***
Каким же образом праведная Сяньлэ дала отпор Царству Небес? Да тем же, каким то учинило нападение. Сяньлэ месяц терпела нападки, понятия не имея, каким образом можно засудить Царство Небес за фактический геноцид. Полиция, готовая проигнорировать любые доказательства и замести следы преступлений, не помогала делу. Обратиться за помощью в Цзянху? К кому? Кланы Вэнь и Цзинь с большей вероятностью воспользуются слабостью конкурента, чем решатся помочь. И как это преподнести? Сильнейшая школа Цзянху не может ничего сделать с формацией, которая даже не входит в альянс? Патрули, повышенный режим безопасности — адепты Царства Небес прорывались, как стая голодных пираний к сырому мясу. Цзюнь У не скупился промывать своим бойцам мозги до состояния, в котором те готовы были поубивать как можно больше адептов Сяньлэ, даже если придется умереть самим. Приверженность закону сыграла с адептами Сяньлэ злую шутку — куда более умелые, они мерли в незамысловатых ловушках, чья фатальность заключалась в том, что им было невозможно противостоять законным способом. Как правильный ученик будет противостоять наглому хилигану, когда учитель закрывает глаза? Ужас односторонней травли продолжался месяц. Подрезанный трос в лифте, сломанные тормоза в служебной машине, подстава на опасном задании, засада в собственной квартире, обнаруженная к утру куча трупов у штаба — убийцы подкараулили тридцать адептов Сяньлэ, оставшихся на ночную смену. Предательства от своих, соблазнившихся на уговоры Цзюнь У. Так продолжалось до определенного момента. Му Цин был саркастичен и закрыт, шиплив, как дикий кот — с таким характером он мог заслужить нелюбовь многих. В свое время Се Лянь позаботился о том, чтобы такого не произошло. Вся Сяньлэ знала о том, кто регулярно вытягивает школу из разнообразных финансовых силков и кто, вразрез маске бессердечного циника, является преданным товарищем. Хорошее отношение несло плоды. Спустя время в Сяньлэ, Му Цин — безродный пришелец из «мира вне Цзянху» — почти оттаял, почти перестал дичиться людей. Непонятно, как так вышло, что из всех распятых на ступенях под священной каллиграфией адептов жив остался именно Му Цин. Телосложение среднее, дыр в теле столько же, сколько у остальных — по рукам и ногам плюс продольный разрез от грудины до паха. Му Цин всегда очень заботился о своих волосах — Фэн Синь подзуживал: «как девчонка»! Даже вымокшие в крови, под рассветными лучами они сияли платиной. Это сияние было тем, что позволило Фэн Синю опознать друга в пригвожденном лезвиями к земле остатке человека. Адепты Царства Небес не успели убраться с места. Не то что бы внеплановое появление Фэн Синя их взволновало — трупом больше, трупом меньше. Когда Се Лянь с адептами ворвались в Сяньлэ, Фэн Синь — похож на поднятого зомби, пулевые отверстия в теле — метался в кромешной панике: «перерубили связь, он еще дышит, звоните в гребаную скорую!». Позже оказалось, что второпях Фэн Синь не добил пару адептов Царства Небес. — Ублюдки, — прорычал, наставляя дуло, но — Се Лянь отвел то в сторону. На звериный взгляд пояснил мягко: — У страха великие глаза. Если убьем их быстро и так, что Царство Небес этого не увидит, оно не вынесет урока, — осматривает арсенал в портупее, — м-м… слишком короткие лезвия… Фэн Синь взирает оторопело, адепты Сяньлэ тоже. Эй-эй, они не знают такого Се Ляня! Это не слишком? Тем временем Се Лянь сам себя не знает. Это был тот момент, когда взращенная на крови адептов Сяньлэ зверюга впервые подняла голову. Дикой Картой становится Се Чжэньюй. Подходит к сыну, лицо холодно, меж бровей — глубокая складка. Адепты стынут в ожидании. Се Чжэньюй снимает с пояса катану, протягивает Се Ляню. Дальше дело техники. Се Лянь пускает первую кровь, учит знаниям, которых раньше сам не применял — как резать, чтобы жертва не испустила дух раньше времени. Адепты Сяньлэ приноравливаются быстро — тоже натерпелись, гнев тянет выплеснуть настолько, что становится не сильно важно, сколько конфуцианских догм они нарушат. Результат впечатляет. Еще живое мясное решето, разложенное по побережью Хуанпу, должно ввергнуть Царство Небес в прострацию. Осознание настигает чуть погодя — в новостях сообщают, что пожилую женщину, прогуливавшуюся по побережью с карманным пекинесом, хватил приступ от вида находки. Адепты Сяньлэ справляются с этим по разному. Кто напивается до слез и блевоты в подворотне, кто смеется чуть истерично: «мы просто ответили ударом на удар, чего еще ожидали ублюдки из Царства?!». Кто, сдав оружие, покидает Сяньлэ. Се Лянь в первом часу ночи тяжело выдыхает, опускается лбом в сложенный ладонями замок. Он не должен позволить Сяньлэ распасться. Даже если придется взять свои собственные догмы и, ну, немного вывернуть наизнанку. Это было больше неосознанным моральным утешением, чем продуманной манипуляцией. Долг воина — бороться со злом. Зло имеет человеческое обличие, промытые мозги и ему всего шестнадцать? Ну и? Адептов Сяньлэ убивают прямо сейчас, обращать сбившихся птенцов на истинный путь во-первых долго, во-вторых — к черту, Царство Небес выпило у Сяньлэ слишком много крови, чтобы оно не могло взять себе свою пинту. Или чуть больше. Или не чуть. Се Лянь — хороший стратег, быстро наловчился расставлять смертельные ловушки. Как только моральный барьер оказывается сломан, план убийства Цзюнь У предстает закономерным исходом. Однако возникает проблема — тот отлично понимает, что является целью номер один и возводит вокруг себя непробиваемый охранный барьер. И хэй, ради того, чтобы поквитаться с ублюдком, адепты Сяньлэ готовы пролить пару пинт крови. Проблема заключается в том, что пара пинт превращается в пару десятков, а затем в пару сотен. Подозрение, что что-то идет очень не так у Се Ляня возникает на очередной неудавшейся засаде, когда на досадливый приказ отступить он получает