RED 2.0

— Господин Е, этот Шунь требует отстранения господина Мужунь с должности главы охранного подразделения Люхэй и готов узаконить свое право на преемство посредством дуэли. Мужунь Цзи с Се Лянем стоят в кабинете Е Цзинхуа — стойка смирно, побитые, ожаренные электричеством до стоящих дыбом волосков, в бинтах и помятой форме. Оба старательно не глядят друг на друга, оба источают ненависть, от которой сгущается воздух. Е Цзинхуа выглядит усталым, походит на раздраженного непослушанием учеников дядюшку-учителя. — Рюгаминэ Мэй с Сяо Цю составляли сильный боевой дуэт и показывали лучшие результаты в отряде, — Се Лянь продолжил, не глянув на Мужунь Цзи. — В том, что господином Мужунь был убит один и искалечен другой мой солдат, я вижу акт бесцельной жестокости и попытку ослабить мой отряд, как боевую единицу, дабы устранить конкурента на службе, — Се Лянь излагал быстро. Запертое пламя полыхает внутри ледяной стали железной девы. Се Лянь усвоил урок — если ему, чтобы сжечь Мужунь Цзи, понадобятся выдержка и дипломатия, он будет держаться до победного. — Надоело лизать задницу Хозяину Долины и захотел стать главным хоть где-то? Потому застолбил мою помойку? — Мужунь Цзи мерно хрустит кулаками. — По уставу ЧОП Люхэй один боец может вызвать другого на бой, должность проигравшего отойдет победителю. Господин Мужунь сам учредил такой порядок и этот Шунь не видит иного повода для отказа от вызова с моей стороны, кроме опасений потерять свое место… — Слышь. У тебя их еще девятнадцать, — Мужунь Цзи наконец обратил взгляд на Се Ляня, особенно громко хрустнул кулаками. — …За сим этот Шунь вызывает главу Мужунь на бой. Прошу господина Е дать добро на ближайшее время и перераспределение должностей по результатам боя. — …И с чего ты, мать твою, взял, что выиграешь? — Мужунь Цзи заканчивает почти в момент с Се Лянем. Не драка, просто разговор — кожей ощущается, как буря льда и пламени. Е Цзинхуа тяжело вздыхает, трет переносицу. — Господин Шунь, этот Е хотел бы уточнить, почему для предыдущего столкновения с господином Мужунь вы выбрали туалет. — Господин Мужунь выбрал для расправы над моими солдатами недостроенный дом. — Да, но недостроенный дом не является объектом Люхэй — в случае с ним, компании не придется выделять деньги на ремонт побочного ущерба вашего противостояния. Чего нельзя сказать о погроме в служебном туалете. Даже случись вам победить, этот Е предпочел бы оставить место главы охранного подразделения за господином Мужунь из-за того, что его расчет более трезв, чем ваш. Се Лянь моргнул. — Один боец из моего отряда был убит. Другой покалечен. При чем тут деньги и туалет? — Господин Шунь, потому этот Е и сомневался в том, что вам стоило менять систему господина Мужунь, — Е Цзинхуа старается говорить мягко, — зарплата бойцов вашего отряда обходится компании намного дешевле, чем ремонт любого из помещений. Что до цены жизней, то она измеряется утилитарной незаменимостью. Господин Шунь взрастил боевые навыки пострадавших господ Рюгаминэ и Сяо за короткое время, сомневаюсь, что того же вы не сможете сделать с любыми новобранцами с улицы. — Вы хотите сказать, — голос Се Ляня сипл, — что жизни моих учеников стоят дешевле ремонта в туалете? — Господин Шунь, это может звучать неприятно, но такова истина, — Е Цзинхуа говорит доверительно, чуть щурится из-под очков «не доставляй мне проблем»-взглядом. На некоторое время в кабинете воцаряется тишина. — Если дело в деньгах, я достану столько, что вы захлебнетесь. После вы дадите мне вышвырнуть Мужунь Цзи в Диюй? — Господин Шунь… — Господин Е, вы никогда не состояли в боевом братстве и не понимаете. Мужунь Цзи наступает на головы тем, кто слабей, чтобы казаться сильным. Он использовал моих учеников как ступеньки. Я обязан уничтожить его. Мужунь Цзи шумно хмыкнул, растянул губы в непонятном оскале. И, провернувшись на месте, кинулся Се Ляню наперерез — — Достаточно. Се Лянь с Мужунь Цзи не понимают, как Е Цзинхуа, секунду назад сидевший за столом, оказался меж ними, по-отечески тесно приобнимая каждого за загривок. Оба позабыли, насколько крепок комплекцией престарелый профессор. — Господин Шунь немного не прав в своих выводах относительно меня. Цель этого Е — не деньги, они — средство, — Е Цзинхуа преспокойно выводит Се Ляня с Мужунь Цзи из кабинета. Троица товарищей гуляет, чуть фамильярно обнявшись под плечи. Белые халаты косятся, но быстро отводят взгляд. Се Лянь с Мужунь Цзи послушно переставляют ногами. — Вы двое знаете о том, сколько детей из бедных семей, обладая гениальным складом ума, не могут построить карьеру из-за нехватки денег на место в институте? — Задает внезапный вопрос. Судя по виду, действительно взволнован темой. — Тысячи! Медики, инженеры, спортсмены, художники — столько уникальных талантов зарывается в землю. Вы двое даже не представляете, сколько этот Е ежемесячно инвестирует в помощь людям, которые достойны большего, чем умереть на дне. Я могу понять чаяния господина Шунь. Я такой же человек идеи, руководствуюсь высшим замыслом. И если кто-то посчитает, что его замысел важнее моего, я готов отстоять свое. Они доходят до спортзала. С каждой последующей минутой действия Е Цзинхуа становятся все загадочнее. Се Лянь с Мужунь Цзи автоматически подбираются. Внезапно оба оказываются на свободе — Е Цзинхуа достает из кармана монетку-юань. Повертев в пальцах, подбрасывает ввысь. Монетка блестит в свете софита — а затем — взрыв — разлетается сверкающей медной пылью. Вибрация отдает по всему помещению — по воздуху, по полу, по вентиляционным трубам под потолком. Пока Се Лянь с Мужунь Цзи приходят в себя, Е Цзинхуа вновь закидывает им руки на плечи, сквозь звон в ушах поясняет: — Бомба. Жучок размером с блоху, не заметите, если окажется внутри. Я подсаживаю такие всем важным лицам Люхэй на случай, если что-то в наших отношениях пойдет очень не так. Этому Е по нраву благородство и сила господина Шунь, но больше по нраву стабильность. За сим этот оставляет должности господ за ними и запрещает выяснять отношения через бой. Вы двое нужны мне живыми и способными выполнять возложенные обязанности. В случае неповиновения, — Е Цзинхуа обнимает их чуть сильнее — в той самой позе, что удобна для сворачивания оппоненту головы, — этот Е будет вынужден активировать бомбы в ваших телах. — …Нет, — Шао Яньфу качает головой, — я не могу обнаружить настолько маленькую