RED 2.0

Тридцать компрессий, два вдоха. Тридцать компрессий, два вдоха. Шао Яньфу — лоб в холодном поту, сломанная нога плетью по земле, безэмоциональная маска на лице — методично массирует маленькую грудь, вдыхает воздух в посиневшие губы. Вымокшие Се Лянь с Ци Жуном подле — враги на войне — придерживают друг друга. Считают минуты. Две. Три. Четыре. Минуты, а по ощущениям — часы. Тело Се Ляня подрагивает от боли в сломанных ребрах, разум целиком в одной точке. Хун-эр. Маленький. Холодный. Так и не сделавший ни вдоха с поры, когда Се Лянь достал его из воды. Теперь у него есть время подумать, бесконечно много времени. Осознания — одно страшнее другого — накатывают волнами. Это было очень удобно — не замечать. Как Хун-эр иногда бледнеет — то ли от холода, то ли от чего еще. Не замечать, что это происходит аккурат после использования песни отчаяния. Не замечать, как тот подрагивает от страха или отвращения, когда его оглядывают маслянистым, оценивающим взглядом глаза золотых рептилий. Се Лянь сужал собственный кругозор постепенно. Втянуть ребят в опасную авантюру ради кары над избежавшими суда ублюдками? Приемлемо, в конце концов, за тем и нужны воины — изничтожать зло. Экзоскелеты? Без них они точно проиграют. Участие в ставках, где проигравший может быть закатан в бетон? Если Се Лянь хочет выстроить прочный оплот справедливости, ему нужно финансирование. Можно немного поблистать на потеху богачам. Воспользоваться помощью Хун-эра? Оправданно. Тарантулы рискуют жизнью, а небольшая жертва Хун-эра повысит их шанс на успех. Воспользоваться Хун-эром? После всего, на что он уже пошел, почему нет? «Не замечал» — немного неправильное определение. Точнее — закрывал глаза. Игнорировал. Что-то внутри крутит и выворачивает от отвращения к существу, из-за которого бездыханный Хун-эр лежит на отсыревшей земле. Существо же не понимает, от чего Се Лянь считает его чем-то инородным. У Се Ляня нет раздвоения личности или чего-то вроде того. Он просто очень ловко обманул самого себя. Слабое покашливание заставляет сердце сделать кульбит — Хун-эр не очнулся, но вода течет из легких. — Сердце пошло?! Он в… — Погоди, — Шао Яньфу — натянутая струна — тормозит жестом. Маленькое сердце забилось, но дыхание — спертые, дрожащие вдохи. Тело пытается функционировать по нормальному алгоритму, но мешают судороги. Подергивания, произвольные сокращения мышц — совсем как перед тем, как Хун-эр потерял сознание. — Сбой нервной системы, — Шао Яньфу применил всю силу, но так и не смог отцепить маленькую руку от горла — та царапала кожу, драла незримую удавку, что, затянувшись на шее, мешала сделать вздох. — Если не заставим его расслабиться… Он болен чем-нибудь? Эпилепсия? Се Лянь беспомощно мотает головой. Шао Яньфу морщится в тяжелом раздумии. В какой-то момент расширяет глаза. — Что ты…? — Се Лянь успевает лишь подать голос. Шао Яньфу действует быстро — вынув из формы ампулу, заряжает в дротик. Переворачивает Хун-эра, точным движением совершает укол меж седьмым и шестым позвонком. Эффект не мгновенный, изменения заметны спустя минуту. Сквозь стиснутые зубы прорывается спасительный кислород. Дыхание судорожно, часто. — Помогло? — Ци Жун тянется, но оказывается остановлен Шао Яньфу. Хун-эр все еще дрожит. В полусознании сжимается на земле, обнимает себя, впиваясь в кожу ногтями. — Его надо согреть. Взгляды устремляются на Се Ляня. Тот сперва не решается — точно можно? Подползает ближе. А потом сжимается вокруг дрожащего тела. Испуганно отдергивает себя — не раздави! В голове бушует. Прости, прости, гэгэ идиот, безголовый идиот, он все исправит, точно исправит, только не уходи, пожалуйста, пожалуйста будь в порядке — Проходит минута. И еще. И еще. Хун-эр дергает носом. Болезненно кривится. Дрожит лишь сильнее. Се Лянь на грани пропасти. Не помогает. Почему не помогает?! Почему…?! — Дай я попробую, — неуверенный