Breakpoint.

Саша смотрела в тарелку пустым невидящим взглядом, изредка неспешно размазывая вилкой уже давно остывшую еду. Трусова слышала отдалённые голоса сидящих в помещении людей, однако все посторонние звуки тонули в звенящей пустоте туманных спутанных мыслей. Ей казалось, что собственные чувства, рационализм и опыт каким-то невиданным образом сплелись в разноцветный клубок, где каждая нить имела свой уникальный незаменимый оттенок, но потянув за которую рушилась полноценная композиция привычного понимания. Разговор, состоявшийся с Аней несколько часов назад, неустанно прокручивался в голове и всё чаще вспоминались новые детали, однако Саша уже не могла отличить реально сказанных слов и проявленных эмоций от бесконтрольной ложной подмены воображения, которое желаемое выдавало за действительное. На месте злости и раздражения появилось полное опустошение. Усталость и апатия незримой тенью подкрались к Трусовой и скрутили в плен сдавливающей неопределённости и безысходности из которого рыжеволосая не видела спасения. Саша не понимала собственных чувств по отношению к Щербаковой и не знала, как себя правильно вести в нестандартной для себя ситуации. Безусловно теннис знал случаи романов и даже браков между тренерами и игроками, Трусова не раз слышала такие истории, однако они имели неоднозначное содержание и повторение такой перспективы не вызывало у Саши не толики энтузиазма. Все эти отношения шли по одному сценарию, игрок переставал воспринимать требования своего наставника на корте, вопрос сохранения субординации становился весьма сомнительным, а в большинстве своём и вовсе призрачным, в конечном итоге всё заканчивалось тем, что тренер либо оставался тренером, либо становился партнёром, два этих статуса могли совместить в себе лишь избранные единицы, в число которых они с Аней точно не войдут. О том что процесс налаживания новых для обеих сторон взаимодействий требовал времени и приводил к нестабильности на турнирах, говорить не приходилось, этот факт воспринимался как сам собой разумеющийся и не требовал дополнительных пояснений. Однако Трусова уже давно не воспринимала Щербакову исключительно как тренера и если до этого она находила в этом лишь препятствие, то сейчас ощущала всеми фибрами весьма явственную угрозу. Саша едва не дала себе подзатыльник за столь глупые, даже для её специфического мозга, мысли. О каких даже гипотетических отношениях может идти речь если она не может разобраться в себе и уж, тем более понять чувств Ани? Щербакова близкий для неё человек, но оценивая трезво сложившуюся ситуацию (о которой шатенка даже не подозревала) Трусова понимала, насколько рискованно рушить и без того хрупкое равновесие, выстроенное словно соломенный мост и опасно пошатывающийся при любом неверном движении. — Я наблюдаю за тобой весь вечер и не могу понять, что послужило причиной этого грустного взгляда, завтрашняя соперница или Щербакова? Заинтересованный голос Косторной выдёргивает Сашу из водоворота противоречий и заставляет девушку поднять расфокусированный взгляд на его обладательницу. Блондинка спокойно занимает пустующее место и подперев ладонью подбородок с любопытством принимается рассматривать хмурую Трусову. Саша не обращает внимание на слова Алёны и продолжает вяло ковыряться в тарелке, однако игнорировать присутствие Косторной оказывается отнюдь непростой задачей. — М-да, с таким настроем не видать тебе финала как своих ушей. Мелодичный, в какой-то мере поучительный голос Косторной начинает действовать на нервы, однако Саша чувствует себя настолько усталой, что даже не видит смысла в том, чтобы возразить. Она рассчитывала, что её отстранённость сыграет на руку и спасёт от нескончаемых вопросов, однако у Алёны явно были другие планы. «Господи, как же надоело перед всеми отчитываться!». — со злостью подумала Трусова. — Что-то в разговоре с Алиной ты вела себя поактивнее. — резонно заметила Косторная. Саша с силой сжала в руке вилку. Пустоту заполняющую каждую клеточку необъятного сознания и измученного тела, сменило едкое раздражение. Трусова чувствовала себя словно пороховая бочка, готовая в любой момент взорваться от одного запаха огня. Как же достали! Трусова подняла взгляд на собеседницу и столкнулась с глумливой улыбкой и насмешливой искоркой голубых глаз напротив. Однако было что-то в манерах Алёны заботливое, необъяснимо располагающее к себе. Саша была уверена, что играть против Косторной матч то ещё удовольствие, эта дамочка доведёт до белого каления и полнейшего изнеможения не только соперника, но и судей со зрителями вместе взятых. В любой другой ситуации, Трусова не уделила бы настойчивой особе должного внимания, у Саши был один железный принцип, которому она целенаправленно следовала с детства. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не вести душевных разговоров с потенциальными или будущими конкурентками. Горький опыт — лучший учитель и самый прочный фундамент жизненных принципов. — Чего ты хочешь от меня? — вяло спросила Трусова. — Не от тебя, — оживилась Алёна. — а для тебя. — Да ну? — губы Саши изогнулись в саркастичной улыбке. — А с чего бы это? Неужели хоть кому-то нужна я, а не мои текущие результаты или будущее имя? — Поправка, — заметила Косторная с аристократичной грацией. — текущие результаты у тебя неплохие, но не феноменальные, а будущее имя зависит от того, как ты поведёшь себя в настоящем. — С чего такой акт милосердия от звезды? — прищурилась Саша. — Исправляю ошибки молодости. — пожала плечами Алёна. — Ты так отвечать будешь журналистам. — взъелась Трусова. — Я тебя сюда не звала, хочешь что-то сказать — говори прямо, а если нет, то извини у меня куча дел, поинтереснее игр в угадайку. Несколько мгновений Косторная неотрывно смотрела на возмущённую Сашу, а затем покачав головой, грустно усмехнулась. — Боже мой, до чего же ты похожа на Аню. Я словно на шесть лет назад вернулась. Трусова удивлённо замерла и ожидающе смотрела на Алёну, в то время как вторая продолжила, обращаясь в большей мере к самой себе, абсолютно позабыв о присутствии собеседницы, пленённая приятными воспоминаниями ушедших годов. — Такая же вспыльчивая, дерзкая, наглая. — перечисляла Косторная. — Ты точно об Ане говоришь? — удивилась Саша. — Естественно. — уверенно кивнула Алёна. — Последние пару лет она старательно изображает ледяную королеву, это обличие может и выглядит брутальным, но отнюдь не соответствует ей настоящей. А от чего ты думаешь она так спокойно взялась за работу с тобой? — Она сказала, что видит во мне потенциал. — неуверенно ответила Трусова. — Это понятно. — поспешно отмахнулась Косторная. — Но ты же знаешь, что она и до тебя работала с девочками? — Я не вдавалась в подробности Аниной тренерской деятельности. — отстранённо ответила Саша. — Зато, по-видимому, вдалась в подробности личной жизни. — усмехнулась Алёна. Лицо Трусовой покрылось румянцем смущения, словно её изобличили в чём-то неприличном, а не банальном детском любопытстве. — Я случайно… Саша не понимала с чего вдруг её ослабевший мозг, принялся выискивать достоверные оправдания, невинному (а может и нет) интересу перед новым человеком, тем более тренером. Ей казалось, что собственный организм выступил против неё же коварным жестоким предателем и добровольно сдал её на игривые терзания Косторной. — Успокойся. — оборвала мысленный поток рыжеволосой Алёна с лукавой улыбкой. — Щербакова та ещё сердцеедка. Ты знаешь сколькие по ней сходили с ума? Не ты первая, не ты последняя. Аня сама этого иной раз не замечает, а люди по ней страдают. — Я не схожу по ней с ума! — громко возразила Саша, а затем поспешно добавила. — И уж тем более не страдаю. — Ты сейчас убеждаешь меня, — внезапно серьёзным тоном спросила Косторная. — или себя? Трусова обречённо вздыхает. Вновь вопрос, на который она не готова дать ответ, вопрос на который она боится честно ответить. Легко играть в догадки с собой, где ты в конечном итоге не победитель не проигравший, но как взять на себя ответственность за реально проявленные чувства, за действия и решения перед другим человеком? Любое действие имеет последствие, любой шаг — точка невозврата к исходным кондициям, любая ошибка губительна. Саша понимает, что лучшее решение — это бездействие, но парадокс заключался в том, что и это тоже действие. Трусова бесконечно устала обманывать себя, она ощущала физическое истощение от непрерывных оправданий, лживых объяснений и жалких утешений в том, что