По обе стороны

      Несколько дней подряд Аликс Кюбдэль провела в непривычных для себя раздумьях. Её прибытие в Париж до сих пор оставалось тайной. Увидеться даже с отцом и братом значило раскрыть себя. Приходилось мириться с вынужденным одиночеством. Так уж вышло, что единственным человеком, с которым Аликс говорила за последние дни, стал Лука Куффен.       Поначалу ей казалось, что события идут своим чередом, но устойчивый мирок покачнулся, когда она наконец признала сама себе, что не прекращала о нём думать с момента их расставания. В своих чувствах Аликс копаться не привыкла. Она вообще не любила думать, анализировать и просчитывать, а действовала скорее по наитию. Теперь же судьба подкинула ей непростую задачку – понять, почему едва знакомый человек никак не выходил у неё из головы. Аликс предпочитала думать, что увидела в нём родственную душу. Или как минимум человека, с которым можно неплохо провести время. Ни о каком серьёзном сближении она не мечтала. И всё же, от заточения в четырёх стенах хотелось выть.       Прогулки по эпохам уже давно не вызывали огня в глазах. Аликс устала, но продолжала бороться. Сейчас ей выпала возможность провести неопределённый срок в родном городе. Но тайно. Она поселилась в пригороде. Сняла небольшой домик, чтобы не мелькать перед любопытными соседями. Развлечения в её распоряжении оказались весьма скудные – пара дурацких игр в телефоне, которые явно не добавляли интеллекта, да шатание по близлежащей лесополосе. И то, и другое надоело.       Аликс устроилась перед зеркалом и принялась расчёсывать волосы. Она и сама не заметила, в какой момент дерзкая стрижка сменилась вполне себе женственной причёской. Наверное, когда она пропустила время визита к мастеру. Прежний пышный объём удивительно гармонично трансформировался в лёгкие волны. Аликс не смогла избавиться лишь от одной привычки – красить волосы в ярко-розовый, хотя всё чаще задумывалась о родном русом оттенке. Он то точно сделал бы её неприметной, как того и требовали обстоятельства. Но сегодня душа желала красоты. Закончив с причёской, Аликс потянулась к косметичке. Ещё лет пять назад она бы рассмеялась в лицо тому, кто заявил бы что кроме увлажняющего крема в её арсенале появятся консилер, хайлайтер и три оттенка пудры. Улыбнувшись собственным мыслям, Аликс взмахнула кистью, оставляя на скуле россыпь мерцающих пылинок.       «Идеально», – она мысленно похвалила себя за старания. – «Идеально, чтобы провести очередной унылый вечер в одиночестве».       Аликс никогда не позволяла мрачным мыслям захватывать её сознание и всегда выискивала повод для улыбки. Она умела радоваться мелочам и ценить мгновения, а ещё никогда не противилась стихийно возникающим в голове идеям. Но сегодня волновалась. Мысли завели её далеко в незнакомом направлении. Руки вытащили из шкафа припрятанную бутылку вина – подарок брата из очередной поездки куда-то в итальянскую глушь.       – Avignonesi Desiderio Toscana, – вслух прочитала Аликс и пожала плечами.       Иностранные слова с этикетки ни о чём не говорили, разве что Тоскана сомнений не вызывала, но ей казалось, что наконец-то нашёлся достойный повод откупорить бутылку. Аликс бросила беглый взгляд на часы. Не слишком рано для похода в гости, но и не поздно для внепланового отступления. Даже если идея с треском провалится, она ещё успеет на последнюю электричку в свой пригород. Припрятав бутылку в рюкзак и на удачу улыбнувшись отражению в зеркале, Аликс отправилась в путь. Нужный ей адрес с точностью до номера квартиры она успела выведать заранее, хоть и понимала, что использует не совсем честный способ добычи информации.       