оклик в тишине. Ци Жун. Се Лянь хочет вздыбить шерсть, зарычать, как кошка, у которой отбирают котенка — но. Он уже попробовал. Его тепло не достигало Хун-эра. Он зажимался. Не хотел принимать. Ци Жун не понимает, что должен делать. Просто обнимать? Пха, да мелкого даже «чудо любви» не отогрело! Что может сделать предательская болотная крыса? Но минуты идут. — …Помогло? Покривив носом, Хун-эр расслабился. Сильнее вжался в теплое тело. — Хе… Хе-хе, — Ци Жуна все еще потряхивает от нервов. — Серьезно? Мелкий, ты диснеевская принцесса? — Он очень хорошо чует запахи, — Се Лянь звучит потерянно — протягивает руку, хочет прикоснуться к мокрой макушке, но — Хун-эр приоткрывает глаз. — …Мелкий, дышать сложно… — Ци Жун вяло хихикает, неловко запускает пальцы в черную шевелюру. Обретя способность двигаться, Хун-эр просипел «прости», облепился вокруг грелки осьминогом. — Наш отряд будет сражаться сегодня? — Шао Яньфу спрашивает. — Скорее всего, — выходит сипло. Се Лянь сидит поодаль. То, как маленькое тело съежилось от протянутой руки, глубоко резануло по сердцу. — Мужунь Цзи в госпитале, против нас остался только Мо Лаоху. Когда я дрался с Мужунь Цзи, он… взорвался. Но я не бил его и… Шестеренки скрежещут, мысль не идет. На краю сознания скребется туманная догадка. — Взорвался? — Ци Жун переспрашивает заторможено. Хун-эр изворачивается в руках, вострит уши. Внезапно выскальзывает. Никто не успевает ничего сделать — чертыхнувшись сквозь зубы, Хун-эр с отчаянной решимостью влетает в спираль бабочек — когда только свилась? Улетает куда-то в вышину, в скопление тотальных громад Пудун. — Чт… Хун-эр! — Се Лянь кидается с места, но оказывается перехвачен Шао Яньфу. Тот почему-то дышит часто, бледнеет на глазах. — Когда наш отряд сражается. Говори. — Не сейча… — Говори, — стальная хватка экзоскелета грозит размозжить запястье. Приходится приложить усилие, чтобы приглушить панику, прояснить память. — Через два часа. Пять тридцать. — Ясно, — Шао Яньфу выдыхает. И, сев на землю, заворачивает рукава, достает из волос пару острых шпилек. Чирк-чирк — пара точных разрезов на запястьях. Красное на белом. Секунду Ци Жун с Се Лянем глядят оторопело. Отмерев, бросаются. — Придурок, какого черта?! — У меня не осталось стимулятора, — Шао Яньфу заставляет себя дышать ровнее, делает минимум движений. — Приступ можно отсрочить, лишив организм энергетического ресурса. Мне поможет стимулятор. Настоящий. Остальным тоже. Не дай им… Выйти на ринг… Глаза за пенсне закатываются, дыхание стихает. Пристывшего к месту Се Ляня едва не сносит Ци Жун. — О чем он. Говори. — Я не знаю, я… — воспаленный янтарь блестит, расширяется. Прежде, чем взорваться, Мужунь Цзи смеялся. Зло, мстительно. «Я разделил наши партии». — Партии стимуляторов перемешались. Оба мертвеют от чудовищного осознания. Судорожно подсчитывают. — Осталось два часа, прежде чем случится коллапс. Перед глазами скрученное, изломанное тело Наньгун Фэя, предсмертный ужас на лице. Се Лянь пошатывается. Кажется, будто на голову упали небеса. А шестеренки продолжают ход. Мужунь Цзи взорвали. Браслет Цзинь Гуаншаня остался цел — значит, не он. Хун-эр навострил уши, когда услышал — что-то понял. Он всегда сопровождал Се Ляня, слышал все, что ему говорили, сторожил своего гэгэ из-за каждой вентиляции… Память подбрасывает картинку — взрыв. «Бомба. Жучок размером с блоху, не заметите, если окажется внутри». Импульс расходится, отдает по вентиляционным трубам. Се Лянь оглядывается — заметив на земле угасший неоновый бокен, заправляет за пояс, срывается к самой целой легковушке. — Мужунь Цзи взорвал Е Цзинхуа. Хун-эр полетел к нему, чтобы убить прежде, чем он доберется до меня. Я спасу Хун-эра и достану стимулятор. Позаботься о Шао Яньфу и не позволь ребятам выйти на ринг, — бросает Ци Жуну. Ци Жун моргает. За грудиной дерет истеричное, горькое веселье. — Эй! — голос