данное «нечто» именуемое чувствами несерьёзное и вскоре развеется. Рядом с Щербаковой её душа порхала, собственные страхи, принципы и предрассудки терялись в сладостной пленительной волне тепла и будоражащих мурашек, ей было хорошо рядом с Аней, она ощущала себя обезоруженной и нагой перед этой невидимой силой которая, раз за разом заставляли её мысли возвращаться к одному и тому же человеку. Неужели она действительно влюбилась? Влюблённость в Марка оставила медный привкус запекшейся, но ранее пульсирующей боли, она была импульсивной разрушающее и ненавистной. Она влюбилась в человека, который и не подозревал о её чувствах, который не ответил бы ей взаимностью. Трусова презирала себя за то, что выбрала его и ненавидела его за то, что он не видел её. Но с Аней всё было по-другому. Рядом с Щербаковой Саша была на подъёме. Ей хотелось созидать, покорять и побеждать ради шатенки. — Понятно. — кивнула Алёна после продолжительного молчания. — Хотя с твоим упрямством другого ожидать и не стоило. — Ты сказала, что искупаешь ошибки молодости, — перевела тему Трусова. — что ты имела ввиду? — Я была рядом с Аней, когда её жизнь начала разлагаться на части, но всё равно позволила ей разбиться. — на лицо Алёны легла тень печали и она, тяжело вздохнув, продолжила. — Щербакова же у нас сильная, независимая, со всем справляется сама. Когда я её спрашивала о том, как она, Аня отписывалась своим дебильным «лучше всех». Я не выискивала подводных камней в этом коротком ответе, ведь поверить в иллюзию того, что у другого человека всё хорошо, намного легче чем выведать его проблему. Саша внимательно слушала откровение Косторной, стараясь запомнить каждое драгоценное слово и неосознанное нервное движение, которыми сопровождался рассказ блондинки. Трусова по привычке искала подвох в поведении соперницы, однако грусть и сожаление застывшие в голубых глазах были искренними. — Аня настолько воссоздала свой образ несгибаемой личности, что просто обесценивала свои проблемы, закрывалась от всех и не придавала значения тому, что происходило у неё в жизни. Пока всё это медленно съедало её изнутри. — губы Алёны изогнулись в горькой усмешке. — Щербакова была неудержимой на корте и бесчувственной сердцеедкой, но со своим статусом друга она справилась лучше, чем мы. Лучше, чем лично я. — Что же тогда случилось? — аккуратно поинтересовалась Трусова. — Это история Ани. — твёрдо ответила Косторная. — И только она решает кому её открывать. — Зачем ты мне всё это рассказала? — продолжала недоумевать Саша. — Во-первых ты зажгла в Ане потухшую искру азарта, с другими своими ученицами она так не напрягалась. — спокойно пояснила Алёна. При упоминании «других» Трусова неосознанно поморщилась, в то время как блондинка с усмешкой продолжила: — Во-вторых ты опасна на корте тем, что ты волк — одиночка, но волк становится ещё сильнее, когда знает за кого он сражается. Просто помни, что играешь ты не только за себя, но и за Аню, которая в тебя верит больше, чем в кого бы то не было. Саше казалось, что её голова лопнет от нескончаемого количества наставлений и новой информации. Осознание того, что Щербакова в неё верит вызвало волну будоражащего трепета и чувство собственной важности. Неужели действительно именно ей удалось пробудить в Ане сникший азарт? Трусова усмехается и качает головой, отгоняя подальше чересчур сладостную, однако в той же мере обманчивую мысль. Несколько часов назад Аня ясно дала понять, что ничего выдающегося в банальной Саше нет. Трусова всегда считала себя уникальной, родители хвалили её агрессивный форхенд, окружающие с упоением восхищались её стойкому характеру, а тренеры несмотря на нескончаемые возмущения пророчили вершины мирового спорта. Однако сейчас взглянув на себя со стороны Трусова осознала в полной мере собственную посредственность. Сидя напротив узнаваемой миллионерши Алёны, Саша понимала, что пока она ничего не добилась, весь её талант, труд и амбиции не стоят ровным счётом ничего. Трусова очередная девочка, желающая пробиться сквозь тернии к звёздам, но скольких история знала и узнает таких как она? — Удачи тебе в полуфинале. — Косторная поднялась со своего места. — Завтра по прогнозу дождь, так что желаю тебе не потонуть