Вскоре она осознала, что напускная уверенность куда-то растерялась. Аликс переминалась с ноги на ногу под дверью и никак не решалась нажать на кнопку звонка. Она, попутно отчитав себя за самонадеянность, даже намеревалась сбежать и уже развернулась к лестнице, когда раздался оглушающий щелчок замка. Аликс вздрогнула. На пороге появился тот, о ком она так старательно думала все последние дни. Толковых оправданий на ходу не придумалось, поэтому она просто натянула на лицо извиняющую улыбку. Но Лука и не собирался требовать объяснений.       – Ты слишком громко шуршишь, – заговорил он. – А я в свете последних событий мгновенно реагирую на любые посторонние звуки. Не то чтобы я постоянно жду, что одна нахальная особа утащит меня с улицы… Но сегодня, как я посмотрю, мне повезло.       – Решила, что неплохо бы пообщаться и в гражданских ипостасях, – Аликс закусила нижнюю губу. – А ещё у меня есть вот это.       Лука с усмешкой покосился на бутылку, выуженную из рюкзака, и мысленно взмолился, чтобы девичьи руки не ослабили хватку. Он не был против провести вечер в тихом уединении и в гости никого не ждал, но всё же дегустировать вино ему казалось более заманчивой перспективой, чем собирать по лестничной площадке осколки.       – Дорогое на вид, – Лука скользнул взглядом по этикетке. – Уверена, что стоило приходить с подобными ценностями именно ко мне?       Вопрос был озвучен, но отвечать на него Аликс не пришлось. Лука уже раскрыл дверь пошире, приглашающе махнул рукой внутрь и перехватил у гостьи бутылку.       – Только штопора нет, – она разулась и аккуратно пристроила кеды в уголке прихожей. – У тебя найдётся?       Лука задумчиво почесал затылок. Кое-какая посуда на съёмной квартире нашлась. Для жизни ему этого минимума хватало, но искать среди прочих приборов штопор необходимости до сих пор не возникало.       – Поищу. Ты проходи, не стесняйся.       Аликс протиснулась в гостиную, которая, судя по незаправленной постели, потрёпанной книге и гитаре, служила и спальней, и творческой мастерской одновременно. Однако здесь было чисто и уютно. Лука на пятнадцати метрах умудрился создать комфортную и расслабляющую атмосферу. Аликс с удовольствием плюхнулась в кресло. Сам хозяин жилища предстал перед ней спустя минут десять. Без штопора, зато с отвёрткой, пассатижами и длинным саморезом.       – Извини, придётся вскрывать твою бутылку варварскими методами, – усмехнулся Лука. – Бокалов, кстати, тоже не нашёл. Есть стаканы.       – Я не привередливая.       Аликс, окончательно осмелев, забралась в кресло с ногами и теперь наблюдала, как ловко Лука вкручивал саморез в пробку. Со штопором ему явно было удобнее, но прямо сейчас, сию секунду, Аликс даже порадовалась, что они лишены этого блага цивилизации. Смотреть, как напрягаются мышцы на крепких мужских руках при попытке вытащить пресловутый саморез, оказалось приятнее, чем она могла предположить. Лука направление взгляда гостьи определил безошибочно. Она, смущённо хихикнув, отвела глаза в сторону.       – Готово! – оповестил Лука, пододвигая стаканы. – И даже без потерь.       – Лихо ты, – прокомментировала старания Аликс, разглядывая даже не раскрошившуюся пробку.       – Жизнь бродячего музыканта многому меня научила, – Лука протянул Аликс стакан, а сам расположился на диване напротив. – Я приспособленный. Ну, а ты? Расскажешь о себе? Чем я заслужил столь необычный визит?       Аликс отвечать не спешила. Сделала первый маленький глоток, затем второй, пожалела, что напрочь забыла о закусках. Просить еды у хозяина квартиры, куда она и так вломилась без предупреждения, показалось неправильным. Никто, конечно, не запрещал сорваться в ближайший магазин, но слишком комфортно ей было в мягком кресле. Двигаться лишний раз не хотелось. Лука, напротив, поставил стакан на стол и вышел из комнаты. Вернулся он с тарелкой сыра, в спешке порезанного не слишком аккуратными кусочками.       – Об этом думала? – он вложил тарелку в руки Аликс, захватив пару ломтиков себе.       – Как ты догадался?       – Это было не сложно. Если голодна, давай закажем что-нибудь.       – Нет-нет, – замахала руками Аликс, за малым не расплескав содержимое стакана. – Мне этого вполне достаточно. Спасибо.       Лука поймал её смущённую улыбку и рискнул продолжить разговор.       – Ну, а теперь расскажешь, что тебя сюда привело?       – У той, кто повелевает временем есть возможность прикоснуться к древности и заглянуть в будущее, – Аликс качнула стакан в ладони. – Но нет друзей. Почему-то мне подумалось, что ты не откажешь мне в удовольствии провести хоть один вечер за разговорами.       – Как минимум, я благодарен, что ты не утащила меня в нору, а пришла сама.       – Норы для экстренных случаев.       Аликс протянула опустевший стакан Луке, и он тут же наполнил его снова.       – Но почему ты до сих пор прячешься? Монарх, вроде как, угомонился. Париж в безопасности. Да что там, мы даже не знаем, как выглядит новый Кот! Может, пора выйти из тени?       – Эта война ещё не окончена… Но в наших силах добиться мира и спокойствия.       Обсуждать насущные проблемы Аликс не горела желанием, но и игнорировать вопросы собеседника было бы невежливо. Она ответила максимально уклончиво, но Лука остался доволен. Может, сам сложил два и два, так как был не глуп, может, понял, что тема не из приятных. Приставать с новыми расспросами он не стал, зато играючи увёл разговор в более приятное русло.       – Как вино?       – Вкусное, – Аликс пожала плечами. – Наверное. А ты что думаешь?       Лука принюхался, сделал крохотный глоток, немного посмаковал напиток, облизнул губы. Потом поднял стакан к свету и попытался разглядеть что-то невидимое в багряных бликах. Аликс при виде его одухотворённого лица тихонько хихикнула и охотно включилась в игру.       – Ну что, сомелье? Каков ваш вердикт?       – Приятная терпкость на языке, орехово-фруктовый букет, послевкусие спелых ягод с выраженными нотками… эм… – Лука нахмурился, – чернослива…       – Ты же ничего в винах не понимаешь, да? – теперь уже в голос рассмеялась Аликс.       – Да, – вернул улыбку Лука. – Но знаю точно, что совершенно счастлив проживать каждое мгновение сегодняшнего вечера. Давно мне не было так… легко.       Лука примолк. Ему показалось, что он сболтнул лишнего. Но раскосые глаза Аликс смотрели прямо в душу. Пришлось продолжать откровения.       – Я два года жил изгоем. Знал, что мама и сестра от меня не отвернутся, но вбил себе в голову, что не имею права возвращаться. Всякое за это время случалось – и плохое, и хорошее. Но я всегда был собран и сосредоточен. И, кажется, сегодня впервые за последние два года сумел расслабиться. А я уже и забыл, каково это – не ждать подвоха и проводить время в своё удовольствие.       – В этом мы с тобой похожи, – грустно покивала Аликс. – Оба вольны, свободны. Вот только свобода какая-то… неправильная, больная…       Бутылка потихоньку опустела. По венам разливалось приятное тепло. Разговоры из сложных и чуть неуклюжих превратились в ни к чему не обязывающие и с нотками юмора. Аликс окончательно перестала себя сдерживать и перебралась на диван к Луке. Сам он защёлкал пультом от телевизора, в надежде найти какой-нибудь неплохой фильм для фона к их беседе. Но понимал, что даже если ничего толкового не отыщет, сильно не расстроится. Он не солгал и ничуть не приукрасил действительность. Его душе, уставшей и измученной блужданиями вдали от дома, сейчас было легко как никогда. Чуть захмелевшее сознание даже не сразу распознало трель дверного звонка.       – А ты сегодня популярный! – хохотнула Аликс, перекидывая волосы на один бок.       Лука веселья не разделял, потому что, даже не открывая дверь и не заглядывая в глазок, знал, кто за ней. Этот адрес он назвал одному единственному человеку. То, что его отыскала Аликс, удивления не вызывало. Она при сильном желании даже секретную информацию могла раздобыть, чего уж там говорить про съёмную квартиру. Но девушка, тоже решившаяся этим вечером нанести визит Луке, с его подачи лишилась магических сил.       – Ты знаешь, кто там? – Аликс нахмурилась, видя замешательство на лице Куффена.       – Знаю, – коротко бросил он. – И тебе это не понравится.       – Я уйти могу.       Аликс уже потянулась в карман за часами, но Лука остановил её руку.       – Даже не думай. Я всё улажу.       В его словах уверенности было больше, чем в действиях. В прихожую он шёл медленно, словно надеялся, что гостья передумает и уйдёт. Но трель звонка не стихала. Лука открыл дверь.       – Маринетт?       Выглядела она немногим лучше чем пару дней назад, когда он возил её в Сен-Жермен-ан-Лей. Те же бледные губы и впалые скулы, те же потухшие глаза и дрожащие руки. Времени решить, рад Лука её видеть или нет, толком не было. Возможно, он бы даже не раздумывал, не находись сейчас в комнате за его спиной Аликс Кюбдэль, явно как минимум настороженная происходящим.       – Что-то случилось? – Лука старался гнать прочь плохие мысли и быть участливым.       – Нет, но… – Маринетт ступила за порог. – Ты говорил, что я могу прийти к тебе в любое время.       Она мешкала. То ли из-за собственного стеснения, то ли из-за того, что видела – Лука не такой как прежде. Он будто хотел что-то объяснить, но не мог – привык быть вежливым и всем помогать. А тут она, со своим вечным шлейфом несчастий. Маринетт хотела было пообещать, что она ненадолго и ей вполне хватит короткого разговора, чтобы почувствовать себя чуточку лучше, но её взгляд уткнулся в кеды, аккуратно поставленные в уголок. Их легко можно было принять за мужские, если бы не маленький размер.       Маринетт отшатнулась и упёрлась спиной в двери, больно ударившись рёбрами. Пазл в голове начал потихоньку сходиться. Женская обувь, чуть помятая футболка Куффена, лёгкий аромат вина… У него явно гостила девушка и, похоже, Маринетт прервала свидание, поставив во главу угла собственную драму. Ничего сделать Лука не успел. Она дёрнула ручку, выбежала на площадку и рванула вниз по лестнице.       – Маринетт! – опомнившись, Лука крикнул ей вслед. – Маринетт!       Она или не услышала, или проигнорировала его оклик. Вздохнув и зачесав пальцами волосы назад, Лука вернулся в квартиру и уселся на диван возле Аликс. Настроение, что царило здесь ещё несколько минут назад, было безнадёжно испорчено.       – Почему ты не вернул её?       – Потому что это нечестно по отношению к тебе.       – Прости, – прошептала Аликс. – Я, наверное, была лишней в этой истории. Мне не следовало…       – Тебе не за что извиняться, – Лука не дал ей договорить. – Ты прости за этот… инцидент.       Аликс видела, как тяжело давалась Луке каждая минута дальнейшего разговора, как буквально на глазах он снова стал мрачным и подавленным, точно в первую их встречу возле «Либерти». Видела, а как помочь, не знала. Решив пойти проверенным путём, она положила ладонь на его плечо. Лука не шевельнулся.       – Поздно уже, – Аликс выудила на свет часы. – Последняя электричка в мою глушь ушла час назад. Придётся пешком и тайными тропами.       – Другого транспорта нет?       Лука к идее разгуливать по ночным улицам в магическом облике отнёсся скептически, но Аликс лишь отмахнулась.       – Такси дорого, а у меня даже работы толком нет. Живу на прежние накопления, но уж они то точно не вечны.       – Нет уж! – Лука чуть повысил голос. – Сейчас вызову тебе такси. И дай мне знать, когда доберёшься до дома.       Аликс хотела было что-то съязвить в ответ, но проглотила колкости. Лука был явно не в настроении шутить и ехидничать, да и ей хотелось поскорее закончить этот день. Она, прихватив рюкзак, направилась в прихожую.       – Не держи на меня зла, – Лука остановил её у дверей. – И на Маринетт тоже.       – Я и не думала.       Аликс, одарив на прощание Луку скромной улыбкой, ушла. Он остался наедине со звенящей тишиной.