десятки враждебных «сбрендил?!» взглядов. — Наставник! По вине Царства Небес этот потерял обоих товарищей, с которыми пришел в Цзянху. Я отказываюсь отступить прежде, чем смогу отправить в Диюй хотя бы десяток ублюдков Цзюнь У! Или, — острый, подозрительный взгляд, — наставник жалеет этих сопляков? — Нет, отход будет рациональным реше… — в растерянности Се Лянь спешит опровергнуть, но оказывается прерван: — Из канализации выползло еще десять! Рубите, пока не сбежали! Позабыв о Се Ляне, адепты бросаются на зов, в предвкушении расчехляют катаны. Дело кончается десятком убитых детей — старшие из Царства пустили новичков как приманку, чтобы сбежать самим — и двумя мертвыми адептами Сяньлэ. Одного прирезал сноровистый малый, второго — собственный товарищ, что, в кровожадном порыве растеряв контроль, рубил катаной без осмотрительности. Се Лянь взирает на трупы. В душе тлеет рассеянное понимание что все эти смерти произошли абсолютно зря. Помотав головой, тушит искорку. В самом деле, не жалеет же он ублюдков Царства Небес?! Но искорка не тухнет. Чем больше происходит подобных случаев, тем чаще Се Лянь замечает неповиновение рациональному уму в пользу звериного порыва. Собственный авторитет уже не кажется столь незыблемым в глазах собственных адептов. Это заставляет размышлять о причинах. Но как и в первый раз, развитию мысли мешает злость. Дело решает случай. — Цзюнь У поедет на Bentley Continental Flying Spur во вторник в тринадцать пятьдесят. Это его личный автомобиль, был подарен ему ученым из КАН. В последнее время они вели оживленную переписку, так что встреча состоится обязательно — Цзюнь У собирается заключить некое соглашение и ему важно продемонстрировать личную лояльность. Это наш шанс…кха! Му Цин с Фэн Синем подрываются с кресел, но Се Лянь успевает первым — придерживает зашедшегося в эпилептическом кашле отца, подносит ингалятор. Се Чженьюй перестает задыхаться спустя лишь пять минут — волнения последних дней сильно усугубили болезнь. Над его маленьким крепким существом витает призрак скорой смерти, но Се Лянь и все остальные упорно имитируют слепоту. Не хотят верить, что скоро останутся без опоры. — Отец предлагает устроить засаду? — Нет, — воздевает на сына леденящий решимостью взгляд. — Подорвать. Бомбу поставите в автосервисе, рассчитаете время так, чтобы Цзюнь У успел сесть за руль. Мы потеряли слишком много адептов, пытаясь достать его вручную. — …Что ты делаешь? — озадаченный Му Цин трет слипшиеся со сна глаза — в третьем часу ночи Се Лянь с компанией техников сидит за столом военных химикалий и отдает распоряжения. — Ах, — Се Лянь улыбается мягко. — Му Цин. Я подумал немного и… идея отца с подрывом хороша, но тебе не кажется, что это чересчур мягко? — Мягко? — Му Цин моргает. — Да. Мягко, — в янтаре поблескивают хищные огоньки. — Злодеяния Цзюнь У ужасающи. Я думаю, что он заслуживает более суровой кары, чем секунда испуга перед смертью. Смотри, — привлекает к столу, — эта бомба работает по принципу осколочной гранаты, но взрыв не убьет осколками, а распылит воду и кремнистый алюминий. В смеси они приведут к возгоранию. Плюс зарин. Цзюнь У парализует почти мгновенно, он не успеет выбраться из горящей машины. — Се Лянь, — Му Цин трет складку меж бровей. — Ты… Ты уверен, что это необходимо? Нам важно убить Цзюнь у — лучше, если способ будет максимально эффективным. Об этом стоит знать остальным и… — Му Цин, — тот стынет от зова — и от того, как мягко чужая ладонь забирается под рубашку, как проводит по продольному шраму. Се Лянь смотрит глаза в глаза — выражение утешительное, но по коже отчего-то бегут холодные мурашки. — Ты не знаешь, как вы с Фэн Синем дороги мне. Я хочу воздать Цзюнь У за тебя тоже. Пожалуйста, дай мне эту возможность, — склонившись к уху, шепчет, — не рассказывай никому. Из некоторых адептов Сяньлэ даже бесчинства Царства Небес не вымыли милосердия. Не стоит впутывать в это дело слишком добрых людей. — …отлично. По местам, — Се Лянь отдает последнее распоряжение и затихает в засаде. Группы адептов сторожат дорогу, чтобы помешать полицейскому патрулю вмешаться в дело. Бентли доставили из автосервиса час назад. Цзюнь У должен выехать на встречу с отрядом охраны через десять минут. И он выходит вовремя, но. — Что за…? Адепты Царства Небес, занятые уборкой с прошлой неудачи Сяньлэ, вздрагивают от грохота. Женщина в очках и белом профессорском халате едва не выбегает из резиденции Царства. На руках — маленькая девочка, не по-китайски русыми кудряшками пошедшая в мать. Цзюнь У хлопает дверью, тормозит женщину за локоть, пытается что-то объяснить. Та скалится, оставив девочку на земле, кричит ему в лицо. Цзюнь У притягивает ту к себе и — Се Ляню не удается разглядеть поцелуй из-за угла обзора. Женщина стынет на пару секунд — а потом отвешивает удар такой силы, что Цзюнь У пятится на пару шагов. Стирает с губы кровь, на лице из-под «дорогая, послушай» маски лезет выражение осужденного на смертную казнь. Женщина хватает девочку на руки. И, хлопнув дверью, садится в Бентли. Цзюнь У тянется, хочет остановить, крикнуть вслед — но — тишина. Опускает вскинутую ладонь. Провожает Бентли омертвевшим взглядом. А Се Лянь вспоминает, где видел женщину. Фото в газете со свадьбы знаменитого профессора нейрохирургии, женщины, ставшей членом КАН всего в тридцать два года — и главы малоизвестного, но перспективного ЧОП «Царство Небес». Цзюнь — в девичестве Чан — Энн была известным общественным деятелем, половина доходов с ее научных изысканий уходила на благотворительность. Се Лянь долго не мог понять, как настолько добродетельная женщина могла выйти за настолько гнилого мужчину. Увиденная сцена расставила все по местам — она просто не знала всей правды. До настоящего момента. Се Лянь срывается с места на скорости, какую позволяют ноги. Черт-черт-черт-черт! В