Взгляд Омеги

Я не знаю, почему мой хозяин так добр ко мне. Он дал мне одеяло, не наказал меня за то, что я потревожил его сон прошлой ночью, убедился, что я наелся. Но потом становится ясно, что он ничем не отличается от любого другого альфы. Потому что он не позволил мне сопровождать его. Он говорит мне, что хочет, чтобы я отдохнул, но это явная ложь. Он просто не хочет иметь со мной ничего общего. Мое тело нежелательно, потому что оно грязное — из него продолжает сочиться кровь и слизь. Я не знал, что после родов меня все еще будут мучить схватки, что я буду совершенно отвратительным. Почему он выбрал меня? Когда он закрывает дверь, я не могу удержаться от слез. Мой бывший хозяин отослал меня в пограничный патруль, потому что я раздражал его. И теперь мой новый хозяин оставил меня в комнате, чтобы я погрязал в своем позоре. Это была настоящая пытка. Я хочу быть хорошим. Я хочу угодить своему новому господину. Знает ли он, какую муку причиняет моей душе, проявляя ко мне доброту, а затем открыто отвергая меня? Возможно. Некоторым альфам нравится приносить боль… да даже не некоторым, большинство из них это любит. Я не знаю, почему я думал, что он другой. Потеря моего щенка подобна бездонной яме в моей душе. Мой Омега кричит и рыдает внутри меня, когда я чувствую большее давление на грудь, страстно желая почувствовать, как буду кормить своего мальчика. Я слышу, как напеваю сам себе… здесь нет никого, кто мог бы остановить мой зов. Но ответа тоже не было. У меня никогда не будет шанса стать матерью моего щенка. Ни одна пытка, которую я когда-либо переносил, и близко не сравнится с этой болью. Я чувствую себя так, словно у меня отняли кусочек души. Мне очень хочется умереть. Я дремлю, но из-за стресса не могу расслабиться. Периодически я зову своего щенка. Я даже не борюсь с этим. Я позволяю печали и потере окутать меня, так как знаю, что никогда больше не увижу своего щенка. Пока я один, я буду скорбеть. Я снова слышу, как напеваю себе под нос, не ожидая ничего, кроме надвигающейся пустоты молчания, пустоты, угрожающей поглотить меня целиком. Но затем до моих ушей доносится тихое чириканье. Я вздрагиваю, полностью просыпаясь. Должно быть, мои уши меня обманывают. Так же, как и нос, потому что до меня донесся запах щенка. Мои предательские чувства, должно быть, обратились против меня. Но гормоны было уже не успокоить. Мой Омега полон надежды и продолжает напевать. Когда до меня доноситься очередное чириканье, я едва могу в это поверить. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на вход, и вижу, что там стоит мой господин. А у него на руках… Я кричу в шоке, садясь, даже не замечая боли. Я неудержимо дрожу, слезы застилают мне глаза, затуманивая зрение. — Это… это… Мой щенок! О, мое драгоценное дитя! Я даже не могу говорить, просто давлюсь рыданиями… Мое сердце так сильно колотится в груди, что я едва могу дышать. Хозяин подходит и опускается передо мной на колени. Его улыбка добрая, и он ласково улыбается, глядя на меня. — Вот. Возьми его. Услышав его слова, я первый раз в жизни беру своего щенка на руки. У него такая нежная кожа. Я прижимаю его голову к своему плечу, ощущая пушок его серебристых волос на своей ладони. Я зарываюсь носом в его пахучую железу, наконец-то позволяя его уникальному аромату апельсина и корицы полностью окутать меня. Он проникает в мое тело, в мою душу. Я не могу удержаться, чтобы снова не всхлипнуть, и слышу, как мой драгоценный щенок воркует рядом со мной. Облегчение и любовь переполняют мое существо. Я слаб от эмоций. Я едва осознаю, что раскачиваюсь, напевая почти без остановки. Такое чувство, будто мне вернули украденную частичку души. Господин сидит перед нами и наблюдает. Он, кажется, доволен. Я