All That’s Best of Dark and Bright \ Все лучшее, что есть в Темном и ярком

      Уэнсдей молча сидела за кухонным столом, наблюдая, как Юджин старательно делает свечи из пчелиного воска. Каждую субботу он продавал свечи, мед и разные другие товары со своей маленькой фермы на местном фермерском рынке.             У Юджина была невероятно успешная пчелиная ферма в относительно сельской части Нью-Джерси. Его фермерский дом 1800-х годов был уютным и светлым, что понравилось бы кому-то вроде Энид.             Она могла бы легко вернуться к себе домой, но, хотя Уэнсдей никогда бы не призналась в этом вслух, она пришла к Юджину, потому что не хотела оставаться одна. Она знала, что он примет ее в своем доме без лишних вопросов.             Когда у него в кармане зазвонил телефон, Юджин приостановил работу над свечой в форме улья, которую он делал, чтобы проверить телефон, — Это Энид. Снова, — сказал он с тяжелым вздохом.             Уэнсдей напряглась. От одного только упоминания имени Энид у нее защемило сердце, — Не смей отвечать, — предупредила она Юджина.             Положив телефон обратно на стойку, Юджин поднял руки вверх, — Я не буду. Но, может быть, тебе стоит пересмотреть свое строгое правило не вступать в контакт; она беспокоится о тебе, — сказал он, возвращаясь к работе над своей свечой.             Уэнсдей фыркнула. Энид не должна была беспокоиться о ней. Предполагалось, что она должна была злиться на нее, ненавидеть и никогда больше не хотеть с ней разговаривать. Чего бы Энид ни стоило забыть ее и начать счастливую жизнь, которую она заслуживала, со своим партнером.             — Она не единственная, — заметил Юджин, — Я беспокоюсь о тебе и знаю, что твоя семья тоже.            Уэнсдей провела пальцами по цветочному узору с пчелами на скатерти, — Я говорила тебе миллион раз, со мной все в порядке, — сказала она, стараясь, чтобы в ее тоне не сквозило раздражение, которое она испытывала по отношению ко всем; Юджин не заслуживал того, чтобы выслушивать это.             Оставив свечу остывать на стойке, Юджин присоединился к Уэнсдей за столом, — Ты не выглядишь в порядке. Ты идешь так, словно тебя ужалила в задницу гигантская пчела-плотник с Борнео.           — Это просто небольшое перенапряжение. Мне нужно немного отдохнуть, вот и все.           — Ты должна помнить, что не так давно мы думали, что потеряем тебя. Так что, даже если тебе это не нравится, мы будем беспокоиться о тебе какое-то время, — мягко ответил он, — И это не только физическое, ты кажешься намного печальнее, чем когда-либо. Ты всегда была мрачной, но это уже другой уровень.          Уэнсдей почувствовала, как у нее в горле образовался комок, и немедленно проглотила его. Она знала, что проявление эмоций не убедит Юджина в том, что с ней все в порядке, — Беспокоиться не о чем. Это из-за проклятия.          Юджин нервно прикусил губу, — Что с тобой случится, когда это проклятие не будет... исполнено? — он спросил.             — Когда мой двоюродный брат Лампи был поражен проклятием Аддамса, любовь не была взаимной. В конце концов он сошел с ума и отрезал себе язык с помощью канцелярских ножниц, прежде чем выдолбить глазные яблоки из черепа. Теперь он слепой и немой и живет в подвале с мягкой обивкой, где только еще больше сходит с ума.          Юджин поморщился, — Пожалуйста, не делай этого. Разве в вашей семье нет какой-нибудь части, которая избавляет от проклятия?          — Многие поколения ведьм пытались придумать зелье, но проклятие слишком сильно, — сказала Уэнсдей, — Если бы противоядие действительно существовало, я бы уже применила его к своим родителям, чтобы прекратить их отвратительные проявления привязанности.            Уэнсдей откинулась на спинку стула и задумалась о возможном противоядии. Захотела бы она этого вообще, если бы оно существовало?          Любить Энид и не иметь возможности быть с ней - это больно. Это было больнее, чем любая другая душевная или физическая боль, которую Уэнсдей когда-либо испытывала прежде. Но не любить Энид? Она не могла вынести даже самой мысли об этом.             Жизнь, полная страданий, и вероятный исход в том, что она сойдет с ума, были предпочтительнее, чем вообще не любить энид.     

