На борт, к ковчегу!

      После стычки с Джеем, крыша Алекса съехала чуть сильнее, чем обычно — он знал, каково это давится чувствами, паникой, но не свыкся с беспомощностью, когда в голове один сумбур, и ты тупо борешься с бесконечными отвлекающими факторами.       Алекс бесцельно шел по улице, ощущая себя человеком, впервые покинувшим дом после долгой болезни. Дождливый город был почти пуст. Изредка попадались припозднившиеся прохожие, быстрым шагом идущие домой. На стоянках горели фары такси, в которых дремали в ожидании клиентов шоферы.       Мысли блуждали где-то в пространстве, но Крайли невольно замедлил шаг, заметив впереди себя странного прохожего. Тот шел вприпрыжку, шлепая по лужам, и насвистывал старенькую мелодию, то ускоряя шаг, то замедляя, словно спиной мог видеть, в каком темпе идет Алекс.       У него невольно все затряслось от злости — узнал в этом желтом худи того, кто вместе с этим изводил его. Точнее, сначала было только это, а потом появились еще и они. Они были разными, но чаще всего появлялись только двое из них.       Если не считать подброшенных под дверь странных кассет, записок с угрозами и трупиков мелких животных, то этот гражданин со своим напарником не раз засветился, караулящим его. Сейчас без маски, но разглядеть его лица все равно не получалось из-за низко надвинутого капюшона.       С упорством маньяка Алекс следовал за ним попятам. А этот определенно не боялся его, потому что знал, наверное, что не догонят. Хотя они и действовали по-разному, одна общая черта прослеживалась — животная ненависть. Они вообще уже наверняка и людьми-то не были, потому что на них не действовали ни человеческие эмоции, ни боль, ни гнев, ни инстинкт самосохранения. С ними было невозможно договориться, им нельзя было открывать. Все, что оставалось, это либо абстрагироваться и забиться в уголок, либо же стать таким же, даже хуже.       Парень и не заметил, как они пересекли черту освещенного района, спускаясь в темные запутанные переулки. Все пространство для Алекса сузилось до желтой точки впереди. Внутри все смешивалось: страх и злость, тревога и ярость. И тело, повинуясь эмоциям, с готовностью напряглось. Он рванул следом за проворно убегающим проводником.       Воздух стал холоднее.       Нет, неизвестный не старался оторваться от преследователя — наоборот, всегда ждал, если Алекс отставал или запинался. Закоулок за закоулком, он молча вел Крайли во тьму.       — Стой! — хрипло заорал парень, упираясь руками в колени.       Тот и правда замер спиной к нему, будто прислушиваясь, а затем толкнул ближайшую железную дверь обшитого вагонкой гаража, нырнул внутрь черноты и растворился.       Пошатываясь, Алекс пошел следом, надеясь, что загнал проводника в угол. Он подобрал ржавую трубу, валявшуюся в груде строительного мусора, и закинул ее на плечо на манер топора. Крайли приближался осторожно, хотя внутри все кипело и жглось, как после ковша влитого масла. Он замахнулся и резко распахнул скрипучую дверь.       Руки замерли в воздухе. В лицо резко ударил яркий теплый свет и запах приготовленного мяса, сладковато-приторного формалина и немного гнилой древесины. Гараж определенно не должен был выглядеть изнутри как захламленная квартира с лестницей на второй этаж напротив входа. Алекс обернулся, но увидел позади стеклянную дверь, плотно закрытую пыльными жалюзи.       — Хэ-э-эй! — услышал он громкий дребезжащий голос и скрип ботинок. — Ты что, пытался убить того, кто в худи?       Тело сотрясло удивление, но сразу после — злость, и он наотмашь рубанул стоящего перед ним человека, особо не целясь, ударяя, куда придется: в голову, в шею или по солнечному сплетению. Тот, особо не напрягаясь, поймал трубу широкой ладонью. Алекс заметил, как она рассекла ему руку до брызнувшей крови. Он едва не вывернул Крайли запястье, резко вывернув руку, однако трубу парень не отпустил, сжимая крепче.       — Слушай, Алекс, это не лучший мув, — человек широко улыбнулся. Криво, как жертва инсульта.       Алексу не удалось увернуться и избежать удара кулаком в живот, выбивающего воздух из груди. От звонкого хлыста боли в глазах потемнело, и парень согнулся, роняя оружие.       — Ну ты чего, чувак! — съязвил он, наклоняясь, чтобы издевательским жестом поправить ему очки съехавшие. — Удар надо держать!       — Какого черта… — задушено процедил Алекс, спиной к двери съезжая на пол.       Он попытался дотянуться до трубы, но человек ловко пнул ее с такой театральностью, словно футболист, делающий пенальти. Потом развернулся на пятках, сел на корточки напротив него, так хрустнув коленями, будто выгнул их в обратную сторону, и склонил голову.       Хрипло дыша, Алекс присмотрелся. Человек выглядел лет на тридцать, но его забрызганная кровью одежда напоминала скорее то, во что одевались подростки в конце восьмидесятых: гремучая смесь ярких цветов, джинсовой ткани и духа свободы. Лицо, скрытое тенью от кепки, у него было сильно испещрено мимическими морщинами, носогубные складки глубоко вдавились от перманентного насмешливого оскала.       — Мы не хотели с тобой драться, ты первый начал. Ты плохой! — он с хохотом толкнул его в плечо. — Но, но, но! Мы не держим на тебя зла!       — Кто ты такой? — Алекс попытался подняться на трясущихся ногах.       — И не сказать мне… — вдруг резко опечалился он, всплеснув руками.       — И что же мне теперь, в шараду с тобой играть? — поморщился Крайли из-за терпкого сладковатого ощущения на языке от здешнего воздуха.       — Да, сыграем! — вскочил он. — Мы будем показывать, а ты…       — Я знаю правила! — Алекс потер переносицу.       Человек кивнул и начал показывать руками что-то странное, неподдающееся логическому мышлению.       — Чистить зубы?       — Нет!       — Каждый день?       — Уже ближе!       — Привычка?       — Да! Всего с третей попытки, мы впечатлены! — он схватил его за ладонь и затряс в крепком рукопожатии.       — Привычка… — ехидно повторил Алекс, — и где я сейчас, Привычка?       — У меня дома, — он приветственно раскинул руки, прогибаясь всем телом назад.       — А где тогда твой дом? — раздраженно спросил парень, медленно поднимаясь с колен и придерживаясь одной рукой за тумбу для обуви.       — Нигде, вроде бы, — задумчиво протянул Привычка, отведя взгляд в потолок.       У Алекса тряслись руки. Не просто неконтролируемо подрагивали пальцы, а тряслись локти, нервно вздрагивали плечи, болезненно натягивая спинные мышцы. Не от страха, а от резкого прилива адреналина, притуплявшего ломоту — синяк на боку расцветет однозначно. Хотелось взвыть от рвущегося крика.       — Ты один из них, верно? — он посмотрел на него с подслеповатым прищуром, поднимая подбородок.       — Несколько, — чуть помедлив, согласился Привычка.       — Это не ответ. Скажи «да» или «нет»! — не выдержал Алекс.       — Несколько! — как заведенный болванчик повторил тот.       — Я хочу уйти, — злобно бросил он, хватаясь за дверную ручку.       — Скатертью дорожка! — Привычка поднялся на носки и замахал бумажным платочком, вытащенным из одного из бесчисленных карманов цветастой куртки. — Это двери-расхлебяни, если что, они иногда заедают, так что попробуй толкнуть в другую сторону!       Алекс приоткрыл немного и, заглянув в дверной проем, но, вдруг испугавшись, резко захлопнул. Потому что там была кроваво-красная луна, рдяные скрученные деревья и длинная дощатая тропа. Человек удивленно вскинул бровь, улыбаясь.       — О, ты уже вернулся? — он странно и ужимисто подпрыгнул. — Знаешь, сейчас должен был быть закадровый смех. Но его слышу только я, так что извини!       Привычка бесконечно актерствовал, кривлялся всей своей сущность: лицом, одеждой. «Наверняка, если бы он посмотрел в кривое зеркало, он выглядел бы прямее», — от этой мысли Крайли стало так смешно, что он невольно вдруг залился таким хохотом, что остановиться не мог. Потому что всякий раз, вспоминая перекошенное лицо своеобразного знакомого, смех душил его своими порывами.       — Какие у тебя ужимки и прыжки! Я б удавился бы с тоски, когда бы на тебя хоть чуть был бы похож, — невольно вспомнилось ему.       — Рад, что мы друг друга поняли, — в глазах у него блеснула безумная искорка, — пойдем, пойдем скорее! Мы приготовили еду для тебя!       Крайли ничего не оставалось, как последовать за ним. Казалось, что может быть безобиднее такого предложения? Всего лишь некоторое время, проведенное за столом, вместе с чем-нибудь горячим, дымящимся или же наоборот (но какая разница, было бы только съедобно и не отравлено). Но было крайне неуютно. Потому что сидел Алекс не со своим другом, и рассчитывать на добрый житейский разговор, дескать, да, цены на болванки выросли конечно, да-да, школьные годы были чудесны, не приходилось.       На угол стола, застеленного клетчатой клеенкой, была прикреплена ручная мясорубка с остатками мясной крошки. Перед ней стояла глубокая тарелка с ошметками кожи, в которую стекала кровь. Алекс сел подальше.       Привычка открыл кастрюлю, у которой от кипения внутри подпрыгивала крышка, выпуская густое облако пара. И запах вареного мяса, убивающий всякую надежду на то, что внутри было бы овощное рагу или молочный суп.       — Не стесняйся, Алекс. Все же ведь в порядке, да?       Он растянул губы в усмешке. И ведь забавно — Алекс уже за этот короткий промежуток увидел его улыбку множество раз, но сейчас она показалась отталкивающе-мерзкой.       Хотелось закричать, что нет, ни черта не в порядке, но Алекс лишь вздохнул, стараясь смотреть четко в пол.       Все так же беззаботно и дружелюбно он наложил мяса и себе, и гостю. Странного мяса: почти белого, разваливающегося на волокна прямо в тарелке, лишенного жира, очень жилистое.       Привычка сел, напротив. Под его излучающим детское любопытство взглядом Алекс взял в руки вилку и с невиданным для себя упорством начал есть.       — Тебе нравится вкус? — беспечно спросил он.       — Да, — сухо согласился парень и проглотил очередной кусочек.       — Мне кажется, что это похоже на барашка, который питался одними грибами. Барашка, который очень долго от меня бегал и просил о пощаде. Что думаешь?       — Вкусно, — ни на секунду не смущаясь, Алекс отложил столовый прибор и продолжил рассоединять разваренную мышечную ткань пальцами.       — Мы не солили, не добавляли специй, потому что они портят вкус и аромат. Да, мы считаем, что они обманывают наши вкусовые рецепторы, согласен?       — Да.       Парень прижал руку к рту, чтобы горькое содержимое не вышло обратно, и через силу запихнул в себя остатки. Привычка громко захлопал в ладоши.       — Молодец! Ты будешь еще?       — Я сыт, — он все еще боролся с тошнотой, из глаз невольно брызнули слезы.       — Ладно, тогда поговорим о другом, — Привычка широким жестом смахнул тарелки, и те только чудом не разбились, упав на ковер, — представь, что это что-то вроде безопасного для тебя пространства. Тебя ведь что-то беспокоит?       — Да, например, тот неизвестный в худи, который завел меня сюда, — Алекс от накатившего гнева сжал кулаки. Появилось липкое желание сиюминутно вышибить мозги виновнику, — ты ведь связан с ним, да?       — Нет, — его тихий голос, заедавший иногда, как запись древних кассет, прозвучал угрозой в опустившейся тишине.       — Ты один из них, но при этом не связан? — он гортанно усмехнулся. — Не держи меня за дурака, я еще пока что умею думать…       — В любом случае! — Привычка быстро сменил тон, рукой показывая, мол, не бойся. — Считай, это что-то вроде санатория или курорта. Потому что здесь тебя никто не тронет…       Уголки его губ бодро вздернулись. Он сложил руки на груди, смерив Крайли снисходительным взглядом.       — …кроме меня, конечно.

