, дыхание прерывается. Хун-эр окликает испуганно, теребит рукав. — Эй, — Ци Жун торопливо склоняется, хочет проверить пульс. — Ты… — Их убил не я, — жалкий голос ломается. — Хорошо, прости, я не знал, что… — Их убил не я! — Рявкнув так, что оборачивается каждый вокруг, Се Лянь по-звериному изворачивается, без оглядки мчится куда-то, куда-то, где дом, где должно быть безопасно. Маленькая квартирка на окраине Пудун не его дом — жалкое осознание настигает Се Ляня только когда он оказывается внутри. — Гэгэ! — Ловко поддев снаружи оконный шпингалет, Хун-эр влетает в квартиру со спиралью бабочек, подбежав к всхлипывающему Се Ляню, отирает лицо от слез, успокаивающе гладит по спине. Тот запоздало осознает дополнительную вину. Будь Хун-эр обычным ребенком, безалаберного Се Ляня давно бы лишили родительских прав. А еще осознает, что его настоящий дом там, где Хун-эр. Стены маленькой тюрьмы расцвечивают хрупкие воспоминания. Приставка. Сэндвичи. Футон. — Пойдем спать, Хун-эр. Гэгэ очень устал. Пожалуйста, — пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем. — Гэгэ, что это было за место? — Хун-эр спрашивает Се Ляню куда-то в ключицу, надеется отвлечь новой темой. — Гм, — Се Лянь морщит брови, думает, как объяснить ребенку. Плотнее запахивает одеяло — продрогшему от нервов, ему стало холодно летом. — Место, где мужчины находят себе жен. Но ненадолго, только на одну ночь. Туда ходят одинокие люди, которые хотят отношений, но почему-то не могут завести их на постоянной основе. — Гэгэ выглядел, будто ему не нравилось то место. Гэгэ не хочет отношений? Се Лянь думает. Как праведный адепт Сяньлэ он не приемлет любви за деньги. У него нет предубеждений против физической близости в отношениях, которые, возможно, не окончатся свадьбой. Когда он был наследным принцем, пробовал найти партнера на стези совершенствования четырежды. Это были хорошие мужчины и женщины, великолепные бойцы — с каждым Се Лянь мог бы дать платану Сяньлэ маленькую ветвь. Однако так получилось, что ни к одному у него не лежала душа. Хорошего сочетания в бою и постели было мало, хотелось, чтобы избранный человек желал делить с ним милую бытовую чепуху. А потом случилось Царство Небес, Се Лянь спился и ходил небритым по две недели, жил и умирал без надежды — кому такой нужен? Однако сейчас у него есть нормальная работа. Есть надежда. Есть маленькая Сяньлэ, которую он сделал сам. — Хочу. Хочу отношений, но не с кем-то из того места. Это должен быть человек, с который захочет… — Се Лянь размышляет над формулировкой, — приготовить со мной сэндвичи. Хун-эр смотрит непонятным взглядом. — Этот человек должен готовить также, как гэгэ…? — Нет-нет, — Се Лянь смеется, зарывается носом в черную макушку. — Кто-то, кто захочет приготовить и съесть со мной сэндвичи даже зная, как я готовлю. — Угу, — Хун-эр кивает, над чем-то размышляя. Когда Хун-эр лезет под одеяло, Се Лянь сперва ничего не понимает. Может тоже замерз, хотя странно — на улице бессменная жара. Потом, когда маленькие руки оттягивают резинку штанов, теряется — мозг замыкает. Потом, когда чувствует горячее дыхание у кромки вялого естества — познает шок. — Ау, — отброшенный в угол Хун-эр фырчит, трет отбитый затылок. Забившийся в противоположный угол Се Лянь глядит с ужасом, сбитые мысли мечутся в голове. Шестилетний Хун-эр откуда-то знает концепцию половых отношений. Простейшие вычисления складываются в сюрреалистичную картину. Хун-эра забрали в лабораторию, когда ему было три. Воспоминания с того возраста должны быть настолько смутными, что даже если бы ребенок застал с кем-то свою маму, то к настоящему моменту просто не мог бы точно воспроизвести действие. И вряд ли Хун-эр мог увидеть что-то такое после побега из лаборатории — люди в Шанхае не совокупляются на улице. Оставалась лаборатория. — Хун-эр, — Се Лянь кое-как находит силы выровнять голос, говорит успокаивающе — но так и не осмеливается пригладить всклокоченную, отбитую макушку, не осмеливается дотронуться. — Что ты пытался сделать? — Гэгэ сказал, что хочет отношений, — Хун-эр не поднимает глаз от пола. — Сэндвичи уже были. Дальше должно быть это, да? После окольного, невероятно тяжкого опроса Се Лянь выходит на истину. — В лаборатории таких, как я — со способностями — часто заставляли драться вместе. Я хотел больше быть с мамой, потому попросил об этом дядю-охранника, который на всех орал. Он сказал, что если я… он поговорит с докторами, — по лицу видно, что Хун-эр не здесь, а где-то там — в болезненных воспоминаниях. — Было больно. И противно. И ходить трудно. Но я