***
Дни — беспамятство. Проходили в бешеной звездопляске событий: раз, два, три. Недавно они совместными усилиями разжились матрасом: старый, из которого торчали пружины и который, несмотря на этот недостаток, считался настоящим достоянием. Укрываясь сверху полинялой тканью, лежать вдвоем было совсем хорошо, тепло. Но сегодня девушке отчего-то не спалось: закроешь глаза, откроешь — все то же, застанешь себя бодрствующей и в рассудке. Она встала, взяла уголь из потухшего костра и толкнула лежавшего рядом парня в бок. — Мы поняли кое-что, — воодушевленно заговорила она, — однако расскажем все по порядку. Мы вспомнили основы геометрии! Спутник удивленно поднял голову с лежанки, растерянно кивая, и тоже поднялся. Девушка встала перед исцарапанной стеной и заговорила: — Когда хотим начертать самую большую величину, берем восьмерку. Горизонтально. А затем при помощи единицы делим ее. Это просто. А если требуется начертать бесконечно малую величину, мы берем единицу и делим ее при помощи такой восьмерки. Но все эти знаки не дают представления о том, что я хочу выразить! — она ткнула прямо в щербатую трещину, кроша углем себе на пальцы. — Бесконечная величина — это Коллектив, а самое малое, это корень, извлеченный из самой малой частицы, Подставных. Это и есть определение бесконечности… Однако Исполняющие этого не понимаем… Итак, если мы этого не понимаем, не можем выразить… То приближаемся к поэзии. Хотя на самом деле мы называем это по-другому. Облегченно выдохнув, она посмотрела на благоговейно склонившегося над ее чертежами парня. «Сложно», — он виновато вскинул брови. — Но ты ведь почти выучил буквы. Потому что не учил, а вспоминал, вот и все, — девушка посмотрела на него исподлобья. «Просто не могу», — парень покачал головой, мягко обнимая ее за плечи. Маленькое сердечко забилось чаще, когда он случайно коснулся губами шеи. Что-то очень родное, значимое, болезненно-приятное… Лорен! …Она же любила ее по-настоящему! По-взрослому. И ревновала — впервые в своей короткой жизни злилась так сильно, что готова была убить. Это как приступ, наваждение. Когда во время перевязки Кейт поцеловала Лорен в губы, от неожиданности та онемела настолько, что даже не вздрогнула, когда коснулись ее шеи. Миленс старалась сделать это по-взрослому, как делала это Лора с Алексом: нежно прикусывая мягкие губы, касаясь щек вмиг похолодевшими от волнения пальцами. Конечно, Лорен не отвечала. Опустила веки и мягко отстранилась, придерживая Кейт за вспотевшую спину. — Вот в чем дело-то, — грустно произнесла она, едва улыбаясь, — иди сюда. Она распахнула объятия, и Кейт сразу же обхватила ее за грудь крепко-крепко, будто они расставались навсегда. — Я не могу ответить тебе взаимностью, — ласково проговорила Лорен, поглаживая Миленс по затылку. Вся дрожа, Миленс всхлипнула: что-то внутри сломалось и надорвалось, отдаваясь колющей болью в сердце — будто вонзили нож и со всей силы провернули. — П…поч…ему? — захлёбываясь истерикой, прошелестела Кейт. — Я люблю Алекса. Я ему доверяю. И он мне… А разве можно изменять тем, кто тебе доверяет? — мягко поинтересовалась девушка. Ну очевидно же. — Н…нет — растерянно замотала головой Кейт. От собственного голоса тело разом ослабло, сделалось непослушным, как у куклы на шарнирах. Она повисла на Лоры, цепляясь за ее плечи. — Тебе он поэтому так не нравился? — Я… я думала его убить. — О-хо-хо, — невесело рассмеялся Лорен, — почему? Ты… Кейт, это ведь страшно — убивать кого-то. Сама бы я не взял на себя такую вину, даже если очень-очень на него сейчас обижена, потому что как жить после такого спокойно? Кейт подняла вверх голову и робко и горько усмехнулась сквозь слезы: только сейчас поняла, что Лора по-настоящему ничего о ней не знала — не больше того, что она сама рассказывала. И ничего на самом деле не понимала, кроме того, что написали в книгах чужие глупые люди… Ее передернуло. — Бедная напуганная душа, — подвела итог Лорен скорбным вздохом, — не торопись… У тебя впереди еще целая жизнь. Тебе станет легче однажды, обещаю… — Ты лучше меня, — пробормотала Кейт сломавшимся голосом, — ты хорошая, добрая… Ты свободная! Она отвернулась, ссутулилась, мелко вздрагивая, понурила голову, упираясь в колени: Лора свободна от кошмаров, от теней, от голосов, от таблеток, от повязок, от больниц — от всего, что тащит вниз, как вечный балласт. — Нет, тут ты перегнула, — покачала головой Лорен, — быть свободным… Это наука потяжелее, понимаешь? Кейт горько всхлипнула, вытирая глаза, и тихо произнесла: — Ты не обижаешься? — Давай обнимемся, а? — предложила Лора. Она аккуратно взяла ее за подмышки и развернула к себе: одной рукой обхватила за спину, второй — за живот, как ребенка, и положила голову на плечо — Не бросай меня! — Не брошу, — кивнула Лорен. Но она бросила. Сделала ей укол, убрала шприц, ушла, сказав, что немного задержится в городе из-за личных проблем и бросила. Все обещания длиной в одну истерику… Дрожа в холодном поту, девушка пришла в себя от того, что парень настойчиво тряс ее за плечи. Она моргнула несколько раз, будто просыпаясь от сна. Зрение преломленное, замыленное множеством фракталов. Из груди парня вырвался протяжный вздох. Он обеспокоенно метался взглядом, роптал, спрашивая: «Почему?». А она и ответить не могла: та картина распадалась, как потухший экран телевизора. Жаль, через минут пять уже и вспомнить нечего. Но пока еще у нее в глазах и сердце ярче костра горел горячий, опаляющий огонь.***
— Не подумайте, что в жизни мы умираем так же медленно, как на потухающем экране, — пробормотала девушка, размазывая рукавом уголь, — будто можно будет взять кассету, поставить ее и увидеть, что мы опять живы, нет. Думаю, все будет иначе… И парень, все по-особому чутко понимающий, аккуратно провел перчаткой по щеке, стирая влагу. Девушка физически ощущала. — Как думаешь, цветы на могилах могут предохранить от воскресения? «Тогда зачем же их кладут?» — мечтательно улыбнулся он. В мире оказывается так много фактов, которые невозможно ощупать. Девушка дотронулась губами до белых рубцов, согревая дыханием лицо, но на этот раз парень не стал ее останавливать… Это просто платоническая близость.