RED 2.0

— Оу, — Фэн Сюяо — капитан третьего по иерархии отряда Сяньлэ, специализируется на снайперской работе — запинается, наткнувшись в неприметном курильном закутке на Се Ляня. Посмешище Сяньлэ отсутствовало на месте больше трех недель, так что многие уверились — просрочил кредит и повесился. Тем страннее был вид Се Ляня. Аккуратно заклеенные следы побоев на лице, бледнота, волосы собраны чуть неряшливо, на шее никотиновый пластырь. В последний раз Фэн Сюяо видел его «поддерживающее нормальность» высочество таким, когда за просрочку того избили коллекторы. Только лицо тогда транслировало выражение «добейте меня, пожалуйста». В этот раз — маленькую улыбку умиротворения. Сюрп-сюрп — с аппетитом тянет палочками удон из фирменной картонки Country Style Cooking. — Молодой господин Фэн, — Се Лянь вежливо кивает, тянет моток удона. — Господин Се, — Фэн Сюяо откликается с запозданием. Мысленно дает себе пинка — какой еще «господин»?! Шагает на привычное место, для проформы толкнув Се Ляня плечом. Чиркает зажигалкой, старательно не замечает холодка, пробежавшего по коже посреди солнечного дня. — Я созванивался с Фэн Синем на днях. Он интересовался, работаете ли вы до сих пор на Цзюнь У, — Се Лянь проронил невзначай. Фэн Сюяо закашлялся дымом, но быстро взял себя в руки. — Гребаный диссидент будет мне тыкать за то, что не сбежал из школы, которой наша фамилия служила поколениями? — Нет, — протяжный сюрп, — думаю, он беспокоился о вас. Фэн Синь — добрая душа, он даже на меня не держит обиды. — Это называется не добротой, а соплежуйством, — Фэн Сюяо огрызнулся, воззрел Се Ляня взглядом свысока. Да что сегодня такое с этим ничтожеством? Какого хрена он до него докопался? И какого хрена Фэн Сюяо настолько не по себе рядом с ним? — Долг члена Сяньлэ — поддерживать того, кто способен принести школе истинное величие, а не нализывать коронованный хрен. Се Лянь до странного неловко держит картонку с удоном. Прижимает к груди локтем левой, пока ладонь в перчатке — на черта летом? — свисает дохлой рыбой. За спиной огромный металлический футляр — в таких хранят массивное оружие. На скуле и вороте рубашки пара мелких красных брызг. Фэн Сюяо замечает детали, но не фокусируется — много чести. — То так, — Се Лянь вздыхает с поверженным видом. — Но мне немного непонятно, почему, коль скоро господин Цзюнь так подходит на роль главы, Сяньлэ свалилась с первого места на восемьдесят шестое. И, прежде чем Фэн Сюяо успевает опомниться, вкрадчивый шепот в ухо: — Кстати, молодой господин Фэн. В тот день, когда на Фэн Синя напали люди Царства Небес, вы сказали, что вас разлучила погоня за час до. Дело в том, что я вычислил бойцов, которые за вами «гнались». Фэн Синь действительно слишком добр. Прежде, чем быть приложенным затылком о кирпичную стену, Фэн Сюяо успевает подавиться сигаретой — Се Лянь стиснул его лицо до хруста. Хрясь-хрясь — в голове звенит, массивное существо тенит паника, хрясь-хрясь по вискам, хруст — подкошенное тело мешком валится на землю. Солнце припекает, где-то чирикает воробей. Се Лянь деловито шуршит по карманам Фэн Сюяо, находит телефон. Набирает 120, прочищает горло. — Скорая?! Пожалуйста, скорее, здесь человек в переулке…! — хлюпает носом, пускает в голос дрожь ужаса. — П-пудун, курилка рядом с офисом ЧОП… У него кровь из головы…! Завершив звонок, проверяет, не наследил ли чем личным. Рука в крови — тщательно вытирает об одежду Фэн Сюяо. На всякий случай проверяет состояние — убедившись, что тот дышит, покидает курилку. Солнце припекает, где-то чирикает воробей. Чирикает очень радостно и легко. Се Лянь не собирался мстить — сейчас его цель в другом, да и бесполезно теперь. Маленькое удовлетворение на душе — побочный эффект, а не цель. Тем не менее, Се Лянь не врет себе, будто не наслаждается этим. Походка легка, губы шевелятся — читает состав на обратной стороне картонки. Вроде бы Country Style Cooking специализируется на здоровой пище? Чтобы спасти свою семью, он должен хорошо питаться. А еще Хун-эр бы расстроился, узнав, что его гэгэ снова гробит себя из чувства вины. Так что нафиг это дерьмо. — …Урод! — удар отбрасывает Ху Ванданя на метр — найдясь, он тормозит, бросает на оппонента взгляд — бык, красная тряпка. — Какого хрена? — Сюяо в реанимации, — Фэн Сяофэн шипит. — Третья ЧМТ, не обещают, что очнется за месяц. Надоело валить его отсчетами, решил вручную?! Твоему дерьмо-сынишке ведь до черта нужно злачное мест… — ответный удар заставляет того захлопнуться. В глазах оппонентов разгорается одинаковый огонек непримиримой злобы. — Хо? — Се Лянь разглядывает драку посреди холла с озадаченным видом. Первый и второй генералы Сяньлэ выбивают друг из друга дурь, не делая скидок на боевой регламент. Все больше народу прибывает посмотреть на представление. — Что произошло? — Младшего брата Фэн Сяофэна нашли с разбитой головой, — Лю Сянъи — на лице нервная бледнота, на колготках стрелка — отозвалась автоматически. — Черт-черт-черт, сперва землетрясения, теперь это дерьмо! — Ара-ара, — Се Лянь прикрывает рот. Фэн Сяофэн прыгает через холл, коридоры, ящики с вещами — мобильная малышка R46 почти заржавела без дела. Ху Вандань тоже не мелочится — тяжелая артиллерия, он ступил в хранилище с крупнокалиберной «Сэнди». В голове у каждого мысль: «к черту, урод нарывался давно. Выплачу штраф и хрен с…» Оставшаяся в холле толпа перетекает на звук взрыва. Фэн Сяофэна отбросило в дальние ряды ящиков, Ху Вандань успел закрыться от огня «ручным щитом» — красные языки разъедают пиджачную ткань, раны, оставленные осколками «Сэнди». — Воды! Суета, разбирательства — наконец на месте объявляется и Цзюнь У. — И? — трет глубокую складку меж бровей. — Что тут произошло? По версии обгоревшего Ху Ванданя, «сраный перебежчик» напал на него, чтобы спихнуть с места, Фэн Сюяо он в глаза не видел, более того — только сегодня вернулся в Шанхай. Фэн Сяофэн — контужен, пробитая голова завернута в полотенце — глядит с недоверием. Цзюнь У морщит брови. Кто-то пытается вывести бойцов Сяньлэ из строя…? Испуганное «глава!» — бледный секретарь выбегает из лифта с телефоном. Цзюнь У берет трубку — собранное выражение косит замешательство. — Глава Мо, этот тоже ничего не понимает… Пожалуйста, не кричите, — злится. — У этого не меньше оснований подозревать в диверсии вас. Даже учитывая, какое оскорбление вы нанесли мне, я не стал бы калечить ваших генералов ценой здоровья своих… — долгое молчание — Мо Лаоху говорит что-то такое, что заставляет Цзюнь У спасть с лица, а после, плюнув на манеры, вытащить пачку прямо из кармана сбледнувшего Тао Оуяня. Затянуться. — Как угодно главе Мо. Четверг, малое додзё Сяньлэ. Этот ожидает честной дуэли. Сбрасывает вызов. Оглядывается, выпуская струю дыма. — Этот видел силу генералов Мо и