срывается, Ци Жун кричит, сложив руки рупором. — Понял, наконец?! Я был прав, мать твою! Прав, слышишь, ублюдок?! — визгливый хохот режет глотку. — Праведный, мать его, паладин! Признал, что сел в лужу не когда меня чуть не придушил мудак Мо Лаобай, не когда мелкого выворачивало! А когда что-то пошло не по твоему чертову плану возрождения твоей великой паладинской школы! — отсмеявшись, глядит воспаленными, больными глазами. — Получай, что заслужил. Едкое, разъедающее подступает к горлу комом. Ци Жун бил в цель. События прошедших недель носятся перед глазами ледяной пургой. Се Ляня не принуждали. Он сам позволил себе стать тем, кем стал. Сам поставил месть выше чести, выше ребят, выше Хун-эра. Выше самого ценного, что имел. Выше того, ради чего изначально влез в авантюру в Paradise Hunt. Ступня топит педаль до отказа. — …Ва-ха! Живехонек! — вырубленный охранник скатывается по косяку. В госпиталь зайцем скочет Сяо Цю — останавливается над оплетенным проводами телом на каталке. Разглядывает. Маленький звериный зрачок в пылающем океане радужки. — Только не увлекайся особо? — пропустив группу Тарантулов, Шэнь Лэй прикрывает дверь, сгибает вокруг ручки стальную трубу. — Нам драться с Мо через два часа. — Ха? Я буду развлекаться, а вы стоять в сторонке? Не по-товарищески! — фыркнув, окидывает стеллажи цепким взглядом, примечает нужное. Транексамовая кислота, чтобы тело пережило кровопотерю, адреналин, чтобы ублюдок не отключился, когда станет весело и… о! Скальпели! — Лови! — тряхнуть звенящим коробом — Тарантулы уворачиваются от дождя лезвий. Звон по белой плитке. — Если будем резать аккуратно, хватит на каждого! У кого тут нет зуба на этого ублюдка? Шэнь Лэй подбирает зубчатую костяную пилу. Задумчиво крутит меж пальцев. Хмыкает. Мужунь Цзи на койке выдыхает с обреченной безнадегой. Грохот — Тарантулы оглядываются разом. Дверь гнется, вылетев из петель, обрушается на пол. Встрепанный, запыхавшийся Ци Жун с авто-бокеном за спиной врывается в госпиталь прыжком, в руках — бесчувственный Шао Яньфу. Сероватая кожа прозрачна во флуоресцентном свету, запястья перемотаны рваными тряпками. — АВ, два пакета, живо! — Ци Жун гаркает оторопевшим Тарантулам. — Что произошло? Ци Жун подрагивающими руками прилаживает иглу к синей вене. Мысленно проклинает ублюдка Се. Понимает, что ему предстоит. — Вы кололись стимулятором из партии Мо. Полезете на ринг — кровопускание не поможет. Тишина затягивается. К горлу подступает мертвенный холод. Нет. Нет. Не может быть. Однако разрезы на запястьях Шао Яньфу хирургически точны — такое с собой мог сделать только он сам. — Хэй, нас не настигнет откат от одной пропущенной дозы! Эффект не должен быть таким! Наставник говорил — — Ваш дермо-наставник сейчас летит в Люхэй, доставать вам настоящие стимуляторы! Затем, что я был прав, мать вашу! — скальпели звенят, у Тарантулов закладывает уши. — Я давал вам прогноз! Три сраных недели и вам конец! Эта дрянь косит нервную систему, но «хэй, мы хотим в Цзянху, один раз можно»! Довольны теперь?! Сидите и не вздумайте двинуться — иначе откат произойдет скорее и… — Погоди-ка, — Сяо Цю обрывает. — Ты можешь подтвердить свои слова? Молчание. Атмосфера сгущается. Сяо Цю щурится, спрыгнув с каталки Мужунь Цзи, заглядывает Ци Жуну в глаза. — Наставник грохнул Мужунь Цзи, нам остается добить Мо Лаоху — и победа. И тут являешься ты. Говоришь «ни движения или умрете». В ту самую минуту, когда мы собирались спустить шкуру с ублюдка, которому ты продался. Подозрительно, а? Ци Жун стискивает зубы. Черт. Черт-черт-черт. Он не хотел этого. Но ничего другого ему не остается. Вынув из-за спины авто-бокен, наставляет на Сяо Цю. — Сидите. И не двигайтесь. Тарантулы подбираются. Сяо Цю растягивает губы в холодной, острой ухмылке. — …Морфий. Адреналин. Быстро, — дрожащий аптекарь живо складывает требуемое в пакет. Се Лянь убирает