рации у уха беспокойные оклики — никто не понимает, зачем тот, презрев план, понесся за машиной Цзюнь У, рискуя выдать себя. Перемахнув преграду из собственных адептов, Се Лянь сшибает одного с сидения мотоцикла, топит ногу в газ и — мотоцикл встает на дыбы. Се Лянь едва успевает затормозить, чтобы не задавить товарищей, перегородивших путь. Не отпустят без объяснения. — Цзюнь У нет в Бентли, там его жена и ребенок! Объяснение исчерпывающее — кажется, ни у кого из адептов Сяньлэ, взращенных на конфуцианских добродетелях, не должно остаться причин преграждать Се Ляню путь. Но. — Хэй, наставник, — один глядит горько, скалится, — ублюдки из Царства Небес убили моего брата. — А меня дома подстерегли. Там была моя жена. Се Лянь моргает. Подозрения, пороховой накипью оседавшие на стенках коробочки, жгет искра одномоментного осознания. Он больше не контролирует их. Искаженные им пять добродетелей больше ничего не стоят для них. Се Лянь сам научил их, как обходить моральный блок. Потому, что жаждал мести, но не мог осуществить ее сам и ему нужны были послушные слуги. На то, чтобы отбиться от собственных адептов уходит избыточно много времени. В спину Се Ляню летят проклятия. Он не слышит — оглушен скоростью и звоном в ушах. Считает секунды, оставшиеся до взрыва. Где чертов Бентли?! Жена и дочь Цзюнь У — просто невинные люди, они не разделяют грехов мужа и отца… Обнаружив Бентли, Се Лянь неосторожно финтит — вместе с мотоциклом его сносит за поворот. Игнорируя боль, поднимается, хромает, разгоняется, бежит! Кучеряво-русая девочка замечает его в окне. Любопытно тянется, склоняет голову — что этот странный взрослый им кричит? Сердце трепещет — успел-успел…! Бум. Окна в Бентли закрыты — огненный торнадо бушует внутри. Кажется, он видит маленькую руку, в отчаянии долбящую стекло. Минут пять спустя бомба достигает второй фазы — взрыв, осколки стекла, огонь перекидывается на соседние машины, на людей, что пытались вскрыть заблокированные двери. — …Ты спланировал это? Одинокий отцовский кабинет в Сяньлэ. Загибающийся от кашля Се Чжэньюй с трудом поднимает голову, чтобы взглянуть на застывшего у порога сына. Серый, пальцы на руках обгорели, в мертвом, стылом янтаре маленький черный зрачок. — Bentley Continental Flying Spur — седан. Слишком большая машина на одного, он рассчитан на целую семью. Цзюнь У ездил на Бентли вместе с женой и дочерью. Ученый из КАН — партнер Цзюнь Энн? Она должна была поехать с дочкой и Цзюнь У, ты знал это и все равно предложил подрыв? — Цзюнь У мертв? — Се Чжэньюй хрипит. Долгая тишина. — Нет. Они с женой поссорились. Она уехала вместе с дочкой и их сожгло в… — Демоны! — старая лампа летит на пол. Се Чжэньюй в гневе топчет осколки, клянет Цзюнь У, на чем свет стоит. А Се Лянь немеет. Отец зол не из-за того, что погибли невинные люди, а потому, что не достал Цзюнь У. — Янь Ван побери! Следующего такого удобного раза может не быть вовсе…! — Отец, — Се Чжэньюй не заметил, как Се Лянь оказался так близко. Навис над отцом темной скалой. — Ты убил двоих невинных людей. Моими руками. Мы предали пять добродетелей. Мы больше не достойны не то что занимать свои места, но… — Глупый ребенок! — Се Чженьюй кричит Се Ляню в лицо. — Это то, о чем ты печешься сейчас, когда от семей, служивших Сяньлэ поколениями, рядом с нами осталась половина?! Наша школа умирает, а ты из всех жертв выделяешь двоих — таких же невинных, как наши мертвые адепты — и заявляешь, что именно после их смерти мы «предали пять добродетелей» и должны сделать — что? Сложить руки и позволить Царству Небес уничтожить себя во искупление?! Я не позволю нашей школе исчезнуть и мне не важно, скольких мне придется убить ради этого…! Се Чжэньюя скручивает настолько мощным приступом кашля, что тот, не устояв на ногах, валится на пол. Се Лянь не спешит поднимать — минуту стоит и разглядывает отца без выражения на лице. А потом разворачивается. Ступает к порогу. — С…Се-кха! — Лянь? — заходясь кашлем Се Чжэньюй кое-как приподнимает голову, чтобы посмотреть вслед сыну. — Помо-кха! -ги… Лекарство… — Закончилось, — Се Лянь констатирует невыразительным голосом. — Я схожу в аптеку за новой дозой. Подождите немного, отец. — Н-не-кха! — нет! Се Лянь я… — кха! Из… Изви-кха-кха! Останься…-кха! П-пожалуйста, останься со мной! — голос старика звенит от отчаяния, взгляд влажный. Только сейчас понял — выплюнул сыну в лицо всю черноту, что разъедала изнутри его самого. Астма сжимает горло холодными пальцами. Сейчас, в эти минуты, Се Чжэньюю критически важно, чтобы сын остался рядом. Собрав последние силы, ползет к порогу — Се Лянь закрывает дверь — слышны удаляющиеся шаги. Очередь в аптеке длинная. Люди косятся на Се Ляня, на обгоревшие пальцы. Кто-то хочет уступить место, но — виноватая улыбка — «не стоит, я не спешу». Что-то мешает Се Ляню открыть дверь. Кривит брови в непонимании, налегает сильнее — сдвинутое дверью, по полу едет тело. Се Чжэньюй пытался открыть дверь, но, видимо, находился в полусознании и не сообразил, в какую сторону тянуть. Холодный, недвижимый, кажется совсем маленьким. В руке у отца бокен. Семейная реликвия Се, передается из поколения в поколение от отца к сыну. Умирая, гордый, не терпящий несовершенств в манерах и облике старик унизительно полз, чтобы передать Се Ляню регалию главы. Продолжал любить сына даже после того, как тот бросил его умирать в одиночестве. Пакет с ингаляцией валится из рук. Се Лянь валится на колени рядом. Этот человек убил руками Се Ляня невинную женщину и маленького ребенка — все, лишь бы спасти величие Сяньлэ. Бесчеловечный честолюбец. А еще пекся о каждом деле Сяньлэ, за время войны с Царством Небес выложился едва не сильнее, чем все остальные бойцы. Отчаянной переработкой приблизил свою смерть. В плече под хаори отверстие — заслонил Се Ляня от пули, заметив засаду. Ответственный