***  

         Энид смотрела в окно, пока пейзаж становился менее пригородным и немного более сельским. Ларч запустил этот привод с закрытым разделителем. Она была благодарна ему за то, что он согласился подвезти ее, хотя было уже довольно поздно.             Получив случайный адрес, Энид сделала все возможное, чтобы найти его в Google. К сожалению, ничего, кроме мошеннических веб-сайтов, не всплывало, и, судя по тому, что она могла видеть на картах Google, это была ферма.            Решив, что кто-то, кроме Аддамсов, должен знать о ее местонахождении, она достала свой телефон и позвонила Бьянке.              — Ты звонишь мне из глубин камеры пыток Аддамс? — спросила Бьянка, когда она ответила.             Энид закатила глаза, — Нет, кто-то прислал мне адрес, так что я направляюсь туда. Я думаю, это может быть там, где сейчас Уэнсдей.          — Кто? — В голосе Бьянки слышался скептицизм.             Энид вздохнула, прежде чем ответить. Она знала, что хорошо это не кончится, — Я не знаю. Это было случайный адрес, и они сказали мне не отвечать.        Последовала долгая пауза, прежде чем Бьянка ответила, — О боже мой. Мы все попадем в новости. Ты станешь следующей хорошенькой белой девушкой, которая пропадет без вести и о которой будут безостановочно рассказывать, пока твое тело не найдут в овраге.          Энид солгала бы, если бы поездка по неизвестному адресу не заставляла ее нервничать, а бессвязная болтовня Бьянки не помогала, — Би. Прекрати это.          — Я не буду останавливать это, Энид, — ответила Бьянка, — Ты никуда не поедешь.            — Уэнсдей могла бы быть там.            Бьянка недоверчиво рассмеялась, — Уэнсдей надрала бы тебе задницу, если бы узнала, что ты собираешься на какую-то ферму у черта на куличках, одна.            — Я не одна, — несколько самодовольно сказала Энид, — Ларч со мной.            Сделал бы Ларч на самом деле что-нибудь, чтобы защитить ее? Энид не была уверена. Смог бы он вообще защитить ее, если бы захотел? Энид так не думала. Несмотря на то, что он был крупным, он казался не очень проворным.             — Кто, черт возьми, такой Ларч?         — Это... дворецкий? Я думаю? — Энид ответила.             Сердцебиение Энид участилось, когда она заметила, что Ларч свернул на узкую грунтовую дорогу, — Мне нужно идти, Би, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос не звучал нервно.             — Хорошо, — Бьянка тяжело вздохнула, — Йоко, Див и я просмотрим твои фотографии, чтобы попытаться выбрать лучшие для специального выпуска Dateline, посвященного твоему убийству. И я не собираюсь говорить им, что ты подожгла комнату; я собираюсь сказать им, что ты была тупицей, отправившись на эту ферму убийств.           — Пока, Бьянка.            Энид повесила трубку. Она была слишком занята переживаниями по поводу того, что наконец-то увидит Уэнсдей или наткнется на свою собственную версию "Техасской резни бензопилой", чтобы разбираться с драматизмом Бьянки.             Однако страх быть убитой исчез, когда она увидела ярко раскрашенную вывеску с надписью “Пчелиная ферма Оттингер”.            Юджин.            Энид охватило облегчение. Не только потому, что она знала, что теперь она в безопасности, но и потому, что если Уэнсдей была с Юджином, это означало, что по крайней мере кто-то присматривал за ней с момента приезда в Нью-Джерси.             