бокен, хватает протянутое, прыгнув в Ауди, газует прочь. С себя противно, но у него нет ни времени, ни денег. Чтобы спасти Хун-эра Се Лянь должен быть в состоянии сражаться. Вильнув в подворотню, перебирает ребра, вскрывает пакеты, заправляет шприц. Пара минут выворачивающих мучений, бинты. Мысли. Все будет бесполезно, если Се Лянь не обнаружит бомбу. Мужунь Цзи оторвало руку — эпицентр взрыва в правом плече, в районе подмышечной артерии. Поместить жучок туда можно лишь с помощью инъекции — есть вероятность, что это произошло на медосмотре персонала, но Се Лянь не побывал ни на одном. Тем не менее Е Цзинхуа сказал, что поместил жучки в обоих. Се Лянь морщится, гипотезы мельтешат в мозгу. Какая-то мистика. Мистика. Как бабочки Хун-эра. Бам! — догадка грохочет кирпичом по жестяной крыше. Шао Яньфу очень осмотрителен — никогда бы не пропустил прием стимулятора, всегда носил с собой лишнюю ампулу. А в этот раз пропустил. Предварительно вколов что-то Хун-эру. И «что-то» помогло. Хун-эр не носил механических нервов. Е Цзинхуа тоже. Вот черт. Проблем с охраной в Люхэй не возникло, Се Лянь слишком долго отвечал за патрули. Е Цзинхуа не оказывается на месте. Значит, не хочет портить офис последствиями драки, значит, знает, что Се Лянь бросится за ним в погоню, значит, Хун-эр проиграл. Окно нараспашку, под столом осколки ампулы. Звон — Се лянь вздрагивает всем телом. Рабочий телефон Е Цзинхуа. Снимает трубку, подносит к уху. Молчит в ожидании. — Молодой господин Шунь, этот Е осознает ваше состояние, но хотел бы предостеречь вас от погрома в моем кабинете, — Е Цзинхуа на другом конце — профи-учитель, разговаривающий с трудным подростком. — Где Хун-эр. — Хун… малыш RED 2.0? Со мной. Не нужно беспокойства, транквилизатор специально рассчитан, чтобы не навредить детскому организму. Этому Е есть, что обсудить с молодым господином Шунь. Жду вас на нижнем уровне Cata Comb. Се Лянь оставляет Ауди в нише меж развалин. На подступах к Cata Comb ни души — только черно-желтые ленты, застывшая техника и прожектора, чей свет рассыпается бликами в хрустальном колодце. — Молодой господин Шунь пылок нравом, потому этот Е специально подобрал место, которого не будет жаль ни вам, ни мне, но давайте все же начнем с разговора? Если эмоции пересилят, сможете их выплеснуть, но этот предпочитает начинать сотрудничество миром. Се Лянь не отпускает бокена, сверлит глазами пушистую черную макушку. Хун-эр на уцелевшем с катастрофы диване будто видит плохой сон — напряженно сводит брови во сне. Мокрый, накрыт пиджаком Е Цзинхуа, что сидит подле, легонько поглаживает его по мелко дрожащей спине. Тошнотворный ком подступает к горлу, хочется рвануть, вырвать маленькое тельце из страческих клешень, но — Се Лянь не отпускает бокена и незаметно осматривается. Подмечает детали. Е Цзинхуа бос. Отсветы бликов не дают достаточно четкой картины, но с большей вероятностью весь пол вокруг покрыт следами. — Когда вы узнали о Хун-эре? — В дождливый день через неделю после вашего устройства в Люхэй. Малыш принес вам зонт, — Е Цзинхуа пояснил без утайки. — Почему не прислали за мной отряд? Зачем убрали Мужунь Цзи? Дело в том, что он поставлял экзоскелеты Мо Лаоху? Вас не устраивал паритет, хотите возглавить цепочку? — Возглавить…? — Е Цзинхуа заломил бровь в непонимании. — Молодой господин Шунь, давайте по порядку. В тот день под дождем от меня не укрылось, с какой заботой вы относились к малышу. Это меня подкупило, — широкая морщинистая ладонь проходится по черному пуху. — RED 2.0 — ценный экземпляр, но верни я его в карцер — и его развитию конец. В лаборатории он никогда бы не достиг тех результатов, к которым его привели ваши тренировки. Потому я посчитал рациональным оставить малыша вам. Этот Е не врал, когда говорил о своей заботе молодыми талантами. — Ваша забота, — Се Лянь выделяет слово, — не совсем платонического характера? Этот