старался и мне действительно давали чаще драться вместе с мамой. А тот дядя сказал, что я должен буду делать это и с его… сменщиком тоже. У Се Ляня в голове белый шум. Милого, бесстрашного Хун-эра, который часто выдает остроумные шутки. Хун-эра, который готовит ему бенто. Хун-эра, который жмется к нему по ночам. Маленькое бабочковое чудо. Подвергли надругательству две неких человеческих осыби. Становится ясна причина, по которой Хун-эр не испытывал ничего похожего на ПТСР. Он просто слишком привык и сам адаптировался. — Хун-эр, если это было так неприятно, почему ты решил сделать это вместе со мной? — Се Лянь с трудом формулирует вопрос. На грани подсознания маячит панический страх, что все это время он, сам того не замечая, принуждал Хун-эра к чему-то, как-то управлял хрупким детским умом. — Те дяди вели себя так, будто им очень приятно, а гэгэ сейчас было очень плохо. Решил, что так смогу поднять гэгэ настроение, — Хун-эр сворачивается в клубок, утыкается носом в колени. — Или гэгэ настолько не хочет отношений со мной, что лучше не делать ничего, кроме сэндвичей? –Безысходность, грусть той глубины, что, обычно, не зарождается в существе настолько маленьких детей. — Гэгэ единственный, кроме мамы, кто кормил меня и давал спать в доме. Когда сбежал из лаборатории, думал, как сделать, чтобы получить еду и дом. Мне было все равно, что больно и противно, сильно есть хотелось. Если бы кто-то попросил это взамен на еду, я бы дал. Если бы гэгэ попросил это взамен на еду, я бы дал. После того, как гэгэ научил меня драться, я хочу ему это дать. Просто хочу всегда быть с гэгэ, даже если придется всегда делать это. Се Лянь проламывает барьер, что, казалось, намертво отсек его от Хун-эра. Обнимает крепко и осторожно, гладит оледеневшее в неправильных выводах, стылое от заглушенных эмоций существо. Многогранное, как вселенная, настолько глубокое, что Се Лянь, наверное, никогда не сможет его познать. Но которое может отогреть ото льда. — Хун-эр, желать получить от тебя что-то — еду, любовь, «это» — даже если тебе тяжело их дать, могут только люди, которые тебя не любят. На свете есть много плохих людей, таким хорошим, как ты, они обязательно захотят воспользоваться. Любовь — это не когда у тебя хотят что-то забрать, любовь — когда хотят что-то тебе дать. Я хочу, чтобы ты вырос здоровым и счастливым, Хун-эр. Может, из меня так себе наставник, но таково мое стремление. Это значит, что я люблю тебя, Хун-эр. Хун-эр смотрит Се Ляню в глаза и тому кажется, что он находит в бесконечном космосе неосязаемую частичку чего-то настоящего. Цветной завиток в туманности, маленькая ракушка в океане. — То, что я умею делать «это» в шесть или четырнадцать ненормально, да? — Хун-эр спрашивает с сомнением. — Да, пожалуй, — Се Лянь вынужден признать. — А гэгэ любит убивать людей. — Угу, — отрицать это тоже было бы ложью. — Мы с гэгэ оба ненормальные, да? — Вопрос остается без ответа. Двое ненормальных сидят в маленькой квартирке в Пудун, где, по ощущениям, разверзлись новые космогонические дали. — Кстати, Хун-эр. Опиши мне тех двоих. Особые черты, шрамы, родинки. — Одного сам убил, когда аквариум с бабочками разбился. — Хун-эр отвечает с задержкой. И описывает приметы. …Се Лянь немного опаздывает в Люхэй. Ночной разговор спровоцировал бессонницу и утром они с Хун-эром терли глаза, пьяноватыми от недосыпа телодвижениями напоминали вялых плодовых мушек. Так и сейчас — в проходе Се Лянь случайно напарывается на неопознанную гору мышц, приседает, чтобы подобрать выпавшую сумку с бенто. — Это ты завалил Наньгун Фэя? — Рокочущий, нутряной бас напоминает урчание большой кошки. Се Лянь кивает не думая. Цепенеет, когда рядом с сумкой замечает свежие капли крови. Кап — и еще одна. Кап-кап. Поднимает глаза. Первым делом в мозгу отпечатывается картинка — Шэнь Лэй, бывший довольно привлекательным на лицо, похож на месиво со скотобойни. Избитого, его небрежно держат за ноги, перекинув за спину, как мешок. Кровь капает из вбитого в лицо носа. Стылый взгляд поднимается дальше. Мужчина выше Се Ляня, равнодушное лицо в щетине словно вырублено из скалы. Смотрит сверху вниз, как на безобидного, шкодливого щенка. Фигура профессионального, закаленного бойца. Широкие плечи, стальные мышцы, осязаемая тяжесть — но в отличии от Шань, мужчина при своих габаритах очень ловок. Тяжеловесный, опасный своей верткостью хищник, привыкший выживать в джунглях. — Этот, — кивок на безвольно висящего Шэнь Лэя, — пытался ударить меня какой-то палкой. — Посылает Се Ляню кривую ухмылку краем губы. — Я Мужунь Цзи.