сомневается, что кто-то из вас мог победить двоих разом в поединке один на один, — Се Лянь невзначай отводит взгляд. Один на один под воздействием двух галлонов GD — это все еще один на один, так? — Мо Лаоху хочет подставить Сяньлэ. Двое самых перспективных бойцов Сяньлэ выведены из строя, — острый, цепкий взгляд заставляет сжаться. Останавливается на том, у кого определенно был доступ к оружию обоих, на том, кто непосредственно отвечал за закупку, том, чьим лицом Ху Вандань периодически пробивал стол и том, кто был достаточно туп, чтобы купиться на уговор Мо Лаоху. — Г-глава, — Тао Оуянь отшатывается, дрожит, — клянусь, я не…! — Уведите, — Цзюнь У дает отмашку боевикам. Даже если Тао Оуянь невиновен, он допустил порчу обмундирования, которая привела к серьезным травмам. Разберутся когда-нибудь потом, сейчас нет времени. — …Что это. — Заявление об увольнении, — Се Лянь поясняет, будто Цзюнь У мог не понять написанного. — Этот Се давно планировал уйти, но решился только сейчас. Прошу прощения, если разочаровал главу Цзюнь. Цзюнь У переводит взгляд с Се Ляня на документ и обратно. Сейчас он должен быть в дичайшем смятении. Во-первых: катастрофа, удобная «консерва знаний», готовая спасти Сяньлэ в случае дерьма, с которым Цзюнь У не разберется, уходит из рук! Во-вторых: Се Лянь единственный оставшийся в Сяньлэ боец, способный противостоять Мо Лаоху на дуэли. Цзюнь У не может позволить ему уйти сейчас. — Ты получишь повышение. И прибавку к жалованию. — Глава Цзюнь, — смущенная «ты, мать твою, издеваешься?» улыбка, — дело не в этом. Я наконец-то нашел в себе силы признать поражение. Жаль только, что так поздно. Долгая пауза. — Должность капитана третьего стрелкового отряда. Се Лянь вздыхает. — Все настолько плохо? — звучит, как искреннее сожаление, переводится как «ты настолько некомпетентен?». Цзюнь У спадает с лица, Се Лянь, более не тратя времени, шагает к выходу. — Что ж. Этот готов поступиться, если дело касается сохранности Сяньлэ. — Глава Цзюнь? — Гу Яньсюэ показывается на пороге спустя минуты две. — Вы плохо выглядите. Этот приказал Хао Мэй подать ромашковый отвар… Цзюнь У отмахивается. Морщась, трет пульсирующий болью затылок под шелковым навесом волос. В его состоянии не поможет ничего слабее опия. Гу Яньсюэ крепит сердце — то, что он скажет, не принесет главе покоя. — Старший господин Цзюнь изъявил желание посетить вас в штаб-квартире Сяньлэ. Цзюнь У расширяет глаза — а потом, выдохнув сквозь зубы, утыкается лицом в ладонь. Затылок ноет еще сильнее. — Надо было устранить Мо Лаоху еще в день собрания на Сюйхуэй. Отец увидит весь этот бардак… — цедит через силу. — Глава, этот хотел бы предостеречь вас. Возможно, сегодняшний скандал не являлся провокацией от Мо Лаоху, а был лишь представлен ею? Был человек, который получил достаточно пользы от положения, в котором вы оказались. Цзюнь У поднимает на Гу Яньсюэ взгляд — сбит с толку. — Се Лянь? — долгое молчание. — Он не способен на такое. Я сам сломал его. — Глава, — Гу Яньсюэ укоряет мягко. День назад он бы сам не поверил, но глаза не подвели — наследный принц играл самого себя двухмесячной давности. — Его поведение изменилось. Раньше молодой господин Се боялся, что его могут вышвырнуть за просьбу о лучших условиях. Сегодня он шантажировал вас. Цзюнь У думает. Долго думает. Скользит по Гу Яньсюэ заострившимся взглядом. То, что сопляка Се, очевидно, постиг психоз, удручало, но Цзюнь У помнит, как тот — серый, осунувшийся — дрожащей рукой подписал трудовой договор. Это была одна из самых сладких побед в его жизни. Цзюнь У не готов допустить, что упустил что-то из-под контроля — особенно сейчас, когда от навалившегося хотелось биться головой о стену. Кроме того, был человек, заслуживающий подозрения больше Се Ляня. Гу Яньсюэ был безукоризненным слугой — сперва для старика Се Чжэньюя, потом, когда стало выгоднее — для Цзюнь У. Сугубо рациональный, он плел мостик, прежде чем перебраться с тонущего корабля на целый. Сяньлэ опять переживает трудное время — Цзюнь У предстоит сражение с отъевшимся тигром Мо. И Гу Яньсюэ толкает его против единственного человека, способного выиграть школе победу. Шуршит юбка — хрупкая красавица споро расставляет ромашковый отвар по столу главы, поклонившись, пятится к двери. — Можешь приставить к нему слежку, — получив разрешение, Гу Яньсюэ уже собирается покинуть кабинет, но спотыкается на продолжении, — выпей со мной пару чашек, Хао Мэй принесла целый поднос. Гу Яньсюэ не выглядит польщенным предложением главы. Присаживается напротив со слишком прямой спиной. Напряженно смотрит на дымящуюся чашу, долго дует на воду, прежде чем пригубить. Цзюнь У лениво тянет отвар, легонько улыбается краем губы. Только не забывай, что для меня не существует зоны недосягаемости. — …Итак, — дружелюбная улыбка, — порядок тренировок я расписал. Приступаем немедленно. Бойцы Царства Небес пялятся на Се Ляня в фуражке с бронзовой звездой. Само собой, никто из них не предполагал, что в какой-то не прекрасный день им придется подчиняться человеку, которого они на протяжении лет дружно поливали помоями. И, само собой, никто из них не собирается стяжать себя драконовскими тренировками. Да, формально, Сяньлэ специализируется на стиле своего имени, но хэй! Какая разница, как называется их «крыша», если зарабатывают они, отстреливая богачам неудобное мясо?! Само собой, они выражают протест. — …Эх, — Се Лянь вздыхает, ударом ноги выбивая глок из рук Чжао Минъи — замофицера, изначально из Сяньлэ, переметнулся на сторону Цзюнь У в числе первых. Оступается, на холеном лице выражение жалкого смятения — это была его козырная карта. Вокруг завал тел — Чжао Минъи координировал бойцов в драке двадцать на одного и не преуспел. Его защита, уверенность и источник влияния — лежат избитые в одночасье. Еще минут десять назад — престижные бойцы. Теперь — мусор под ногами минут-десять-назад-ничтожества. Чжао Минъи являл собой идеал юного офицера Сяньлэ — собран, честолюбив, способен воодушевить сердца. Почему предпочел Цзюнь У? Ну. Во-первых, большим моральным благом будет присягнуть сильному, чем растрачивать жизни в кровопролитной войне. Во-вторых, Цзюнь У однозначно управлял финансами эффективнее Се — это Чжао Минъи понял в вечер, когда с руки главы Царства Небес оказался в обществе шелестящего золота и был принят за «своего». В-третьих, у Сяньлэ уже был Се Лянь. В Царстве Небес Чжао Минъи был индивидуален. Правда, привычно-теплый бокен все же пришлось сменить на мертвенький глок. В Царстве Небес Чжао Минъи хотел прослыть сияющей звездой, а не фриком. Удар-удар-удар — ком подступает к горлу, Чжао Минъи налетает на Се Ляня в диком, отчаянном порыве. Копирует чужой замах — ногой врезать в висок, чтобы отвлечь от кулака в пах — черт, конечности