***
Аликс обхватила маленькими пальчиками огромную чашку какао и завернулась в плед. Озноб, внезапно захвативший всё тело, никак не отступал. Она не простудилась. Она боялась. За себя. За близких. За город. За весь мир. На её хрупкие плечи легла непосильная, как ей казалось ноша. Аликс поменяла жизнь, приспособилась, обустроилась, обросла привычками, но вновь осознанно пустила всё под откос. Она хотела жить здесь, в уютной квартирке, что снял для неё Куффен, любоваться закатами с балкона, выходить в сумерках на прогулки, навещать отца, что наконец оправился от приступа, встречаться с Лукой и долго-долго разговаривать о всяких мелочах. Но она снова пряталась где-то вне времени и пространства, периодически надевая чужой камень чудес и спасая современный Париж от налётов акум. В съёмной квартире Аликс появлялась лишь иногда и была безмерно благодарна Луке, что он скрашивал эти редкие минуты своим присутствием. День сегодня выдался спокойным. Геройский долг не звал. Аликс поспешила сбросить маску и навестить Луку. Можно было выдохнуть и расслабиться, но приходилось из последних сил бороться с дрожью. – Может, ещё одеяло достать? – Лука присел рядом с Аликс и коснулся ладонью её лба. – Странно. Ты не горячая вроде. – Это нервы, – она отпила какао. – Надо как-то успокоиться. Подумать о чём-нибудь приятном. Но как? – Говорят, полезно вслух поговаривать желания. Попробуем? Банально это всё, конечно, но мне хочется поймать неуловимый пока что баланс между творчеством и домашним уютом. Сейчас у меня одно другое исключает. Не получается нащупать равновесие. Вроде как и сцену бросать не хочется – перспективы, всё такое. Но с возвращением на родину всё чаще ловлю себя на мысли, что… – Хочется пустить корни? Аликс попробовала угадать и, судя по грустной улыбке, попала в точку. Лука её протесты на предложение согреться проигнорировал и под разговоры всё же укрыл плечи мягким пуховым одеялом. Она улыбнулась. Дрожь не отступила полностью, но стало намного теплее. – Я уже давно ни о чём кроме мира не мечтаю, – Аликс вздохнула. – В юности у меня была гора планов. И всем им было предначертано кануть в небытие. – Никогда не поздно построить новые. – А смысл? Я снова существую где-то вне этого мира. Меня даже сейчас здесь быть не должно. – Но ты здесь. Аликс кивнула и снова сделала глоток, но не чтобы утолить жажду или согреться, а чтобы спрятать зарумянившиеся щёки. «Потому что только здесь мне хорошо», – мелькнуло в мыслях. И было бы ещё лучше, не прояви ранее Аликс свою несдержанность. Она пыталась убедить Луку, что не станет жалеть о близости, но вряд ли разгорячённый разум в тот момент подчинялся её воле. Теперь казалось, что выстроить приятельские отношения без подспорья в виде спонтанного интима, пусть и обоюдно желаемого, сложно, а то и вовсе невозможно. Да и к чему вся эта иллюзия дружбы? Аликс тянулась к Луке – не как к другу, как к мужчине, но гнала прочь эти мысли, понимая предельно ясное «нельзя» и «опасно». Она видела его трогательную заботу, его нежные взгляды, помнила и поддержку в день нападения на музей, и букет ромашек, купленный для неё просто так, без повода. И становилось ещё больнее. – Я надеюсь, оно того стоит, – Аликс убрала чашку на столик и завернулась в одеяло как в тугой кокон. – Обидно, знаешь ли, пожертвовать всем, а потом смотреть на руины привычного мира. – Стоит, – Лука кивнул. – Конечно, стоит. Слышала, как тебя называют? Победа… – В непростые времена люди ждут, что явится сказочный герой и избавит их от всех неурядиц. Так было всегда. Вот только, что у героя на душе, никого не интересует. Как он будет выпутываться из паутины, сплетённой врагом, – тоже. – Пока всё идёт удачно. Хотя, признаю, такой прыти я не ожидал. Кто бы ни руководил акуматизированными людьми, этот человек не знает жалости. Приукрасить действительность Лука не пытался. Его спонтанная идея передать серьги Аликс принесла