в этом болоте, которое будет вместо нормального грунта. Саша растерянно кивает в спину, уходящей блондинки, думая о том, что её быстрее утопят собственные мысли, нежили природное явление. Саша наматывала на стадионе чёрт знает какой километр. Её лёгкие горели, ноги сводило, а лицо неприятно саднило от холодного вечернего воздуха. Девушка ускоряла и замедляла темп, периодически подпевала играющей на максимум в наушниках музыки и изо всех сил старалась думать о предстоящем матче, а не своём симпатичном тренере. Однако мысли не желали возвращаться в обычное русло. Щербакова словно навязчивая идея из раза в раз врывалась в измученную голову рыжеволосой и заставляла вереницу чувств хаотично растекаться по всем внутренностям медленно убивая их способность функционировать. Вдалеке показался знакомый силуэт, и Саша нехотя остановилась в ожидании скрестив руки и с вызовом глядя на быстро приближающуюся фигуру. — Трусова, это как понимать? — И Вам доброго вечера, Сергей Викторович. — Правильнее сказать ночи. — Говорите как Вам удобно. Дудаков в возмущении открыл рот, однако взглянув на свою ученицу, которая всеми силами изображала безразличие и спокойствие, покачал головой и протянул ей кофту. — Что ты делаешь? — спросил Сергей Викторович, вдыхая порции холодного ноябрьского воздуха. — Бегаю. — пожала плечами Трусова. — Саш, я тебя не первый год знаю. Ты бегаешь либо если тебя заставляют это делать, — начал перечислять Дудаков. — либо если ты хочешь создать видимость тренировочного процесса, для того чтобы от чего-то отвлечься. Насколько я помню Аня тебе не говорила бегать в одиннадцать часов ночи, в минусовую температуру в преддверии матча. — Ну, раз Вы меня так хорошо знаете тогда зачем задаёте вопросы? — резко спросила Саша, отворачиваясь от мужчины. Её обдало волной едкого стыда, Трусова понимала, что Дудаков меньше всех заслуживал такого отношения. Сашу тошнило от самой себя, от никчёмности и зависимости перед тем ураганом ощущений, который на неё обрушился. Трусова злилась на то, что не может вернуть утраченный контроль и жить как раньше во внешней стервозности и показной уверенности, которые до не давних пор были её верными друзьями и лучшими защитниками от отвлекающих факторов и разрушительных чувств. — Извините. — тихо выговорила Саша, потупив взгляд. — Я не могу разобраться в себе. — Конечно, не можешь. — согласился Дудаков. — Ты же и не пытаешься. — А чем я, по-Вашему, занимаюсь? — возмутилась Трусова. — Ты не разбираешься в себе, а бежишь от себя. — спокойно ответил Сергей Викторович. — Сама себе создала иллюзию того, что решения нет, в то время как оно есть, но вместо того, чтобы распахнуть свои глаза и принять очевидное ты ходишь вокруг до около и в конечном итоге сама же страдаешь от этого. — Его нет Сергей Викторович. — едва ли не расплакалась Трусова. — Я не знаю, что делать… Я зарекалась не влюбляться ни в кого после ситуации с Марком, я кричала что я независимая и самодостаточная и ни в ком не нуждаюсь. Но сейчас я встретила человека, который меня заставляет чувствовать, страдать и сомневаться в себе. Я боюсь этого эмоционального спектра, боюсь разбиться. Когда я рядом с этим человеком, у меня словно крылья вырастают за спиной, я сама не понимаю откуда у меня появляются силы, но мне всё ни по чём. Мне кажется, я убить могу за него. Но когда я осознаю, что я для этого человека не значу и половины того, что он для меня я чувствую словно внутренности скребут скальпелем, так резко, рвано, больно. А потом подавленность и съедающую тоску. И так из раза в раз. Я очень хочу верить в то, что я не влюбилась по-настоящему, но это уже выглядит глупо даже для моего упрямства. — Почему ты заранее даёшь ответ за другого человека? — задумчиво спросил Сергей Викторович. — Вы что предлагаете мне просто к нему заявиться и признаться в «том сама не знаю в чём»?! — с негодованием воскликнула Трусова. — Для любви нужно мужество, Саш. — вздохнул Дудаков. — Признайся для начала себе. — Сергей Викторович… — жалобно начала рыжеволосая, с надеждой глядя на мужчину, однако в ту же секунду была беспардонно прервана. — Решай проблемы, а не делай вид что решаешь. Пока не разберёшься в себе, сколько бы ты кругов не намотала, — Сергей