бомбу. Тяжело вздохнув, Се Лянь вешает голову. Было глупо надеяться, что справиться с этой проблемой будет настолько просто. Черт возьми. Обстановка в квартирке Шао Яньфу гнетущая — комнатка в огромном, проржавевшем человейнике успела пожелтеть обоями и закоптиться сигарным дымом. Много стерильных металлических столов, в морозилке — пакеты с замороженными органами вперемешку с полуфабрикатами, на полу шпильки, у диванчика — единственного места для отдыха — куча пледов в катышках. Сяо Цю с ноутбуком в них кажется совсем маленьким. Серовато-белый, в бинтах, с чернеющими синяками под глазами, он заторможенно стучит по клавишам, механически скользит по строками. Безжизненный, тонкий, словно бумага, кажется иссушенным призраком самого себя. Двигать может только руками — медленно, с судорогами в изувеченных мышцах. — Он спит хоть иногда? — Се Лянь зол, но не знает, что делать со своей злостью. Точно не изливать на Шао Яньфу — он сделал все, что мог, чтобы Сяо Цю остался жив физически. Круглосуточный заплыв в интернет не выглядит, как что-то полезное для человека с изувеченной душой, но возможно, это единственное, что до сих пор держит Сяо Цю на этом свете. — Я держал его на транквилизаторах несколько дней, — Шао Яньфу выглядит почти также худо, как пациент, трет запавшие, красные глаза. — Если дам снотворное, он может умереть от концентрации сукцинат доксиламина. Се Лянь подсаживается на краешек дивана, тянет губы в утешительной, располагающей улыбке. Сяо Цю не реагирует — сомнамбулически стучит по клавишам. — Сяо Цю, у этого наставника возникли кое-какие трудности с Е Цзинхуа, но этот клянется, что разберется с Мужунь Цзи. Он не задержится в Люхэй долго. — Ага, — равнодушный голос Сяо Цю похож на шуршание бумаги. Молчание. Гнетущая тишина. Се Лянь незаметно стирает пот с виска, делает новую попытку: — Сяо Цю, что ты читаешь? — Как сделать взрывчатку, — Сяо Цю роняет. Се Лянь деревенеет мышцами. — Хочу, чтобы ублюдок мучился, но другого способа прикончить его мне нет. О… О! Наставник, ты, вроде, знаешь, как сделать взрывчатку с эффектом гриля? Типа… Надо запереть в замкнутом пространстве и… Тц, не помню. Короче, просто дай мне рецепт… Се Лянь вырывает у Сяо Цю ноутбук. Дышит рвано, на лице — оттенок паники. — Сяо Цю, взрывчатка — это слишком опасно. Могут погибнуть невинные люди, которые просто находились рядом. И ты сам тоже. Ты не должен уподобляться Мужунь Цзи. Месть ничего не исправит. Я сам уничтожу его… — Уничтожишь — в смысле побьешь, выгонишь из Люхэй и отпустишь гулять? Сяо Цю глядит Се Ляню в душу больными, потухшими глазами. Его гнев — не возмущение живого человека. Кровавый отпечаток на поблекшей пленке. — Ты не убил его там, в туалете. Не знаю, почему, вроде, в кодексе Цзянху есть что-то про месть «глаз-за-глаз». А. Да плевать. Ты видел мое тело? — Сяо Цю демонстрирует Се Ляню превязанные руки, словно тот действительно мог не увидеть. Движение ломанное, явно причиняет боль. — Я теперь мясо. Я не могу прикончить Мужунь Цзи сам. — Сяо Цю, — Се Лянь запинается, — все поправимо. Ты действительно станешь не таким маневренным, как раньше, — сильное преуменьшение — с изувеченными связками Сяо Цю едва ли сможет восстановить половину прежней подвижности, — но все поправимо, я составлю для тебя новую программу тренировок и… — Я хочу убить Мужунь Цзи. Я до сих пор живу для этого. Если не убью его, не смогу смотреть в глаза Мэй-Мэю. Пауза затягивается. Электронные часы тихонько пикают с полки. — А-Цю, — голос Се Ляня подрагивает. Все идет очень, очень не так. — Я понимаю, что ты чувствуешь, но тебе не стоит принимать опрометчивых решений на эмоциях. Твое боевое искусство еще живо и я помогу тебе вернуться к жизни… — Поможешь мне вернуться к жизни? — Сяо Цю приподнимается с постели, заглядывает Се Ляню в глаза. — Да, я…! — Тогда верни мне Мэй-Мэя. Где-то на кухне за углом что-то падает. Се Лянь сидит, застыв телом и мыслями. В глазах Сяо Цю беспомощность и вызов. Где-то на дне зрачка — жалкая, заранее мертвая надежда. — Не можешь, да? — Сяо Цю посмеивается зло и жалко. — Если хотел сделать мне легче, лучше бы убил ублюдка Мужунь. Я устал, — отобрав ноутбук, ложится, как прежде, отключается от мира. …Се Лянь бредет домой механически, механически сортирует документы в Сяньлэ, механически жует приготовленный Хун-эром бенто, механически отвечает, что все в порядке, не волнуйся, Хун-эр, механически распределяет патруль в Люхэй. Механически бредет меж тотальных серых громад в белой ночи. Механически сбивает ударом ноги мусорный бак, чтобы спустить пар, что копится где-то на задворках. Механически лежит на футоне, изображая, что спит, а убедившись, что Хун-эр наконец заснул, механически глядит красными глазами в потолок. Опять. Опять. Опять. Опять, совсем, как тогда. Надо что-то сделать, пока Сяо Цю не вернул возможность передвигаться, пока Мужунь Цзи не придумал способ выкинуть Се Ляня из Люхэй. Мутная черная вода размыкается над головой, чтобы утопающий глотнул воздуха и вновь тянет на глубину. — …Сопровождение? — призванный в паре с Мужунь Цзи Се Лянь косится на Е Цзинхуа, щурит недосыпные морщины. — Да. У этого Е встреча с важным деловым партнером в Cata Comb, — Е Цзинхуа не выглядит воодушевленным — устал, мрачноват, на обычно безмятежном лице четко видны рубленные складки морщин. — Этот человек весьма… горяч нравом. Мне нужны доверенные телохранители, что спасут мою жизнь в случае форсмажора. Се Лянь морщится, размышляет. Cata Comb — дорогое место, но сильно ниже статуса Е Цзинхуа. Для переговоров с человеком своего круга ему скорее пристало забронировать кабинет в Bulgari Hotel или в Shanghai Tower. Как-то так получилось, что они с Мужунь Цзи даже переодеваются в одной раздевалке. Застегнуть бронежилет, пуговицы рубашки, выходную форму Люхэй — классические двойки с удобным крепежом под ножи и запас магазинов под глоки. Щелк-щелк в тишине — Се Лянь застегивает ремень. Мужунь Цзи в противоположном углу комнаты тоже. Оба думают, что легче всего было бы придушить друг друга здесь и сейчас этим ремнем. И по одинаковой причине оставляют намерение намерением, покидают раздевалку, игнорируя существование друг друга. — …Хе, — следуя по левую руку от Е Цзинхуа Се Лянь разглядывает светящийся в ночи хрусталем Cata Comb, невольно хихикает. — Господин Шунь увидел что-то смешное? — Е Цзинхуа интересуется. — Этот