лидер, заботливый отец. Сложный характером, бескомпромиссный, сильнейший духом человек, которого даже Се Лянь порой не мог понять. На которого очень легко оказалось свалить собственный грех. …Цзюнь У дожидается Се Ляня у порога резиденции Царства Небес. Чтобы надавить на противника сильнее, окружает себя перебежчиками из Сяньлэ. Держит спину прямо, старается не обращать внимания на то, что щека, кажется, до сих пор пульсирует от ее удара. Войти в детскую так и не смог — приказал обчистить помещение до штукатурки. Се Лянь является серый, по виду едва способный стоять. Сжимает сожженными, текущими сукровицей пальцами бокен. Губы Цзюнь У растягивает подрагивающая улыбка. Он довел противника до того, что тот явился на дуэль в подобном состоянии — почти победа. Все оправданно. Иначе бы он воевал с Сяньлэ еще год. Иначе могло статься, что он был бы побежден. Если бы умер он, они бы умерли тоже. Цзюнь У действовал сугубо рационально. Просто сократил количество жертв в максимально безысходной ситуации. — Это ты слил отцу информацию о Бентли, — пересохший голос из пересохших губ. — Она узнала еще накануне. Зашла только чтобы забрать А-Жу, собиралась предать огласке… — Цзюнь У осекается. Он сейчас что — пытался оправдаться? Зачем? Перед кем? — Это был финальный ход? — Се Лянь обходит Цзюнь У по кругу. Глаза — рентген, просвечивающий душу. — Сделать так, чтобы Сяньлэ разложилась изнутри. Сперва внушил, что наши доктрины — чушь собачья. Заставил разувериться, уйти к тому, кто богаче, заставил меня потерять авторитет. А потом… потом… — Сделать так, чтобы ты обвинил в своих убийствах собственного отца и сам полез в яму, чтобы обвинить уже меня? — нервы подводят — Цзюнь У заливается нездоровым хохотом. План сработал на ура. — Только дело в том, что я здесь ни при чем. Это глава Сяньлэ ответственен за разложение морального духа своих адептов, ответственен за убийство моих жены и дочери, а также своего отца. Вы могли не поддаться на мои провокации, но вы поддались. Это был ваш личный выбор. Се Лянь бросается на него. — …Адепты Сяньлэ могут воспринять твой уход как повод питать ко мне неприязнь. Мне не хотелось бы новой поножовщины, тебе, очевидно, тоже. Если останешься в качестве… гм… логиста? — то все еще сможешь помогать Сяньлэ в случае специфических передряг, — Цзюнь У — рука, половина лица и ребра в перевязи — протягивает Се Ляню трудовой договор. Тот приподнимается с больничной койки. Глаза мертвые, руки в перевязи на десяток слоев — будто варежки надел. Цзюнь У выиграл. Се Лянь проиграл. И если сейчас же не подпишет унизительный договор, потеряет Сяньлэ навсегда. Этот договор — призрачная надежда, которую Цзюнь У милостиво дозволяет ему питать. Еще одна манипуляция. Се Лянь осознает, но все равно ставит подпись. Удар был слишком сокрушительным, чтобы он мог отказаться от обезбола.***
— Бам! — оттолкнуться носками, стул с привязанным ремнями телом кренится — Се Лянь врезается затылком в пол, выныривает из толщи темной воды. Гул проходится по черепу, резкая боль вышибает слезу, позволяет прийти в себя. Перед мысленным взором все еще мелькают картинки. Только что Се Лянь увидел полный цикл рождения своей зверюги, посмотрел ей глаза в глаза. Отдышка, эпилептический припадок стягивает челюсть — дышать, дышать, он не может дышать! Спасите, кто-нибудь, кто-нибудь, кто-нибудь, спасите, Хун-эр! Идиот, Хун-эр не может спасти тебя. Из-за тебя он сам попал в беду. И если ты здесь сейчас подохнешь от своих невообразимых чувств, то спасти его будет некому. Усилием воли Се Лянь заставляет себя разжать челюсть. Воздух вырывается со свистом. Вдох-выдох, вдох-выдох. Вот так, успокойся. Успокоился? Отлично. Теперь думай. Разрозненные сведения складываются в единое полотнище масштабного заговора. Проблемы Царства Небес — главного инструмента репрессий Мао Цзэдуна, прямого пособника в попытке захватить власть в Цзянху — начинаются с семьдесят шестого года. Мао Цзэдун умирает, Царство Небес — некогда великий клан, член совета старейшин наравне с Сяньлэ — пожинает последствия своего предательства. Ведущим стилем Царства Небес был Муай Тай — но помимо Царства, существовали также другие предатели, также использовавшие Муай Тай. Многие стили попали в черный список Цзянху в семьдесят шестом году. Большинство лидеров кланов-предателей ушло в подполье в том же году. В их числе был тогдашний глава Царства Небес. Се Лянь морщится, выуживая из памяти имя. Хм-м… А. Нервный смешок. Цзюнь Е Хуа. Цзюнь Е Хуа, Е Цзинхуа. Гребаная амбиграмма. Являясь человеком, заинтересованным в глубинном потенциале боевых искусств, Цзюнь Е Хуа решает возродить величие Царства Небес, дав своим бойцам колоссальное физическое превосходство. Пробивается в КАН, изучает нейрохимические процессы, что отличают обычного человека от тренированного бойца. По крайней мере часть его работ является настолько неэтичной, что спонсирование и рабочее пространство приходится организовать самому. Все это — Люхэй. Снаружи — сеть премиальных аптек, изнутри — компактная оранжерея марихуаны, деньги с продажи идут на опыты. Чан Энн, талантливый нейрохирург, вероятно являлась для Цзюнь Е Хуа подспорьем. Чтобы не потерять ее из-за разницы взглядов, он устроил брак с Цзюнь У в надежде, что когда правда о его экспериментах раскроется, сын сможет удержать жену в проекте. Спустя сорок лет изысканий Цзюнь Е Хуа достигает цели — он создает псиоников и экзоскелеты. Однако, проект требует масштабного финансирования. Где он его возьмет? В правительстве. Монолитная снаружи партия изнутри раздроблена на два костяка. Первый возглавляет Си Цзиньпин — действующий генсек, главнокомандующий НОАК. Второй — Хэлянь И, член постоянного комитета политбюро и брат Чжоу Цзышу, главы Тянь Чуан — шпионско-силовой структуры, которая специализируется на затыкании говорливых