короткие, сейчас бы бокен…! — Пол жжет лицо. Чжао Минъи откашливает пыль. Он не заметил, как, когда, и сколько времени прошло. Се Лянь тем временем укладывает в футляр крюк на цепи, отвечает на чей-то гневно-уязвленный гавк: — Кто-нибудь из вас замечал, насколько часто сменяется в Царстве Небес второстепенный состав бойцов? — ответ — напряженное сопение. — Я не воспринимаю вас, как своих подопечных. Вы просто мои инструменты. Но я не Цзюнь У и не смогу заменить вас, когда вы «закончитесь». Потому лучше поблагодарите, что тренирую вас специально для случая, когда пистолеты окажутся бесполезны. В противостоянии меж людьми Цзянху такое случается достаточно часто. Кстати, тренировки удваиваются, — протестующий рявк из кучи, несколько вялых голосов на подхвате. — Эх, — Се Лянь раздраженно цыкает, чешет никотиновый пластырь. — Просто чтобы вы поняли, у меня нет никакого желания тратить время на вас, так что может без этого…? — рявк смелее, толчок в плечо Чжао Минъи — давай, подтверди! — Господин Се, — Чжао Минъи встает, игнорируя боль, выпрямляет спину. Намеренно не обращается по офицерскому титулу — мягкая форма унижения, что не уронит его благородный имидж. — Этот понимает, что вы можете чувствовать, но просит воздержаться от бессмысленной мести. Это признак ребячества. Се Лянь туповато клонит голову. Чжао Минъи почему-то становится не по себе. — Мести? Хах, вы не так поняли, — мягкая улыбка, — мщу я вот так. Чжао Минъи не успевает осознать произошедшего — вот он стоит с прямой спиной, а вот его тело пробивает стекло и он стынет в железной хватке. Се Лянь держит его за ворот, как кутенка, над пропастью высотой в двадцать этажей. — В моем новом отряде слишком много проржавевших бездарей. Ты весь бой до последнего стоял в стороне, раздавая приказы, но и они оказались бесполезны потому, что ты не смог элементарно проанализировать меня, как противника. Какая мне с тебя польза? Докажи, почему я не должен отдать твое звание любому другому бойцу. Где-то внизу колышутся макушки деревьев. Чжао Минъи пригвожден испытующими морями ледяного янтаря и ему страшно-страшно-страшно — — Этот… Этот замешкался… Этот хотел использовать бокен, но был стяжен Царством… — Царством? — Се Лянь склоняется к Чжао Минъи, почти заступает за щерящийся осколками порог. — В отношении оружия Царство Небес не стяжает себя даже Женевскими конвенциями. Цзюнь У не мог запретить тебе использовать стиль Сяньлэ. — Н-не Цзюнь У! М-мой отряд! Тренировки требуют времени, но никто не хотел оставаться после стрельбища…! Я пытался втолковать им знания, но они не хотели принимать…! Чжао Минъи мерещится белый огонек. Сперва подумал — от страха. Но нет — янтарные моря отвлекаются от него, завороженные, прослеживают мах белых крылышек. Звон, стекло вспарывает кожу, толчок — швырнутый в помещение Чжао Минъи перекатывается на живот, судорожно пытается отдышаться. На веках застыли кристаллики ужаса. Пронесло…? — светлая мысль, прежде чем он кожей ощущает на себе девятнадцать темных взглядов. — Понятно. Никогда не имел иллюзий на счет честолюбия состава Царства Небес. Ответственность за сбор на тренировки возлагаю на замофицера Чжао. Если кто-то не явится, — Се Лянь удаляется — кирзовые сапоги чеканят шаг мимо лица Чжао Минъи, — штраф разделите на двоих. Только оказавшись вне зоны видимости, Се Лянь съезжает с перил, бросается к окну ярусом ниже. Замок хрустит, рывок — чуть-чуть не провалился в окно, но…! — Хун-эр? Хун-эр, это ты? Ты меня слышишь? — Се Лянь зовет тихонько, с ломкой надеждой. Зажатая в клеть пальцев бабочка возмущенно трепещет, пытается вырваться. — Прости, я не поранил? Ай-я, твои крылья! Узревший метаморфозу не поверил бы собственным глазам — устрашающий воин в кирзовых сапогах выпустил бабочку из страха передавить хрупкие крылья. Та, трепеща миниатюрным пропеллером, вылетела в окно. Се Лянь выглядел так, будто хотел умчаться за ней следом. Плеск — где-то прорвало трубу. Плеск-плеск, грохот, крики, суматоха — и еще, и еще. Земля тихонько ходит ходуном, люди паникуют о смещении тектонических плит, а Се Лянь заостряет взгляд. Догадка подтвердилась еще раз. …Два дня с битвы против Е Цзинхуа Се Лянь провалялся в полусознании, по очереди втыкая катетер капельницы в пакеты с AB, глюкозой и морфином. На третий пришлось сменить руку — вены на культе взбухли и посинели. В первую ночь, до того, как кончилось действие опия, Се Лянь успел кое-как сметать кашу из сломанных ребер во что-то целое. Основной удар пришелся на переднюю часть тела, так что спать пристало на спине, но делу не помогали сны. Пару раз Се Лянь просыпался от собственного воя — метался по футону во сне, стянул перевязь, выдернул иглу из локтя. После как мог приводил себя в порядок и пытался заснуть скорей опять — боль в сломанных ребрах ясно напоминала о том, чем он ее удостоился, а сны, пусть такие же темные, как реальность, были смазаны морфиновым туманом. Так проходило существование Се Ляня — сменить капельницу с перевязью, повыть, спать. Когда силы кончались, отключиться и повторить круг по новой. Судя по содержимому мусорки, где-то между фигурировали попытки есть, но желудок отказывался принимать еду. Не получалось выделить промежутков «лучше-хуже» — Се Ляня будто затянуло в бесконечное, тухло-желтое лимбо из боли, боли и боли. Маленькая квартирка на окраине Пудун, одиночество и золотая карточка с накопленным, до которой он не доползет в своем состоянии — потому обслуживай себя сам, добрые небеса не предоставят тебе госпиталь с медсестрами. Начал в луже дерьма, закончишь в луже крови, замаливай свое высокомерие, корыстное чудовище. Ох, это уже о ментальном состоянии? Ментальное-миндальное… Се Лянь как-то устроил Хун-эру дегустацию мороженого. Миндальное понравилось больше всего. Физическое состояние Се Ляня — фигня. Самым сложным было заткнуть собственный внутренний голос, что не уставал напоминать, какое Се Лянь виноватое ничтожество, лучше убей себя. Е Цзинхуа был прав, характеризуя Се Ляня — «жесток, злопамятен, горделив». До проигранной войны с Царством Небес он яро отвергал такие качества и помыслить не мог их в себе. А потом осознал, что любит убивать, хочет, чтобы Сяньлэ принадлежала ему и готов манипулировать своими людьми ради личной цели. Цзюнь У, да и все Царство Небес было право, считая Се Ляня слабаком. Он проиграл войну не в результате тактического просчета — у Сяньлэ все еще были силы сражаться. Просто Се Лянь — честолюбивый, благородный наследный принц — не вынес осознания того, на какие зверства способен и сдался на полпути. Се Лянь — двойственная натура. Насколько жесток, настолько же совестлив. Жестокость и алчность должны наказываться — и Се Лянь наказывал сам себя, подставляя под удар обе щеки. Тихо хирел в месте, которым стала его