Викторович указал рукой на стадион. — всё равно останешься ни с чем. В жизни, как и в спорте важен конечный результат, а не твои метания из стороны в сторону. «До чего же символично». — устало усмехнулась Саша. Она пробежала десяток километров для того, чтобы в конечном итоге остаться на месте. Мысли о шатенке по-прежнему съедали, сомнения грызли, а собственная никчёмность угнетала. Время прошло, а проблема и не думала решиться. «Чёртовы чувства, только жизнь портят». — Аня за тебя переживает, — нейтральным тоном начал Дудаков. — так что давай закругляйся со своим незапланированным кроссом и иди готовиться к завтрашнему матчу. — Это она Вас прислала? — округлила глаза Саша, поражённая внезапной догадкой. Сергей Викторович молча кивнул, смерив ученицу долгим внимательным взглядом, а после развернулся и направился в сторону грозно возвышающегося отеля, сияющего в ночное время яркими огнями. Трусова на секунду замешкалась, но вскоре последовала за своим тренером, в очередной раз благодаря судьбу, за то, что этот человек есть в её жизни. Трусова всегда поражалась течению времени. Иногда ей казалось, что секунды растягиваются мучительно медленно, будто намеренно отдаляя её от заветного часа и заставляя грязнуть в томном бесконечном ожидании. Однако чаще у Саши складывалось ощущение что всё происходит чересчур стремительно. Матчи, победы, поражения, да и в целом жизнь мчались по собственному маршруту без тормозов, безжалостно сменяя одно событие другим. Трусова не заметила, как дожила до двадцати лет, воспоминания о себе в разном возрасте, маячили калейдоскопом, из которого было сложно выявить конкретный момент приведший её к текущему положению. Так и сейчас, Саша искренне не могла понять каким образом она сможет выйти на матч после бессонной ночи, если единственное о чём всеми фибрами мечтало её тело это пощада от бесконтрольных, отравляющих мыслей, атаковавших мозг. Импульсивная, ослепляющая ярость потухла словно одинокая свеча в дождливую пору, животное стремление доминировать над противницей уступило парализующей апатии и опустошению. Сделать лишь одно движение казалось Трусовой непосильным подвигом, всё то, что ранее приносило рыжеволосой победы привело к полнейшему перегоранию, которое рисковало лишить её их в приближающемся будущем. — Ты плохо выглядишь. — констатировала Аня, осмотрев рыжеволосую с головы до ног. — Чувствую себя ещё хуже. — устало буркнула Саша, протирая сонные глаза. Трусова обессиленно опустилась на стоящий позади неё диван и зависла, смотря в одну точку. Вокруг торопливо сновали из стороны в сторону люди, казалось, что мир погряз в беспросветном суматошным хаосе, в котором жизнь протекала по инерции. Всё решалось исполнением ежесекундной потребности, краткосрочной задачи из которых и состояло обывательское существование. Саша смотрела на вечно спешащих людей и ощущала как время медленно, но неумолимо утекает, оставляя после себя лишь череду тривиальных вопросов о том, что можно было бы сделать и где поступить иначе. — Саш. Голос Щербаковой выводит Трусову из меланхоличного транса и заставляет несколько раз поморгав, перевести туманный взгляд на шатенку. Саше кажется, что весь мир застыл в этот момент, а собственное сердце и вовсе остановилось, стоило рыжеволосой попасть в плен чарующих карих глаз. Трусова всегда с ехидством смеялась над примитивными описаниями влюблённых, однако сейчас она в полной мере познала значение выражения «утонуть в глазах напротив». Саша словно завороженная не смела оторвать своего взора от притягательного, уверенного, но в то же время нежного взгляда Щербаковой. Трусовой казалось, что Аня видит её целиком и полностью, видит её чистую душу, ранимые чувства и трепетную влюблённость. Внезапно всё окружающее показалось мелким, незначительным, неважным, в сравнении с тем теплом которым покрылось хрупкое сердце рыжеволосой. Этот миг ощущался самым настоящим, самым живым и правильным в столь безумном переменчивом мире. Была только она и Аня. — Я не знаю, что тебя беспокоит. — начала Щербакова. — Но не выноси эти тревоги на корт, ты и без них на нервах. Аня присаживается вплотную к Саше и аккуратно берёт в свою мозолистую ладонь такую же грубую ладошку рыжеволосой. Трусова