знаю, что должен переключить свое внимание на него, но ничего не могу поделать и отчаянно цепляюсь за своего мальчика. — Они… ух… они сказали, что он ничего не ел. Ничье молоко не пил. Слова господина вселяют страх в мое сердце. Так вот почему он принес мне щенка. И это еще одно доказательство того, почему я неудачник, потому что я должен был сразу учуять голод моего ребенка. Я направляю его вниз, к своей груди. Кроха обнюхивает мой сосок. Это любопытное ощущение. Его язык исследует мою кожу, а затем он припадает к соску, его губы посасывают, вытягивая молоко. Я вздрагиваю, не в силах отвести от него глаз. Мой милый щенок. Мы больше никогда не расстанемся. — Похоже, ты все-таки был ему нужен. Я прикусываю губу и провожу большим пальцем по его пухлой щеке. Должно быть, именно поэтому мой хозяин принес его сюда, чтобы ребенок мог поесть. Несмотря на уверения внутреннего Омеги, я знаю, что сына мне все равно не отдадут. — Как… как долго он здесь пробудет, Альфа-сама? — мой голос хриплый от эмоций. — Что? Я чувствую, что начинаю дрожать. — Он… принадлежит принцу, Альфа-сама. Хозяин трогает меня за плечо. — Больше нет. Я вздрагиваю от его слов, глядя прямо на альфу. Я случайно открываю левый глаз, и лицо моего хозяина окрашивается в красный. Я дрожу и тяжело дышу… Я не могу поверить в то, что только что услышал. — Ч-что? — Принц Исоджин отдал его мне. Мои губы дрожат. — Как вы… Он машет рукой, обрывая меня. — Это не важно. Единственное, что сейчас имеет значение, — это то, что ты вернул своего сына. Я снова смотрю на своего малыша, который продолжает сосать грудь и набивать свой крошечный пустой животик. — Я уже… Я даже не успел обнять его тогда, — шепчу я. — Я… Я не должен был его больше видеть. — Я знаю, — тихо говорит альфа. — Мне так жаль, что вас разлучили. Я поднимаю на него взгляд, сбитый с толку тем, что он снова извинился. — Альфы не извиняются перед омегами, Альфа-сама. Он улыбается мне. — Ты уже должен был понять, что я немного отличаюсь от других альф, которых ты знаешь. Я опускаю голову. — Да, Альфа-сама, — шепчу я. — Вот почему я не понимаю. — Не понимаешь что? Я вздрагиваю, крепче прижимая к себе щенка. — Вас, Альфа-сама. Вы… исцелили меня. Вы искупали меня. Накормили меня. Вы воссоединили меня с моим ребенком, — я снова смотрю на него, мое дыхание учащается от чувства вины и стыда. — А я ничего не сделал для вас, Альфа-сама. Ничего! Я… я хочу быть хорошим для вас, Альфа-сама. Просто… просто скажите мне, что делать. Пожалуйста! Я могу сделать все, что вы захотите! Я могу доставить вам удовольствие. Я могу подарить вам детей. Я могу… — Эй, — мягко говорит он, поднимая руку. — Успокойся. Дыши. Мне ничего не надо. — Но… но я не сделал н-ничего, что могло бы оправдать… — Я и не говорил, что ты должен, — говорит он мне, сохраняя мягкий тон. — Мне не понравилось, что тебя разлучили со твоим сыном. У тебя на лице написано, как сильно ты его любишь. Я опускаю голову, потому что его слова просто выбили меня из колеи. Ему… не понравилось, что нас разлучили? Этот малыш даже не его! Почему его должны волновать такие вещи? Я провожу пальцем по мягкой ручке мальчика, и он открывает глаза. Я уже знал, что они голубые, но мой хозяин, очевидно, еще их не видел. Он ахает, и у меня сжимается желудок. Он расстроен? Но потом он тихо говорит: — Мне все равно, что сказал тебе Исоджин. Этим ребенком можно гордиться. Ты отлично справился. От его замечания меня бросает в дрожь, и слезы снова наворачиваются на глаза. Меня никогда не хвалили за то, что я вынашивал и родил своего щенка. Я не осознавал, как сильно нуждался хоть в какой-нибудь, даже самой маленькой похвале. Она похожа на теплый ветерок в моей душе, и мой Омега внутри мурлычет. Раздается