ртов и устранении мешающих партии людей. Господа Си и Хэлянь достаточно опасны друг для друга, чтобы годами вести холодную войну, не срываясь на горячий конфликт. Присоединение Цзянху к одной из сторон могло решить противостояние. Хозяин Долины Призраков — протеже главы Тянь Чуан, спонсируй лабораторию люди Хэлянь И, Цзинь Е Хуа не понадобилось бы красть деньги у Вэнь Кэсина — он мог просто попросить их через Чжоу Цзышу. Следовательно, спонсированием лаборатории в тайне от начальства занимались люди Си Цзиньпина. Как заметил Вэнь Кэсин, достаточно низкого статуса — значит, мотивом можно считать желание получить повышение. А-ха-ха-хах, основными инициаторами кошмара, сквозь который пришлось пройти Се Ляню, является кучка пятидесятилетних лизоблюдов. И-хи-хи-хи — так, остановись. Продолжим. Итак, Цзюнь Е Хуа нашел проекту спонсоров. Личная цель Цзюнь Е Хуа — вернуть Царство Небес в Цзянху и возвести на первую позицию, цель министров — насадить власть Си через Царство Небес, подотчетное им. Первым шагом стало завоевание Сяньлэ — Цзюнь Е Хуа решил внедряться в Цзянху постепенно, плюс, господам министрам надо было как-то объяснить огромные траты. Плата некой школе в обмен на устранение мешающихся личностей стала бы приемлемым предлогом, а легальный статус школы снизил градус подозрения. Второй шаг — вербовка небольших кланов, готовых взамен на экзоскелеты и перспективу возвышения истреблять и грабить другие небольшие кланы, что в грядущей войне могли принять сторону совета старейшин. С вливанием в ряды бойцов Сяньлэ, Царство Небес стало действительно большой школой — но все еще не настолько, чтобы даже с экзоскелетами угробить все войско Цзянху, что соберется противостоять захвату. Се Лянь помнит, как Мо Лаоху с размозженными суставами победил Вэнь Чжулю. Экзоскелет в разы повышает силовой потенциал бойца — настолько, что тренированная посредственность сможет свалить мастера. Мастерами Цзянху должно было заняться вооруженное экзоскелетами Царство Небес и все низшие кланы, что то успело собрать под свой протекторат. Остальным боевым составом Цзянху — не вошедшим в золотую категорию, но громадным численностью — псионики. Силы Хун-эра, RED 1.0, Цзюнь Е Хуа и Мо Лаобая — CYAN 1.0 — специфически рассчитаны на то, чтобы поражать наибольшую массу противников. Это были части плана, реализованные без ошибок. Остальное — все, что пошло не так. Первое — Цзюнь У малоэффективен, как псионик, так-как не смог подавить волю RED 1.0. Вероятно, первое, что сделал Цзюнь Е Хуа, транспортировав сына в медицинский блок — вколол ему стимулятор. Фундаментальное отличие псионика Хун-эра от псионика Цзюнь У состоит в том, что в теле первого находятся его собственные нервы, тем временем как в теле второго — нервы RED 1.0. Хун-эру не нужен был стимулятор до момента, пока он не впал в конфликт с самим собой. Искусственным псионикам и пользователям экзоскелетов стимулятор нужен постоянно, поскольку две нервные системы в их телах конфликтуют постоянно. Они буквально страдают от раздвоения личности, одна из которых — убитый псионик или усиленный экспериментами боец — жаждет убить другую, ту, которая те-перь использует его в качестве усилителя. Оттого и состав стимулятора — восемьдесят процентов норматимики и антипсихотики. В довесок — «мама часто побеждала!» — Хун-эр возбужденно потрясал кулачками на Сяоцзиньшань. Теперь понятно, почему для создания экзоскелетов использовались нервы бойцов — такие дадут подспорье в воспроизведении знакомых движений. И, вероятно, именно наличие сильного псионика подтолкнуло Мо Лаоху к попытке возглавить проект вместо Цзюнь. Это был второй просчет Цзюнь Е Хуа. Почему господа-министры не поставили на место Мо Лаоху кого-то более компетентного? Да потому, что не подозревают о его некомпетентности. Планируя захват Сяньлэ, Цзюнь У действовал в связке с Мо Лаоху. Чтобы все прошло удачно, Царству Небес была необходима помощь полиции — потому в дело был взят человек, согласный на любые подлости. То был период, когда Цзюнь только вступили в сотрудничество с правительством, им было важно показать свою компетентность, важно показать, что они умеют строить полезные связи с полезными людьми. Итак, сотрудничество Цзюнь с Мо Лаоху увенчалось успехом — а потом он получил псионика, запас экзоскелетов на несколько полицейских участков, осознал, насколько стал силен и объявил былым хозяевам, что собирается стать главным. Для Цзюнь раскрыть, что они предложили партнерство самодуру Мо, значит признаться господам министрам в своей некомпетентности. Если они соберутся разобраться с Мо, придется сделать это самостоятельно и как можно тише. Третий просчет Цзюнь Е Хуа — передача титула главы Царства Небес сыну, с которым он позже поссорится. Причина, по которой Цзюнь Е Хуа пытался навязать Се Ляню сотрудничество в Люхэй — желание отобрать у Цзюнь У место главы клана. «В лаборатории есть порядки, над которыми этот Е не властен. Это изрядно угнетает — куча талантов, подобных малышу, отправляется на мясо». Цзюнь У ограничил полномочия отца в лаборатории, фактически, отобрал его детище. Это отвратило Цзюнь Е Хуа настолько, что теперь он готов предать собственную кровь. Также конфликт младшего и старшего Цзюнь объясняет, почему Цзюнь Е Хуа не стал просить денег у Цзюнь У — нынешнего главы цепочки — а предпочел обокрасть Вэнь Кэсина. Единственное, чего Се Лянь не может определить — изначальную причину конфликта. Теперь, зная все это, Се Лянь должен понять, что делать дальше. Планируя освобождение Хун-эра с ребятами, он может воспользоваться конфликтами между отцом с сыном Цзюнь, их общим конфликтом с Мо Лаоху — но все это будет пустыми размышлениями, если он не сумеет выбраться из ямы, в которой находится прямо сейчас. Гу Яньсюэ собирается презентовать Се Ляня Цзюнь Е Хуа, если тот согласится стать его