неосознанно выдыхает, переплетая их пальцы в замок и крепче сжимает руку Щербаковой. Саша не знает, как описать всё что она испытывает в данный момент, ей кажется, что слова не способны выразить глубинных искренних чувств, переполняющих молодое тело. Она слышит ускоренный ритм сердца, ощущает растекающееся тепло в области живота и сжатую диафрагму. Волна волнения накатывает на Трусову и заставляет кожу покрыться россыпью мурашек. — Ну, не переживай так. — говорит Аня, мягко поглаживая ладонь рыжеволосой большим пальцем. Саша сомневалась в том, что причина столь бурной реакции собственного тела, заключалась в предстоящем матче, а не тесном физическом контакте с объектом её непрерывного мыслительного процесса. Щербакова заглушила рой жалящих мыслей в голове рыжеволосой, её касания и присутствие вселяло чувство спокойствия и защищённости. Трусова несколько мгновений колебалась, а затем осторожно положила голову на плечо шатенки, устало прикрывая красные от недосыпа глаза. «Вот как ей объяснить, что она меня беспокоит? Все мысли о ней, все чувств к ней, везде, чёрт возьми она!». — обречённо думает рыжеволосая, со скрытым наслаждением, вдыхая Анин запах. Неопределённость по отношению к Щербаковой душила невидимой удавкой, а недосказанность мёртвым грузом безжалостно бросала гири на сердце, заставляя хрупкий орган содрогаться от мнительности и безмерной тоски по шатенке. Аня — причина Сашиных страданий, мигреней и бессонных ночей, однако она же и спасение от них, та самая заветная пилюля и быстродействующее обезболивающее, которое возвращает к жизни. «А может я сама всё усложняю?» — внезапно подумала рыжеволосая, вспомнив состоявшийся накануне разговор с Сергеем Викторовичем. Щербакова продолжала невесомо поглаживать Сашину ладонь, в то время как рыжеволосая впервые за бесконечно долгую неделю пребывания на турнире, отключила мысли и просто наслаждалась моментом. Сейчас не было Семененко, вереницы безответных вопросов и ощущения собственной никчёмности, прикосновения Ани казались самой естественной потребностью для Саши. — Вот бы так было всегда. — невнятно прошептала Трусова, не открывая глаз. — Что ты там бормочешь? — спросила Аня со смущённой улыбкой, которую Саша не видела. — Да так. — отмахнулась Саша. — Желание загадала. — Ты веришь в желания? — в вопросе Щербаковой проскользнула усмешка. — Вообще нет. — ответила Трусова. — Я их загадываю либо когда это что-то очень для меня важное и я как бы страхуюсь, чтобы наверняка сбылось, либо если я осознаю абсолютную бессилие по независящим от меня обстоятельствам. — Интересная логика. — задумчиво сказала Аня. — А ты как относишься к желаниям? — оживилась Саша. — Никак. — быстро ответила Щербакова. — Я верю в себя, а не удачу или совпадения. — А если это то, на что ты не можешь воздействовать? — спросила Трусова. — Например? — заинтересовалась Аня. — Ну… — уклончива начала Саша, стараясь подобрать правильные слова. — Например чувства. Ты же не можешь заставить другого человека испытывать к тебе симпатию если её нет, и сама не можешь полюбить «правильного человека». — Не могу. — согласилась Щербакова, а затем после краткой паузы продолжила. — Но я могу оставаться собой. Если это мой человек, то рано или поздно он разглядит меня настоящую и примет, а если нет, то какой бы хорошей я не была — уйдёт под первым удобным предлогом или неоднозначной ситуации. — Но бывает же, что человек твой, но он тебя в упор не замечает. — возразила Трусова. — В итоге ты страдаешь, а объект твоих чувств об этом и не подозревает. — А ты думаешь, при взаимных чувствах люди меньше страдают? — горько усмехнулась Аня. — Не знаю. — неуверенно ответила Саша. — Но тогда в этом, наверное, есть хоть какой-то смысл. Когда есть взаимность ты понимаешь к чему идти, ради чего всё это терпеть, ты видишь какую-то конечную цель, потому что знаешь, что у тебя есть пусть и маленький, но всё же шанс сделать счастливым дорогого тебе человека. — Ох, — тяжело вздохнула Щербакова. — если бы взаимность была гарантией счастья. Трусова не нашлась с ответом. Голова рыжеволосой по-прежнему покоилась на плече Ани, а пальцы всё также были переплетены. Своеобразный купол безопасности защищал Сашу от напастей