отель похож на свадебный торт, — Се Лянь настолько в раздрае, что отвечает честно. — Хо, — Е Цзинхуа тянет задумчиво, — скорее на пирамиду Джосера, если бы та росла не в небо, а в землю. Под землей гораздо больше этажей, чем на поверхности. Cata Comb действительно походил на свадебный торт — высокий и трехэтажный. Тройной ряд призм, соединенных по одной вертикальной оси — на поверхность выступает всего три этажа, тогда как под землю уходит девять. Центральный блок проходит от дна до крыши, средний с минус седьмого по первый, широкая «мантия» — с минус шестого по нулевой. Иллюминация подсвечивает хрусталь так, чтобы внутреннее пространство даже на глубине светилось радужными бликами. Cata Comb находился под покровительством Цзянху — паритетный бизнес для своих и чужих. Большинство смокингов и вечерних платьев — просто богатые миряне. Охрана у дверей пропускает, уточняя бронь — и мирян, и Е Цзинхуа с вооруженными телохранителями. На самом нижнем уровне какое-то торжество. Приглядевшись, Се Лянь узнает парадные одеяния Цзян и Цзинь. Юноша с пучком придерживает за руку девушку в нарядном лотосовом одеянии — что-то взволнованно говорит, та в ответ хихикает, прикрыв рот ладонью. Юноша передает руку девушки молодому человеку в золотом — оба глядят друг на друга волками. Знатные люди вокруг переговариваются, слышны смешки — а на юношу с пучком шипит зловещего вида госпожа в мантии фиолетовых нитей. Тот выглядит несчастным, но стойко терпит. Пока Се Лянь размышляет над увиденным, пропускает момент, когда ему в голову прилетает серебристый снаряд. Успевает отбить атаку, воздев ладонь на манер бокена — то оказывается винная фляга. Которую ловит сияющий глазами Вэй Ин. Ох. — Этот удар! Вы…! — Вэй Ин оглядывает застывших Е Цзинхуа с Мужунь Цзи, маску Шунь Сюаня. На живом лице быстрое размышление, залихватская ухмылка — что-то решил. — Этот Вэй проиграл в прошлый раз! — под непонимающими взглядами Вэй Ин кланяется Се Ляню. — И готов предложить компенсацию! Вот! Се Лянь стынет оторопело, уставившись на протянутую ему флягу. — Тут в Cata Comb есть комната, где холодно и много еды! И этот Вэй ждет господина, чтобы разделить вино! …Противоположная сторона переговоров уже ждет Е Цзинхуа в номере. Тот берет с собой лишь Мужунь Цзи — видимо, речь пойдет об информации, касающейся закрытой части Люхэй. Се Ляню велено охранять комнату снаружи, чем он и занимается минут пять, безуспешно пытаясь подслушать разговор — герметичный хрусталь не пропускает звука. — Хун-эр, никак не пробраться? — Се Лянь тихонько спрашивает по телефону. На том конце разочарованное сопение. У них не было времени как следует обследовать территорию, потому Хун-эр не может толком сориентироваться в шахтах хрустального лабиринта. Подавив вздох, Се Лянь следует к холодильному складу еды. — Се гэгэ! — пристроившийся на ящике морковки Вэй Ин сверкает глазами, подрывается навстречу. — У вас новая работа? Вы шпионите под прикрытием? Ва, маска совсем как настоящая! — Се Лянь вяло хихикает — не хочется говорить Вэй Ину, как он прав. — Юный Вэй. Как твои травмы? Мо Лаоху избил тебя довольно сильно тогда. — Ха! Давно восстановился! Этот Мо промазал несколько раз, прежде чем меня задел! — Вэй Ин пренебрежительно фыркнул. — И кстати, те слова Се гэгэ про мои нити! Я научился ими пользоваться так, что у меня теперь новый стиль! Учредить официально пока не дают, но я продвигаю его везде, где можно — после школы бегаю по местам всяких катастроф и спасаю людей. — Ох, — Се Лянь немного поражен таким запалом. — Это хорошо, но ты еще достаточно юн и можешь попасть в неприятности. Если ошибешься, люди могут пострадать еще сильнее. — Ум. Да, — Вэй Ин чешет затылок. — Но я осторожен, честно! Люди меня любят. У меня даже фан-канал на DouYin есть. Во! — демонстрирует экран смартфона. В пестроте сердечек и смайлов видео, где Вэй Ин в черно-красном пао скачет с полуобвалившегося здания по натянутым нитям. В руках — охапка восторженно пищащих детей. На душе немного теплеет. В собственном клане бастард Вэй занимал позицию старшего адепта, но не законного сына — и даже так был регулярно подвержен нападкам со стороны первой госпожи Юй. Хорошо, что он смог найти признание на стороне. — Се гэгэ, что-то не так? Вы совсем грустный, — Вэй Ин обеспокоенно заглядывает в лицо. — Хе, — Се Лянь опускает смешок, присаживается на промороженный ящик овощей. Открыться или не открыться? Вэй Ин выглядит болтуном, но будь он таковым в самом деле, быстро оказался вышвырнут из Цзянху. На душе было настолько гадко, что сил держаться уже не оставалось. — Вэй Ин, этот Се очень сильно сплоховал на днях. Один мой ученик был убит, другой покалечен и хочет мести. Но я не могу помочь ему, потому что провалю важное задание. Я боюсь, что он может покончить с собой от безысходности. Вэй Ин долго молчит, глядит растерянно, открывает и закрывает рот. Се Лянь утыкается лбом в замок сложенных рук. Кажется, зря он вывалил на другого свою неразрешимую проблему. — Се гэгэ, а он сильно покалечен? Может, есть какой-то способ сделать так, чтобы он хотя бы смог ходить? — Нет. Он хочет мстить сейчас, а кости могут не срастись и через пол года… — Се Лянь давится. Экзоскелет. Используя его, Мо Лаоху с раздробленными суставами смог встать на ноги и стать сильнее Вэнь Чжулю. Может стоит… Нет — Се Лянь мотает головой. Он помнит слова Шань Ханъя. Экзоскелет — это наркотик. Он сам запретил Тарантулам использовать его. Но разве есть другой выход? Видя колебания Се Ляня, Вэй Ин выдыхает, ступает вперед. — Се гэгэ, если есть какой-то способ внушить вашему ученику, что он сможет отомстить, используйте его. Не важно, сможет он сделать это или нет — главное заставить его жить сейчас. Потом, когда ему станет не так плохо, можно будет все объяснить. Он может обидеться, но вы солжете во благо. Растерянный, несчастный Се Лянь воздевает взгляд на решительного Вэй Ина. Юный, порывистый, он слепо ступает в темноте, боится оступиться, но искренне хочет помочь. — А, еще, Се гэгэ! Попробуйте! — Вэй Ин откупоривает флягу — по морозному воздуху разносится острая пряность. — Вино — лучшее средство от грусти! Откуда-то сверху агрессивный стук. Оба воздевают глаза. По потолку из одного конца в другой проходит труба вентиляции. — Хун-эр, ты простудишься! — Се Лянь прикрикивает и лишь после осекается — в комнате они не одни. — Что это? — Вэй Ин сверкает