По обе стороны

      Всю следующую неделю Алья провела как на иголках. Маринетт предсказуемо не выходила на связь. Нино пытался до неё дозвониться, но дальше длинных гудков дело не зашло. После телефон и вовсе оказался отключён. Совместными силами было решено организовать дежурство возле её дома.       Сегодня подошла очередь Луки. Алья, отправляя Куффена, волновалась не на шутку, но тот сохранял железобетонное спокойствие. Пообещав спрятать приметные яркие волосы под кепкой, он выехал в сторону дома Маринетт. Алья выдохнула, лишь получив первое смс, в котором Лука коротко сообщил, что в окнах зажжён свет.       Были и обнадёживающие новости. Шумиха вокруг Леди Баг улеглась. СМИ переключились на обсуждение очередных беспорядков. Алья могла, не опасаясь за собственную жизнь, заботиться о Тикки. Квами на новом месте освоилась быстро, облюбовала полочку в шкафу по соседству с Триккс и неустанно благодарила новую хозяйку за угощения. Чуть позже Тикки созналась, что Маринетт иногда забывала её кормить и ей приходилось тайком под покровом ночи пробираться в родительскую пекарню, чтобы утолить голод остатками выпечки. Совершать налёты на чужие квартиры или магазины Тикки теоретически могла, но сочла неправильным. Алья в ответ на шокирующие откровения мысленно отчитала Маринетт и собственноручно испекла гору печенья, а ещё пообещала взять квами с собой в ресторан к маме.       Второе сообщение от Куффена с информацией, что ситуация стабильна, пришло уже под вечер. Алья позволила себе принять ванну и забраться в постель ещё до девяти вечера.       Лука же понимал, что его ожидает бессонная ночь. Он подготовился – подремал пару часов перед выездом на дежурство и на всякий случай захватил с собой две банки энергетика. Поначалу его ничего не тревожило. Двор жил обычной жизнью. На импровизированном поле гоняли мяч разновозрастные мальчишки. Где-то вдалеке лаяла собака. Парковка постепенно заполнялась автомобилями. Местные жители спешили по домам. Лука с тоской поднял взгляд к знакомым окнам. Вовремя. Стоило сумеречному мороку окутать город, как приветливый жёлтый огонёк погас. Маринетт вполне вероятно могла готовиться ко сну, но интуиция подсказывала Луке не спешить с выводами. Для верности протерев глаза, он сосредоточился на выходе из подъезда.       Предчувствие не подвело. Спустя несколько минут на улицу вышла Маринетт. Он узнал её сразу. По хрупкой фигуре, по тонким рукам, по растерянности во взгляде. Сердце забилось быстрее, но Лука запретил себе предпринимать что-либо. Затаился и ждал. Она, немного постояв неподвижно, двинулась вперёд. Засмотревшись, он не сразу сообразил, что она не праздно блуждала по двору – она шла прицельно, твёрдо и уверенно. Шла к нему. Опомнившись, Лука спрятал кепку и натянул шлем, намереваясь сменить точку наблюдения или вовсе вернуться без мотоцикла. Но было поздно. До слуха уже долетел приглушённый голос.       – Конспирация явно не твой конёк.       Лука пристыженно вернул шлем на место, тряхнул волосами и взглянул на Маринетт – теперь уже прямо и открыто. Это было недоступно ему два бесконечно долгих года. Она стойко выдержала взгляд.       – Вы все трое друг друга стоите. Лейф прописался в подъезде дома напротив. Ещё и бинокль прихватил! Сезар нацепила блондинистый парик. Если уж решила менять внешность, могла бы подобрать цвет, который ей подходит. Ты… – Маринетт задумчиво пощёлкала пальцами в воздухе, – вообще сидишь в кустах на своём мотоцикле уже три часа к ряду. Вы в шпионов в детстве не наигрались? Что вам нужно от меня? Чья это гениальная идея?       Затянувшуюся паузу разбавил шорох шин по асфальту. Маринетт проводила взглядом покинувший двор автомобиль и снова принялась разглядывать Луку. Оправдываться он не спешил. Да и крыть было нечем. Сделать слежку осторожной и тайной не вышло. О каком доверии теперь могла идти речь?       – Мы всего лишь хотели быть уверенными, что ты в безопасности.       Попытка оправдаться в глазах Маринетт выглядела жалкой и неуклюжей. Она рассмеялась, но тут же закрыла лицо дрожащими ладонями, словно стыдилась собственных эмоций.       – Убедился? Теперь уходи!       Лука с детства умел смотреть глубже многих, умел видеть истину за громкими словами. И сейчас он понимал, что, несмотря на попытки оттолкнуть всех и каждого, Маринетт жаждала дружеского тепла. Сам себе Куффен казался отвратительным кандидатом в утешители. Он не против был подставить плечо, вот только слишком многое их разделяло. Они уже давно разбежались по разные стороны баррикад и смотрели в противоположные стороны с одной лишь разницей. Маринетт Луку ненавидела, а он… Он старательно гнал от себя мысли, что поставил перед собой невыполнимую задачу – задавить искренние чувства. Прежде ему удавалось заключать перемирие с собственным сердцем. Он даже рад был, когда Маринетт и Адриан, держась за руки, объявили о том, что встречаются. Теперь Агрест вышел из игры. Маринетт разбита. А он молча признал вину и исчез из жизни некогда близкого человека. Проиграли все.       Лука был бессилен. Он не мог ни воскресить Адриана, ни отмотать стрелки назад. Хотел – Сасс не согласился, попутно объяснив, что одна человеческая жизнь в сравнении с бесконечной вселенной ничего не значит. Но Лука чувствовал прямо сейчас, сию секунду, что способен вытащить Маринетт со дна.       – Я не уйду, пока мы не поговорим, – решительно заявил он.       – Не уходи, мне то что? – фыркнула в ответ Маринетт. – Я не гордая. Сама уйду! А ты можешь даже лечь спать на лавочку.       Она развернулась и решительно зашагала к подъезду. Лука осознал, что снова упускает возможность объясниться. Он сорвался с места, обогнал Маринетт и придержал её за плечи. Весь её вид, то, как она демонстративно закатила глаза, как тяжело вздохнула, как поджала губы – всё кричало, что она действительно хочет уйти. Но Лука, вопреки её воле, не дал ей этого сделать.       – Прошу, выслушай меня. Клянусь, я уйду сразу, как только донесу до тебя мысль. Я исчезну из твоей жизни. Теперь уже точно навсегда, как ты и хотела.       Голос сбивался, окончания слов в спешке проглатывались. Лука тараторил так быстро, словно боялся опоздать. Боялся, что Маринетт сбросит с себя его руки и растворится в сумерках, словно её здесь и не было. Она не двигалась, но и готовности к душевным разговорам не демонстрировала.       – Лука, зачем? Ради чего? Посмотри на меня! Я не прыгаю с крыши, не вскрываю вены… Я живая, смотри! Что ты хочешь изменить своими разговорами?       Глаза Маринетт умоляли отпустить её. Но Лука видел, что она снова пытается спрятаться, когда нужно разобраться. Раз и навсегда. Он не мог упустить свой единственный шанс, пусть и ценой ворошения болезненных воспоминаний.       – Ты винишь меня. Ненавидишь меня. Презираешь. Желаешь мне повторить судьбу Адриана. Но скажи мне, что случилось в тот день?       – Не вижу ни одной разумной причины с тобой откровенничать!       – Просто скажи, – Лука наклонился, чтобы быть чуть ближе, но дистанцию не нарушал и в личное пространство Маринетт не вторгался. – А потом я уйду.       – Сначала ты за мной шпионил, а теперь шантажируешь? Не находишь своё поведение… мерзким?       – Так что произошло? – твёрдо стоял на своём Лука. – Как он погиб?       Маринетт молчала. События одно за другим оживали в голове, загорались яркими вспышками, обжигали сердце. Было больно. Но она понимала, что хуже уже не станет. Потому и заговорила – тихо, отрешённо, сквозь горечь слёз. Но Лука слышал и пропускал через себя каждое слово.       – Там были люди. На горящем мосту. Запертые в ловушке. Обречённые на страшную смерть. Женщина с грудным ребёнком на руках. Его пронзительный плач слышала вся округа. Адриан, Кот, он… – Маринетт сглотнула и на миг прикрыла веки, – побежал их спасать. Успел. За пару секунд до обрушения опоры. У него не осталось путей отступления. Пришлось прыгать прямиком на дорогу. А дальше… ты всё видел своими глазами. Машина, удар…       – Складно рассказываешь, да только… Есть одна неточность.       – Удиви меня, – Маринетт вопросительно изогнула бровь, хотя в глубине души понимала, что ничего нового не услышит.       – Меня не было на месте аварии. О трагедии я узнал из новостей, как и большинство парижан.        – Врёшь! – вскрикнула Маринетт так громко, что несколько прохожих обернулись.       Не сдержав эмоций, она сжала кулаки и стукнула Луку в грудь. Он от неожиданности отшатнулся, но равновесие не потерял. Возмущаться не стал – стерпел, выдержал. Маринетт, осознав, что иная версия событий как минимум имела право на существование, а она сама два года упрямо закрывала глаза и затыкала уши, теперь хватала ртом остывающий воздух.       – Но тебя видели рядом с машиной… Я видела лично. Ты… был в шаге и просто ушёл. Ты бросил Адриана умирать! Ты… Ты… чудовище! Чудовище похуже Монарха! – Маринетт сыпала обвинениями, закипая с новой силой. – Он погиб героем. А ты… ты живёшь трусом. Сбежал, поджав хвост.       – Я уехал лишь по одной причине. Потому что не хотел, чтобы, глядя на меня, ты раз за разом окуналась в те события. Я желал тебе лучшей жизни.       – И поэтому заставил заново пережить те страшные минуты?       – Нет, не поэтому, – Лука вздохнул. – Тогда ты не стала меня слушать. Два года я был изгоем. Два года жил под гнётом вины за чужой поступок. За поступок, которого даже не было.       – Я тебя не понимаю…       Голос Маринетт дрожал. Её, одинокую и запутавшуюся, хотелось пожалеть. Но Лука продолжал исповедь, наивно полагая, что сможет достучаться.       – Меня не было рядом. Маринетт, это была… – он на секунду замялся, – иллюзия. Давшая тебе надежду и заставившая ненавидеть меня.       – Но камнем чудес лисы уже владела Алья, – возразила Маринетт. – Она не смогла бы…       – Не смогла. И не стала, – кивнул Лука. – Её вины здесь нет. Тебе ли не знать, что не одна она умела играть чужим воображением?       – Подожди. Стой, – Маринетт сжала виски. – Иллюзия… Монарх… Вольпина?       Мир качнулся. Сознание нарисовало совершенно другую картинку, обнажая детали, которые раньше Маринетт упрямо игнорировала. Бездушный, ледяной взгляд Вайпериона… Да он в жизни бы так не посмотрел на близкого человека. По коже пробежал холодок. Маринетт задрожала, обхватила себя руками. Лука аккуратно её приобнял. Он понимал, что недоверие, разлучившее их, обязательно станет пылью, развеется без следа, стоит Маринетт выбраться из оков боли и расправить крылья. Но не сейчас, не так скоро. Она высвободилась из плена тёплых рук, снова поёжилась от холода и запахнула кардиган поплотнее.       – Я поеду, – шёпотом проговорил Лука. – А ты возвращайся домой. Попробуй поспать. А утром позвони, пожалуйста, Алье. Она переживает. И пойми, она не со зла. Всё, что она делает, – это ради тебя.       – Постой, – Маринетт не позволила Луке уйти. – Отвези меня в Сен-Жермен-ан-Лей.       – В лес? – изумился Лука. – Ночью? Маринетт, давай оставим эту идею. Если тебе так нужно туда, я готов выехать на рассвете.       – Клянусь, я не пытаюсь заманить тебя в чащу, чтобы прирезать и закопать. Можешь даже не ходить туда со мной. Просто отвези.       – Я бы никогда так не подумал, потому что всегда тебя… – Лука осёкся и решил фразу не заканчивать. – Но зачем?       – Там наше с Адрианом место. У пруда. Я… хочу туда прямо сейчас. Пожалуйста…       Она всхлипнула. И без того исстрадавшееся сердце Луки новых слёз не выдержало бы даже гипотетически.       – Залезай, – он кивнул в сторону мотоцикла. – Только пообещай, что будешь держаться крепко.       – Обещаю.       