союзником. Это поможет избежать смерти, но раскрытие личности отрубит возможность интриговать. Все добытые Се Лянем знания о проблемах в цепочке окажутся бесполезны, так-как пойди что не так, первым подозреваемым станет он. Шурх-шурх — Се Лянь скребет подошвами ботинок. Он должен заставить молчать Гу Яньсюэ и всех бойцов, что видели убийство министра Тун. Рассветные лучи тихонько брезжат сквозь зазор в проржавевшей двери. Природа обновляется, начинается новый день. Зверюга трется носом о ладонь — хочет погулять. Хун-эра бы, чтобы не одному. Но ведь это только Се Лянь виноват, что приходится так. — Ох, — у Гу Яньсюэ, когда тот, войдя, видит валяющегося на перевернутом стуле Се Ляня, вырывается вздох. — Господин Се, не стоило стараться, я рассчитал перевязь специально под вашу силу. Итак, ваш ответ…? — Согласен. Гу Яньсюэ глядит внимательно. У Се Ляня на лице неохота и тоска. Обреченность. Настоящие эмоции без вкрапления фальши. — Этот рад, что вы оказались достаточно умны, — щелк-щелк — проворот ключа в замке. Ремни спадают. Се Лянь морщится, разминает запястье, поднявшись со стула, трет отбитый затылок. Будет шишка. Гу Яньсюэ отворачивается, к двери, набирает номер, — я передам господину Цзюнь… — Господин Гу, — голос у уха — Гу Яньсюэ внезапно обнаруживает себя в слишком крепких объятиях, чтобы было возможно пошевелиться или подать голос. Се Лянь обнимает в том самом положении, что так удобно для сворачивания оппоненту головы. — Мой отец, жена и дочь Цзюнь У — их убил я. Вы правы. Спасибо, что сказали правду мне в лицо — иначе я, наверное, не смог бы ее принять и пойти на… Вы служили моему отцу не один десяток лет. Этот хотел бы выразить вам благодарность за годы верности и самоотдачи. Вы были действительно незаменимы для Сяньлэ, — голос полон сожаления — Се Лянь будто провожает старого товарища на пенсию. По позвоночнику бегут холодные мурашки ужаса. Эй-эй, этого не должно было случиться, этого не могло случиться, этого не может…! — Прощайте. Хруст. Тело в объятиях Се Ляня конвульсирует пол минуты. Обмякает. Се Лянь аккуратно укладывает Гу Яньсюэ на землю. Глядит долго, пытается понять собственные эмоции. Злорадство — он черт возьми, рад, что гребаный предатель подавился собственной наукой. Потерянность — кроме достаточно кратковременного выброса эндорфина Се Лянь не получил особой пользы — а человек умер. Головная боль от попытки мыслить рационально — как ни крути, он получил возможность сохранить инкогнито. Утомленность — Се Лянь устал путаться в уравнениях практических необходимостей и личных желаний. Снаружи голоса — боевики из лаборатории размышляют о долгом отсутствии Гу Яньсюэ. Дверь стального закутка в утробе ангара растворяется с ржавым скрипом. Боевики оборачиваются разом. У Се Ляня нет оружия — по задумке, он может отобрать у своих пленителей, но он не бросается сразу. Смотрит. Каждый из них знал, куда идет работать, каждый косвенно причастен к сотням смертей невинных людей в лаборатории. На вид — люди как люди, ни клыков, ни когтей. Может, кого-то дома ждет семья. Рассветное солнце бьет в глаза так, что становится больно. Боевики, заметив тело Гу Яньсюэ, воздевают автоматы. Се Лянь улыбается — криво и горько. Хруст — проламывается чей-то череп, плеск — летят кровавые ошметки. Зверюга хочет медленнее, мучительнее — но может только фырчать и подчиняться на команду звенящим сталью голосом — «место». Убивать правильно — значит исходить из практической нужды, а не тонуть в эмоциях. Только так можно не сойти с ума, только так можно остаться человеком. Когда все кончено, солнце уже выползло за горизонт, а Се Лянь понимает — он все еще ни черта не умеет. Ангар — гребаное кровавое озеро. Кровь капает, кажется, даже с потолочных балок. Се Лянь оглядывает собственную одежду. Мда. …В шесть утра Вэнь Кэсина будит треньк мессенджера. Тихонько проклиная свой сверхчувствительный слух, отрывает лицо со стола — на щеке отпечатались чернила сто-какого-то договора. Разблокировать экран и — «пхе» с кривоватой ухмылкой. Се Лянь — облитый кровью с головы до пят напоминает маньяка из дешевого слешера — с постным лицом позирует на фоне набитого трупами ангара. Похоже, эпитет про лицемерность к наследной принцессе Се более неприменим. — …Этот рад приветствовать всех, кто откликнулся на приглашение… — Цзюнь У — сиятельный, учтивый хозяин вечера — зачитывает гостям благодарственную речь. Парадную залу Сяньлэ освещают традиционные огни-фонарики. Первое августа — день рождения НОАК, праздник военнослужащих государственной армии. Цзянху, являясь боевым альянсом, который, в случае военной угрозе КНР, также обязуется выступить с боем за защиту страны, также считает этот день праздничным, только празднуется не день рождения, а память боевых предков. Можно сказать, праздники существуют в противовес друг другу. По традиции застолья устраиваются кланом, который в текущем году ближе всего подобрался к доходу богатейшего из альянса. По публично оглашенным результатам, Сяньлэ следовала сразу за империей Цзинь. Побывать на вечере, устроенном восемьдесят шестой школой в рейтинге — не большая честь, так что ни Вэнь, ни Цзинь не посчитали нужным явиться. Се Лянь скользит взглядом по мельтешению клановых одежд. Сорок пятое, шестьдесят седьмое, восемьдесят второе место — никого выше сорокового. Сощуривается. Будь он Цзюнь У, воспользовался бы вечером, чтобы собрать разом всех пользователей экзоскелетов, не перебравшихся на сторону Мо Лаоху, продемонстрировать свою силу, как вождя заговора и зачитать гипнотическую речь в духе «пока мы едины, мы непобедимы». И — Цзюнь У оправдал ожидания. Се Лянь поглядывает на часы. Вроде, Вэнь Кэсин говорил о восьми тридцати? Пропажи Гу Яньсюэ как будто не заметили. Воротнички шептались про отпуск, жену, «продался» — ни одна теория не сводилась к внезапной смерти. Судя