стук в дверь, и входит госпожа Чоу. Я играю свою роль так, как мне положено… сижу так тихонько, как только могу, пока мой хозяин разговаривает с ней. Как только она уходит, щенок отпускает грудь, опустошив ее. Я замечаю, что она стала значительно меньше другой, и я, должно быть, выгляжу еще ужаснее. Однако мой хозяин, похоже, ничего не замечает. Он снова опускается передо мной на колени и протягивает мне маленькое одеяло. — Вот. Заверни его, пускай согреется. Я безмолвно повинуюсь… Я сделаю все, чтобы угодить своему хозяину и помочь своему щенку. Я прижимаю сыночка ко второй полной груди, и он тут же снова прижимается. Я ничего не могу поделать с чувством вины, которое захлестывает меня. Мой бедный ребенок умирал с голоду. Господин усмехается. — У него хороший аппетит. — Да, Альфа-сама. Хозяин счастливо вздыхает. Он явно доволен тем, что щенок ест. — Итак, ты уже думал об имени? Я удивленно посмотрел на него. — Альфа-родитель выбирает имена для детей, Альфа-сама. На его лице появляется выражение неуверенности. — Э-э-э… Я не думаю, что Исоджин дал ему имя. — Ой, — Я смотрю вниз на щенка, и в моей душе поселяется печаль. — Я действительно разочаровал принца Альфу-саму. Я плохой Омега. — Сейчас ты под моей защитой, и я не думаю, что ты плохой Омега, — тихо говорит мне господин. — Так что не говори так про себя, ладно? Я не верю в то, что он говорит. Я смотрю на него, и мои губы дрожат. — Я послушаюсь вас, Альфа-сама. Я обещаю. И это обещание я сдержу. Он улыбается мне так ласково, и мое сердце сжимается, потому что я этого не заслуживаю. — Прямо сейчас единственное, о чем тебе нужно беспокоиться — выбор имени для этого маленького богатыря. — Выбрать ему имя должны вы, Альфа-сама. Он качает головой. — Нет. Он твой ребенок. Ты его вынашивал. Ты его знаешь. Ты знаешь его имя. Я смотрю на сына, который все еще не отлипает от груди. Я не хочу этого признавать, но втайне у меня действительно было имя для него. Я никогда не произносил его вслух, боясь, что кто-нибудь из альф это услышит. Но сейчас я должен это сказать. Я обещал хозяину, что буду хорошим. Я закрываю глаза и шепчу: «Хисаши». Имя так сладко звучит на моих губах. — Мне нравится. Я в шоке смотрю на него. — Вы… довольны, Альфа-сама? — Да, — он опускается на колени. — Эм… меня зовут Ирука. Я буду… рад, если ты будешь называть меня по имени. Я напрягаюсь, ведь не могу этого сделать. Его имя, хоть и красивое, горько оседает в моем горле. Команда давит на меня тяжестью, напоминая о необходимости повиноваться. Но подчиниться команде — значит не подчиниться моему новому хозяину. Я закрываю глаза. Похоже, мне суждено и дальше разочаровывать господина. — Простите меня, Альфа-сама. Я не могу. Он сводит брови вместе. — Почему? Я делаю вдох, готовясь к наказанию. — Так… приказано, Альфа-сама. Всем омегам. Единственное имя, которое нам разрешено произносить, — это имя лорда Соты-самы. И когда он умрет, это право перейдет к имени принца. — М-да. Я и не подозревал. Я чувствую запах его разочарования и еле сдерживаюсь от того, чтобы скривиться. Я только что доказал, что не могу быть полностью послушным ему. Я жалок. Он задумчиво сидит некоторое время, а потом вновь обращает на меня свое внимание. — А что насчет Хисаши? Если он представится, как альфа… Мое сердце замирает. Боль, которая окутывает меня, удушающая. Этот груз почти непосилен для меня, и я склоняю под ним голову. Когда я говорю, я едва себя слышу. — Если это произойдет, Альфа-сама, то я никогда больше не смогу произносить его имя. — Это… неправильно, — медленно произносит он. Я пожимаю плечами, потому что с этим ничего нельзя поделать. — Такова жизнь, Альфа-сама. — Ну, а как насчет твоего имени? — Мое имя, Альфа-сама? — Да. Я не знаю твоего