***

      Маринетт бежала, проклиная неудобные балетки, трещины на асфальте и редкие фонари. Вслух отчитывала себя за глупость и не стеснялась в выражениях. Благо, прохожих по пути ей не попадалось. Бежала и думала, почему она наивно решила обратиться за помощью именно к Луке. Почему не к Алье, с которой за время, прошедшее с ночной вылазки в лес, успела кое-как помириться. И Сезар, и Куффен раньше, в прошлой жизни, никогда не отказывали ей в поддержке, но были парадоксально непохожи друг на друга. Лука слушал и позволял от души нарыдаться на его плече. Алья заставляла вытереть слёзы и беспрестанно тараторила, отвлекая от проблемы, но не забывая искать решения. Надо было идти к ней.       Маринетт сама не понимала, что привело её по адресу, продиктованному Лукой, – банальный страх снова встречать ночь в одиночестве или желание оказаться рядом именно с ним. Не понимала она и странного иррационального чувства – тяги к Куффену. Ей словно нужно было для собственного успокоения компенсировать всё упущенное за два года разлуки и кипящей в душе ненависти. Отчего-то Маринетт не думала, что Лука может оказаться занят или встретит её не столь тепло, как ей хотелось бы. Она шла к нему, уверенно оставляя за спиной витрины маленьких магазинчиков, автобусные остановки, пёстрые газоны – целые кварталы. Шла, как ей казалось, в новую жизнь.       А теперь, глотая слёзы, бежала прочь от места, где её мечты безжалостно разбились на такие мелкие осколки, что не собрать, как ни старайся. Маринетт понятия не имела, что за таинственная гостья скрашивала вечер Луки, и, если честно, не хотела об этом думать. Проще было порицать себя.       – Дура! – она остановилась и влепила себе звонкую пощёчину. – Ну и зачем? Зачем ты к нему пошла?       Маринетт отдавала себе отчёт, что Лука имел право на личную жизнь. Он мог приводить в квартиру случайных знакомых, мог иметь серьёзные отношения, мог… да всё, что угодно. Но Маринетт было больно, словно её обманули и предали. Должно быть именно так и чувствовал себя Лука, когда она, не разобравшись в ситуации, рубанула с плеча и обвинила его в гибели Адриана.       Воспоминания об Агресте с возвращением в Париж Луки и их перемирием не померкли, не угасли. Маринетт всё так же с полной самоотдачей продолжала его любить и больше всего на свете жалела, что не может его вернуть этому миру. Она бы многое сейчас отдала за родной блеск глаз и мягкую улыбку. Потому и бежала, вновь разочаровавшись в людях, не к Алье, не к родителям, не домой, а туда, где жила частичка её сердца – в сквер напротив особняка Агрестов.       Свет сегодня горел сразу в нескольких окнах. Маринетт, кое-как отдышавшись, устроилась на лавочке и принялась фантазировать. Допустим, вон там в кабинете Габриэль рассматривает наброски новой коллекции, отметает откровенно неудачные идеи, откладывает в отдельную папку будущие шедевры, возможно даже сам рисует плавные линии на чистом листе. В душу закралась зависть. Сама Маринетт, как ни старалась, не сдвинулась с мёртвой точки. Ни вдохновение, ни работоспособность её не посещали. Вздохнув, она перевела взгляд на другое окно. Если её не подводила память, там располагалась спальня Натали. Адриан рассказывал, что она никогда не изменяла традиции перечитывать перед сном пару глав любимых книг. В левом крыле первого этажа раскинулась просторная кухня. Кто-то прямо сейчас мог направиться туда и сделать чай.       