по тому, что Се Лянь все еще находится на своем месте и не был подвергнут допросу, подозрения обошли его. — Молодой господин Се. Се Лянь вздрагивает всем телом, оборачивается. Одеяния клана Цзян, блестящий шелк волос — облик Цзян Фэнмяня безукоризненен, но недосыпная чернота под глазами портит образ. Улыбается Се Ляню горьковато, держится устало, почти без опасения. — Не ожидал увидеть вас здесь, — выходит хрипловато. — Могу сказать то же, — Цзян Фэнмянь усмехается. Протягивает чарку, — Разделите со мной вино? — Завязал, — Се Лянь откликается, помедлив. После всего сказанного и сделанного находиться рядом с Цзян Фэнмянем дискомфортно. Однако, тот подошел сам. Зачем? — Этот Цзян долго думал о сказанном вами в Paradise Hunt. Честно, я чувствовал себя уязвленным и пытался оправдаться тем, что в отличии от вас мне есть кого терять и… Но потом вспомнил, каков вы человек по натуре. Люди в Cata Comb были никем для вас, но вы рисковали жизнью, чтобы спасти их. Вам всегда есть кого терять, господин Се. Вы провели рядом с моим старшим сыном немного времени, но он цитирует вас настолько часто, что я подумал — вы должны узнать первым. Треньк. Треньк-треньк. Треньк. Треньк! Господа в клановых одеяниях переглядываются. Телефоны трещат, как сумасшедшие — один, второй, третий, пятнадцатый. Один за другим нажимают на уведомление. — «А все, кто останутся в стороне», — Се Ляня пробирает дрожь. Вэй Ин. То самое видео! — «вы просто торгаши, которым сила нужна, чтобы загрести побольше денег! И ваше искусство — фигня!» Десять, двадцать, сто, тысяча просмотров. Рейтинг DouYin рвет видео с безымянного аккаунта, созданного пять минут назад. Уважаемые господа в клановых одеяниях понимают, что это значит. По толпе проносится гневный ропот. — Глава Цзян! — окруженный заставой охраны почтенный муж преклонного возраста исходит на гневный гарк, едва держится, чтобы не замахнуться тростью. — Вы осознаете, какое оскорбление наносите альянсу?! — Оскорбление? Альянсу? — Цзян Фэнмянь приподнимает бровь в непонимании. Прикрывает смешок рукавом. — Оскорбляю здесь лишь я себя. А-Ин не никого не оскорбляет, лишь критикует. И, судя по темнеющим лицам, критика попадает в цель. Многие ближние кланы узнали о ситуации в Cata Comb в момент, когда еще можно было помочь — но предпочли воздержаться. — Господин Цзян, при всем уважении, — Цзюнь У снисходит ближе. На лице выражение сдержанного волнения, в сощуренном взгляде — сталь. — Этот советует вам удалить видео, пока не поздно. Вы не понимаете, как изменится положение клана Цзян в Цзянху после волнений, которые создаст клевета вашего сына? — Этот Цзян понимает. И видео останется в… — Этот также советует главе Цзян поостеречься. Негромкий, лишенный эмоций голос почти теряется в гомоне залы, но спустя секунду, как отзвучала фраза, каждый спохватывается — взгляды пересекаются в одной точке. Се Лянь отшатывается. Он не заметил, в какой момент мужчина оказался у него прямо под боком. Бывают такие люди, на которых не получается обратить внимания, пока они сами того не захотят. Неприметные, в меру официальные, в меру замученные бумагами саларимэны — таких, возвращающихся вечерами с поздних сверхурочных, заливает пробивающийся через заслон зонта косой дождь. Но стоит им пожелать, и в помещении не останется остальных — лишь одно великое, как потусторонняя хтонь, слишком многогранное, чтобы зваться человеком существо и бледные тени, наблюдающие за ним по углам. Не имея настоящего лица, эти существа имеют бесчисленное количество масок, способны менять их по сто раз на дню. Этого конкретного «хамелеона» отличали очки и форма, по крою схожая с НОАК, но в отличии от, абсолютно черная. Се Лянь цепко наблюдал за мимолетными движениями и с бьющимся в горле сердцем осознавал — он бы и дальше не замечал мужчину, не пожелай тот выдать себя. — А-Сюй! — парадную дверь распахивают с ноги так, что створки едва не летят с петель. Темный лицом Вэнь Кэсин — кроваво-красная двойка, белые шелка за спиной в беспорядке, в руках — белый веер с красной кромкой, под ногами — недвижимый патруль Царства Небес, — напомни, когда я нанялся тебе в рабы, чтобы забирать всю твою работу? Чжоу Цзышу — глава Тянь Чуан, протектор Хозяина Долины Призраков перед правительством — издает тихий вздох. — Я имею право убивать лишь тех людей, на которых заведено дело в бюро общественной безопасности. Остальные — твоя работа, — вежливый кивок пристывшему к месту Цзюнь У, — этот просит прощения за беспорядок. Меня привело несколько дел, не терпящих отлагательств. Во-первых, — две затягивающие пропасти останавливаются на Цзян Фэнмяне. — Этот просит вас удалить видео. Слова вашего сына не только подрывают порядок Цзянху, но также могут вызвать общественное волнение. Долгое молчание. Всем и каждому в зале кажется — над Цзян Фэнмянем нависает стена весом несколько тонн. Неосторожное слово — трос оборвется. Цзян Фэнмяню тоже так кажется. В полной тишине Вэнь Кэсин неизящно топает через залу, обрушившись на свободный диван, обмахивается веером. Напряженный, сверлит происходящее из-под кромки. — Видео останется в сети, — спустя время Цзян Фэнмянь находит в себе силу поднять голову, глянуть в хтоническую бездну твердым взглядом. Чжоу Цзышу приподнимает бровь. Дернув носом, чихает — как-то умудрился простудиться палящим летом. — У этого есть еще одно дело. Не так давно в бюро общественной цензуры засекли утечку — на протяжении достаточно долгого времени вхожий в Цзянху клан Сюин крал информацию государственного значения, чтобы сдать европейским источникам. Взгляды смыкаются на старике за стеной охраны. Тот белеет. Окружающие его люди — молодой наследник и женщина — его жена — тоже. Мальчик лет двенадцати настороженно оглядывается — смущен всеобщим вниманием. — Этот… Этот ничего не понимает… Этот может объяснить… — Глава