глазами. — У Се гэгэ есть напарник? Ниндзя? — Эм. Нет. Кланы шиноби редко ведут деятельность вне Японии и не берут в напарники иностранных бойцов. — О! Тогда темный маг? — Почему темный. Вэй Ин сыплет предположениями, а Се Лянь поражается его фантазии. «Призванная героическая душа»? «Стенд»? «Шикигами»? — Се гэгэ, я сам сделал это вино! — Вэй Ин не оставляет попыток, глядит просительно. — Это фамильный рецепт Цзян, я усовершенствовал его, добавил того и сего — получилась бомба! Ну же, всего глоток! — Хорошо, только один, — Се Лянь сдается и под фырчание из вентиляции легонько прикладывается к горлышку фляги. В следующую секунду понимает, что говоря о бомбе, Вэй Ин не преуменьшал. Селитра и порох. — Кха-кха! Воды! — у Се Ляня по лицу текут горючие слезы, внутри разливается магма. — Все хорошо, оно только первую минуту так! — радостный Вэй Ин склабится во все тридцать два. — Мертвого на ноги поставит! Я проверял! Оба вздрагивают, когда снаружи слышится взрыв. Переглянувшись, подрываются наружу. Старые и молодые, официальные двойки и черно-белые официанты — люди кричат и мельтешат беспорядочным водоворотом. Се Лянь успевает вырвать мужчину в годах с траектории полета хрустальной глыбы. Человек, порушивший колонну ударом ноги, берет трехметровый цилиндрический обломок, чтобы метнуть на манер копья в оппонента — тот, использовав снаряд, как трамплин, отскакивает навстречу, выпускает в пространство свинцовый фейерверк. Какая-то женщина с криком падает на землю, из простреленного бедра сочится кровь. Несколько ее подруг лежат рядом и не кричат, одна дергается пару секунд — и затихает также. А Мо Лаоху с Мужунь Цзи, не поведя глазом, продолжают драку. Бах — из комнаты, где уединился Е Цзинхуа вылетает здоровяк в полицейской форме, на шее блестит ожерелье из трех тигриных клыков. Сам Е Цзинхуа выходит следом, отряхивает пиджак. — Значит война, господин Мо? — вопрошает, возведя тяжелый взгляд. — Псин, которые носят добычу чужим хозяевам, убивают, торгаш Е, — Мо Лаоху скалится и прыгает на Е Цзинхуа с новым тараном — потеряв очередную опору, хрустальный потолок центральной призмы трещит. Мужунь Цзи успевает защитить того, раздробив хрустальный снаряд из пулемета. — Этот Е не пес, а вы не мой хозяин, господин Мо. И я устал работать с зазнавшимся гордецом, не имеющим понимания о дипломатии. Се Лянь быстро размышляет. Деловым партнером, с которым пришел встретиться Е Цзинхуа был Мо Лаоху? «Псин, которые носят добычу чужим хозяевам» — Е Цзинхуа подчинялся Мо Лаоху? Но, судя по обращению, сам Е Цзинхуа никогда не считал того своим хозяином. «Чужие хозяева» — Е Цзинхуа нашел более влиятельных партнеров, чем Мо Лаоху? У этих двоих был паритет и они только что порвали? — Се гэгэ! — Вэй Ин встряхивает его за локоть. — Надо вытащить людей из центрального блока! Сейчас будет обвал! Вэй Ин не успевает закончить, когда потолок падает на землю. Громада центрального блока трещит, распадается глыбами, погребает людей, что не успели убраться с эпицентра крушения. Се Лянь бросается вперед, гребет в охапку сразу десяток человек, рвется к выходу в средний блок, на ходу кричит: — Все! Помогайте раненым, следуйте по стрелкам к аварийному выходу! За грохотом и криками Се Лянь не слышит себя. Не обращая ни на что внимания Мо Лаоху дерется с Мужунь Цзи. В какой-то момент последнему удается достать противника — Взрыв! В ушах звенит, под ногами дрожит пол, с обваливающегося потолка сыпется хрустальная крошка. Мо Лаоху скалится в кривой ухмылке, срывает чеку с очередной гранаты, мечет вслед мечущемуся в поисках прикрытия Мужунь Цзи. Перепуганные до смерти люди спотыкаются, давят друг друга. Где-то под столом ревет потерявшийся ребенок, рядом лежит с разбитой головой затоптанный пожилой мужчина. Хрустальная глыба падает Се Ляню под ноги — тот успевает уклониться, но спотыкается — валится на пол вместе с охапкой людей. Отбивает очередную глыбу, прежде чем та давит не успевшую оправиться от контузии женщину — кривится от боли в лодыжке, отбивает еще, еще — черт, он не успевает…! — Се гэгэ! — оклик сверху — Се Лянь шире распахивает глаза. Вэй Ин успел сплести под потолком огромную красную паутину — та трещала под весом глыб, но держалась. — Сделайте что-то с теми двумя! Мои нити порвутся, если они продолжат драться! Се Лянь быстро кивает, бросается наперехват. Как можно скорее убрать этих двоих — как? Е Цзинхуа уже не видно — видимо, убрался, пока Мужунь Цзи держал Мо Лаоху на этаже. Мо Лаоху напал первым — это было бы в его характере. Если вынес скандал за дверь, значит не собирается оставлять свидетелей в живых. Лучшим решением для него было бы убить Е Цзинхуа с обоими телохранителями сейчас. Значит, погонится за Мужунь Цзи. Никто ничего не понимает, когда Се Лянь, бросившись наперерез метнутой в Мужунь Цзи гранате, ловит, бросает — но не в Мо Лаоху, а куда-то в потолок. А потом хватает самого Мужунь Цзи и, провернувшись, отправляет в осыпающуюся плавленым хрусталем дыру. Куда сразу следом отправляется Мо Лаоху. Се Лянь опадает на колени, хватает ртом воздух. Мышцы горят от перегрузки. Люди… Надо спасти еще лю… Треск — красная нить рвется, стянутая, мечется хлыстом. Вэй Ин что-то кричит, но Се Лянь не слышит — срывается через центральный блок, по пути к выходу хватает людей, что может унести. Катастрофически мало. Центральный блок обрушается, погребает всех, кто не успел убраться к аварийному выходу. Десять. Двадцать. Сотня. Сотни. Слух возвращается к Се Ляню не сразу. Моргая, он слышит чьи-то голоса, плачь. Кажется он кого-то забыл… Кто-то… Вентиляция… — Хун-эр! — Се Лянь кидается в завалы, дерет руки об обломки, дает локтем кому-то, кто пытался оттянуть его за плечо — — Гэгэ! Я тут, гэгэ! Гэгэ, посмотри вниз! Се Лянь застывает. Переводит метущийся взгляд на Хун-эра, что тряс его ногу за штанину. Сквозь соломенную бабочку просвечивает красное свечение. — Ух, — Вэй Ин потирает отбитую скулу. — У Се гэгэ крепкий удар. Малыш, ты кто? — присев на корточки, с любопытством всматривается в свечение из-под соломенной бабочки, тянет руку. — Вэй Ин, кто-нибудь уже позвонил спасателям? Ты можешь попросить помощи у клана Цзян? — Се Лянь заслоняет Хун-эра от непрошенного прикосновения. — Связь отрубило. Тут рядом вышка, но она бы не пострадала от беспорядка здесь. Наверное, кто-то снаружи изолировал территорию, — Се Лянь цыкает. Значит, Мо Лаоху