***
Очнулась Маринетт в своей постели, переодетая в тёплую пижаму и бережно укутанная одеялом. Виски неистово пульсировали. Хотелось пить. Облизав пересохшие губы, она попробовала приподняться на локтях, но потерпела сокрушительное поражение и со стоном упала головой на подушку. Прислушалась. С кухни доносилось урчание закипающего чайника и приглушённые голоса. В говорящем мужчине Маринетт безошибочно определила Адриана, а вот женский тембр показался знакомым лишь отдалённо. Она напряглась, потёрла лоб и наконец сообразила – Хлоя Буржуа. На этом скудные мыслительные резервы исчерпались. Подумать, что дочка бывшего мэра делала рядом с воскресшим Адрианом, уже не вышло из-за нарастающей головной боли. Голоса стихли. В спальню вошёл Адриан. Маринетт притворилась спящей в надежде, что гости уйдут, оставив её в одиночестве. Но ошиблась. Ни сам Адриан, ни сопровождавшая его Хлоя не рискнули взять на себя ответственность и уйти от девушки, что едва не бросилась вниз с высоты семи этажей. – Маринетт, – шёпотом позвал Адриан. – Ты меня слышишь? Она затаила дыхание, стараясь не шевелиться и тем более не плакать, хотя слёзы рвались наружу. Адриан присел на край кровати, поправил одеяло, коснулся пальцами её лба. – Что же ты творишь, Маринетт? Зачем ты так? – он ненадолго замолчал. – Знаю, я должен был быть рядом… Оберегать тебя… Как минимум всё объяснить... Прости… Маринетт закусила губу в попытке сдержать рыдания, но тщетно. Первый же всхлип и следующий за ним судорожный вздох выдали её. Адриан наклонился ниже. – Проснулась? – он откинул от её лица спутанные волосы. – Маринетт… Любимая… – Адриан… Она поднялась, перетерпев невыносимую головную боль, села и, чтобы не рухнуть обратно, опёрлась на мужское плечо. Её окутывал запах родного человека. Она чувствовала его руки на своей спине, слышала его голос. Мечтала, чтобы это мгновение длилось вечно. И было совершенно плевать, что снимая с неё одежду, Адриан мог запросто отыскать брошь бабочки, что между ними явно выросла стена непонимания, что за стенкой прислушивалась к каждому слову Хлоя, что где-то своего триумфа ждал Габриэль. Хотелось поставить мир на паузу. Но к горлу подступил новый комок. Маринетт снова затрясло. – Прости, – продолжал извиняться Адриан. – Нам многое, очень многое нужно обсудить. И, клянусь, я расскажу тебе всё. Где я жил эти два года, почему исчез. Но сейчас ты должна знать только одно. Я люблю тебя, слышишь?Люблю столь же сильно, как и прежде. Признание добило окончательно. Маринетт не до конца понимала, что происходит, но безусловно верила каждому слову Адриана – знала, что они шли от чистого сердца. Она понимала, что копаться в памяти сейчас бессмысленно. Фрагмент жизни с момента акуматизации и вплоть до пробуждения стёрся напрочь. Маринетт не ведала, что успела натворить, но понимала – раз вынудила Адриана остаться рядом с ней, значит произошло нечто незаурядное. Но включать новости опасалась. Ещё больше она боялась реакции Габриэля. – Ты в порядке? – голос Адриана вернул в реальность. – Хочешь, чай заварю? – Нет, – одними губами шепнула Маринетт. – Хочу побыть одна. – Я тебя не оставлю в таком состоянии! – Пожалуйста, – Маринетт обречённо застонала. – Со мной всё в порядке. – Сомневаюсь, – ответил Адриан, чуть крепче сжимая её плечи. Зря. В ответ на прикосновения разыгрался новый виток беспокойства, почти сразу переросший в истерику. – Уходи, – сквозь зубы процедила Маринетт, пытаясь оттолкнуть Адриана от себя и улечься лицом в подушку. Он придержал её, но вернуть шаткое спокойствие никак не удавалось. Она извивалась, вырывалась и едва не рычала от бессилия, от желания остаться одной. – Уходи! Ей пришлось повысить голос и