правильно понял? Ладонь Е Цзинхуа над черным пухом замирает. Губы растягивает усмешка с долей снисхождения. — Молодой господин Шунь, не нужно беспокойства, этот Е не посягает на чужое. Мерзко-мерзко-мерзко. Желание рвануть, вбить черепом в хрусталь режет изнутри, но — держаться. — Как узнали, что я планирую переворот? — Этот Е наблюдал за вашим отрядом после инцидента с пленением Мо Лаоху. Он не особо аккуратен в фильтрации информации, потому догадываюсь, что ребята узнали о выписанном им мной смертном приговоре. Вы воспитали в них самоуважение, потому я ожидал бунта или попытки меня убить, однако не произошло ничего, кроме вашего предложения уничтожить Мо Лаоху с помощью махинации с Цзинь Гуаншанем. Кстати, я все еще надеюсь, что вы доведете начатое до конца. Разумеется, не включая пустую месть мне. — Почему расправились с Мужунь Цзи? — Польза, которую он мог принести кончилась со смертью отряда Мо Лаобая. Молодой господин Мужунь имел те же амбиции, что вы, но ни одной точки соприкосновения со мной — сотрудничать с ним далее для меня было бы просто опасно. Между тем вы достаточно талантливы, чтобы заменить его в Люхэй и помочь мне в некоторых важных делах. Е Цзинхуа материлизуется где-то сбоку — Се Лянь успевает отразить удар бокеном. — Син-но-камаэ от Кэндо, цэ гоньбу от Цзянь. Стиль Сяньлэ сложен своей двойственностью, воин, сумевший овладеть им на уровне господина Шунь, не остался бы в низах. Он был бы в числе генералов Сяньлэ. Или даже приближен к наследному принцу. По телу проходится холод, секунду спустя — облегчение. Быть раскрытым Е Цзинхуа означало катастрофу. — В лаборатории есть правила, над которыми этот Е не властен. Это изрядно угнетает — куча талантов, подобных малышу, отправляется на мясо. Этому Е нужны деньги и влияние. Господину генералу Сяньлэ нужно то же самое. Ситуация с господином Цзюнь должна сильно бить по вашему честолюбию. Мы могли бы помочь друг другу. Се Лянь отшатывается. Он правильно понял — Е Цзинхуа предлагает ему помощь в… — Подумайте об этом, господин Шунь. Не это ли было истинной целью ваших действий в Paradise Hunt? Не будь так, разве не вели бы себя аккуратнее по отношению к малышу? Сбитые мысли мечутся в голове. Деньги, коллекционный ликер, дорогие костюмы. Почет, причитающийся наследному принцу Сяньлэ. Измученный Хун-эр. Ребята. — И, разумеется, я не стану разлучать вас с малышом, но вы же понимаете — он все еще собственность лаборатории. Я разрешу вам видеться в… Е Цзинхуа сшибает первым ударом. Се Лянь — буря, стрела, пущенная в торнадо. Атака с разворота, комбинация, метнуться по траектории приземления тела, резкое торможение, разворот, комбинация. Коготки осознания скребутся в тонкую дверь. Страшный, ужасающий скрип. Впусти чудовище — кинется, разорвет, будет долго свежевать зубами живое мясо. Очередная комбинация и Е Цзинхуа находит точку опоры. Вздыхает с сожалением. Пространство позади Се Ляня колапсирует — за миг до того, как рвануть прочь, он спиной ощущает жар зарева. По хрустальному колодцу разносится гул, звон — мелкие хрусталики опадают на пол. Лабиринт завалов не разобран, пространство позволяет поиграть в прядки. Се Лянь петляет зайцем, шаг-шаг — новый взрыв. Бег по прямой от падающей сосны. В ушах звенит, светопреставление выбивает из глаз слезы, но — сквозь чад Се Лянь видит в пыли следы Е Цзинхуа. Еще пять метров и — узкая ниша. Ныряет — последний взрыв опаляет лопатки. — Молодой господин Шунь, будьте благоразумны, — голос Е Цзинхуа гуляет по лабиринту эхом. — Я понимаю, что вы, должно быть, смущены собственным поведением в Paradise Hunt. Но таков человек — в экстремальной ситуации показывает истинного себя. Настоящей глупостью было бы бегать от своей натуры. Вы жестоки, злопамятны и горды — возможно, немного сверх меры. Чем скорее вы примете это, тем скорее сможете зажить в гармонии с собой. Се Лянь таится в