с самого начала планировал засаду для Е Цзинхуа. И, возможно, тот догадывался об этом — потому оба выбрали место, последствия от разрушения которого их не заденут. — Мы с дядей Фэнмянем и остальными пришли сюда, чтобы провести помолвку цзэцзэ с чертовым Павлином. На днях был сильный дождь и поместье затопило, а цзэцзэ любит зеркальные озера. Мы с дядей Фэнмянем хотели ее порадовать… черт. Тут было слишком много всяких важных шишек. Возможно, когда их эвакуируют, займутся теми, кто остался тут, — Вэй Ин закончил с сомнением, ощутимо помрачнел. Се Лянь его понимал. Пока важных шишек будут спасать и поить успокоительным чаем, «оставшиеся тут» могут не дожить до спасения. — Хун-эр, ты сможешь вынести этих людей? — Се Лянь кивает на толпу выживших, — Нет, — Хун-эр хмурится, качает головой. — Бабочек не хватит. Только на одну «летучую спираль» для гэгэ. Половину раздавило. Ах. Значит, Се Лянь не заметил, что Хун-эр тоже был в центральном блоке, тоже спасал людей. Черт. Надо быть внимательнее. — Лестница! — кто-то в толпе кричит. — Они разрушили лестницу! Се Лянь оглядывается. Люди — кто побит, кто трясется от страха, кто одеревенел от шока — ропщут, наблюдают, как осыпаются на дно «колодца» обломки порушенных ярусных переходов. Хрусталь вибрирует от далеких звуков драки. Се Лянь стискивает зубы. Чертов Мо Лаоху. Нужно вытащить людей на поверхность, пока вслед за центральным блоком не обрушился средний. Но как перенести наверх сотню человек, если лестницы нет? Вэй Ин хмурится, что-то решив, привязывает один конец нити к глыбе в углу и прыгает к противоположной стене округлого колодца. Поздно понимает, что не допрыгнет — пытается сгруппироваться, падает — и удивленно моргает, спасенный трепещущей крылышками «подушкой». — О. Эм. Се гэгэ, я могу сплести паутину, чтобы люди перебрались вверх по ярусам, но расстояние от стены до стены слишком большое. Не подбросишь? Се Лянь безнадежно качает головой — во первых, Вэй Ин расшибется, во вторых его хватит лишь на пару бросков — Щелк! Хун-эр. Бабочки. «Одна спираль». — Уважаемые господа! — Се Лянь обращается ко всем сразу, включая Вэй Ина, что поймав одну бабочку в клеть из пальцев, пытался разглядеть на той волшебную пыльцу. — Этот может вынести вас наверх, но имеет одну просьбу. Можете ли вы дать обещание, что будете послушно подчиняться и молчать о том, что произойдет сейчас? Люди — загнанные в угол звери — переглядываются. Кивают с недоверием и робкой надеждой. — …Ву-а-ха! — оттолкнувшись от перил, восторженный Вей Ин ракетой влетает в спираль бабочек, не теряя скорости, летит от одного конца колодца к другому. Зацепить нить за глыбу, оттолкнуться — рывок за рывком, нить сплетается в паутинчатый мосток. — Готовы? — Се Лянь спрашивает и, получив несмелый кивок, ступает на нить с охапкой девушек в руках. Пятеро, они жмутся и дрожат. Это самая первая переправа. Се Лянь старается дышать спокойно. Нить под ногами пружинит, мосток покачивается. Идти. Надо просто идти, смотреть на плетенный мосток, но не вниз. Наконец — хрустальный уступ яруса. Девушки спускаются робко — а потом едва не пищат от облегчения. Се Лянь разделяет их чувства. Он поднимался по мостку не больше минуты, но по ощущениям прошел час. Дальнейшая переправа идет легче. Освободившись от роли дельтаплана для Вэй Ина, Хун-эр страхует Се Ляня — больше от страха, чем от падения. Гляди на бабочек, гэгэ, не на обломки и то, что под ними. Когда с яруса на ярус оказывается переправлена вся сотня, люди ликуют, кто нервозно смеется, кто плачет от облегчения. Второй ярус. Третий. Четвертый. Половину непреодолимого пути они с Хун-эром и Вэй Ином прошли, используя за опору волю и доверие. Где то внутри Се Ляня ярче и ярче горит маленькое солнце. Если хотя бы половина людей в Цзянху похожа на Вэй Ина, амбициям Мо Лаоху не суждено воплотиться в жизнь. — Фу-ух! — вспотевший Вэй Ин сдергивает с шеи связанную в лотос ленту, расстегивает верхние пуговицы рубашки. — А все же, Се гэгэ! Эти фокусы с бабочками — какой-то трюк или настоящая магия? Се Лянь вяло усмехается, думает, что ответить. Рассказать о Хун-эре больше, чем уже? Почему-то даже зная, что Вэй Ин не проболтается, ему не хочется подвергать детали о Хун-эре огласке. Суеверное, глухое нежелание. Хун-эр решает его дилемму сам. Остановившись так, чтобы не заметили посторонние, снимает соломенную бабочку с механического глаза, убирает отросшую челку. Вэй Ин косится, открыв рот. Без восторга и щемящего любопытства. Протягивает руку, чтобы потрогать серебристый ободок — и отдергивает. На улыбчивом лице выражение сложного переживания. — Больно было? — спрашивает, чуть помедлив. Получает кивок. Долго о чем-то думает, а затем, опустившись на корточки, крепко хлопает Хун-эра по плечу. — Мелкий! Ты крут! И ты — герой! Продолжай в том же духе! И если сидишь в DouYin — отправлю тебе премиальную галку! — Юный Вэй, — Се Лянь обращается, когда Вэй Ин готовится плести новый мосток. — Мне действительно важно, чтобы ты молчал об этом и… — Не переживайте, Се гэгэ, — Вэй Ин улыбается. За маской отчетливо видна злость. — Я посмотрел слишком много аниме, чтобы не понять, что за дерьмо произошло с мелким. Вы ради него это все затеяли, — не вопрос — утверждение. — Делайте, что собирались. А я ничего не видел. Се Лянь успевает заметить вспышку. Дернув Вей Ина за шиворот, подгребает под себя вместе в Хун-эром, сам бросается на пол. От взрыва трескается хрустальный пол, люди кричат. Кто стоит, кто мечется в панике. Мужунь Цзи — на лице раздраженный оскал — прыгает по нитяному мостку на ярус ниже. Хрустальные стены трещат — дико хохоча, Мо Лаоху съезжает вниз, скрюченными на манер когтей пальцами проделывает в хрустале беспрерывную борозду. Зубами сорвав чеку, бросает очередную гранату. Пол под Се Лянем сотрясает светошумовая вспышка. — Черт! Надо быстрее забраться наве… Мать твою, — воздев взгляд, Вэй Ин беспомощно выдыхает. Под хрусталем отчетливо видны ряды полицейских. Серебристые дула направлены в колодец. — Эй! — какой-то мужчина отделяется от толпы, размахивает руками. — Господа полицейские! Пожалуйста, спасите! Мы… Мужчина не успевает договорить. Выстрел гранатомета оглушает людей, что находились ближе всего. Се Лянь щурится, взгляд падает на место взрыва. В стене хрустящая обломками дыра, по воздуху распространяется запах горелого мяса. Пока выжившие переживают гражданский шок