свои плоды. Новая героиня не просто казалась неуловимой – она таковой и являлась. Они убили двух зайцев одновременно – уберегли Алью Сезар от слишком уж дотошных преследований и не столкнулись с трудностями при поиске нового человека, которому можно было доверять. Сам Лука замечал и не раз, что за ним продолжается ненавязчивая слежка, поэтому перед каждой встречей осторожничал – дожидался темноты, маскировался, даже на мотоцикл не садился. Аликс и вовсе на улицах не светилась, а выпрыгивала из кроличьей норы прямиком в квартиру и снимала трансформацию. К плотно зашторенным окнам она привыкла так же быстро, как и к искрящемуся теплотой взгляду Луки. Но легче не становилось. – Ты же понимаешь, что это временная схема. Я не могу вечно носить чужой камень чудес. Мне бы свой сберечь во всей этой суматохе. Монарх, или кто там у него на побегушках, уже давно перешёл все мыслимые и немыслимые границы. Стоит нам один раз оступиться, и он уничтожит нас, глазом не моргнув. Надо искать решение. И, к огромному сожалению, простым или поверхностным оно не будет. – А что мастера? Небесные хранители? – задумался Лука. – Разве они не должны следить за шкатулками? – Должны, но… – Аликс устало вздохнула, – теория с практикой разнятся. Мы можем уповать на их помощь, но вряд ли её получим. Если кто-то из мастеров и явится сюда, то лишь для того, чтобы забрать сохранившиеся камни чудес и найти им новых владельцев. Но в Ордене хранителей не принято понапрасну перекраивать мир. Ты не думай, что им откровенно плевать. Нет, они видят всё. Но пока верят, что мы справимся, вмешиваться не станут. – То есть, хранители в нас до сих пор не разочаровались? – уточнил Лука. – Ты услышал то, что хотел услышать, – Аликс выдавила вымученную улыбку. – Вот только гибель парочки героев для них совсем не повод для скорби, а скорее закономерный исход вражды. Умрёшь – оплакивать никто не станет, отдадут камень чудес другому, и дело с концом. Вот тебе и ценность жизни. Лука поднялся, смерил комнату шагами, остановился у окна. Хотелось хоть немного приоткрыть штору и впустить сюда уличный свет, но приходилось довольствоваться небольшой лампочкой. И даже в этом тусклом свете он прекрасно видел тоску, застывшую на лице Аликс. Знал – ей пора. – Засиделась я, – заговорила она в подтверждение его мыслей. – Спасибо за какао. В детстве папа нам с Джалилом часто его готовил. Такой кро-о-хотный кусочек дома. Но пора в путь. – Куда сегодня? – В меловой период мезозоя, – Аликс выбралась из одеяла и невозмутимо пожала плечами. – Гляну, как вымерли динозавры. Лука нахмурился. – А если серьёзно? Шутки шутками, а беспечной и расслабленной Аликс не выглядела. – Тогда туда, где пьют, пляшут и ни о чём плохом не думают. И где все настолько пьяны, что на девушку в обличьи кролика внимания не обратят, а на утро решат, что пора завязывать с алкоголем. Мало ли какие ещё странности привидятся? Аликс старательно улыбалась, но Лука видел, что её руки дрожать так и не перестали. Он предпринял ещё одну попытку подарить ей желанное спокойствие. – Что я могу для тебя сделать? Вот прямо сейчас, сию секунду. Как тебе помочь стать хоть капельку счастливее? Лука был уверен, что Аликс со свойственной ей гордостью и боязнью открыто демонстрировать уязвимость попытается его убедить, что ни в чём большем нежели одеяло и чашка какао не нуждалась, но она внезапно перешла на сдавленный шёпот. – Обними меня. В своих вечных прыжках по времени я скучаю по человеческому теплу. – Иди сюда. Лука с готовностью раскрыл объятия. Он знал, что первое же касание Аликс прошибёт его током. Знал, что придётся держаться, чтобы не позволить себе лишнего. Но ровно в тот миг, когда она прижалась лбом к его вздымающейся от рваного дыхания груди, он почувствовал себя на удивление умиротворёным, словно его душа наконец-то нашла своё место среди хаоса беспокойного мира. Лука бережно провёл ладонью по спине