Её бледные губы тронула лёгкая улыбка. Мотор взревел. Лука выкатил на ночную трассу и набрал скорость. Теперь ему и самому нужно было как-то отвлечься. Он понимал, что хвалёная выдержка дала сбой, стоило тонким холодным рукам коснуться его талии. Он чувствовал прикосновения сквозь кожаную куртку так остро, словно был обнажён. И все его запреты, наказы и правила летели в пропасть. Возведённая им же самим стена рушилась.       Маринетт уткнулась в крепкую широкую спину и отдалась во власть момента. В ушах, чуть приглушаемый шлемом, свистел ветер. Свободный и беспечный, гуляющий всюду и не принадлежавший никому. Мелькали редкие встречные огни. В голову взбрела шальная и оттого невыносимо притягательная мысль – перестать держаться за Луку и раскинуть руки в стороны. Догадался ли он о намерениях своей пассажирки или смог предчувствовать опасность – неизвестно, но скорость он сбавил, а затем и вовсе остановился на обочине.       – Всё хорошо? – Лука снял шлем и обернулся.       – Да, – спешно закивала Маринетт. – Да.       – Недалеко уже. Пара километров.       Лес Сен-Жермен-ан-Лей встретил запоздалых путников угнетающей тишиной и непроглядной тьмой. Пока ехали, уже окончательно стемнело и похолодало на пару градусов. Лука стянул с себя куртку и укрыл ей плечи Маринетт. Она отказываться не стала и благодарно кивнула.       Чтобы найти тропинку, пришлось зажечь фонарик. Днём здесь без конца сновали туристы и местные. Первые любовались нетронутой природой, вторые, устав от бешеной гонки, искали уединения и покоя. Ночью лес спал, готовясь к новому дню, но Маринетт это ничуть не смущало. Со знанием дела она решительно продвигалась по узкой тропке вглубь чащи. Лука послушно брёл следом, стараясь не думать о холоде, пробирающем буквально до костей. Он никогда бы не предположил, что летом можно так сильно замёрзнуть. Впрочем, ночных поездок по лесам он тоже не планировал прежде.       Дорожка вывела их к пруду, местами заросшему кувшинками. От воды ещё сильнее тянуло холодом. Но было в этом месте что-то магическое, завораживающее, притягивающее. Может, чуть искажённое отражение луны в серебристой ряби. Может, склонившиеся к самой воде раскидистые ветви каштанов. Может, редкие вскрики встревоженных ночных птиц. Маринетт шагнула вперёд и уселась на край деревянного настила, свесив ноги над водой. Лука осторожно разместился чуть в стороне.       – Красиво, правда? – она посмотрела куда-то вдаль, будто сквозь пространство.       – Полагаю, что при свете дня я разглядел бы больше.       – Когда мне было тяжело, грустно или тоскливо, Адриан привозил меня сюда, – продолжила Маринетт. – Мы часами могли сидеть вот так. Молчали. Вдыхали этот особенный воздух. Слушали щебетание птиц и шорох ветра в листве. И знаешь, беды не отступали, нет. Но мне становилось легче. Появлялись силы бороться. А сейчас… всё по-другому. Его нет. И сил тоже нет. И бороться не за что.       – Всегда есть за что бороться, – Лука пододвинулся чуть ближе. – Наверное.       – Нет, – Маринетт обречённо мотнула головой. – Знаешь, если бы тебя не было сейчас рядом, я прыгнула бы в воду.       – И каким же образом я тебя останавливаю?       – Я просто знаю, что ты прыгнешь следом, – она усмехнулась. – А я и без этого сполна заставила тебя страдать.       Прямых доказательств недавних слов Луки теперь уже было не отыскать, но осознание, что она отвергла его совершенно несправедливо, прошибало током. И всё же сказать одно единственное верное слово «прости» было слишком сложно.       – Не вини себя, – Лука словно прочёл её мысли. – Я сам выбрал свой путь. И не жалею.       – Презираешь меня?       – Нет, Маринетт. Я тебе сочувствую. И хочу помочь.       Стараясь дышать как можно ровнее, чтобы Лука не заметил текущих по щекам слёз, она опустила голову на его плечо. Он вздрогнул. Ему хотелось прижать её ближе, поцеловать в макушку, прошептать, что всё обязательно образуется. Но он не двигался, потому что понимал две прописные истины: он всегда будет проигрывать даже мёртвому Агресту и никогда не сделает Маринетт счастливой. Единственное, чем он мог сейчас довольствоваться, – одна тишина на двоих.       – Поехали домой, – предложил Лука, когда почувствовал, что его спутница окончательно продрогла. – Заболеешь. Да и комары нас сейчас загрызут. А ещё тебе нужно поспать.       – Ты не бросишь меня? – Маринетт подняла заплаканные глаза.       – Не понял…       – Не оставляй меня одну. Я… я… всех от себя оттолкнула. Они не простят меня. Не захотят вернуться…       – Тише, – Лука ободряюще сжал её ладонь. – Ты больше не будешь одна. Я обещаю. Можешь звонить мне в любое время дня и ночи. Можешь приходить без предупреждения. Только сейчас, умоляю, давай я отвезу тебя домой.       – Хорошо.       Попрощались быстро. Все слова уже были сказаны. Новых не нашлось. Уставшая Маринетт побрела домой. Лука завёл мотоцикл, лишь увидев свет в окне. Он и сам валился с ног от усталости и мечтал поскорее оказаться в постели. Мысли перебивали одна другую. Встреча с Маринетт, которой он так жаждал, возвращаясь в Париж. Сомнительная авантюра с ночной вылазкой на природу. Девичья щека, касающаяся его плеча. Лука понимал, что если не возьмёт под контроль эмоции, то вряд ли сомкнёт глаза этой ночью.       Дорога до дома показалась ему бесконечно длинной. Когда он остановился на парковке, полоска неба вдоль горизонта уже окрасилась в серебристо-серый. Где-то вдалеке зарождался новый день. Лука напечатал сообщение для Альи, чтобы она не удивлялась возможным звонкам Маринетт, звякнул ключами в кармане и двинулся к подъезду, но не смог сделать и шага, как рухнул на колени от нестерпимого головокружения. Веки закрылись сами собой.       Очнулся он в каком-то крайне странном месте – будто в вакууме с множеством мелких экранов, где мелькали неясные силуэты. Над ним возвышалась владелица камня чудес кролика. Она невозмутимо потирала руки, словно проделывала подобные фокусы каждый день.       – Аликс, твою мать! – выругался Лука. – Ты в курсе, что нельзя вот так без предупреждения утаскивать людей с улицы! Да ещё и посреди ночи!       – Ага, – она подбросила в воздух зонтик и поймала его другой рукой. – Вот только зовут меня здесь иначе. И я не виновата, что ты где-то шляешься до самого рассвета.       – Банникс, – промычал Куффен, потирая некстати разболевшуюся голову. – Но зачем? А без всех этих магических фокусов нельзя было обойтись?       – Так и будешь сыпать вопросами или усмиришь любопытство и перевоплотишься? Знаешь ли, обычным людям здесь крайне тяжело. Сколько ты протянешь, я не знаю, но отскребать твои мозги от пола никак не хочу.       – Какой душевный приём! – возмутился Лука. – У меня, между прочим, был тяжёлый день. Или ночь…       – Ага, знаю. И поэтому ты сейчас здесь.       – А хотел быть в своей кровати!       – Не тяни резину! – прикрикнула Банникс, гневно сверкнув глазами. – Надевай змеиную чешую, пока не рухнул без сил.       И без того шаткое настроение испортилось окончательно. Борясь с очередным приступом усталости, Лука пробормотал слова трансформации. Банникс выглядела довольной. Вайпериона же обнадёживало лишь то, что он мгновенно почувствовал себя лучше. Нашлись силы повертеть головой по сторонам.       – Экскурсию я тебе потом проведу, – снова затараторила Банникс. – А сейчас выкладывай, ты говорил с Маринетт? Она поняла свою ошибку? Тебя слишком долго не было…       – Говорил, но… Это всё уже неважно. Серьги у…        Закончить фразу он не успел. Маленькая ладошка Банникс зажала ему рот. Сама девушка, вытянувшаяся в струнку и поднявшаяся на носочки, выглядела даже умилительно.        – Не произноси вслух! Чем меньше людей знают, тем лучше. Для всех.        – Но ты ведь легко можешь заглянуть в будущее и всё узнать.       – Ох, какой ты непонятливый бываешь! – Банникс наигранно громко вздохнула. – Это не так работает. Я не могу пользоваться силами ради удовлетворения собственного любопытства.       После этих слов Банникс почему-то виновато отвела взгляд, но быстро взяла себя в руки и вернулась к разглядыванию гостя в своём личном пространстве, которого сама же сюда и затащила против его воли. Трансформация стёрла с лица следы усталости и сонливости, но тоска из глаз никуда не исчезла.       – Не самый приятный разговор вышел, да? – Банникс перестала ухмыляться и вмиг стала серьёзной.       – Иного я и не ждал, – Вайперион обречённо махнул рукой. – Знаешь, мне гораздо проще жилось, когда она меня отвергала и всей душой ненавидела. У меня была причина запрещать себе о ней думать. Теперь же… Она умоляет не оставлять её одну. Я прекрасно понимаю, что она лишь слабая, запутавшаяся девушка. Что она в отчаянии хватается за меня как за соломинку. Но вот здесь – он стукнул себя по груди – живёт то чувство, которому нельзя жить. Я мог бы радоваться и восхвалять небеса за то, что Маринетт снизошла до меня. Мог бы воспользоваться её нынешним состоянием и привязать её к себе. Но я верю, что она очень скоро оправится и осознает ошибки. Я не в силах её неволить. Даже если она сама меня об этом попросит.       Вайперион и сам не понимал, что толкает его на откровения – банальная потребность выговориться или хрупкая ладошка Банникс, что легла ему на плечо.       – Прости, – он стиснул челюсти в попытке казаться сильнее, чем он есть на самом деле. – Тебе совсем не обязательно это выслушивать.       – Ты любишь её ничуть не меньше, чем прежде, так ведь?       – Умом я понимал и раньше, что нам не суждено быть вместе. И дело не в том, что она любила кого-то другого. Дело в том, что она не любила меня. Но мне никто не запрещал мечтать. А потом я осознал, что эти самые мечты меня разрушают. Я запрещал себе думать о ней, но срывался. Круг замыкался. Иногда я ловлю себя на мысли, что я не должен был отступать. Не откажись я от неё, она не страдала бы так сейчас. Что, если я ошибся с самого начала?       Слова Вайпериона сквозили каким-то непередаваемым отчаянием. В душе Банникс крепла жалость к этому славному парню, который явно не заслужил любовных страданий. И немного к самой себе. Ей столь великие чувства и не снились, но с каждым днём всё чаще хотелось забросить привычные магические фокусы, осесть где-нибудь в уютном пригороде и узнать, каково это, когда к твоим ногам готовы бросить весь мир, лишь потому что ты существуешь.       – Пойдём, покажу кое-что.       Банникс с деловым видом принялась листать чуть размытые экраны, перебирая многочисленные события прошлого и пытаясь найти что-то действительно важное. То, что ей пришлось усиленно заморгать от некстати навернувшихся слёз, Вайперион не заметил.       – Нашла. Идём!       Банникс схватила Вайпериона за руку. Голова снова закружилась, но мир довольно скоро обрёл чёткость. Они оказались посреди парковой аллеи, усыпанной жёлто-красными пятнами листьев. Впереди, метрах в двадцати прогуливалась парочка. Вайпериону хватило доли секунды, чтобы распознать в них Маринетт и Адриана, только совсем ещё юных. Он хотел задержаться и разглядеть их обоих внимательнее, но Банникс силой утащила его за раскидистый куст, ещё не растерявший листву.       – Что за привычка сцапывать людей и тащить их куда-то против воли? – шутливо возмутился Вайперион.       – Тише ты, – шикнула Банникс. – Они могут нас заметить.       Наблюдать пришлось из укрытия, но сути эта вынужденная мера не меняла. События развивались настолько быстро, что Вайперион почувствовал себя зрителем в первом ряду.       Маринетт замедлила шаг и остановилась. Адриан развернул её к себе, обхватил руки своими, осыпал поцелуями костяшки пальцев. Она запрокинула голову и рассмеялась. И этот звонкий колокольчик чистого смеха заставил сердце болезненно сжаться. Вайперион на миг прикрыл веки, но спрятаться от собственной боли не смог. Теперь до него доносились приглушённые слова.       – Спасибо за этот день. За эту прогулку. Знаю, это прозвучит банально, но… ты делаешь меня счастливым. У меня словно крылья выросли.       Маринетт снова захихикала и попыталась ладонями скрыть разрумянившиеся от смущения щёки. Адриан подхватил её на руки и закружил в воздухе.       – Ты в порядке? – Банникс коснулась Вайпериона.       Она уже успела пожалеть о содеянном, но обратного пути не было.       – Со мной она никогда так не улыбалась.       Он произнёс это слишком громко. Маринетт и Адриан синхронно обернулись за звук, доносящийся из кустов.       – Уходим! – скомандовала Банникс и утянула Вайпериона за собой.       Оказавшись в норе, он уселся на пол, по-турецки скрестив ноги, словно уже и не собирался покидать это заколдованное пространство. Банникс присела рядом. За годы путешествий по времени в гордом одиночестве она истосковалась по общению. Но сейчас она думала не о себе, а о госте, что явно нуждался в поддержке.       – Не вини себя. Не надо. Связь между ними… Она непростая, магическая. Куда бы их ни забрасывала судьба, какие бы козни ни чинили враги, они всё равно бы пришли друг к другу.       – Да, я понял уже. Я был обречён с самого начала.       Банникс задумчиво закусила кончик пальца. План в голове потихоньку складывался.       – А знаешь, мне нужно ещё кое-что показать.       Она резво подскочила на ноги. Тащить за собой Вайпериона уже не пришлось – он сам с готовностью проследовал за ней и даже не поморщился от очередного скачка. Угадать обстановку с первого раза не удалось. Пришлось присмотреться как следует. Ясно было одно – они переместились в эпоху античности. Вымощенные крупным камнем площади, величественные колонны, рыжеватые крыши домов впечатляли, но полюбоваться красотой не вышло. Местные жители суетились. Кричали что-то на незнакомом языке, хватали вещи и бежали прочь от домов. Невыносимо горячий воздух обжигал лёгкие. Вайперион провёл ладонью по волосам и ужаснулся, разглядев руку.       – Пепел… – растерянно пробормотал он. – Помпеи?       Банникс закивала, с крыши наблюдая за разгорающейся паникой. За спинами уже вовсю торжествовал могущественный Везувий, выбрасывая в небо клубы чёрного дыма. Вайперион закашлялся.       – Вот они обречены, – заговорила Банникс. – Ты – нет. Ты можешь побороться за свои чувства. А теперь уходим. На смерти тысяч людей я смотреть не готова.       В кроличьей норе дышалось несравнимо легче, но горло до сих пор царапало. Заговорил Вайперион не сразу.       – Если честно, ты меня окончательно запутала.       – Я лишь показала два взгляда на одну и ту же ситуацию. Ты можешь оставить всё как есть, а можешь биться за свою любовь. И будешь прав в любом случае. Ну а сейчас, давай вернём тебя домой.       – А ты?              – Попрыгаю ещё тут, – Банникс пожала плечами. – Мне тоже есть, о чём подумать.       Спустя минуту Лука, уже находясь под окнами дома, снял трансформацию. Банникс более не стала утомлять его разговорами и, спешно кивнув на прощание, поспешила прочь.       – Спасибо тебе! – Лука крикнул слова благодарности куда-то в темноту, даже не надеясь, что та, кому они адресованы, их услышит.       – Рада помочь, – Банникс ответила, чем вызвала на усталом лице Луки мягкую улыбку.       В постель он лёг, когда утро окончательно вытеснило ночь. Сон удивительно быстро поглотил сознание, но то и дело подкидывал реалистичные картинки, от которых Лука бесконечно ворочался. Ему снился звонкий смех Маринетт, её влюблённые глаза, которыми она смотрела на Адриана, её надломленный шёпот и просьба не оставлять её одну. А потом видение резко исчезло и сменилось новым. Лука будто вживую увидел Аликс, почувствовал её маленькую ладошку на своём плече и наконец-то уснул спокойно.