и пытаются совладать с истерикой, Се Лянь думает. Мо Лаоху приволок с собой подкрепление. Это можно было предвидеть по тому, что спасательные службы до сих пор не потянулись на сообщения случайных очевидцев снаружи. Очевидно, генерал-полковник полиции Шанхая решил уничтожить каждого свидетеля своих бесчинств. До сих пор они не были похоронены взрывом десятков гранат потому, что Мо Лаоху приспичило подраться с Мужунь Цзи один на один. Кроме того отряда, что на первом ярусе, должен быть еще один — тот, что сторожит подрезанную вышку от починки. Если Се Лянь хочет спасти людей здесь, первое, что он должен — ликвидировать запас гранатометчиков, второе — починить вышку. Этой ночью Се Лянь за одно видео уничтожит Мо Лаоху. — Вэй Ин, у меня есть план, — склонившись к чужому уху, Се Лянь торопливо шепчет и, обернувшись к толпе, спрашивает, — господа! Среди вас есть инженеры? Мо Лаоху пропускает момент, когда ему в лицо впечатывается подошва ботинка. Бах-бах-бах — его тело пробивает ярус, валится вниз — а неизвестный нападающий не прекращает бить его одинаковым образом по одному месту. Хруст — нос ломается, трескаются скулы. Бах — падение, в хрустальном полу яруса остается щерящаяся трещинами воронка, от сотрясения мозга спасает лишь экзоскелет. Зацепившийся за стену Мужунь Цзи наблюдает, не зная, что думать. Выскочка Шунь возник из ниоткуда. И, кажется, планировал забрать его победу над ублюдком Мо. Выстрел — Се Лянь уклоняется, но не прекращает долбить Мо Лаоху ботинком по лицу, пока не доходит до определенного счета. — Тридцать, — констатирует с мягкой улыбкой, глядя в налитые кровью глаза Мо Лаоху, — на десять больше, чем ударил господин Се. Я побил рекорд. Мо Лаоху взрывается — перекатившись шаровым тараном, бросается на Се Ляня. В паре с Мужунь Цзи — от очереди из пулемета спасает вырванная из стены хрустальная колонна. — Этот мой, — Мужунь Цзи рычит, ощерив клыки, — свали. — Не хочу, — Се Лянь отвечает просто, — Е Цзинхуа будет благодарен тому, кто достанет ему голову Мо Лаоху. А я хочу повышение. Дымка гнева застилает глаза Мо Лаоху — более не руководствуясь трезвым расчетом, он бросается на Се Ляня — который, заслоняясь щитом-колонной от очереди Мужунь Цзи, прыгает вверх по растянутым от яруса к ярусу красным нитям. Две бешенных псины пытаются и не могут поймать маневренную бабочку. — Глушите его гранатами! — Мо Лаоху ревет бойцам, рассредоточившимся по верхнему ярусу. — Глава, вас заденет…! — боец не успевает договорить. Оттолкнувшись от стены так, что в той остается кратер, Мо Лаоху бросается на него, сжимает клешню так, что голова в полицейской фуражке трескается гнилым орехом и, вырвав из обмякших рук гранатомет, палит по Се Ляню. Тот, не прекратив пляски на нитях, отражает каждый взрыв хрустальной глыбой. Рыкнув, Мо Лаоху бросается в колодец, щерит пальцы звериными когтями. Никто из бойцов больше не колеблется — прицельный огонь гранатами поливает дерущихся сплошным огненным потоком. Это странно, но Се Лянь с Мужунь Цзи дополняют друг друга. На противоестественном, им самим ненавистном уровне. В бешеной пляске на красных нитях они вертятся меж щитом-колонной. Мах глыбой — Се Лянь создает ударную волну, что подрывает гранату где-то в воздухе. Мо Лаоху бросается из огненных клубов — поворот — Баком Мужунь Цзи ловко перекручивает воздетые в ударе руки, под кожей слышен лязг экзоскелета. Поворот — Се Лянь с Мужунь Цзи скрываются под щитом, когда огонь гранат невозможно отразить. Крутка — один отражает дальнюю атаку, крутка — другой отражает ближнюю. Они могли бы действовать еще эффективнее, не пытайся один убить другого в процессе. Се Лянь едва не пропускает автоматную очередь — на очередной крутке Мужунь Цзи вынырнул с дулом наготове. Мо Лаоху примечает замешку, бьет по колонне — обоих бойцов уносит в стену вместе с щитом. — Господин Мужунь, нас добьют, — Се Лянь откашливается, кряхтя, поднимается на ноги. — Я хочу вашего несчастья не меньше, чем вы моего, но сейчас нам лучше было бы сотрудничать. Жажда мести затмила вам взор? — Пошел к Янь Вану, — Мужунь Цзи скалится, меняет магазин. — Меня не обойдет сектант из Сяньлэ, — на последнем слове презрительный плевок. — Мы сражаемся против противника, что сильнее нас, господин Мужунь, — Се Лянь поудобнее перехватывает колонну, — а вы волнуетесь о ране, которую мое превосходство может нанести вашему эго. Потому я сказал, что вы некомпетентны. На том Се Лянь совершает прыжок — Мужунь Цзи, застрявший в клети накипающего гнева, остается где-то позади. Противник остался без поддержки — Мо Лаоху предвкушающе скалится, дает знак сплошного огня. Гранаты летят, Се Лянь бежит по кругу, отталкивается от стен — сталкивается с Мо Лаоху, что кидает его от огня к огню. Взрыв-взрыв-взрыв — колонна-щит крошится, но продолжает выделывать кружева. Люди на нижнем ярусе глядят завороженные — где-то наверху разворачивается огненное светопреставление, но они целы. Будто их защищает божество. В какой-то момент оказывается, что бойцы Мо Лаоху расстреляли всю обойму. В последнем, отчаянном рывке тот отбирает у своих гранатометы, где остался заряд — Се Лянь почти беззащитен — контужен, от колонны остался тоненький щит. Выстрел, выстрел — в расширенном янтаре отражаются снаряды, что он не сможет отразить. Огненный цветок расцветает в воздухе — маленькую фигурку в осколках хрусталя отбрасывает за треснувшую перегородку яруса. Пару минут та лежит недвижимая — свернутая шаром в попытке защититься от сильнейшего огня. А потом Се Лянь встает на ноги. Пошатываясь, напоминая восставшего мертвеца. У губ — фляга вина. — А-а-аргх! — рев, едва ли могущий принадлежать человеку. — Ха-ха, твою мать! Действительно ставит на ноги мертвеца! — Мужунь Цзи с Мо Лаоху косятся с одинаковым неверием. Вежливый зануда отбрасывает флягу, вырывает из стены новую колонну. — Ты, — указывает пальцем на Мо Лаоху. — Надоел. Бесчестный, подлый… в общем, нехороший человек. Привет Янь Вану. Дальнейшее больше походит на несуразную издевку, чем на бой. Пока Се Лянь в сороковой раз вбивает ботинок в лицо Мо Лаоху, пара ребят-инженеров с Вэй Ином ускользают на поверхность в спирали бабочек. Мужунь Цзи не может поверить в происходящее. Зануда Шунь победил гребанного Мо Лаоху. Вдолбил сапогом в землю, пока он, Мужунь Цзи, валялся, силясь сопоставить с реальностью картинку, что передавали в мозг глаза. Нет. Нет. Этого