сорваться на крик. Адриан же лишь крепче впился в её руки пальцами, понимая, что скорее всего оставит на память синяки. Но сейчас было важно уберечь Маринетт от спонтанных решений. – Хло! Воды! Срочно! Вбежавшую Буржуа разглядеть не получалось – мешали волосы, упавшие на лицо. Маринетт почувствовала лишь холод стекла губами. Но пить не удавалось из-за крупной дрожи. Она стукалась зубами о край стакана, так и не сделав ни одного глотка. Адриан пытался помочь, но спровоцировал лишь приступ гнева. – Уходи! – снова выкрикнула Маринетт. Отчаяние в её голосе пересилило ярость. Адриан с ума сходил от жалости к любимой, но никак не мог подобрать к ней ключик. Слишком много потрясений выпало на её долю. Прежде смелая и сильная духом Леди Баг превратилась в обычную девушку, что сейчас нуждалась в поддержке и тепле. Адриан готов был дать ей требуемое. Проблема заключалась лишь в том, что сама Маринетт всячески его отталкивала. И в очередной раз доказала свою строптивость, выбив стакан из его рук. – Уходи! Оставь меня! Оставьте меня все! Но Адриан выкрики игнорировал. Он слишком сильно любил Маринетт, чтобы взять и уйти, оставив её в столь плачевном состоянии, пусть она и просила именно об этом. Он уже совершил эту ошибку однажды и теперь не обращал никакого внимания на мелочи: на намокшие от разлитой воды брюки, на покрасневшие под ударами сжатых кулаков плечи, на собственную усталость. Он желал одного – вселить в Маринетт уверенность в их будущее. – Тише, моя хорошая, – Адриан погладил её по голове. – Тише… Она больше не кричала, не пыталась вырваться, не отталкивала его, а лишь тихо плакала уткнувшись в родное плечо и что-то неразборчиво шептала.***
Адриан проводил взглядом такси, примчавшее его к родительскому дому, и толкнул калитку. Всё в последние дни шло не по плану. Запланированный разговор с отцом пришлось откладывать дважды. Сначала из-за акуматизации Маринетт, потом из-за её затянувшейся на три дня депрессии. Её состояние пугало не на шутку. Она не разговаривала, не притрагивалась к еде, передвигалась по квартире медленно и держась за стены, а большую часть дня лежала, устремив взгляд в потолок и беззвучно роняя слёзы. Адриан радовался хотя бы тому, что Маринетт больше не пыталась его прогнать. До стабильности, казалось, ещё далеко, но тянуть больше было нельзя. Новые акуматизации в любой момент могли поставить под угрозу безопасность жителей Парижа. Адриан чувствовал себя обязанным положить злостным деяниям отца конец. Любой ценой. Габриэля он застал прогуливающимся по саду. Отец словно и не изменился за пролетевшие два года. Всё тот же строгий силуэт, уверенная походка и желание проводить время в уединении. Первый порыв тихо подкрасться, резко дёрнуть за локоть, вынуждая обернуться, и тут же зарядить по лицу Адриан подавил. Он по-прежнему видел перед собой скорее отца, хоть и весьма отстранённого от семейных дел, нежели заклятого врага. Но и мыслей, как начать разговор, в голове не возникало. Адриан остановился в десятке метров от Габриэля. Говорить и не пришлось. Старший Агрест сам обернулся на шорохи. Адриану показалось, что на долю секунды отцовское лицо побледнело, но тот быстро взял себя в руки и заговорил. – Не припоминаю, чтобы давал распоряжение охране пускать посторонних. И давно ли ты в Париже, Феликс? – Я не посторонний, – Адриан шагнул ближе, позволяя рассмотреть черты лица. – И мне не нужно дозволение твоих цепных псов. Я открыл дверь своим ключом, отец… – он выдержал паузу. – Или ты предпочитаешь, чтобы к тебе обращались иначе? Например, Монарх. Габриэль был достаточно умён, чтобы не перечить, не оправдываться и не обесценивать слова внезапно явившегося сына, поэтому молчал