нише. Зажав уши, быстро думает. — Молодой господин Шунь, вам ведь дорог малыш. Своим поведением вы причинили и продолжаете причинять ему немало боли. Ребенок, который в шесть уже имел опыт убийства и насилия должен осознавать себя ненормальным… странным. О вас можно сказать то же — выращенные в системе пяти добродетелей, вы кончили интриганом и убийцей — как всякий, кто пошел за наследным принцем. Вы не думали, как ваша лицемерная манера прикрывать собственные пороки благими целями может быть интерпретирована малышом? Шаги близко-близко. Отражение в хрустале — если Е Цзинхуа повернет голову, сможет увидеть Се Ляня. — «Ты ненормален. Я — добродетельный адепт праведной школы — не приемлю тьмы в себе и не приемлю ее в окружающих. Я боюсь и презираю и тебя, и себя. Я не воспринимаю тебя — малолетнего убийцу, опасное нечто — как члена семьи. Только как инструмент. Будь благодарен и прячь все, что делает тебя тобой, ведь это постыдно и грязно», — сухой, лишенный эмоций голос — Е Цзинхуа будто зачитывает по бумажке. Каждое слово — гвоздь в череп. — Как на счет такого, господин Шунь — мы сразимся так, как только мы можем. Я выиграю в случае, если смогу сорвать с вас маску, вы — если раните меня настолько серьезно, что мне останется лишь капитулировать. Тишина. Е Цзинхуа оглядывается. Грохот, звон — прыгает от поваленного сверху яруса. Его очередь «бежать от сосны». Морщинистая, удовлетворенная улыбка. Ступени валятся фишками домино, в хрустальной интерференции ловкая тень. Удар должен прийтись в цель, но — немыслимый разворот, пинок, мимолетное касание ладонью — глыба летит обратно в Се Ляня. Взрывается. Треск, грохот — Се Лянь вынужден свернуть атаку, чтобы не быть придавленным. Уворачиваться, чтобы избежать касания ладонью — Е Цзинхуа вылетел навстречу с клубами хрустальной пыли. Первое — Е Цзинхуа — не танк, а маневренная артиллерия. Петляет, путает разговорами, подгадывает момент и атакует. Второе — способ атаки, очевидно, спроектирован специально под способность Е Цзинхуа. Если бы он мог взрывать что-либо без физического контакта, маневры с попытками коснуться противника не понадобились бы вовсе. Однако, Се Лянь не спускал с Мужунь Цзи глаз — он совершенно точно не контактировал с Е Цзинхуа. Догадка щелкает в мозгу — Се Лянь опрометью бросается за хрустальную глыбу, сдергивает ботинки, выбрасывает — грохот взрыва звучит эхом в ушах. Сердце бьется в горле. Подошвами этих ботинок он ступал по следам Е Цзинхуа. Оглядывается — в отсветах пламени по полу пляшет мозаика следов. Где-то за глыбой довольный хмык. — Не сомневался в вашем уме, господин Шунь. Прыжок оставляет в хрустале кратер и — алое марево взрыва. Кувырок по выступам, приземлиться в нишу — несколько метров над землей. Мышцы горят от перегрузки, мозг горит от того, как шестеренки секут искры. Е Цзинхуа мог не касаться Мужунь Цзи напрямую — мог коснуться формы, которую тот наденет. Скорее всего, взрывчатыми свойствами обладают пот или эпителий — или наномашины в них. Импульс — приказ от мозга — дает команду ко взрыву. Е Цзинхуа прикасался к Хун-эру, Се Лянь в ловушке, даже если победит и… Стоп. Обладая способностью взрывать людей, к которых коснулся, Е Цзинхуа мог легко избавиться и от Мо Лаоху, и от Мо Лаобая, цена вопроса — одна диверсия. Что физически отличает обоих Мо от Мужунь Цзи? Луна подсвечивает комету — вырвавшись из ниши, та прыжок-прыжок поднимается ввысь, быстрый бег по хрустальным ступенькам. Исчезает за краем колодца. Визг шин. Е Цзинхуа озадаченно приподнимает бровь. Господин из Сяньлэ решил сбежать, бросив малыша в плену? Минуты три спустя — тревожный писк маячка из Люхэй. Е Цзинхуа цыкает с досадой. Похоже, придется делать ремонт. В опустевшем здании ни души. Тьма собственного кабинета окутывает мягким, тут-там-озоновая-молния покрывалом. Е Цзинхуа оставляет малыша на диване подле себя. Ждет некоторое