Сяньлэ, ежедневно напоминал — ты ответственен за это, страдай, тварь. Запретил себе любое проявление звериной натуры — никакого членовредительства, никаких интриг, никаких убийств! Лелеял на задворках жалкую надежду, что однажды, когда отчистится, обязательно возьмет дело в свои руки и вернет все на круги своя…! А потом вынудил полумертвого Хун-эра давиться бич-пакетом и отпустил с миром Мо Лаоху, чья удобная смерть в Пханьине могла предотвратить гибель сотен людей в Cata Comb. Се Лянь — двойственная натура. Насколько совестлив, настолько же жесток. Тронь его человека — получишь разъяренного зверя. Однако, даже это не что-то плохое. Злость может быть отличным топливом для благого дела. Только Се Лянь не принимал свою кровожадную зверюгу, а делал вид, что ее нет. Та тянула поводок, хозяин плелся следом, аккуратно оправдывая лужи крови по пути — «я был вынужден, так выгоднее, почему бы и нет». Как итог, почти потерял свою новую семью также, как потерял старую. Лучшее, что Се Лянь может сделать — перестать бичевать свою кровожадную зверюгу почем зря и заняться дрессировкой. Когда он не игнорирует ее, он может управлять ею. И у Се Ляня, кажется, почти получилось. «Почти» потому, что в зоне неопределенности еще потрескивает поджаренный Бентли. Кремировать «Шунь Сюаня» в стальной коробке из-под механических нервов было тяжело и странно. Под этим образом Се Лянь совершил многое. Отчасти, принимать чудовищные решения было легче именно из-за того, что принимал их «не совсем он». Однако срастись с этой маской окончательно — не то, что может позволить себе Се Лянь. На четвертый день Се Лянь заставил себя выбраться в магазин. Культю замаскировал суррогатом — осенняя перчатка, набитая пухом из футона. Е Цзинхуа должен вести поиск Шунь Сюаня по всему Шанхаю, Се Лянь не знает, насколько далеко могут увидеть его глаза. Лучше перестраховаться. Купил багет с консервированной рыбой. Бормотал проклятия, пытаясь нарезать ровные ломти. Это было сложно и с двумя руками, но одной — больше, чем унижение. Давя мякиш лезвием, Се Лянь уворачивался от мысли о том, что бокен — двуручный меч. В конце концов он приноровился — прижавшись затылком о косяк, завязал волосы в удобоваримый хвост, придавил мякиш досточкой. И победа — сэндвичи выглядели съедобными…! Но не ощущались таковыми на вкус. Не поняв, в чем дело, Се Лянь спустился в общепит, но и там ждало разочарование — любая еда, какую не возьми в рот, казалась резиновой. Однако — стоило вспомнить бэнто Хун-эра и во рту собирались слюнки. Ах. Вот оно что, — проносится мысль. В голове вспыхивает картинка — Хун-эр тянет СеЛяню коробку с бенто, бодряще потряхивает кулачками. Кап-кап — слезы капают прямо на надкусанный сэндвич. Растерянный Се Лянь швыркает носом. А имеет ли кто-то такой, как он, право брать в рот еду? В принципе жить в этом мире…? Треск — впивается зубами в безвкусный сэндвич, ожесточенно грызет с независимым видом. Се Лянь должен есть. Потому, что он ответственен за свое состояние не только перед собой — ему еще спасать Хун-эра с ребятами. А еще он, мать вашу, голоден и купил эту еду на свои деньги. И еще — он задолбался быть рабом своих компульсий. Также на четвертый день Се Лянь начал думать. Е Цзинхуа — боец из Цзянху. Больше мастеру такого уровня появиться неоткуда. Однако, в Цзянху никогда не слышали такого имени. Следовательно — Е Цзинхуа скрывает свою личность, причем достаточно давно. Сузить круг поиска по стилю — звучит, как идея, но практически никто в Цзянху не практикует Муай Тай с семьдесят шестого года. Зачем Е Цзинхуа построил карьеру в КАН? Учитывая склад психики, Се Лянь мог предположить исследовательский мотив. Е Цзинхуа интересовали боевые искусства во всем их многообразии, интересовали возможности человеческого тела. Он не раз заявлял о том, как ценит таланты, одаренных людей — соединить это и получится что-то из Ницше. Е Цзинхуа хочет создать сверхчеловека? Выглядит, как мотив — интересы профессора совпали с интересами людей из правительства и те выделили ему лабораторию. Е Цзинхуа — псионик. Стал бы профессор ставить эксперименты на самом себе? Вряд ли. Будь он настолько безумен, спонсоры не делегировали бы ему управление проектом. Се Лянь помнил ссору Е Цзинхуа с Мо Лаоху в Cata Comb — профессор никогда не считал того авторитетом. При этом основной причиной, по которой Е Цзинхуа пытался переманить Се Ляня на свою сторону, было то, что «в лаборатории есть правила, над которыми он не властен». И — кроме того — причина, по которой Е Цзинхуа полез в карман Вэнь Кэсина. Судя по тому, что Се Лянь видел в закрытой части Люхэй, ради своего проекта господа министры уже нарушили всевозможные законы. Почему, если у Е Цзинхуа начались проблемы с деньгами, он просто не попросил их у спонсоров? Они зашли слишком далеко, чтобы свернуть дело из-за банальной дороговизны. С тем, что Е Цзинхуа имеет способность и с его положением в цепочке что-то точно не так. Реакция Хун-эра на укол стимулятора. Судя по тому, что знает Се Лянь, единственным инородным объектом в теле Хун-эра является механический глаз, но даже если нет, почему остальным пользователям механических нервов приходится колоть стимуляторы регулярно, а ему — только в период масштабного сбоя? Улучшенная модель? Но существуй такая, зачем наживать неприятности, сторговывая низшим кланам вредоносное железо? Непонятно. Ради чего господа министры с Е Цзинхуа и Мо Лаоху взялись распространять экзоскелеты по кланам Цзянху? Если хотели разбогатеть на допинге, могли продать клану Цзинь, но пока Се Лянь не сделал ход, тот не был замешан вовсе. Экзоскелеты и псионики. Лаборатория курирует два масштабных проекта в одно время, следовательно, они связаны. Но что в них общего? Две силы — одна на грани сверхъестественного, практически новая форма жизни, вторая — примитивный силовой усилитель. Кроме прочего — Мо Лаоху. Почему он? В партии сидят не дураки. Они не могли доверить вспыльчивому глупцу дело, способное подвести под трибунал. Если нуждались в прикрытии полиции, могли снять Мо Лаоху и доверить дело более компетентному человеку. Непонятно. RED 1.0. Мама Хун-эра, псионик, способная управлять «огненной водой». Способность неконтролируемой мощи, впервые проявившая себя три дня назад и продолжающая делать это в момент активности RED 2.0. Заметив бабочек в первый раз, Се Лянь едва не прыгнул за ними в окно — был остановлен гейзером из ближайшей канализации. Просматривая файлы черного ящика Е Цзинхуа, Се Лянь обнаружил графу RED 1.0. Статус: «объект приведен в эксплуатацию». «Мама услышала, что RED сохранили волю и у них хотят вытащить спинные мозги» — Хун-эр объяснял причину побега из лаборатории. Если предположить, что до сих пор RED 1.0 держали взаперти, а теперь выпустили, можно сделать вывод — ее получилось подчинить. Но не в одночасье — достаточно легкого колебания со стороны Хун-эра, чтобы встревоженная мать принялась рвать путы. Одно проявление бабочек за другим, теория подтверждалась. Се Лянь знает координаты лаборатории, знает, что напротив графы RED 2.0 значится статус «объект в состоянии временной заморозки» и подозревает, что Е Цзинхуа должен сменить дислокацию с Люхэй на другой, оставшийся в его распоряжении пункт. Пытаться штурмовать его в одиночку будет очень тупым самоубийством. С этим знанием Се Лянь формирует план. Мо Лаоху — кость в горле для Е Цзинхуа. Он мог бы попытаться устранить его, используя RED 1.0, но до сих пор не сделал этого. Причина — та же, по которой Е Цзинхуа не попытался убить его самостоятельно. Псионическая атака не действует на людей с экзоскелетами, а банальных атак водой Мо Лаоху избежит, успев убраться с эпицентра атаки. Если Се Лянь подстроит бой, в котором сможет измотать Мо Лаоху, Е Цзинхуа посчитает это шансом дожать того с помощью RED 1.0. А Се Лянь воспользуется этим, чтобы выкрасть ее, как только та окажется в зоне досягаемости. Вместе с матерью Хун-эра они смогут победить Е Цзинхуа. На пятый день Се Лянь взялся за бокен. И… Что ж. Его обидные потуги на пустыре наблюдала стайка мальчишек, что не могла определиться — посочувствовать чудаковатому калеке или погоготать с его неловкости. В основе техники Се Ляня лежал эффект рычага — приложить достаточную силу со своего конца, чтобы, достигнув другого, та ударила с амплитудой, усиленной разгоном. Пользуясь только одной рукой, он не мог создать изначальный импульс достаточной силы, чтобы итоговый результат был сопоставим с минимальным порогом качества, допустимым для техники Сяньлэ. От осознания этого разом пересохло в горле, защипало в носу и потянуло в венах. Разом захотелось Tsingtao, Мальборо и дополнительной дозы морфина. Или чего помощнее. Кажется, на подходе к Пханьину должен продаваться весьма забористый демерол. И — что ж. Се Лянь — не безупречное божество. На утро, выбираясь из чьей-то постели в предместье «Золотой Клетки», Се Лянь поскользнулся о лужу собственной рвоты. Потом часа два стоял под ржавым душем. Отстирывал одежду от крови — судя по целым перевязям, не своей. Долгим, пустым взглядом глядел в зеркало, облокотившись о треснутую раковину. После аккуратно замел «следы преступления» и наклеил на шею никотиновый пластырь. Наркоманы часто дают себе зароки и гарантии — Се Лянь не давал. Просто периодически напоминал себе, что если потонет он, потонут и Хун-эр с ребятами. Хорошо. Стадию отрицания и гнева Се Лянь прошел, на оставшиеся у него нет времени. Его тело все еще имеет достаточно силы. То, что он должен сделать — это придумать, как эффективно применить ее. — …А-Юнь, дай и мне одну? — растянувшись по лишенной порядка постели в шикарном номере Цзинь Е Ляо, Пэй Мин складывает брови в простительный домик. А-Юнь — цветочек средней популярности — фыркает, оттягивает тонкую руку с самокруткой, выдыхает клиенту в лицо клуб душистого дыма. — Дам, когда капитан Сюйхуэй вернет мне деньги за две неоплаченных встречи, включая эту, — в персиковом взгляде пренебрежение. С таким притягательным мужчиной, как Пэй Мин, многие цветочки готовы были возлечь задаром, но не три же раза подряд! Пэй Мин возводит взгляд к потолку. Все красавицы такие, или только ему попадаются меркантильные недотроги? В том, что ублюдская верхушка Мо урезала ему зарплату, виноват не он. Неужели настолько трудно войти в положение? Рама на окне сдвигается — человек снаружи просунул руку в форточку и, вытянув шпингалет, спокойно шагнул на подоконник. А-Юнь с визгом убежала за дверь, ошарашенный Пэй Мин потянулся за глоком и выронил, а Се Лянь — тренировочное белое кимоно, прикрывающая обклеенное пластырями лицо соломенная шляпа, футляр цепей и стали за спиной — прикрыл створку, как вежливый гость. — Пэй Мин, положение изменилось. Я передам тебе весь компромат на Мо и Е в ближайшее время, но прежде, чем действовать, ты должен помочь мне с одним делом. В порту неподалеку происходит сделка неких плохих людей из Китая с некими плохими людьми из Японии. Я известил об этом полицию, приложив доказательства в качестве фото, но господа полицейские пожелали мне «не лезть не в свое дело» — однако, они тоже в него не лезут. Так вот — почему бы тогда с ним не управиться нам? Это будет отличной тренировкой. Перестрахуешь меня, если что-то пойдет очень не так? — и, улыбнувшись, протягивает Пэй Мину снятую со стула одежду. Тот беззвучно шевелит ртом выброшенной на берег рыбой. Тянется к одежде и — бах! — рука, которой Се Лянь держал одежду — как-то странно, не пальцами, а повесив, как на жердь — падает Пэй Мину на колени. — Тц. Уже третья, — цыкнув, Се Лянь как ни в чем не бывало прилаживает руку на место. — Никак не получается закрепить так, чтобы не отламывалась, — жалуется. То, что комната А-Юнь располагалась на четвертом этаже, Пэй Мин вспоминает только в тот момент, когда Се Лянь преспокойно тянет его через подоконник. …Глухими воскресными вечерами магистраль Ганцзянь пустует. Машины прибывают с острова Чансинь, в основном — грузовые фуры, на колесах везут то, что не пошло на баржи. По побережью высятся скелеты спусковых кранов, дальше к суше — плотные заставы гаражей и стадионы промзон. Охрана либо сморена духотой, либо предусмотрительно вычищена с нужного места. Пэй Мин не понимает японского, так что может лишь предположить, о чем перекрикивается команда крепких мужчин — одни в корабельной форме, другие в неопознанной-черной с маленькими помпончиками-снежками на воротах. Споро перетаскивают с судна на берег груженные ящики. Китайская сторона — кажется, офицер из соседнего участка? — внезапно кричит на японского матроса по левую руку, хватает за лицо, рассмотрев что-то, кричит еще громче. Японская сторона — медведеобразный увалень в аккуратной, запахнутой под горло форме — спокойно извиняется. Единым, молниеносным движением сворачивает матросу голову. Из-за своего угла Пэй Мин может рассмотреть у того на щеке мазок белого порошка. — Ай-я. Употреблял товар из партии на продажу? — Се Лянь цокает языком, сгрузив со спины стальной футляр, достает цепь — увесистая, несколько метров длиной. Пэй Мин холодеет. — Эй-эй, Лао Се. Ты что, собрался… — Почему нет? — Се Лянь закидывает футляр на плечо, наматывает цепь на кулак, — ты из Цзянху, я из Цзянху, те ребята нарушают закон КНР. В условиях бездействия полиции мы имеем юридическое право вмешаться. На бодрый призыв Се Ляня — «господа контрабандисты, это представитель закона!» — потряхивает за плечо онемевшего Пэй Мина, — «содействие следствию будет учтено судом в вашу пользу!» — и китайская, и японская стороны оторопело моргают. Бросаются в боевые позиции, воздевают