не может быть. Если ублюдок-Шунь победил Мо Лаоху, значит Мужунь Цзи также обязан победить, иначе окажется что он слабее. Нет, черт возьми. Он не допустит. Оставленный Мо Лаоху рычит, щупает лицо. Внезапно, видит перед собой очередного бойца — того, что сражался вместе с ублюдком, сломавшим ему нос. И он, кажется, бросает ему вызов. Ха. Ха-ха. — …Глава, вертолет прибыл. Прикажете улетать? — Ага, — Мо Лаоху последний раз пинает втоптанного в землю ублюдка, презрительно сплевывает. Немного спустил пар. — …Вэй Ин, мы починили вышку, но сеть не восстановится сразу — ты сможешь поймать действие сигнала лишь на высоте шести километров над землей, — Се Лянь сообщает, пока инженеры возятся с вышкой. Рядом валяются бессознательные бойцы в полицейской форме, у каждого на шее по ожерелью из тигровых клыков. — Я пришлю тебе Хун-эра, но его бабочки не могут подниматься выше, чем на четыре. — Понял, — Вэй Ин тихонько кивает — вертолет, куда он зацепился незаметно от Мо Лаоху с командой, уже набирает высоту. За шумом лопастей Вэй Ин не слышит собственного сердца. Становится все холоднее, по коже ползут мурашки. Шанхай внизу обобщается, очертания домов превращаются в мешанину золотых линий. Городская дымка расступается, открывает глазам сияние ночных звезд. И страшно, и захватывает дух — Вэй Ин держится на тонких нитях, между ночью и ночью, между пропастью и звездами. Считает секунды — три, четыре, пять километров над землей. Если упадет, от него даже узора на земле не останется. В сердце щемит. Кажется, ради таких моментов он живет. — Я-аху, всем привет! — Мо Лаоху с командой разом оборачиваются на ветер и возглас — за проем выбитой дверцы вертолета цепляется радостный Вэй Ин. В руках — смартфон. — Это ваш дружелюбный сосед Вэй! А это, — переводит камеру, — генерал-майор полиции Шанхая, господин Мо Лаоху! — уворачивается от выстрелов, едва не слетает с вертолета. — И он мне не рад! Потому, что я желаю разоблачить его темные деяния! Вы, наверное, видели оцепление вокруг Cata Comb? Так вот — виновник беспорядка — уважаемый генерал-майор! У него были какие-то темные делишки с Люхэй — да, да фарма. Кстати, они делают крутую траву. Генерал-майор повздорил с их директором, кажется, Е Цзинхуа — и решил похоронить его в Cata Comb вместе со свидетелями. Вэй Ин слетает с вертолета — одна пуля попадает в плечо. — Ва-ха! Как тут холодно! Кровь стынет! И вот доказательство! — удерживая на лице улыбку, демонстрирует расплывающееся по белой рубашке кровавое пятно. — Ребята, — обращается неожиданно серьезно. — Произошедшее — результат дрязг в Цзянху. Меня точно должен смотреть кто-то из наших, так что скажу прямо. Это наша ответственность. Сильные нужны, чтобы защищать слабых. Там внизу, в Cata Comb, еще остались люди, которым нужна помощь. Если вы честные люди, если смотрите меня не просто ради развлечения — поддержите. Трясите всех, кого можете, задействуйте все связи. А все, кто останутся в стороне, — вдохнув побольше воздуха, Вэй Ин кричит, — вы просто торгаши, которым сила нужна, чтобы загрести побольше денег! И ваше искусство — фигня! Закончив запись, Вэй Ин постит видео — выплывает экран загрузки. Пальцы, деревенеют от холода, веки покрывает тонкая корочка льда. Отчаянный страх борется с пламенем решимости. Когда тело охватывает спираль бабочек, Вэй Ином руководит больше мышечная память, чем соображение. Огни города все ближе — а он планирует на бабочках, выкидывает нити, чтобы зацепиться за вышку связи. Получается кривовато — Вэй Ина качает маятником, зубы сжимаются, простреленное плечо горит, кожу на руках сдирает, но — загрузка завершена. Он все сделал. Кое-как отдышавшись, повисший на нити Вэй Ин заглядывает в экран, чтобы посмотреть динамику просмотров. Живое серебро стекленеет. — Ха…? — Вот так, — вернувшийся к колодцу Се Лянь помогает людям перебираться с яруса на ярус. Взрывы уничтожили половину мостков, приходится быть очень осторожным. — Се гэгэ! — крик Вэй Ина слышится откуда-то сверху. Потрепанный, с кровоточащими руками, тот выглядит так, словно находится на пороге отчаяния. — Мой канал удалили! Видео забанили прежде, чем его успел кто-то посмотреть! Се Лянь чувствует, как обрывается сердце. Мо Лаоху знает, что выжившие есть и может прислать отряд зачистки в самое ближайшее время. — Вышка? — Не работает, — Вэй Ин приземляется рядом с Се Лянем. — Кто-то опять ее отрубил. Дыхание учащается. Кажется, что все безнадежно. Но — люди смотрят на него с надеждой. И Се Лянь смиряет бурю. — Починим опять. Ребята, — оборачивается к инженерам, — те, кивнув, подбираются ближе. — Вот ты где! — окрик незнакомым голосом. Все оборачиваются. На уступе яруса стоит подросток с потрепанным пучком. Взмыленный, с разбитой головой, на вороте рубашки — фиолетовый лотос. — Какого черта ты полез в самое пекло?! Жизнь надоела?! — А-Чэн! — голос Вэй Ина наполняется радостью. — Дядя Фэнмянь тоже поблизости? Скорее, помоги мне с ним связаться, людям нужна помощь, а ублюдок Мо никак не угомонится. Мы с С… Шунь гэгэ одни тут можем драться! Кстати, это он спас тут всех! Я бы не справился без него! — Шунь гэгэ? — Цзян Чэн щурит глаза, глядит враждебно. — Это он тебя надоумил? А, не важно. Убираемся отсюда. — А-Чэн, — Вэй Ин притормаживает, на лице — растерянность. Брови изламывает в сложной эмоции. — Как это — «убираемся»? Людям нужна помощь и… — Идиот! — Цзян Чэн — раненная, разъяренная кошка — подлетает стремительно, бьет ощеренной когтями лапой по макушке брата. — Ты знаешь, как достал меня своим геройством?! Не думал, кому приходилось прикрывать твои подвиги перед матушкой?! — Погоди, А-Чэн. Спасать людей — это что-то плохое? — Растерянность Вэй Ина понемногу перерастает в злость. — Ты не понимаешь, как работает Цзянху?! — Цзян Чэн ярится. Его злость — отчаянна и беспомощна. — Если уличишь Мо Лаоху — члена Цзянху — общественность положит ответственность на весь Цзянху! И на нас тоже! Если продолжишь молоть все, что думается, под удар попадет не Мо Лаоху, а клан Цзян! — А что делать с людьми?! — Вэй Ин достаточно зол, чтобы тоже повысить голос. — Предлагаешь бросить их тут, потому, что много видели?! — Да! — Цзян Чэн гаркает в лицо Вэй Ину. Воцаряется долгое молчание. Кажется, можно услышать, как падает пыль. — Ты не знаешь, что такое, когда на тебе лежит ответственность за целый клан. Цзян — это намного больше, чем сотня человек. Правление