Аликс. – Наверное, мы должны поговорить о том, что происходит между нами… Она вдохнула поглубже, чтобы запомнить запах ставшего близким человека и мысленно потом возвращаться в этот чудесный момент, когда будет катастрофически далеко от Парижа и в пространстве, и во времени. – Не должны. Поговорим, когда ты будешь готова. Когда сердце подскажет тебе, что сказать. Аликс прикрыла глаза. Её сердце уже давно кричало о многом, но переводить эти невнятные шумы в стройные предложения разум пока не научился. Впервые в жизни она почувствовала невероятное магнетическое притяжение, но боялась принять новые чувства, ошибиться, запутаться в себе. Да и начинать любовную историю, когда мир норовил соскочить с рельсов и рухнуть в пропасть, казалось неправильным. И всё же ей было чертовски мало тепла, что дарили мужские ладони, покоящиеся на её спине. Поднявшись на цыпочки, она мазнула губами по шее, подбородку и потянулась выше. – Не надо, Аликс… – прошептал Лука в приоткрытые мягкие губы. – Я очень хочу поцеловать тебя по-настоящему. Но видеть, как ты привязываешься ко мне, а потом страдаешь, невыносимо. Верю, у нас ещё будут тысячи возможностей впереди. Поверь и ты. А пока давай ограничимся вот этим. Он коснулся самого краешка её рта и скользнул выше по щеке, согрев дыханием скулу и висок. Аликс усиленно заморгала, чтобы спрятать предательскую влагу в уголках глаз. – Теперь точно пора. Отстранилась Аликс медленно. Лука чувствовал, что каждая клеточка её тела сопротивлялась очередной вынужденной разлуке. Но так было правильно. Он опустил руки и тут же зажмурился от яркой вспышки. Не прошло и секунды, как перед ним предстала Банникс во всём своём великолепии. И лишь глаза в прорезях маски так и остались грустными. – До встречи. Хотела бы я верить, что до скорой. Лука слов прощания подобрать не смог – просто кивнул. Слишком многое вертелось в мыслях, слишком малое можно было произносить вслух. Вход в кроличью нору, где скрылась Банникс, передёрнулся помехами и окончательно растворился в воздухе. – Удачи тебе, моя повелительница времени, – прошептал Лука в пустоту. – Береги себя.***
Маринетт, прячась от суеты улиц под покровом ночи, пробиралась домой. Пришлось признать, что очередная ночь в доме Габриэля, на этот раз не в гостевой, а в хозяйской спальне, всё окончательно запутала и усложнила. Ей открылось истинное лицо заклятого врага. Что бы сделала Леди Баг? Вернула камень чудес бабочки на законное место, а затем принялась бы охотиться на остальные. Что сделала Маринетт, лишившаяся магических сил? Стала союзницей, а теперь и любовницей Монарха. Ей хотелось окунуться в привычный полумрак своей квартиры, снять ставший ненавистным костюм, зашвырнуть подальше брошь, забраться в душ и, стоя под обжигающими струями воды, растирать тело до красных пятен и ссадин в попытках смыть чужие прикосновения. Хотелось исчезнуть, сгинуть в небытие следом за разбившимися мечтами, но всё, что могла сейчас себе позволить Маринетт, – плутать меж фонарных столбов с надеждой слиться с тенями. До дома оставалось не больше сотни метров. Маринетт ускорила шаг, но желаниям сбыться было не суждено. Она предпочла бы избежать сейчас всяких встреч и пережить случившееся по её же инициативе в особняке Габриэля без свидетелей, но знакомая фигура заставила остановиться и гневно зашипеть. – Только не ты… Не сейчас… Под козырьком, бросая на редких прохожих скучающие взгляды, стояла Хлоя Буржуа. Не одна. Возле неё крутился парень, как две капли воды похожий на Адриана. Маринетт сразу признала в нём двоюродного брата возлюбленного. Его присутствие в любой другой день вызвало бы немало вопросов. Если верить слухам, после случившегося с Адрианом в Париж он не приехал ни разу, но и из Лондона из-под материнского крыла сбежал. В тот же период перестала светиться на виду и Кагами Цуруги. Впрочем, домыслы общественности Маринетт никогда не волновали. Сейчас