Сюин, — Чжоу Цзышу оказывается в шаге от старика — не подходит, именно оказывается. Передает неизвестно откуда взятую чарку вина — «выпейте, успокойтесь». — Имена ваших информаторов. — К-конечно… Конечно…! — старик строчит, перебивая сам себя. Звучит около тридцати имен, но Чжоу Цзышу не ведет никаких записей. К концу учтиво кивает. — Благодарю. Голова старика — на лице подрагивает улыбка облегчения — скатывается с плеч. Ее не срубило лезвие и не сбил удар — будто просто отвалилась. Молодой наследник не знает, куда бросаться — к мертвому отцу или заслонить жену. Так и не успевает определиться — разваливается также, только не на две, а на десяток частей — нитка порвалась, покатились бусины. Женщина с визгом бросается в сторону и — все в зале содрогаются от грохота. В потолке дыра на второй ярус — кусок метр на метр погреб женщину, словно упал по точно рассчитанному времени. — Господину Цзюнь нужно провести ремонт. На этаже сверху недавно была бойня, кладка треснула, — не насмешка — Чжоу Цзышу просто констатирует факт. Тенью надвигается на охваченного параличом ужаса мальчика. Ржавая шестеренка в мозгу щелкает — «спасай»! — Се Лянь хочет броситься наперерез, но — Вэнь Кэсин быстрее. — А-Сюй, не надо, — оказавшись в объятиях Вэнь Кэсина мальчик отмирает — дрожь проходит по небольшому телу. Всхлип-всхлип. Всю его семью убили у него на глазах, на глазах более чем сотен людей. Вэнь Кэсин заслоняет аккуратно — так, чтобы у Чжоу Цзышу не получилось достать жертву, не навредив защитнику. — Ликвидации подлежит весь клан Сюин. Он тоже. — А-Сюй, — Се Лянь не верит тому, что видит. Вэнь Кэсин, мстительное чудовище, Хозяин Долины Призраков — уговаривает смягчиться с затаенной ноткой отчаяния, с просительным выражением на лице. — Это ребенок. Ему даже четырнадцати нет. Он не успел запятнать себя делами своей семьи. Пожалуйста, А-Сюй, я выращу его в Долине, никто не узнает, кто он и куда делся — — Тц, — Чжоу Цзышу цыкает устало, чешет в затылке — простые, настолько человеческие жесты, что сбивает с толку. — Твое милосердие когда-нибудь погубит тебя. Лицо Вэнь Кэсина освещает облегчение. — Спасибо, А-Сюй! Я обещаю — Хрясь. Вэнь Кэсин непонимающе оглядывает свои руки. Правая вспорота, левая сломана пополам — висит на мышцах и коже. Мальчик у него в руках сипит, откашливает кровь. Запрокидывает голову — не может держать на переломанной шее. Задыхается. В огромных глазах нарастает предсмертный ужас. Господа в клановых одеяниях — давно отшатнулись в другой конец залы — смотрят, немые от шока, никто не решается двинуться. Вэнь Кэсин, осознав произошедшее, аккуратно укладывает мальчика на пол, быстро, судорожно пытается сложить кости так, чтобы как-то помочь, отодвинуть смерть. Отчаяние накипает — он не может держать голову и оперировать одной рукой — — Занимайся шеей, — вздрагивает от голоса — неизвестно когда оказавшийся рядом Се Лянь придерживает голову мальчика в нужном положении. На лице судорожная попытка не поддаваться эмоциям — в другой ситуации Вэнь Кэсин съязвил бы, но во-первых — не до того, во-вторых — он сам сейчас выглядит также. Двое, едва способные терпеть друг друга, они объединяют силы в безнадежной попытке спасти маленькое существо, которое не понимает, за что умирает. — Возвращаясь к делу главы Цзян, — Чжоу Цзышу не оглянулся — спокойно отбыл к оцепеневшему Цзян Фэнмяню. — Я настоятельно рекомендую вам удалить видео. Волнения могут негативно сказаться на имидже полиции, а это — проблема государственного характера. Ваш старший сын может быть признан виновным в измене родине. Цзян Фэнмянь не отвечает — не отрывает застывшего взгляда от Се Ляня с Вэнь Кэсином. Последний мастер ножа — в том числе, когда дело касается хирургии, но Чжоу Цзышу тоже мастер своего дела. Утомленный цык. Чжоу Цзышу сам забирает телефон из подрагивающей ладони, пара нехитрых манипуляций — и видео исчезает из сети. Прикуривает неизвестно откуда взявшуюся сигарету. В совершенно иной манере, чем прежде шагает через залу, широко расставив ноги, садится на диван. Сверху-вниз оглядывает немую публику. — Всех, кто не подозревает о некоем заговоре некоего главы прошу покинуть помещение. Остальным — остаться. Первыми из залы рвутся именно те, кому велено остаться. Раздраженный цык. — Глава Цзюнь, прошу, сэкономьте мне время. Имена. Люди в толпе обмирают. Цзюнь У внутренне стынет. Если подумать, то чем он слабее человека перед ним? Ему подвластны все воды Шанхая и если он выдаст своих союзников, весь гнев обрушится именно на него… — Чжао. Хэйин. Ванцзяо… — голос сипл, горло сжимает, слова будто тянут клещами. Имена звучат и звучат. Одно, другое, третье — возмущенные предательством главы смыкают на Цзюнь У темные взгляды. Проходит некоторое время. Когда все ненужные люди оказываются за дверью, Чжоу Цзышу удовлетворенно кивает. Прикурив, опирается локтями о расставленные колени. — Только что я был у Мо на аналогичном торжестве, скажу то же, что сказал там. Я проинформирован о заговоре главы Цзюнь, проинформирован об экзоскелетах, о способах их производства и о ваших грядущих планах. Дело тянет на трибунал для всех причастных, но — затяжка, томительное ожидание под стук колотящихся сердец, — ваша разработка может быть очень полезна государству. Я готов представить технологию и знакомых с ней людей министру Хэлянь, однако, — очередная затяжка, — вас слишком много. Мне достаточно лишь одного клана — того, который делом докажет абсолютную лояльность мне. Иначе говоря — я объявляю королевскую битву. Тот единственный клан, что выживет, устранив остальные звенья цепи, будет взят мною под протекторат. В противном случае… — шипение жженной ткани — тушит окурок об обивку дивана. Где-то в стороне Вэнь Кэсин стынет — потерянным взглядом присох к маленькому тельцу, что, несмотря на отчаянные старания, только что испустило дух.