время. От скуки наливает стопку коньяка, лениво тянет. Шорох — Хун-эр на диване тихонько шуршит. Заставляет себя держать глаза открытыми, глядит с ненавистью. И за спину Е Цзинхуа — с неверием, с больной надеждой. Е Цзинхуа не успевает открыть рта — атака прилетает сзади, с треском, с волной стекол из разбитого панорамного окна. Пространство небольшое, Се Ляню негде развернуться, потому — кулаки, ближняя атака за ближней атакой. Право-лево, право—лево, десять, двадцать ударов. У Е Цзинхуа гудит в голове. Он не планирует умирать, так что — Финальный крутящий удар ногой отправляет Е Цзинхуа в стену. Тишина, осыпающаяся крошка. Е Цзинхуа ничего не понимает. Он дал команду, почему…? Стойка Се Ляня позволяет разглядеть ладони. В основании каждой по свежему отверстию. А. — Этот рад заиметь партнера, подобного господину Шунь, — Е Цзинхуа улыбается светло и искренне. А затем в зрачках разгорается пламя — оттолкнувшись от стены, бросается в бой. — Вы не знаете, какое это счастье, — удар-удар-удар — Се Лянь едва успевает уклоняться, у Е Цзинхуа словно открылось второе дыхание, — когда среди серой массы наигранных фальшивок человек встречает человека. Боец — бойца. Благодетель — благодетеля. Се Лянь изворачивается, с рук на ноги, с ног на руки, бьет, как может, ищет лазейки. Е Цзинхуа пробивается тараном — расходует силы нещадно, отдается бою с головой. Се Лянь пользуется этим — тянет время. Е Цзинхуа поздно понимает, как устал — быстро бегает глазами по фигуре противника и — о. Браслет господина Цзинь. Безумная улыбка растягивает губы — все или ничего! — Покажите мне свое лицо, господин Шунь. Они атаковали друг друга одновременно, больше порыв, чем трезвый расчет. Время замирает. Мысли в голове Се Ляня летят быстрее света. Он в идеальной позиции для атаки, двинуться вправо — и Е Цзинхуа побежден. Но. Старческая клешня в миллиметре от лица. Он успеет сорвать маску. Е Цзинхуа получит убийственный кейс компромата на Се Ляня и Сяньлэ. У Се Ляня не будет частной жизни, каждая секунда существования будет потрачена на бегство от Е Цзинхуа. А даже если Се Лянь подчинится и станет чужой марионеткой под угрозой уничтожения репутации Сяньлэ, школа уже никогда не будет принадлежать ему… Э? Разве жизнь Се Ляня уже не полна опасностей? Разве он уже не занимает в Сяньлэ должность половой тряпки? Почему в момент, когда должен думать о том, как достичь своей изначальной цели — спасти Хун-эра с ребятами — он волнуется, будет Сяньлэ принадлежать ему, или нет? И почему он даже не обдумал очевидный вариант — в случае раскрытия просто убить Е Цзинхуа? Движение влево. На лице Е Цзинхуа читается настоящее недоумение. Первым приходит звук — грохот в левом ухе. Вторым — слепящий свет. Третьей — боль. Хун-эр на диване ворочается гусеницей, тянется, скатывается на пол. Ползет туда, откуда доносятся животные звуки боли. Сердце бьется где-то в горле, из-за обломков видно только кровавый фейерверк по комнате. Правее, правее, еще, еще и…! Хун-эр теряет счет времени. Гэгэ трясется, скрутился в комок в луже собственной крови. Руку разорвало до середины локтя. Опаленные взрывом мышцы воняют горелым мясом. Этой рукой гэгэ гладил его по голове, осторожно прижимал по ночам. — Этот разочарован, господин Шунь, — Е Цзинхуа ступает навстречу, делает короткий звонок. — Я вызвал вертолет, полагаю, вам нужна медицинская помощь. Честно, я не понимаю причины, по которой вы так боитесь признать за собой простое человеческое несовершенство. Неужели юношеский максимализм…? Е Цзинхуа тараном сбивает величайшая из сил. И еще раз. И еще. И еще, еще, еще, и… Взорвав стену, Е Цзинхуа вкатывается в соседнее помещение сквозь дым и жар. Шелест бабочек отдается по Люхэй зловещим воем. Здание штурмует многотысячный сонм маленьких, свирепых проклятий. Хун-эр еле держится на локтях, но выражение на детском лице может напугать Янь Вана. Е Цзинхуа