тем более. Не настроенная на разговоры, она попыталась пройти в подъезд, сделав вид, что нежданных гостей не узнала, но мужская фигура перегородила ей дорогу. – Здравствуй, – донеслось до слуха, – любимая… Доли секунды хватило, чтобы от искорки недовольства вспыхнуло пламя настоящей ярости. Мало того, что Хлое не сиделось в Штатах, так она где-то разыскала Феликса, а он не упустил шанса выдать себя на покойного брата. – Очень смешно, Феликс. И очень уместно, – Маринетт отпихнула его плечом. – Отвали! Чуть обескураженный не слишком тёплым приёмом, он покорно отошёл в сторону. Маринетт дёрнула ручку, но дверь, остановленная рукой Хлои, не поддалась. – Что вам нужно? Буржуа не ответила, но, взглянув на спутника, прокрутила в воздухе свободную ладонь. Маринетт этот жест расценила однозначно – Хлоя призывала говорить. И мужской голос не заставил себя ждать. – Это я, Маринетт… Правда я. Хлоя на неуверенные попытки озвучить явно важную мысль цокнула языком и закатила глаза. Маринетт предприняла ещё одну попытку дёрнуть ручку, но Буржуа держала крепко. – Будь добра, объясни, что происходит? Я устала и хочу домой. А тратить время на ваши загадки в мои планы не входило. – Мы бы тоже хотели знать, что происходит, – Хлоя обхватила плечи Маринетт и резко развернула её. – Но для начала поболтай вот с ним. – Это я… Адриан… Спутник Хлои шагнул вперёд. Свет фонаря вырвал из сумрака черты – слишком хорошо знакомые. Маринетт испуганно отшатнулась назад, но снова упёрлась в решительно настроенную Хлою. – Нет… нет… не-е-ет… – она замотала головой, силясь сбросить наваждение. – Да. Цепкие пальцы сжали её предплечья. Бархатистый чуть приглушённый голос зазвучал над ухом, но слова долетали до сознания не сразу. Приходилось продираться сквозь невнятный гул и стук собственного сердца. Но наконец весь мир угомонился и затих. Остался лишь проникновенный шёпот. – У тебя на внутренней стороне бедра родинка. И тебе всегда щекотно, когда я пытался её целовать. Ты боишься жужжащих насекомых, но тебе их жаль. Однажды к нам в комнату залетел шмель, и ты умоляла меня выпустить его в окно. И мне даже показалось, что тебе этот полосатый мохнатый комок было жаль больше чем меня, едва не навернувшегося со стола. Маринетт забыла как дышать. Перед ней совершенно точно стоял Адриан. Её любовь. Её жизнь. Её вселенная. Но она, после свершившегося за последнее время, не имела никакого морального права его касаться и даже думать, почему он здесь. Оставив гостей за спиной, она юркнула в подъезд. Препятствовать ни Хлоя, ни Адриан не стали. – Что теперь? – Буржуа нахмурилась. – Почему ты отпустил её? – Потому что не имею права вот так возвращаться из ниоткуда и требовать понимания. Я, – он вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку, – вообще теперь ни на что не имею права. У меня даже имени нет. – Есть, – возразила Хлоя. – Чужое, – напомнил Адриан. – Самому бы привыкнуть. Аарон Блейд… Типичный американец. – Не привередничай, – фыркнула Хлоя. – Даже мне пришлось попотеть, чтобы раздобыть тебе документы, с которыми ты спокойно пересёк океан и въехал во Францию. Так что, давай-ка, подбери сопли, оставь философские рассуждения и поведай мне о дальнейших планах. Если хочешь, я попробую поговорить с Маринетт. – Нет, пока не будем её трогать. Пусть свыкнется с моим возвращением. Если с этим вообще реально свыкнуться. – Ладно. Но чем тогда займёмся? Судя по обстановке в Париже, такой роскоши как время у нас нет. – Ты права. Нужно кое-кого найти. Адриан чиркнул зажигалкой, затянулся и выпустил струю сизого дыма. Хлоя сморщилась и замахала руками. – Кого? У нас есть кому можно доверять? Или ты уверен, что у некоторых людей настолько крепкая психика, что они спокойно воспримут возвращение с того света? – Есть. Его зовут Лука Куффен. Ты должна помнить. – Допустим. И когда наведаемся к нему? – Сразу как отыщем. А пока поехали. Отдых нам не повредит.