автоматы. Се Лянь вздыхает — что ж, они пытались. — Пэй Мин, на тебе корабельный персонал! — бросает напутствие, цепь со звоном струится к гаражному лабиринту. Се Ляня преследует около четырех десятков. Автоматы — АК 74, классика, но прицел сложный, магазин — тридцать патронов, господа контрабандисты не готовились к засаде, чтобы брать сорок пять. Взмах цепью — амплитуда на другом конце создает противовес, позволяет круто завернуть за гаражи, избежать шквального огня. Ох. Первое — Се Лянь не привык маневрировать таким образом. Приземлившись на землю, глупо спотыкается, едва не проезжается носом по щебню. Второе — ребята новички, спустили в воздух половину магазина. Третье — их глава не новичок. Отдает короткую инструкцию и — тишина. Се Лянь не слышит бега, звука прыжка — не чует присутствия медведеобразного, пока тот не обрушается на Се Ляня сверху. Тц. Цепь не дает Се Ляню возможности сражаться в настолько ближнем бою. Но в том и смысл тренировки — раскрыть возможность себя и своего оружия, чтобы образовать наилучший симбиоз? С этой мыслью Се Лянь идет вабанк — размотав цепь, обрушает сверху вниз на манер кнута. Медведь хмыкает — бросается мимо удара, вперед к цели и…! Се Лянь проносится по воздуху — рука гудит, голова гудит, все вокруг гудит — сколлапсировала в его теле отдача от удара с противоположной стороны. Бросок вышел на четыре метра в высоту и на десять в длину. Раньше Се Лянь не был способен на такой трюк. Однако отдача сильна — картинка в глазах рябит, дыхание сбито. Размытая медвежья тень несется вперед. Се Лянь сматывает цепь, бросок — конец проносится мимо медвежьей головы, кольцует столб электропередачи. Прыжок медведю наперерез, окольцевать кругом — споткнувшись, тот успевает остановиться, защититься руками, чтобы не быть придушенным цепью. Зрение проясняется. Пять секунд — время, на которое Се Ляня глушит отдача от использования цепи. Неудовлетворительный результат. Сделав вывод, Се Лянь вылетает в промежуток меж гаражей, мелькнув тенью, исчезает в рядах колонн промзоны. Четыре десятка автоматов рассредотачиваются по периметру, выискивают. Каждый шаг отдается эхом — замкнутая громада ангара усиляет звук. Затаившийся в тени Се Лянь тихонько сгружает с плеча стальной футляр, достает следующее оружие. Бах — футляр влетает в проржавевшие ворота. Часть дул смотрит на ворота, часть разворачивается к месту потенциального броска. Первая атака заставила бойцов сгрудиться в удобную кучку, вторая последовала следом — Се Лянь влетает меж автоматов молнией, обрушает на стальной, рифленый пол громаду боевого молота. Гул бьет по ушам, отдается дрожью в костях, размывает картинку в глазах. Дезориентированные бойцы пытаются взять Се Ляня в круг, прицелиться, но — крутка, дробящий удар! — вместо целых автоматов в руках остаются обломки. Половина попавших под удар кричит, держится за раздробленные пальцы. Се Лянь все еще не доволен, стирает кровь с виска. Из-за отдачи замешкался на три секунды и едва не получил пулю. Медведь обрушается сверху также неожиданно, как в первый раз. Се Ляню приходится метнуться к воротам, использовать стальной футляр на манер щита. «Прокатившись» по стене — избегает дробящие удары, в стали вмятины — скрывается в буреломе колонн, забирается во тьму, выжидает момента для атаки. Но. Медведь не оглядывается по сторонам и не бросается. Стоит на месте. Слушает. Се Лянь роется в футляре, нервно почесывает пластырь. Пальцы скользят по древку. Черт возьми, ему не подошел ни первый, ни второй вариант, может все же стоит попробовать…? В какой-то момент медведь оглядывается — он не зрит сквозь сталь и бетон, но он слышит. Это позволяет ему отразить атаку — ловит древко бокена в захват крепкого кулака. Пара секунд противостояния в полной тишине — а затем медведь подминает Се Ляня, крутка — выставляет перед собой на манер щита, дает команду — огонь! Автоматчики мешкают секунду. Это то, что спасает Се Ляню жизнь. Крутка, крутка! — они с медведем закручиваются в бешеную спираль. Притормозить успела половина автоматов — остальные дали по курку. Се Лянь пробует удар — поймать бокеном поток воздуха, взметнуть, смещая траекторию пуль…! Ногу подкашивает. Из вспоротого пулей бедра сочится. И из шеи — располовинила никотиновый пластырь, скользнула по плоти на пол сантиметра вглубь. Се Лянь переступает — ранен не серьезно. Не по своей заслуге — просто удача. У него не получилось выполнить удар одной рукой. Медведь ранен тоже — кровь из вспоротого лба заливает глаза. Дезориентированный, бьет дезориентированного противника — Се Ляня сносит в горы не свезенного мусора. Подобрав слезший с плеча футляр, ползет от криков, таится в мусорных залежах. С темного неба накрапывает, тело пульсирует болью. Мозг тоже. Се Лянь чуть не погиб только что. Из-за того, что воспользовался техникой, которая ему больше не подходит. Он никогда не сможет использовать бокен. Он, наследный принц Сяньлэ не сможет использовать техники Сяньлэ. И это только его вина. Крик. Се Лянь приподнимается с земли — стекло промзоны, третий этаж. Черное пятно полицейской формы — с красным. Расстояние достаточно велико, Се Лянь не может четко рассмотреть происходящего — но судя по мельтешению пятен, Пэй Мина загнали в угол. Хэй. Этот человек — ключ к расправе над Мо Лаоху и кодлой, захватившей Шанхайскую полицию. Ты, кажется, решил научиться мыслить рационально, спасти свою семью от плохих парней и все такое. И теперь споткнешься из-за фигни типа имиджа наследного принца Сяньлэ™? Се Лянь чешет в затылке. Эх. Перевязав ногу, вскрывает футляр, достает цепь. Терпеть разрушительный импакт от собственных ударов действительно неприятно, но если это то единственное, что позволит ему использовать свою силу — ладно. Придется рассчитывать время и траекторию ударов в два раза тщательнее, смириться с тем, что он еще более несовершенен, чем был. И ему необходим напарник. Се Лянь тянется к молоту — чтобы бить и маневрировать, цепляясь за «гарпун», нужен груз на конце цепи. Но за «гарпун» лучше использовать что-то острое — чтобы пробить толщу стены плоским молотом, придется приложить больше сил. Кап — капли дождя падают на древко бокена. Фамильное оружие Се сиротливо лежит на земле, неспособное помочь хозяину. Обреченное бесполезно пылиться в шкафу, если не придумать ему иной способ применения. Эх. Где-то в мусорных завалах промзоны слышится хруст ломаемого дерева. Пэй Мин несется, вихляет от очередей по коридорам промзоны. В голове, кажется, трехсотый раз за вечер мелькает мысль — «на черта ввязался». Пистолет потерял минут пять назад — пытался стянуть магазин автоматчика и не рассчитал разницы сил. Сердце стучит где-то в горле. Нет, Пэй Мин вовсе не трус и не слабак. До того, как стал генерал-полковником, он дня не проживал без