Спускаясь по грунтовой дороге, они увидели десятки разноцветных ульев, клочки полевых цветов и ярко-желтый фермерский дом с креслами-качалками и качелями на крыльце.             Энид улыбнулась, представив Уэнсдей и Юджина, сидящих вместе в креслах-качалках после утомительного утреннего сбора урожая с ульев; Юджин пьет сладкий лимонад, а Уэнсдей а потягивает чай из бузины, который она любила. Рой бабочек затрепетал у нее в животе, когда она начала представлять себя там, с ними, уютно устроившуюся на качелях у крыльца с Уэнсдей.             Ее грезы наяву были прерваны тем, что Ларч открыл дверь и что-то проворчал в ее адрес. Энид подпрыгнула; она была так погружена в свои мысли, что даже не заметила, как Ларч припарковался. Она сделала несколько глубоких вдохов в безуспешной попытке успокоить свои нервы.             Прогулка к двери казалась сюрреалистичной. На этот раз все происходило на самом деле. Уэнсдей была как раз по другую сторону ярко-красной двери, к которой Энид подходила все ближе и ближе.             Как только она добралась до двери, ее сердце забилось сильнее с каждым стуком. Энид услышала голос Юджина по ту сторону двери, когда он приблизился. Осознание того, что он, скорее всего, разговаривает с Уэнсдей, не уменьшило биения в ее груди.             Когда он открыл дверь, глаза Юджина расширились от удивления, — Энид? Что ты здесь делаешь? — спросил он, нервно оглядываясь назад.             Энид глубоко вздохнула, — Я здесь из-за Уэнсдей, — Она пыталась говорить уверенно, но ее голос дрогнул на последнем слоге имени Уэнсдей.             — Ее... э-э, здесь нет, — Юджин был ужасным лжецом, и Энид сразу увидела его насквозь.             Энид прищурилась и посмотрела на черно-белые кроссовки на платформе, стоящие прямо у двери, — Юджин, я знаю, что она там.            Прежде чем Юджин успел ответить, в фойе появился Уэнсдей. У Энид защемило сердце, когда она увидела, как сильно она прихрамывает, приближаясь. Как она и опасалась, поездка явно оказалась непосильной для ослабленного организма Уэнсдей.             — Энид, — Имя Энид прозвучало мягко и с придыханием, поэтому Уэнсдей откашлялась и попробовала еще раз, — Энид, — на этот раз сказала она более твердо.             — Уэнсдей, я...           Уэнсдей оборвала ее, — Тебя не должно здесь быть. Тебе нужно уйти.            Это совсем не было похоже на немедленные объятия и признания в любви, которые Энид рисовала в своем воображении, — Нет, Уэнсдей. Мне нужно...           — Энид. Возвращайся домой.          Энид вздохнула, когда Уэнсдей снова прервала ее, и взглянула на Юджина, на лице которого был написан ужас.             — Почему бы тебе просто не послушать, что она хочет сказать? — предложил Юджин.             Энид была благодарна ему за попытку помочь, но Уэнсдей, к сожалению, не захотела его слушать.            — Не вмешивайся в это, Юджин. Это тебя не касается, — Она, прихрамывая, прошла вперед и теперь стояла перед ней, — Я ушла не просто так, Энид. Ты должна уважать это, и тебе нужно уходить. Сейчас же.           Уэнсдей захлопнула дверь всего в нескольких дюймах от лица Энид, заставив ее вздрогнуть, и она недоверчиво уставилась на красную дверь. Слезы защипали ей глаза, когда она начала колотить по нему так сильно, как только могла, — Уэнсдей! Уэнсдей, пожалуйста!           Все, что Энид получила в ответ, было молчание. Как только ее рука начала болеть от стука, она прислонилась лбом к двери и громко всхлипнула. Ей казалось, что это недоразумение никогда не закончится.