кое-как удается уклониться от трех убийственных валов разом, подняв стол, пытается сделать щит, но — треск. Кажется, будто детский гнев удесетеряет силу хрупких насекомых. Е Цзинхуа должен прекратить это немедленно, как-то усмирить пламя — — Малыш RED, ты ведь слышал? Господин Шунь так и не принял своей тьмы, а значит, не примет и твоей. Хун-эр замирает — и атакует с утроенным усилием, но Е Цзинхуа хватает заминки, чтобы разбить защитное стекло, размотать шланг. — Ты же ранил господина Шунь еще до того, как тот пришел на встречу со мной? Тебе было, от чего потерять контроль, но примет ли это господин Шунь? Твоя жестокость — жестокость замученного зверька, но он не приемлет жестокости вовсе. Хун-эр рычит — яростно, с ноткой отчаяния. Концентрируется на убийстве Е Цзинхуа, но в мозгу медленно нарастает набат из не слушай, убей, но он прав, черта с два, надо спасти гэгэ, ты уже его спас, заткнись, заткнись, заткнись — — Твоя «ненормальность» ранила господина Шунь. Сожалею, но скорее всего, отныне он сможет думать о тебе лишь как об оружии. На секунду воцаряется мертвая тишина. Се Лянь кое-как отошел от агонии — в полубреду разорвал остатки формы, неловко оперируя зубами и правой, перекрыл хлещущий кровью обрубок. Новая реальность не укладывалась в голове, но есть то, что бесконечно важнее — Хун-эр. Се Лянь ползет, приподнимается, опираясь об обломки. Хун-эр…! Пелена белого, шипучего пара заполняет комнату. Се Лянь кашляет, распознает запах — жидкий азот. Споткнувшись, торопливо тянется к Хун-эру. Пальцы скользят по льду. Хун-эр не двигается, красный глаз не горит. Лежит на полу застывшей ледяной скульптуркой. — И надо было доводить до такого, господин Шунь? — Е Цзинхуа легко подхватывает скульптурку. — Разморозка жидкого азота занимает не меньше трех недель. Сверху шум лопастей — кабинет Е Цзинхуа под самой крышей. Се Лянь не отошел от шока — когда его закидывают на плечо, не сопротивляется. Силы возвращаются постепенно. — Используйте транквилизаторы, он нужен живым! — Е Цзинхуа кричит своим бойцам, когда те целятся в рычащего Се Ляня. Тот, что получил от него удар, так и не поднялся. Драться одной рукой непривычно и тяжело, разбалансировка лишает тело маневренности, но плевать — Се Лянь должен спасти Хун-эра. Навстречу летит сразу десяток дротиков. Силы не равны, победитель очевиден, но Се Лянь не может не биться в эту стену. Гул сотрясает землю в десятках мест. По телам каждого в Шанхае проходит дрожь. Землетрясение? — думают люди, пока вода в Хуанпу не вскипает. Это похоже на извержение гейзера — громадные столпы кипящей воды обрушаются на землю каскадом брызг. А затем взрываются другие реки. Залив Ханьчжоувань. Хайхэ. Чжанцзя близ Paradise Hunt. — RED 1.0, — Е Цзинхуа произносит пересушенными губами, лихорадочно бегает глазами по светопреставлению. — Улетаем. Быстро. Они слишком спешат, чтобы обратить внимание на что-то еще. Оторвав проржавевшую балку, Се Лянь метнулся за улетающим вертолетом — но, кажется, успел достать только бойца, не успевшего закрыть дверь. Ох. Кажется, у него под ногами сорокаэтажная пропасть. Се Лянь запоздало строит план приземления — может, опереться о те провода? Мягкое прикосновение, белое свечение. Оставленный Хун-эром сонм не рассыпается — вьется спиралью, пока Се Лянь не оказывается на земле. Потерянный, сидит на голом асфальте. Сверлит треснутым янтарем удаляющуюся точку в небесах. Проходит около пяти минут прежде, чем Се Лянь двигается с места. Проверяет ноги и руку — в рабочем состоянии. Возвращается в Люхэй. Методично, одна за одной выбивает двери, когда те встречаются на пути, достигнув профессорских ящиков, находит пропуск — дело идет быстрее. Взламывая личную базу Е Цзинхуа, вспоминает инструктаж Мао Минцзина, бегает глазами по строкам. Отыскав завалившийся под стол телефон, набирает номер. — Вэнь Кэсин? Я достал черный ящик Е Цзинхуа.