поединка. Бывало, побеждал первого во всем чудака Се. Просто с приходом титула на него свалилось много бумажной работы, а после, когда случился ублюдок Мо, идея махать кулаками за место показалась какой-то… глупой. Одна победа одного человека не сдвинет громадную машину интересов. Се Лянь наивен в своем юношеском максимализме — считал Пэй Мин и делал то, что делают зрелые, вкусившие опыта люди — довольствовался тем, что имел, порой позволяя себе поворчать. Ладно-ладно, хорошо. Он отвык быть бойцом. Выстрел — пронзительная боль в ушном хряще. Пэй Мин поскальзывается, бьется головой о стену на повороте, падает, проезжается носом метра два. Что-то липкое на лице — кровь? Пэй Мин стирает и — нервный смешок. Слезы? Пэй Мин, бывший генерал-полковник полиции Шанхая лежит, загнанный в угол на какой-то промзоне и плачет от ужаса потому, что его и так не самая прекрасная жизнь сейчас закончится разочаровывающе жалким образом. Грохот — не достигшие Пэй Мина автоматчики оборачиваются на вид в окне. Сверк серебра в дожде и — треск стекла, связанный сталью «крюк» из древка бокена прошивает стену. Цепь натягивается, движение с другого конца — изгибается анакондой в прыжке, сметает автоматчиков. Кто в отключке, кто держится за голову и пытается понять, кто он и где. Дерг — крюк вылетает из стены, свистит где-то снаружи под аккомпанемент панической японской ругани. Пэй Мин глуповато моргает слезящимися глазами. Подползает к окну, опершись о подоконник, поднимается, чтобы посмотреть. Ох. Вот черт. Медведь смекнул, что возможным рычагом давления на Се Ляня является человек на третьем этаже. Перепрыгнув через залежи тел, взлетает по выступам парапетов, ловко кувыркается с четвертого на третий — в дыру в стекле, прямо на не успевшего убраться с траектории Пэй Мина. Кувырок, дерг — медвежья лапа зажимает шею, у виска дуло. — これはお勧めしません, — Се Лянь мягко улыбается краем губы — окно напротив открыто, загнанно дышащий Пэй Мин не заметил появления. Дуло тыкается в висок — медведь угрожающе рычит что-то непонятное. Се Лянь вздыхает. И спокойно шагает навстречу. Потрепанный, однорукий. Изяществом и легкостью походки, мягкостью улыбки источающий убийственную мощь. Пэй Мин открыл бы рот, не будь сконцентрирован на том, как с каждой секундой все конвульсивнее дергается дуло у его виска — — Бах! — все же стреляет. Склонивший голову с траектории Се Лянь цыкает — хорошо, что в него, а не в Пэй Мина. Удар ногой наискось. Зажмурившийся Пэй Мин открывает глаза и — бах-бах-бах! Се Лянь ударом ноги впечатывает медведя затылком в стену, пока тот, потеряв сознание, не скатывается на пол обмякшей грудой. Крутка цепью — связывает, волокет за собой вниз. Это оружие — кажется, кусаригама? Пэй Мину не важно. Он пытается прийти в себя после всего того, что увидел. — …А это точно обязательно? — Пэй Мин шепчет в трубку. Он отключил камеры в участке, но если будет шуметь, может проснуться заснувший над судоку постовой. — Пэй Мин, преступники должны быть наказаны. Если полиция не желает работать в обычном порядке, придется простимулировать ее. Пэй Мин тоскливо вздыхает. Он бы поспорил — но не после того, что пережил и не с опасным чудилой Се. Роется в шкафчиках, забирает бумаги тут и там. Подбрасывает на видное место сорванный с медвежьего воротника белый «снежок». Владелец и его команда сейчас должны дрыхнуть в промзоне. До утра точно не очнутся — к тому времени участок пойдет волнами и выйдет на «чертовых наркош, объевшихся собственного снега и предавших шанхайских партнеров, чтобы украсть ценные бумаги». — …Вот значит как. Бабочки. Лаборатории. С ума сойти, — нервно крякнув, Пэй Мин затягивается. Предлагает сигару Се Ляню. Тот качает головой — завязал. — И? Ради чего ты вляпался во все это? — из груди рвется горький смешок. — Лао Се, послушай старшего. Я не безумствовал, но пытался подвинуть Мо. В силу своих возможностей. У меня не получилось. Лучше не строй напрасных надежд. Сяньлэ принадлежит корпорации, а не человеку. Ты не отберешь что-то у нее. — Ты старше всего на пару месяцев, — Се Лянь независимо ведет бровью. — Кстати, я ни разу не упомянул слова «Сяньлэ». Мо действительно такая больная тема для тебя? Пэй Мин хочет подколоть, отшутиться — но так и застывает с приклеенной улыбкой. Угол настолько острый, что не сглаживается. — Если так, то зачем делаешь вид, что тебя все устраивает? Ты бы не согласился мне помогать, не будь тебе интереса в этом деле. Пока что затаись — через день я достану нам важного союзника, действовать будем после. …В глухой ночной час к штаб-квартире Сяньлэ подъезжает наряд полицейских машин. Каждую покидает десяток гор в ожерельях с тигриными клыками. Мо Лаоху выходит с видом заранее победившего — тигриное кимоно на груди распахнуто, взгляд, скользящий по тотальной громаде, оценивающий — «хм, мой новый кошелек?». Людей со стороны Сяньлэ также много — воротнички наблюдают из окон, боевые отряды грудятся на подходе и изнутри малого додзё. Пахнет озоном, в воздухе потрескивают грозовые разряды. Тревожно, но даже если Мо Лаоху решится на что-то безрассудное, он все еще находится в штабе Сяньлэ. Его банально задавят числом. Се Лянь — глухая боевая форма, за спиной — вышколенный до невозможности не подчиниться приказу Чжао Минъи с отрядом стрелков. Щурится, заметив человека, которого, безвольно свесившего голову, под руки выводят из полицейского джипа бойцы Мо Лаоху. Мо Лаобай? А он тут зачем? Мо Лаоху захотел поглумиться над младшим, продемонстрировав боевую победу? Ринг софиты, напряженная тишина. — У Сяньлэ все настолько плохо? — Мо Лаоху разминает кулаки, скалится в мстительном предвкушении. Судьба представила ему возможность поквитаться за то унижение на Сюйхуэй, и о, он воспользуется ею. По регламенту Се Лянь должен изъявить ответ на приветствие поклоном. Ему даже как-то неловко. Мо Лаоху ведь надеется на настоящий бой, а не на то, что реально последует. — …Ох. Может, объявить прекращение…? — рефери с сомнением шепчет товарищу. — Да ладно, — тот усмехается. Явно жалеет, что не прихватил попкорн. — Пока один из них не отключится или сам не выйдет из игры, все по правилам. Тем временем Се Лянь ведет счет. — Тридцать восемь, тридцать девять… — число, дробящий удар ногой, число, дробящий удар ногой — Сорок! Рекорд, господин Мо. Мо Лаоху не отвечает — подрагивающей рукой прихватывает гудящую голову, пытается остаться в сознании. Се Лянь вздыхает. Экзоскелет — полезная вещь, когда надо выполнить конкретную задачу, но в долгосрочной перспективе гробит потенциал бойца. Дело даже не в побочных эффектах. Привыкнув полагаться на экзоскелет, боец теряет мотивацию развивать собственные навыки — зачем, если за тебя все сделает машина? Только паттерны поведения машины — даже самой мощной — можно выучить и