Маринетт поёжилась. В который раз она оказывалась в поздний час на улице. Пора было уже понять, что летние ночи в этом году прохладные и ветреные. Обычно в откровенно плохую погоду в сквер приходила Натали. Протягивала Маринетт горячий термос, укутывала от ветра, укрывала от дождя – заботилась. Иногда присаживалась рядом, но никогда не заговаривала. В словах ни одна из них не нуждалась, а вот в поддержке – да. Сегодня хрупкую девичью фигурку надёжно прятала ночная мгла. Шансы, что Натали разглядит её, узнает и по привычке поспешит на помощь стремились к нулю, но всё же Маринетт не сводила взгляда с кажущихся неприступными ворот. Ждала, сама не понимая до конца, чего именно.       И дождалась. Железные петли лязгнули. Калитка отворилась. Но на дорожку к скверу ступила вовсе не Натали. К Маринетт шагал сам Габриэль Агрест в безупречном белоснежном костюме. Выглядел он одновременно шикарно и совершенно неуместно, словно направлялся на светский раут, но по ошибке свернул на богом забытую улочку. Попытка бегства сейчас вряд ли бы привела к успеху. Маринетт видела, что мужчина шагал именно к ней. Ей оставалось лишь ждать дальнейшего развития событий с оглядкой на прежние неоднозначные отношения.       Вряд ли Габриэль шёл утешить её или успокоиться самому. На секунду мелькнула тревожная мысль, что сейчас он прогонит её прочь, пригрозит полицией или, что ещё хуже, личной охраной и запретит приближаться к его дому. Но он лишь молча опустился на одну скамейку с Маринетт. Она чуть сдвинулась к краю. Потянулись бесконечные минуты молчания. Маринетт понимала, что имеет полное право подняться и уйти. По-хорошему ей и следовало так поступить. Но подсознание вынуждало сидеть на холодном ветру и ждать.       – Ты так часто сюда приходишь, – наконец заговорил Габриэль, но обращался он не к Маринетт, а будто куда-то в пустоту.       Она не знала, стоит ли отвечать и есть ли смысл подтверждать очевидные факты. Габриэль ещё не знал, как часто она бывала на кладбище. Впрочем, если сам он хоть изредка туда наведывался, легко мог догадаться, кто приносил свежие цветы.       – Мне слишком сложно его отпустить, – слова сорвались с губ будто бы нечаянно, но Маринетт продолжила. – Я… до сих пор не верю, что это произошло на самом деле. Кажется, вот посижу ещё немного, и из его окон прольётся тёплый свет, а тьма вокруг рассеется.       – Ты застряла в отрицании, Маринетт. Тебе пора двигаться дальше, но ты осознанно привязываешь себя к человеку, который ушёл в иной мир.       – Можно подумать, вы никогда так не поступали!       Маринетт тут же прикусила язык. Дерзить Габриэлю в её планы точно не входило. И пусть он был против их отношений, пусть часто перегибал палку в решении конфликтов, пусть выбирал для воспитания Адриана совершенно негуманные методы, всё же он потерял единственного сына, наследника, продолжателя рода. Что теперь станет с модной империей? Но Габриэль и не думал злиться на вспыльчивость Маринетт.       – Поступал, – усмехнулся он. – Поэтому знаю, о чём говорю. Но мои дни идут к закату, а ты ещё так молода… Обидно хоронить себя заживо.       – Если вы к чему-то клоните, то у вас получается плохо. Я не понимаю. Я должна сделать какой-то вывод из ваших слов? Принять решение?       Габриэль вдруг повернулся к Маринетт и чуть склонил голову на бок, вглядываясь в черты лица так внимательно, словно перед ним незнакомка, а не возлюбленная его покойного сына. Казалось, её близость ни капли его не смущала. Он подался вперёд, вытянул руку и заправил за ухо Маринетт прядь волос. Она прикосновения не ждала – вздрогнула как от удара током.       – Не бойся меня.       Габриэль улыбался, но блеск глаз оставался холодным. Доверия его вид не вызывал. И всё же Маринетт, зачарованная речами, оставалась на месте. Ждала.       – Я и не боюсь. Я… – она замялась, не зная, как лучше описать своё состояние, – не понимаю, как к вам относиться. И чего от вас ждать. За два года, что я прихожу сюда, вы впервые со мной заговорили. Я… чувствую подвох.       – Мы не враги. И никогда ими не были.              – Но вы так противились нашим отношениям, – напомнила Маринетт, – будто ненавидели меня. Ограждали Адриана от друзей, от меня. Вы создали из него тепличное растение, но он… был иным. Смелым, сильным. Нужно было лишь разглядеть это.       – Многое изменилось с того рокового дня. И моё отношение к тебе в частности.       Маринетт недоверчиво посмотрела на собеседника, перевела взгляд на особняк. Свет в окнах Натали погас. Теперь уже точно никто не придёт ей на выручку. Воображение, которому явно не шли на пользу частые прогулки среди оград и памятников, рисовало трагичные картины. Маринетт казалось, что Габриэль вот-вот вытащит из потайного кармана пиджака пистолет, выстрелит в упор и оставит умирать. Но он лишь загадочно улыбался – так, словно ему было что предложить.              – Вам что-то от меня нужно…       – Да, – закивал Габриэль, довольный её догадливостью. – Небольшое содействие в воплощении планов.       – Но… вряд ли я могу быть полезна, – возразила Маринетт. – У меня нет ни денег, ни связей…       Тот факт, что к ней за помощью, пусть и столь завуалированно, обращался сам Габриэль Агрест никак не укладывался в голове. Всё происходящее казалось неправильным, чужим, будто Маринетт волшебным образом переместилась в иную реальность.       – У тебя есть душа, – перебил её мысли Габриэль. – Душа, которая умеет любить и ещё не успела зачерстветь от цинизма и несправедливости этого мира.       Маринетт окончательно перестала понимать, что творится. Может, она вовсе не здесь, а в постели? Может, этот разговор – не более чем дурной сон? Но очередное касание Габриэля заставило отбросить сомнения.       – И что мне делать с этой душой, если ей некого больше любить?       Маринетт почувствовала себя загнанной в ловушку. Ей казалось, что весь мир на неё ополчился. Даже те, кому она прежде безоговорочно верила, перешли на противоположную сторону. Далеко за очевидными примерами ходить было не нужно. Алья, что заботилась о ней, в конечном итоге забрала камень чудес и Тикки, оставив Маринетт в разрушительном одиночестве. Лука, что пообещал не оставлять её одну, говорил это всё для галочки. Времена, когда он её боготворил, канули в Лету. И лишь Габриэль не пытался её утешить, а обнажал горькую истину.       – Если ты не готова отпустить – борись. Борись до последнего вздоха.       – Что?       Слишком таинственной оказалась последняя фраза, но разложить мысли по полочкам Маринетт не успела. Габриэль накрыл её пальцы своими и тут же вложил что-то маленькое в ладонь. Холодный металл кольнул кожу.       «Кольцо? Медальон?», – она мысленно перебирала варианты, что приходили на ум. – «Нет, всё не то».       – На что ты готова пойти, чтобы он снова был рядом?       Поглощённая раздумьями Маринетт даже не дёрнулась, когда Габриэль поднялся и зашагал к дому. В голове безостановочно крутилась последняя брошенная им фраза. Пальцы Маринетт разжала, лишь когда мужские плечи в белоснежном пиджаке окончательно потерялись в ночной мгле.       Земля в один миг ушла из-под ног. На её ладони покоилась вещица, что не давала спокойно спать все последние годы, что принесла Парижу столько бед, что не счесть, что в конечном итоге оборвала жизнь её возлюбленного. Фиолетовые грани круглого камня в центре и острые серебристые края не дали ошибиться – Маринетт держала в руках камень чудес бабочки.