и мысленно прикидывал комбинации для дальнейших ходов. Адриана эта невозмутимость настораживала, но не устрашала. Он прекрасно понимал, что легко мог действительно погибнуть в последней битве перед исчезновением. И причиной его гибели был бы вовсе не акуматизированный несчастный, а единственный близкий по крови человек – родной отец. Адриан на мгновение прикрыл веки, вспомнив, как, несмотря на адскую боль и многочисленные травмы, договорился с врачом подтасовать документы за приличную сумму, как бежал из больницы в ночи, как тайком наблюдал за скорбящей Маринетт, что есть силы уговаривая себя продолжать скрываться ради её же благополучия. Он не уставал благодарить Плагга за поддержку и магическую защиту Кота Нуара. Попади он в аналогичную ситуацию в гражданском обличьи – живого места не осталось бы. – Ты пришёл молчать? – Габриэль сцепил руки в замок за спиной и сделал шаг назад. – А ты даже не удивлён, что я живой? – вопросом на вопрос ответил Адриан. – Не рад мне? – Мы слишком многое друг о друге знаем для ностальгических бесед, не находишь? – Верно, – Адриан обвёл взглядом сад. – Верно… – В тебе достаточно храбрости, чтобы явиться к заклятому врагу. Но найдёшь ли ты силы идти против? – Я пришёл не к врагу, – возразил Адриан, – а к отцу в свой родной дом. Габриэль выразительно изогнул одну бровь, но внутреннего раздрая не показывал. С одной стороны, перед ним стоял его сын из плоти и крови. Живой. И не нужно было больше строить планов по его возвращению с помощью магии. Не нужно было втягивать беззащитную и отчаявшуюся Маринетт. С другой же, характер их отношений резко изменился. Девушкой на одну ночь Габриэль её не считал и готов был признаться, что она всколыхнула в нём давно позабытые чувства. Он даже рад был, что отдаваясь ему, она сама училась отпускать прошлое и его учила делать то же самое. Теперь планы летели ко всем чертям. Даже те, что он строил в одиночку, не посвящая Маринетт. – Становится прохладно, – Габриэль заметил, как Адриан поёжился от порыва ветра. – Идём в дом. Адриан кивнул и свернул на дорожку, ведущую к главному крыльцу. Отец шагал следом, молча, перекатывая на языке слова, но так и не позволяя им сорваться. Заговорили они лишь в гостиной. – Так что тебя привело ко мне? Не вижу ни единого аргумента, который можно было назвать логичным. Ты герой. Я монстр. Ты должен ненавидеть меня. – Нет, отец. Ты слишком плохого мнения обо мне. Я бы запросто мог сдать тебя полиции. Мог напасть сам. Один или с подмогой. Но я безоружен перед тобой. Пожалуйста, сделай так, чтобы я об этом не пожалел. – Всё это напоминает жалкую попытку шантажа под прикрытием благородства, – усмехнулся Габриэль. – Чего ты хочешь? Адриан прошёлся вдоль стены, остановился напротив портрета матери и вгляделся в мягко улыбающиеся с холста глаза. Вряд ли Эмили при жизни могла допустить, что судьба сыграет настолько злую шутку и раскидает родных ей людей по разным полюсам. Но так и случилось. Об их непохожести можно было слагать легенды. Габриэль славился крепкой хваткой и умением достигать любых, даже самых амбициозных целей. Адриан вырос мягким, покладистым, готовым даже в неразрешимых на вид ситуациях искать компромиссы. Даже сейчас, когда он стоял напротив человека, втянувшего в свои гнусные и опасные игры его любимую. – Достучаться до тебя. И только. – Разговорами? Твоя наивность очаровательна! Мать бы гордилась тобой, но, послушай, ты живёшь как будто в выдуманном мире. Чего ты хочешь добиться словами? На что ты рассчитывал, когда уходил в тень, а потом возвращался? Что ничего не изменится? Что Маринетт примет тебя с распростёртыми объятиями? Последний вопрос сбил Адриана с ног. Он успел увидеть, что