научиться избегать. Человеческий мозг гибче потому, что не скован рамками заранее заданной программы. Но судя по тому, что наблюдал Се Лянь, все эти важные материи Мо Лаоху видал в Диюе. Мо Лаоху все же собирает себя в кулак, готовит неожиданный удар — как раз вовремя. Сдавленное «гхы!» — Се Лянь упирает ногу в подставленное горло, пригвождает к полу. — Ты отличный менеджер — даже со своим характером умудрился выстроить клан Мо во что-то крепкое. Но отчаянно стремишься на ринг, несмотря на то, что таланта к бою не имеешь. Это потому, что такой талант имеет Мо Лаобай? — тишина. Мо Лаоху глядит расширенными глазами. — Тебе даже не интересно драться. Лучше бы дал нормально развиваться брату. Отвести ногу, ударить по подбородку с разворота — подкинутый в воздух Мо Лаоху валится на ринг пыльным мешком. Проходит несколько секунд. Рефери переглядываются с сомнением. Все? Смех. Сначала тихий, потом громче, громче, резче — запрокинув голову, Мо Лаоху дико гогочет в абсолютной тишине. — Эй- пха-хах, наследный-п-ф-ф принц. Твой папаша когда-нибудь сравнивал тебя с другими детьми? Обзывал ничтожеством за то, что какая-то сопля дерется лучше тебя?! Назначал эту соплю будущим главой, хотя титул должен принадлежать старшему по гребаной традиции?! Отгоготав, Мо Лаоху воздевает на Се Ляня взгляд, горящий пламенем убийства. — Мне плевать, у кого есть талант, а у кого нет. Мой папаша завещал, что мой ублюдочный младший братец опрокинет Цзянху. И знаешь что? Хрен им обоим! Чертов Цзянху опрокину я. А вот тот — мах на Мо Лаобая, зловещий оскал, — будет на подхвате. Мо Лаобай внезапно отмирает. В пустом взгляде нет осмысленности. Воздевает руку куда-то вправо, приподнимает голову так, что волосы свешиваются, обнажая небольшой механический «глаз» над переносицей. Пронзительный, цвета пламени ядерного реактора. Большинство бойцов Сяньлэ вооружены огнестрелом. Инстинктивно почуяв опасность, воздевают дула — и сперва ничего не понимают. Потом кричат. Металл прирос к рукам, к мясу. Сталь, железо — нагревается, плавится, стекает на пол металлическими водопадами. — Бросьте автоматы! — Се Лянь перекрикивает панический вой, враз охватившую додзё суматоху. — Воздействие идет на металлическое оружие! В хранилище лежат бокены! Мо Лаоху пользуется моментом — бросается на Се Ляня. От неожиданности тот не успевает защититься и — Бабочки. Мало, меньше сотни — слетевшись наперерез Мо Лаоху, сбивают с толку, дают время увернуться. В тот же момент — гул, взрыв где-то под зданием Сяньлэ. Далекие звуки человеческой паники, рев сигнализаций, шум вспухающих жаром вод Хуанпу. RED 1.0. Е Цзинхуа заставил ее применить силу, а Хун-эр вывел из подчинения. У Се Ляня нет времени разбираться с Мо Лаоху. Прыжок на трибуны, выхватить Мо Лаобая из рук людей Мо. Прыжок — снова на ринг. Се Лянь с Мо Лаобаем застывают напротив опешившего Мо Лаоху. — Эй, — Се Лянь шепчет Мо Лаобаю на ухо, — его экзоскелет тоже металлический. В глазах Мо Лаобая чадит искра жизни. Горит, горит, горит, горит! Побледневший до синевы Мо Лаоху отступает. Се Лянь срывается с ринга, бежит через паникующую толпу — к лестнице, к подвальным уровням, к канализации. Для способности, не предполагающей воздействия через касание напрямую, как у Е Цзинхуа, нужен проводник. У Хун-эра — воздух. У RED 1.0 — вода. Радиус воздействия способности велик, практически вся территория Шанхая, но точности мешает сбитый прицел. Это прослеживается у всех псиоников — их способности подходят для массовых зачисток, но не для точечных атак. Значит, чтобы использовать RED 1.0 для убийства Мо Лаоху, Е Цзинхуа должен был подвести ее как можно ближе к месту сражения. Се Лянь спускается по лестнице, бежит по пропахшему тухлой влагой тоннелю. У плеча стремительно трепещет крылышками бабочка — струится следом. Се Лянь садит ее в аккуратную клеть из пальцев — та не вырывается, сидит в смирной готовности. Шум воды все ближе и ближе, канал тоннеля бурлит. Поворот, еще поворот и…! Переливающийся водяной шар посылает в стену разрушительные струи. Бах! — от стены откалывается кладка. В центре шара силуэт — точных очертаний не разглядеть, но Се Лянь с уверенностью может сказать — человек. RED 1.0 потеряла контроль — вот-вот обрушит потолок над собой. Се Лянь готовится прорываться, но. Звук взрыва дальше по тоннелю. И еще раз. И еще. Се Лянь таится за поворотом, выглядывает. Е Цзинхуа промок насквозь, щурится сквозь омытые водой очки. Избегает направленных в него струй, целеустремленно лавирует к шару. Морщинистая ладонь соприкасается с бушующей поверхностью. Взрыв настолько силен, что воду выносит за поворот. Се Лянь щурится, выглядывает — и немеет всем существом. Цзюнь У валится в руки Е Цзинхуа подкошенным деревом — оглушенный взрывом в лицо, потерял сознание. Е Цзинхуа цыкает. Опустившись на колени, отирает побелевшее лицо. Переворачивает, отведя с затылка мокрые волосы, внимательно осматривает механическое «око». Глубокий красный цвет — совсем как у Хун-эра. — Господин Цзюнь! — выкрик из глубины тоннеля. Человек в черной форме, знакомой Се Ляню с погони за Хун-эром. — Участок оцеплен, Мо скрылись с места — CYAN 1.0 вышел из-под контроля. Подрагивающий Се Лянь хватается за кирпичную кладку, чтобы не упасть, наблюдает не мигая, до красной сеточки лопнувших сосудов. Зачем этот в черном обратился к Цзюнь У, если прекрасно видит, что он без сознания…? — Ясно, — Е Цзинхуа кивает, подхватывает Цзюнь У под колени, направляется к выходу. — Весь санитарный отдел к блоку 51. Пусть сперва позаботятся о моем сыне. Се Лянь все же съезжает вниз по стене — не удержали ноги. Дышит часто-часто, чувствует, как сердце пробивается по горлу вверх. Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Это невозможно. Этого просто не может быть…! Что-то в руке трепещет. Метущийся янтарь опускается на бабочку. В полном отчаянии та бьется в клети из пальцев. В мозгу взрывается запоздалое осознание — Хун-эр тоже все понял. Е Цзинхуа не стал бы ставить эксперименты на себе — и на своем сыне тоже. Нечеловеческая сила — или способность взрывать объект прикосновением — взращивается в одном человеке. Ключ ее кроется в центральной нервной системе. Можно использовать этого человека, как инструмент. А если он отказывается подчиняться, можно вырезать то, что делает сверхчеловека сверхчеловеком и пересадить другому — тому, кому нужно. Люди не живут без центральной нервной системы. — Хун-эр? Хун-эр, ты меня слышишь? Не думай ни о чем, сосредоточься на своем гэгэ… — Се Лянь шепотом опережает бешеный стук собственного сердца. Пальцы бережно объяли бабочку в стремлении — непонятно зачем, просто поддержать — Маленький взрыв. Помертвевший Се Лянь смотрит на серебристую труху в пальцах. Бешено затрепетав крылышками, бабочка взорвалась изнутри.