Цзянху беспощадно. Нас истребят. И если ты, инфантильный идиот, действительно хочешь спасать людей — иди и спаси наших адептов! Тишина. Двое братьев стоят друг напротив друга. Искрившие секунду назад молнии исчезают, тонут в звенящем ничто. Цзян Чэн шумно дышит. Он отбился от клана, чтобы вытащить из неприятностей идиота-брата. Шебутного, безбашенного героя — на которого ему, несмотря на тлеющее в душе желание, не позволено стать похожим. — Прости, А-Чэн, — Вэй Ин наконец подает голос. Улыбается спокойно, немного горько. — Но если быть членом Цзянху, значит считать человеческие жизни, как монеты на рынке, то такому, как я, не место в Цзянху. — отвязав с шеи ленту-лотос, отпускает ту парить — вниз, в колодец. Цзян Чэн выглядит так, словно ему под ноги ударила молния — растерян, потрясен, отчаянно бледен. — Ты оставишь нас ради… ради них? Ради него? — голос Цзян Чэна подрагивает, он указывает пальцем с людей на Се Ляня. — Юный Цзян, — Се Лянь обращается мягко. — Если юный Вэй хочет уйти, лучше отпустите. Я знаю его недолго, но, судя по тому, что видел, он не счастлив в семье Цзян. — С…Шунь гэгэ, — Вэй Ин отворачивается к Се Ляню, — у меня осталось мало нитей, так что надо быть осторожными. Вы можете сорвать тот мосток, чтобы я переплел… — Идиот, — Цзян Чэн шепчет тихо. Слишком много событий случается сразу. Треск — серебро глаз Вэй Ина гаснет — ужаленный в загривок электрошокером, он падает на землю. А Се Лянь чувствует влагу и режущую боль у седалищной кости — Цзян Чэн всадил две пули разом. И еще две — ему под ноги, туда, где уже ползли трещины. Се Лянь растерян, плохо соображает от кровопотери — а пол под ним осыпается. Треск. Треск. Треск! Се Лянь летит вниз по ярусу в море хрустальных осколков. Слева и справа — люди, что оказались поблизости и не успели убраться, когда обрушился ярус. Картинка перед глазами размывается, но Се Лянь видит — где-то там, наверху, Цзян Чэн взваливает бесчувственного брата на спину, удаляется прочь. Се Лянь — безымянный отброс из Сяньлэ, что просто хотел спасти тех, кто слабее него — падает, низвергнутый с небес. А Цзян Чэн — молодой наследник великого клана — уходит в свою небесную, недоступную десницу. Сделает свой клан еще богаче, еще сильнее возвысит над головами простых смертных. Се Лянь падает и в нем вскипает темная, вязкая злоба. Будьте прокляты. Будьте вы все прокляты. Последнее, что замечает меркнущий взор, прежде чем Се Ляня бьет о землю — как колодец заполняют бабочки. Черные-черные, как сама тьма, как ненависть, что поселилась в его душе. …От запаха медикаментов хочется морщиться и чихать. Се Лянь щурит глаза, хрипло стонет от того, как болит голова. Новизна, хрусткие, белые жалюзи на окнах, ваза с орхидеями на прикроватной полочке — обстановка очень цивильная. Точно не тот заштатный госпиталь, куда у Тарантулов хватило денег отправить его после первой драки с Мужунь Цзи. — Господин Се, — мягкий баритон заставляет обернуться рывком. — Лучше не делайте резких движений. У вас сотрясение мозга. Мужчина лет сорока, лицо монаха, познавшего суть мироздания, от висков идет вязь тонких косичек, на вороте — сплетенная в лотос пурпурная лента. Цзян Фэнмянь, глава клана Цзян. — Я в статусе пленного или…? — Се Лянь интересуется хрипло. — Или, — Цзян Фэнмянь легонько вздыхает, когда Се Лянь, услышав ответ, поднимается из постели, не стесняясь чужого взгляда, переодевает больничную робу на найденную в углу кровати повседневную одежду. — Люди? — Большая часть… Половина в порядке и вернулась к семьям под подписку о неразглашении. — Вэй Ин? — Под домашним арестом. Се Лянь одевается. Мягкий джемпер, брюки от Армани. Как щедро. На такие деньги Се Лянь мог бы жить месяц. Обнаружив маску тут же, тяжело глядит на Цзян Фэнмяня. — У вас своя работа, у меня своя. Этот Цзян не из болтливых, — когда Се Лянь отворачивается, чтобы продолжить сбор, продолжает, — мне жаль, что инцидент в Cata Comb обернулся тем, чем обернулся. Но Господин Се тоже должен понять нас. Все, что сказал А-Чэн — объективная реальность, в которой живут члены Цзянху. В альянсе много героев, но для выживания нам приходится считаться с внешними обстоятельствами. Долг поддержания жизни альянса довлеет над долгом защитника. — Вэни плевали на закон. У Цзиней банковские счета ломятся от золота и красные кварталы по всему Шанхаю — в голосе Се Ляня клокочет злоба. — Они могут все. И каким угодно долгом пренебречь. Почему вы не можете? Цзян Фэнмянь долго молчит, выдыхает — тяжело и безнадежно. — Потому, что их фамилии Вэнь и Цзинь, господин Се. Цзян не настолько велики. Они богаче и влиятельнее нас. Се Лянь кивает — собрал вещи, кое-как скатал постель, чеканит шаги к двери. — Этот Цзян заботился о своем клане и хотел бы усидеть на двух стульях. Видимо, небеса воздали мне за то, что обучил сына своей науке, — невеселый, горький смешок. — Никто точно не знает, как так получилось, но А-Чэн упал с пятого этажа. По крайней мере, так выглядят его раны. Его боевое искусство под угрозой и, возможно, он не сможет принять сан главы. Се Лянь задерживается на секунду. Думает. И уходит, оставив Цзян Фэнмяня за дверью палаты. — Гэгэ, прости, — вылезший из кустов Хун-эр сверлит взглядом землю, выглядит так, будто его грызет вина. Се Лянь по-птичьи склоняет голову. — Хун-эр, за что это ты извиняешься? — Я… Мне не надо было так злиться… Тот плохой парень, который стрелял в гэгэ… Он жив…? — Ха-ха, Хун-эр, я все еще не понимаю, о чем ты волнуешься, — Се Лянь смеется, сев на корточки, треплет черную шевелюру. Хун-эр чуть отшатывается, смотрит растерянно. Глупыш. — Пойдем скорее домой, ты, наверное, проголодался. Что хочешь — сэндвичи или суп Фо? Хун-эр идет следом, на лице — сложное переживание. Глядит на своего гэгэ. Что-то изменилось в очень неправильную сторону, но он не может понять, что именно. А Се Лянь вдыхает бодрящий воздух, морщится. Дыры под седалищной костью болят, но сломанные кости сопляка, упавшего с высоты пятого этажа, должны болеть сильнее. Почему-то, думая так, Се Лянь не чувствует себя ужасным человеком. Добро остается судимым, а зло безнаказанным. Кому-то положено творить все, что вздумается и оставаться непогрешимыми, имея статус. Се Лянь старался больше всех, страдал больше всех, он достойнее всех. Так почему бы и ему не устроить маленький дворцовый переворот, чтобы сесть на трон и спокойно заниматься своими делами?