имени. Я оглядываюсь на Хисаши. Должно быть, в стране моего господина все по-другому, раз он задает такой вопрос. — Я просто Омега, Альфа-сама. Я больше не достоин своего имени. Мы вынуждены забывать их, когда проявляется наш вторичный пол. Мой хозяин почесывает затылок. — Ну, а что, если я тебя назову? Я вскидываю голову и крепко сжимаю Хисаши, когда страх охватывает мою душу. — Нет! Страх за Альфу? Ты никогда раньше не боялся за безопасность Альфы… хотя этот достоин нашей защиты. Он склоняет голову. — Почему? Я дрожу. — Простите меня, Альфа-сама, но никто не называет омег. Это было бы небезопасно для вас. Он кивает. — Понимаю. Спасибо, что рассказал. Некоторое время он сидит молча. Затем он встает подходит к колыбельке и подносит её поближе ко мне. — Мы оставим её здесь. Я думаю, Хисаши лучше быть поближе к огню. Важно, чтобы ему было тепло. — Да, Альфа-сама. Он улыбается мне. — Мне нужно поработать над планом уроков для завтрашнего занятия. Так что я оставлю вас двоих наедине. Вам давно следовало бы познакомиться поближе. Я закрываю глаз и опускаю голову в знак покорности. — Хорошо, Альфа-сама. Он садится за стол, а я остаюсь сидеть на ковре, прижимая к себе сына. Я тихонько разговариваю с ним, говорю, как сильно я его люблю, и обещаю сделать все возможное, чтобы он был в безопасности. Он воркует в ответ, и от него пахнет счастьем. Мне хорошо, как никогда. Через некоторое время Хисаши устало зевает, его маленький ротик раскрывается так широко, как только может. Я не могу удержаться от улыбки при виде этого зрелища. Я укладываю его в колыбельку, следя за тем, чтобы одеяло было надежно и тепло подоткнуто вокруг него. Я прикасаюсь к его щеке. — Спи крепко, мое драгоценное дитя, — шепчу я ему. Я поднимаю глаза и вижу, что хозяин все еще работает за столом. Я медленно подползаю к нему. Мне надо выразить ему свою благодарность. Он замечает меня и улыбается. — Как поживает Хисаши? — Хорошо, Альфа-сама. Он спит. — Прекрасно, — говорит он. Альфа откладывает кисть и поворачивается ко мне лицом. — Тебе бы это тоже не помешало. — Альфа-сама… — я нервно дрожу. — Я… Я не знаю, как вас благодарить. Пожалуйста… скажите мне, как это сделать. Я знаю, что сделаю все для Альфы, который воссоединил меня с моим щенком. Но он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. — В этом нет необходимости, — мягко говорит он. — Это просто временное недоразумение. Ты заслуживаешь своего ребенка. Я смотрю вниз, в пол. — Я — Омега. Я не заслуживаю… ничего. Нежные пальцы прикасаются к моей щеке. Он заставляет меня посмотреть на него и тихо говорит. — Я не согласен с этим. Я прикусываю губу. — Чего… я заслуживаю, Альфа-сама? — нервно шепчу я. Он улыбается мне. — Добра. Я задыхаюсь. Затем хозин намеренно выпускает сильный и теплый аромат, и он окутывает меня, как объятие. Я почти никогда не не чувствовал этот запах. Запах удовлетворенного альфы. На глаза наворачиваются слезы, потому что я не заслуживаю, чтобы он был доволен мной. Я абсолютно ничего не сделал. Но он только продолжает улыбаться мне и большим пальцем нежно вытирает слезу, которая скатилась по моему шраму. Я закрываю глаза. — Я… Я не понимаю… — Тебе и не нужно, — говорит он мне. — А теперь иди немного поспи. Тебе надо отдохнуть, чтобы твое тело восстановилось. Я киваю и отползаю, потому что хочу быть хорошим. Этот Альфа совсем другой. Несмотря на то, что я ничего не сделал, он продолжает быть добрым и нежным. Он вернул мне моего щенка. Он похвалил меня. Нить счастья обвивает мою душу, и крошечный огонек надежды искрится в сердце. Я снова проверяю Хисаши — он все еще мирно спит. Я наклоняюсь, нежно целую его в лобик, прежде чем забраться под одеяло, повинуясь желанию моего хозяина, чтобы я поспал.