Маринетт и отец каким-то образом связаны, но каким именно не знал. Эту тайну ему ещё предстояло раскрыть. Тот факт, что Габриэль упомянул её имя, оптимизма не добавлял, скорее настораживал. – Зачем ты так? – взмолился Адриан, не желая обсуждать с отцом отношения, в которых и без того теперь вместо привычной нежности царила неразбериха. – Зачем ты говоришь о ней? – А почему ты так цепляешься к моим словам о ней? – Габриэль не скрывал ехидства. – Не можешь смириться с поражением? – Я не проиграл. Я… – Адриан сжал кулаки, – снова завоюю её доверие. Но с тобой я это обсуждать не готов. – А что готов? Габриэль смотрел с вызовом, словно перед ним не сын, в мнимой гибели которого он был виноват, не вернувшийся после двухлетней разлуки в родной дом ребёнок, не его наследие, а враг. Но в сердце Адриана в ответ на не слишком приветливую встречу крепла вовсе не ненависть – в нём теплилась надежда. – Зачем ты снова взялся за старое? Зачем разрушил хрупкий мир? Всё могло закончиться, а ты… – Адриан разочарованно махнул по воздуху рукой. – Кто тебе сказал, что это я? – Если не ты, то кто-то, слепо действующий по твоей указке. Но разве есть разница? Уймись, отец! Что бы ты ни задумал, оно того не стоит! Так к чему вся эта беспощадность? – Говори прямо, не пытайся взывать к совести. Чего ты добиваешься? – Закончи сражаться. Это всё, о чём я прошу. – Нет, – резко и прямо ответил Габриэль. – Кто ты, чтобы диктовать мне условия? – Твой сын! – Адриан вспылил. – Всегда им был. Им же и остаюсь. – Мой сын пошёл бы по моим стопам, а не против меня. Но все твои просьбы, – Габриэль шагнул ближе и ткнул пальцем Адриану в грудь, – противоречат моим принципам. Мы чужие, но могли бы всё изменить, передумай ты разбрасываться нравоучениями. – Что ты предлагаешь? Поступиться со своими принципами ради твоих? Ты прав, мы чужие. Ты всюду разжигаешь ненависть. Я же не признаю войну в любом её проявлении. Когда люди убивают себе подобных это… какая-то первобытная дикость. – Ненавидишь войну? – Габриэль зловеще усмехнулся. – Считай, ты уже сдался в плен. Победа за тем, кто помнит, ради чего взял в руки оружие. – Ты безумец, отец! Ты упиваешься чужой слабостью. Ты черпаешь силы из чужой боли. Ты ищешь себе жертву? Я не стану ей! И трогать Маринетт не позволю! Глаза Адриана гневно сверкнули, но Габриэль сдаваться не намеревался. Он счёл, что пришло время вытаскивать из рукавов козыри. – Можешь не врать мне. Я прекрасно знаю, что Маринетт не так беззащитна, как ты пытаешься это преподнести. И не так проста… – К чему ты клонишь? – Адриан почувствовал, как лёгкие изнутри сжала невидимая рука. – Ты думаешь, я настолько слеп, что не распознал в твоей любовнице Леди Баг? – Она не любовница! Она… Ничего вразумительного выбитый раскрытием личности Маринетт Адриан сказать так и не смог, а лишь хватал ртом ставший густым и тяжёлым воздух. – А как ещё назвать женщину, с которой ты спал, но под венец идти не спешил? Адриан с трудом держался, чтобы не поддаваться на неприкрыто агрессивную провокацию. Желание задушить отца его же галстуком росло с каждой секундой, а прежде державшая на плаву надежда таяла, оставляя за собой туманную дымку. – Это бессмысленная трата времени! – выкрикнул Адриан, уже направляясь к выходу. Коридор он преодолел за считанные секунды и едва не сбил с ног охранника. – И куда ты? – Я нужен Маринетт, особенно после того, до чего ты её довёл, – ответил Адриан, обернувшись. – И я иду к ней. – Я довёл? – до слуха донёсся ядовитый голос отца. – Уверен, что ты не делаешь скоропалительных выводов и не перекладываешь на других свою ответственность? Впрочем, иди. Но не забудь спросить, сколько ночей она провела в моём доме.