в виде сомнений, однако последняя фраза Щербаковой навеяла необъяснимую обречённость. Они никогда раньше не говорили об отношениях, но сейчас Трусова ощущала, как ментальная связь с шатенкой стала ещё крепче. Саша не могла понять, каким образом то, чего она всегда сознательно избегала вылилось в совокупность чувств именно в этот период её жизни. Она должна думать о предстоящем матче, тренировках и дальнейших турнирах, а не вдаваться в рассуждения об отношениях, счастье и прочей мирской философии, не имеющей однозначного ответа. Однако Трусова не хочет возвращаться в привычную клетку, где каждый шаг расписан наперёд, формула успеха ещё с рождения выведена, а конечный результат при всей своей закономерной предсказуемости не определён. Саша ощущает Анино тепло, её поддержку и впервые видит не только себя и своё идеальное, но в той же мере одинокое будущее. Саша видит другого человека, о котором хочется заботиться, защищать и никогда не отпускать. Трусова видит человека, с которым хочет разделить это самое будущее. — Почему ты не настраиваешь меня на матч? — тихо спросила Трусова. — Потому что ты мысленно сейчас далека от тенниса. — просто ответила Аня. — Ты сильнее своей соперницы, да и не только её, поэтому делай то, что умеешь и отключи ненужные мысли на корте. — Вот так всё легко? — недоверчиво вскинула бровь Саша. — Иногда всё намного проще чем тебе кажется. — усмехнулась Щербакова. Трусова поднимает голову с удобного плеча своего тренера и внимательно вглядывается в карие глаза напротив. Аня выглядит спокойной, её взгляд уверенный и ободряющий, а губы, ранее растянутые в доброй усмешке, слегка приоткрыты. Саша не торопиться отстраняться, она рассматривает каждую черточку идеального для неё лица. Трусова плавно скользит взглядом, стараясь запомнить во всех подробностях и красках это мгновение, Саше хочется высечь эту картину в недрах памяти, а лучше и вовсе остаться здесь и сейчас навсегда. Аня отстраняется первой и поднимается на ноги, Трусова повторяет за ней, в растерянности блуждая взглядом в поисках своей теннисной сумки. Без присутствия Щербаковой стало зябко и холодно, тело тянулось к ней словно магнит, однако рыжеволосая поспешно отогнала эти мысли, стараясь настроиться на рабочий лад. Если она проиграет, то Аня точно не погладит её по головке, а за реакцию отца и вовсе думать не хотелось. — Утро доброе! О, я смотрю у кого-то настроение поднялось, а то вчера чуть ли слёзы в тарелку не лила. Саша искренне недоумевала от, по-видимому, врождённой способности Косторной наводить суету в считанные секунды, однако, когда смысл последнего предложения, уложился в голове, Трусову обдало волной злости, требующей немедленного выхода. — Привет, Алёна. — поздоровалась Щербакова без тени улыбки. — Удачи вам. — кивнула блондинка, бросив быстрый взгляд на Аню. — Спасибо. — спокойно ответила Щербакова. Алёна скрылась из виду, в то время как Саша удивлённо смотрела на Аню, ожидая её реакции на появление бывшей подруги. Лицо Щербаковой покрыл слой непроницаемой маски, внешне шатенка оставалась абсолютно невозмутимой, однако Трусова едва не обожглась волной этого мертвенно бледного холода остекленевших глаз шатенки. — Саша, разминка через пятнадцать минут. Саша кивает Сергею Викторовичу, ожидающему её в противоположном конце холла. — Иди, разогрейся хорошенько, я присоединюсь чуть позже. Трусова словно в замедленной съёмке берёт свою сумку и неспеша, будто преодолевая сопротивляющийся воздух двигается в сторону разминочного зала, когда ей остаётся всего несколько шагов до заветной двери, девушка слышит непривычно весёлый с азартными нотками голос Щербаковой: — Ты всех вздёрнешь! Саша резко оборачивается и видит широкую озорную улыбку Ани. В следующее мгновение Щербакова удаляется, оставив после себя шлейф раскрепощённости, уверенности и веры. Несколько секунд Трусова неотрывно смотрит на то место, где стояла шатенка, а затем обречённо вздохнув тихо шепчет: — Я влюбилась. Я, чёрт возьми, влюбилась в Аню Щербакову. Эти слова звучат как приговор, не подлежащий обжалованию ни в одной инстанции, но Саша впервые осознаёт, что откровенна с собой и что пугающая ранее правда уже не кажется столь страшной. Она сделала первый шаг.