***

      Со временем Алекс кое-что понял. Привычка вел себя нормально в обыкновенном для себя понимании, возможно, чувствовал себя обычным таким, правдоподобным человеком. А на деле же дублировал все из черно-белых комедий пятидесятых, которые он включал на полную громкость каждый вечер. Буквально все — от действий и реплик вплоть до копирования мелодий из заставок. Особенно странно было наблюдать, как он делал это перед экраном. Привычка приближался почти вплотную, едва не утыкаясь носом, и, наблюдая за мимикой актеров, точно так же корчил гримасы и громко смеялся. Наверное, своих эмоций он не имел вовсе — привык повторять.       Примерно в восемь часов его обязательно тащили на кухню для еды. Всегда пресное мясо. Желудок его содрогался, но он клал еду в рот, пережевывал и проглатывал. И так, пока тарелка не опустел. Привычка все время сидел напротив, прожигая взглядом, полным любви, и улыбался.       Этот ритуал был вторым, который можно угадать. В остальном же паттернов в поведении Привычки не было, потому что на одно и то же он всегда реагировал по-разному. Миролюбиво чистил тесак, смеялся и с яростью бил по электронике, работавшей из рук вон плохо в этом доме.       Ладно, было еще, что понять можно. Это заключалось в кошке, жившей в доме. Ее звали Эвелина. У нее была пушистая шерсть светло-серого оттенка и белые лапы. Она любила дремать у него в ногах, громко носилась по дому, переворачивая вещи, и драла обои. Другим это было не позволено, но она всегда встречала только похвалу, ласку и кусочек мяса со стола. Когда Алекс это увидел, то гладить кошку пропало всякое желание.       Привычка никогда не давал советов. Выслушивал и ухмылялся, подтрунивая, и откровенно стебался.       — У тебя правда в голове картина Казимира, — не то спрашивал, не то утверждал он, стараясь потрепать его по голове.       Да, он, наверное, даже не представлял, насколько был прав. В голове мешанина из образов и ассоциаций, нескладно сшитых белыми нитками. Когда Алекс пересказывал все происходящее — преследующая его хтонь, психопаты в масках, паранормальные кассеты — начинало казаться все менее связной односложной историей. Будто бы санитары его ненадолго выпустили и насмехаются, а задача Алекса рассказать, как можно больше бреда, прежде чем его упакуют обратно. В этих рассуждениях Привычка находил еще больше поводов для скабрезных шуток.       — Что им от меня нужно? — спрашивал Алекс, придерживая для него безликие мусорные мешки.       — Жатва начинается, — пожимал в ответ плечами Привычка, — двенадцать участников, но выйти победителем сможет лишь один. Им нужно взбить тебя, как тесто для пирожков. Смекаешь? Убивай других других свидетелей или умрешь! А в награду получишь Его внимание.       Отчего-то Алекса передернуло.       — А если я откажусь?       — Тебе решать.       — Но как я пойму, кого мне нужно убить?       — Поймешь!       Привычка замолчал, загадочно улыбаясь.       Они часто разговаривали вне зависимости было ли это приятно или нет. Однажды Привычка, выбросив в окно свои зачатки эмпатии и понимание, сказал: «Хорошо, ты ничего не сможешь сделать! Ты действительно безнадежен. Давай просто попробуем согласиться с тем, в чем ты меня пытаешься убедить». И ведь добился своего, встретив бурный, как реакция серной кислоты и сахара, отклик.       Еще у Привычки была настоящая причина для гордости — коллекция холодного оружия: ножи, кинжалы, финские ножи, кортики, кастеты, стилеты и еще много чего.       — Я не боюсь причинить кому-то боль, но я бы не смог кого-то искалечить или убить, — признался Алекс, стоявший напротив зеркала, с позволения хозяина держа в руке один из ножей.       — Ну так дурное дело не хитрое. Убийство по-своему успокаивает. Забирая чью-то жизнь, словно продлеваешь собственную, — он прокрутил вокруг пальца кинжал, подмигивая ему.       — Я не хотел впутывать в это Джея, но он, конечно же, как всегда: в каждой бочке затычка, — Крайли от накатившего бешенства с остервенением швырнул нож в пол, оставляя рубец в паркете. Не страшно, потому что ими был испещрен весь пол, — ты не поймешь, потому что ты же не человек.       — Мы все либо люди, либо когда-то ими были, — он задумчиво поднял голову и приложил к подбородку палец, стуча стопой в ярких кедах как заяц, — а что с остальными твоими друзьями?       — Я не буду рассказывать тебе, это слишком личное.       — Знаешь, и у нас были друзья, а потом… Нет, не будем рассказывать тебе, это слишком личное! — гипертрофированно передразнил он манеру Алекса, отчего тот злобно чертыхнулся.       Он любил частенько горячо и с выражением заливать, что все, что происходит, не так уж и плохо. Что ничего Алекс не понимает, не догадывается, не видит исходов похуже, и была в этих ужимках своя прелесть, пусть и очень-очень раздражающая.       