Тёмная судьба

Однажды я вернулся домой и не застал там ни жены, ни сына. Слуги и ученики со слезами бросились ко мне и рассказали, что Арадэль с Маэглином отправились к южной опушке и не вернулись. Их прождали несколько часов, хотели выслать погоню, но ведь без моего дозволения никому из Нан-Элмота не выйти. Как вышли из него Арадэль с Маэглином?.. наверное, потому что они нолдор по крови, а я и мои сотоварищи – синдар и авари. Не говоря ни слова я бросился в кузню, облачился в свой лучший доспех: шедевр моего мастерства, чёрный доспех из рукотворного металла, созданного путём сплава наитвёрдейшего в мире серебра мифрила и чёрного небесного железа с добавлением примесей руд, добываемых чёрными гномами и обработанных по их же методам. Этот доспех, словно вторая кожа облегал тело, ез единого шва или скола, он словно кожа гнулся и растягивался. Его можно было даже свернуть, вооружился чёрным же мечом из того же небесного железа и ярости глубин и поскакал что есть силы к южным границам Нан-Элмота. Не стану описывать, как в пути я обменялся любезностями с кузеном Арадэли Кафтином. Он обвинил меня в похищении его двоюродной сестры и в удержании её в Нан-Элмоте силой, в том, что наш брак нельзя счесть законным. Его, мол, не осветили как следует в святилище Единого, а то, что брак был освещён лесными духами вообще нельзя счесть законным. Я не долго разговаривал с ним. Он быстро мне надоел, и я проехал через его земли, больше нигде не задерживаясь, и к полудню десятого дня настиг беглецов. Настиг, но было слишком поздно: они свернули на тайную тропу, на которой меня и задержала стража. Меня ввели в город. Как бы я ненавидел города, я был поражён великолепием Гондолина. Семь врат, запирающих горы вокруг города, семь врат в пять ростов самого высокого из эльфов, были выполнены каждые из своего металла: меди, железа, бронзы, стали, серебра, адаманта и золота. Хрустальные шпили и купола святилищ всех тринадцати валар и самого Единого, поражали взор, золото, серебро, платина и мефрил дворцов и храмов были неописуемо прекрасны. В звенящих струях многочисленных фонтанов множеством радуг дробились солнечные лучи, мраморные мостовые блистали чистотой. И горы, вокруг потаённой долины величаво возносились заснеженные пики Окружных гор. Кажется, я перестал дышать от восторга и удивления, а сердце дало перебой. Когда я пришёл в себя, меня уже вводили в белокаменные палаты короля Тургона. По правую руку от короля сидели Арадэль и Маэглин, а по левую Идриль, дочь короля. Тургон, старший брат Арадэли, ликом ничем не отличался от своей младшей сестры, с той только разницей, что был мужчиной и кожу имел не столь бледную, как у неё. Король приветствовал меня и предложил мне остаться с ними. Арадэль тихо вздохнула. Она-то прекрасно знала мой ответ, ведь мне предлагался либо вечный плен в стенах этого прекрасного города, либо смерть под его стенами. Снова плен? Нет уж! - Смерть выбираю я за себя и за сына!- воскликнул я тогда в лицо королю и, выхватив из-под плаща отравленный кинжал, метнул его в Маэглина, но Арадэль бросилась вперёд, успев заслонить собой сына, и мой кинжал вонзился ей в плечо. Увидев, что я наделал, я застонал и рухнул на мраморные плиты пола. Мне было всё равно, что сделают со мной теперь. Будет ли смерть мгновенной, или меня заставят мучиться? Не всё ли равно? Ночью Арадэль скончалась. Конечно. От яда Унголиант противоядия не существует. На следующее утро, когда солнце золотило вершины Окружных гор, меня связанного вывели из темницы на стены вокруг города, но тут к королю Тургону бросился мой сын и стал умолять его не казнить меня. Я удивлённо обернулся. Сын, которого я хотел убить, просит за меня? Но король ничего и слушать не желал. Тогда за меня стала просить и Идриль, дочь короля. На мольбы дочери сердце Тургона смягчилось, и мне было дозволено покинуть город, но с завязанными глазами. Городская стража вывела меня из города и отпустила лишь в ущелье у западной оконечности Окружных гор. С меня сняли повязку и подтолкнули в спину, не двусмысленно давая понять, что мне пора убираться прочь. И я ушёл.