Еще Крайли понял, что время суток тут никогда не менялось. Всегда было темно, всегда горели лампы. Периодически дрожащий, мерцающий свет, в котором предметы меняли форму и окраску, действовал на и без того слабое зрение, как курение на легкие — разрушающе. Закрывай веки, не закрывай, все равно светлые пятна перманентно плавали перед глазами.       Привычка с этим свыкся, как и со всем, что происходило. Во время его очередного перфоманса Алекс сорвался.       — Кто такие «вы»?       — Они — Апостолы, — он ответил с готовностью, должно быть ожидая такой вопрос, обводя руками небольшой круг, — а все мы — Коллектив, — широкими накаченными руками он попытался обхватить что-то необъятное, — ладно, я немного преувеличил. Представь…       — У меня плохо с фантазией, — перебил его Алекс. Он не врал. От продолжительной бессонницы и правда страдали когнитивные функции.       — Это как-то странно для ки-но-ре-си-се-ра! — насмешливо отрывисто произнес Привычка, на каждый слог наклоняя голову влево-вправо.       — Я был…       — Хорошим режиссером, мы знаем, хотя и далеки от всей этой темы! — отмахнулся он от него, словно от назойливого мухи-светового пятна — который точно не вытворял херни на съемочной площадке.       — Мы снимали…       — Снимают девочек на трассе! — хриплым искаженным хохотом опять перебили его. — А вы вели видеофиксацию. Знай разницу!       Нахмурившись, Крайли замер. Попытался сердито сморщить лицо, но не удержался и громко захохотал, опрокидываясь на спинку дивана. В мыслях подметил, что обязательно передаст эти слова одному своему знакомому, и тут же в душу впилась тоска.       Алекса и правда здесь не тревожили, как и обещал Привычка, однако не позволяя просто пылится на кровати, как стеклянный шарик до рождества (хотя и не было понятно сколько прошло времени — неделя? Месяц? Год?), постоянно находя различные занятия.       — Есть такой вариант, что я умру раньше, чем лишусь рассудка? — задумчиво произнес Алекс, помогая прокручивать мясо через мясорубку под песню Somethin' Stupid.       — Ой, да многие люди так думают, и знаешь, что?! — оскалился Привычка, давая облизывать пальцы от сырой крови сидевшей на стуле Эвелине. — У них не получается! Вот так сюрприз, но есть много овощей, в которых насильно поддерживают жизнь. Например, некоторые люди говорят: «Я могу получить рак легких, если буду слишком много курить». Серьезно? Так говорят занудные врачи! А мы же говорим: «Да вообще необязательно! Есть хорошая новость: с тем же успехом ты можешь получить острый миелоидный лейкоз или тебя хватит геморрагический инсульт, и ты не сможешь больше двигаться. Да-да, прямо уже видим, как тебя разбивает паралич!       Привычка часто невнятно шептал, когда топтался у выхода или шумел водой. Однажды, когда Алекс в очередной раз запихивал в себя предложенное мясо, он услышал, как тот что-то бормотал в коридоре своим трещащим, как зажеванная пленка, голосом. Он с кем-то разговаривал, стараясь приглушать звук. Из-за скрипа ничего было не разобрать, но кое-что он различил в этом потоке помех. От их трескотни разболелась голова.       Вскоре Привычка вернулся на кухню, вытирая окровавленный топорик для мяса о свою черную футболку. Алекс замер, до капающего сока сжимая в руке кусок, затем обратился к вошедшему.       — Кто такой Оператор?       Привычка застыл и вдруг так скривился, словно у него разом заболели все зубы. Очертил жесткую линию челюсти пальцем, изображая улыбку, и вернулся в свое прежнее состояние. Он ничего не сказал, отворачиваясь к переполненному мусорному ведру, чтобы выбросить пропитанные сукровицей перчатки. Упорно делал вид, что ничего не слышал.       — Почему ты не хочешь говорить об этом? — Крайли медленно взглянул исподлобья.       Тот резко развернулся. Его красноречивый безумный взгляд, очерчивающий пространство слева направо, говорил сам за себя.       Потом они сидели в гостиной. Громко работал телевизор, Привычка, затаив дыхание, по обыкновению прильнул почти вплотную к экрану. Мысли Алекса были далеки от эфира. Голова лежала на диванном валике, мягкие тапки стояли там же, где и всегда; они всегда ходили по дому в уличной обуви — это закономерность.       — Я хочу уйти.       — Уверен? — беспечно спросил Привычка. — И какая концовка твоего сценария?       — Я постараюсь никого не убить, но сделаю это, если так будет логичнее.       — Тебе решать, — он многозначительно подмигнул, указывая на дверь, — выход там!       Алекс неуверенно топтался на месте, прослеживая взглядом неровный серый след от грифеля на белой поверхности.       — Куда я попаду? — наконец решился спросить терзавший его вопрос.       — Туда, куда надо, — Привычка подтолкнул его, помахав рукой на прощание, — до встречи!       Прохладный ветер пах бензином. После затхлого смрада квартиры воздух казался слишком сырым и разряженным, как после грозы. Алекс возник в телефонной будке. Он видел сквозь мутные стекла, как к нему приближался размытый силуэт. Недолго думая, он схватил человека за руку, затаскивая под козырек.       — Джей… — хрипло произнес он, и парень поднял голову.