На борт, к ковчегу!

      Пожарная башня была давно заброшена, как и, по ощущению, весь парк. За продолжительное время вода и воздух заставили металл покрыться коррозией, от чего ступени решетчатой лестницы хрустели под ногами, как елочные иголки, когда Джей поднимался на верх. Ограждения на ней где-то отсутствовали, а где-то — отламывались. Стоило бы легонько пнуть одно, как оно, ударяясь о стену, полетело бы вниз.       Джей выключил камеру и устало сел на деревянный ящик, устремив взгляд вперед. И что он только ожидал найти здесь, наверху? Здание, что было на видео, совсем рядом. Пустая бетонная коробка с осколками битого стекла.       Когда Джей спрыгнул на землю, он осознал, что на ней нет травы. Вообще. Только размытая грязевыми потоками в кашу земля. И какие же странные были здесь деревья — одни стволы с редкими, особо крупными острыми сучками и редкой листвой, будто их неаккуратно намалевали гуашью.       Неестественно, но нормально.       Закрываясь от дождя, он зашел под крышу здания. Тени быстро попрятались по углам, сгорая от режущего луча фонаря. По крыше гулко стучали капли, хлюпали лужи. Здесь ощущение времени совсем терялось, уступая место сероватой пустоте — даже заснеженное поле, уходящее в даль насколько хватало зрения, не могло быть таким однородным и всюду одинаковым, как эти голые серые стены.       Дверь.       Совершенно чистая среди пыли и хлама, ниже человеческого роста, она резко выделялась: примотанная на месте замка медной проволокой, чуть вогнутая во внутрь. Косяки облепил мох, вроде того, который свисал с деревьев на болоте (при условии, что болота рядом не было).       Тогда те едва смогли выбить ее втроем, но стоило Джею лишь немного толкнуть ее, как она поддалась, с протяжным стоном раскрывая свой зев.              Он сделал шаг по уходящим вниз щербатым ступенькам. Сразу же мир будто выдернули из розетки — да, именно так: фонарь погас, смолк нескончаемый дождь, пропало эхо шагов во влажном теплом воздухе, исчезли все запахи, кроме тонкого и режущего вони тины и тухлой воды. На последней ступени Джей обернулся в последний раз и погрузился с головой во мрак, как человек погружается под воду.       Неожиданно для себя он запнулся в мыслях, заметив, как мелькнул силуэт с белом балахоне.       — Кейт? — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать.       Слова разлетелись по комнате дробящим эхом. Еще немного, пару шагов и он смог бы подойти ближе. Джей распахнул глаза, вглядываясь в черную потрескавшуюся темноту.       Что-то не так.       Боль ударила по голове, как обух топора. Где-то за гранью разума он был убеждён, что не ошибся, что не прогадал, когда шел сюда — и потому не сомневался. Он упал на колени, впиваясь ногтями в мягкую землю, холодящую кожу — или ему лишь показалось, что двигался он, а не кто-то другой. В кромешной, обволакивающей тьме все движения казались совершенно нереальными.       Кровь в ушах зашумела так, что заглушила все, кроме тихого шелестящего голоса, прежде чем мир померк.       — Жатва началась…

***

      Невозможно было дышать, когда смерть была на пороге и все его существование вдруг свелось к бесчисленным попыткам доплыть до берега из кровавой воронки. И все же Джей открыл веки, рвано, глубоко вздыхая.       Хотел было встать, как тело тут же скрутило от жгучей и одновременно леденящей боли. Джей стиснул зубы: в носу сильно засаднило, потекла горячая струйка. Он попытался поднять руку, чтобы вытереть кровь, но получилось плохо. Оказалось, что вся она неподъемная, тяжелая, будто налитая свинцом. В глазах опять потемнело.       — Нравится? — голос ехидный, наполненный тяжело скрываемой злобой.       — Нет.       Подавляя мучительное головокружение, Джей попытался оглянуться. В тесной комнате чадило тусклым светом, едва разгоняющим мрак. Обе руки привязали к столу тугой веревкой так сильно, что быстро посинели до проявившегося переплетения синих вен. Тяжело, невозможно дышать без сдавливающей в груди боли, будто воткнутое между ребер лезвие каждый раз впивалось в легкие.       — Ты интересный, — прошелестела выплывающая из-за спины тень, моргая множеством глаз. Иконописный ужас.       Джей замер, в полной мере испытывая всю силу, довлевшую над его сознанием.       — Я знаю, что вы такое, — прошептал он.       Тень внимательно изучала его лицо, потом покачала головой.       — Дурак.       — Пускай так, зато живой.       — Надолго ли? Зря вы нас обманули…       Он проплыл около стола. Его тело не двигалось при ходьбе. Скользил даже не над поверхностью земли, а по самому полу, который будто щедро натерли мылом. Поблескивая дьявольски холодными белыми точками, тень совсем по-человечески села на край стола.       — Все, что только возможно, я пережил уже много лет назад, я не боюсь пыток, — вдруг усмехнулся сам себе Джей, запрокидывая голову.       — Потому что ты уже скован. В теле, сердце. Даже в мыслях, — Наблюдатель взмахнул рукой, — однако посмотри…       На другом краю стола, безвольно склонившись, сидел Ной. В выражении его лица не было ничего — у всех больных, уставших людей оно такое расслабленное, тоскливое. Тоже связанный, дрожал, как кукла на нитях, но молчал.       Наблюдатель хранил гнетущее молчание, пока мир вокруг него оставался куполом тьмы, и улыбался.       — Что ты хочешь? — тихо спросил Джей, непроизвольно стараясь сжать онемевшие пальцы.       — Сыграете?       Ной вдруг резко вздернул подбородок, открыл рот, однако его заткнули прежде, чем он успел выплюнуть угрозу.       — На меня посмотрели, — Наблюдатель встал, — вы двое сыграете. И победитель уйдет живым, так что смотрите внимательней. Это вопрос жизни… И смерти. Вашей, я имею в виду.       Тень тихо рассмеялась, как фокусник доставая из рукава колоду карт.       — Вы ведь любите карты? Блэкджек — азартная игра. Только мы здесь не на фишки играем!              Рядом со столом вдруг образовался Привычка, низко склонив голову так, что сальные волосы прикрывали лицо. Он принялся рассеянно рыться в бездонных карманах куртки и выбрасывать всякий хлам — несколько окаменевших карамелек, комки пожелтевших бумажек, листву, смятые фотографии, зажигалку, истекающий кровью пакет — под конец доставая секатор с храповым механизмом.       — Пальцы ведь тоже своего рода валюта, — голос Наблюдателя захрипел и схватил себя за горло, будто что-то душило его. Он замолчал, пытаясь отдышаться.       Ноя крупно затрясло.       — Ты идиот! — процедил он сквозь зубы, ударяя о стол локтями.       Все помутнело перед глазами, как картинка старого диафильма. Молчаливый «крупье» под пристальным взором кинул на шершавую поверхность четыре карты — потрепанные, с неровными вырезанными краями, будто обшитыми шрифтом Брайля. У Ноя восьмерка и зарытая полосатой рубашкой число, у самого Джея в сумме пятнадцать.       — Идиот… Я тоже… — повторил Ной, но уже более обреченно.       — Играйте! — тень расплылась в воздухе, оставаясь лишь ледяными искрами.       Джей закусил губу до крови, но почувствовал лишь, как маленькие капли скатывались по подбородку.       — Я беру еще одну, — неуверенно произнес он.       Рассеянно кивнув, Привычка склонился ближе, кидая ему потрепанную карту, и хмыкнул: теперь в сумме девятнадцать.       Только сейчас Джей заметил, как на самом деле напряжен Привычка. Как дергались его жевательные мышцы, как он лицом пытался выглядеть веселым и отстраненным…       …но как поменялись его глаза.       Даже обладая крепкими, как стальные канаты, нервами, все равно что-то пугало даже его. Он отвел взгляд, когда понял, что Джей смотрел на него дольше, чем нужно было бы.       — Я… я пас, — прошептал Ной.       Джей молча кивнул, отвечая на вопрос: тоже пас. Девятнадцать — уже слишком много.       — Вскрываемся! И победитель… — Наблюдатель резко замолчал, однако все еще можно было слышать, как хрипло и рвано он вздыхал, будто сопротивляясь неведомой силе проталкивая воздух в легкие и с трудом выдыхал. — Пацифист! Что ж, проигравший платит!       Ной рефлекторно дернулся, не находя в себе слов, чтобы описать все, что поднялось внутри. В зрачках металась паника: вот сейчас до него в полной мере дошло, насколько большая проблема нависла над ними.       Стараясь унять бешено колотящееся сердце, Джей взглянул на натужно ухмылявшегося Привычку, что только подливало масло в чадящий огонь бессильного страха Ноя, и оцепенел. Секатор тускло блеснул в его руках.       И хотел было проигравший вырваться, как его прервал слабый толчок под ребра.       — Не дергайся, — хрипло рассмеялся Привычка, постоянно оглядываясь на Джея, — так ведь больнее будет!       — А тебе ведь того и надо, — выплюнул Ной.       — Можно и приступать! — скучающе заметил Наблюдатель. — Я уже хочу услышать хруст его костей, посмотреть на кровь, живую теплую кровь…       Холодный металл коснулся мизинца. Он выдержал пару секунд и резко нажал. Тонкая кожа лопнула, мучительно разрываясь, сразу же оголяя белесую кость. Кровь из разорванных капилляров брызнула на стол, обагряя карты: лезвие слишком нетвердое, чтобы быстро отсечь палец. Оно могло лишь раздирать плоть в фарш, кровавую стружку, и если бы маньяк не приложил достаточно силы, то процесс был бы нарочито болезненным.       Ной весь сжался, бормоча что-то невнятное, и задышал часто-часто.       Его живого резали по кусочкам.       — Какая же кровь теплая, — голос у тени задрожал, — чертовски интересная игра, да?!       Привычка послушно рассмеялся и незаметно подмигнул Джею, вытирая лезвие об одежду.       — Играем дальше!       У Ноя тройка и еще карта. Перед Джеем лежала шестерка и пятерка.       — Еще одну, — проговорил он.       Упала восьмерка — опять девятнадцать.              — Я пасую.       «Какова вероятность, что у Ноя сумма больше? Нет, не о том надо думать…»       — Еще, — процедил Ной.       Сукровица все еще медленно сочилась, капала на подкинутую ему семерку. Кисть покраснела под стягивающими веревками.       «Может быть и десять, и девять…»       Джей помотал головой, передавая свой ход.       — Еще, — слова Ноя звучали глухо и неуверенно.       Перед ним пала пиковая дама, щурясь и ядовито ухмыляясь.       «А может быть и единица… Но если больше, тогда он опять проиграл?»       — Пас.       Ной промолчал, отводя взгляд.       — И победитель… Ной!       Лезвие обожгло, как зажженная свеча, той болью, что пронзала всю конечность изнутри наружу, от кости, втягивая остальную часть тела в огонь. Зачем Привычка делал паузы — непонятно, ведь так никому не легче. Сама кровь жгла и горела, медленно стекая под рукава.       Они выберутся, обязательно выберутся живыми, если выиграют. Оба. Надо только, чтобы повезло.       Или же…       Привычка ухмыльнулся, делая вид, что вытирает карту от крови, а сам незаметно указывал на Наблюдателя: тот пристально следил за любыми его движениями, чтобы маньяк не сделал. Джею показалось, что это заставляло маньяка как минимум нервничать, а как максимум… Он не понимал, насколько глубокие чувства тот способен испытывать.       И снова...       Палец Ноя вместе со сгустками крови шлепнулся о пол. Беззвучно шевеля губами, он смотрел на изувеченные руки со свисающими шматками мышц и острыми, выпирающими фалангами, мутным, и каким-то удивленным взглядом, отрицательно качая головой. Вскоре его глаза медленно закатились, и Ной безвольной куклой завалился назад, опуская подбородок на грудь. Будто проверяя жив ли парень, Привычка провел рукой по его бледному лицу, смахивая ледяной пот со лба, оттягивая веки. Тряхнув его, маньяк ударил еще пару раз по щекам, пока Ной не застонал тихо, выплевывавшая окровавленную слюну.       — Проснись, Ной, у тебя осталось всего пять пальцев!       — Шесть, их шесть, — пробормотал он, глядя исподлобья на тень, — ты считать не умеешь?       — Их уже пять, — насмешливо процедил Наблюдатель, — но если уж в этот раз мы ошиблись, то нам будет еще интереснее посчитать количество твоих криков, когда мы исправим эту оплошность. Что думаешь?       Ной замолчал.       Хотелось пить, но почему-то Джей был уверен, что не получит ни капли.       — Тебе ведь возможно нас понять, — произнес Джей, ощущая, как сводило болью обрубки.       — Что?       Привычка, очищающий затупленное лезвие от ошметков, обернулся на парня, напряженно улыбаясь. Меррик почувствовал, как что-то мертвецки ледяное коснулось спины.       — Что ты имел в виду? То, что он не захотел понять нас, когда еще было время?!       — О чем ты? Я никогда тебя не знал! — воскликнул Ной.       — Презираем тебя… — процедил Наблюдатель, излучая ненависть.       Так холодно… Именно сейчас Джей понял, насколько много крови уже потерял. Тень переместилась и заглянула ему в душу, сквозь глаза, покрытые поволокой, сквозь кожу.       — Ты жив. Твоя кровь теплая, течет. Твои клетки создаются и разрушаются. Сердце никогда не замедляется, ищущее сознание никогда не успокаивается… А мы уже так глубоко погрузились в сон, что даже не понимаем где мы. Мы не помним как нас зовут, сколько нам вообще уже лет. Мы остались в виде образов и идей, порожденных… — Наблюдатель резко вздохнул, не успев договорить. — Теперь понимаешь разницу?!       Руки ниже локтя онемели. Джей постарался пошевелить оставшимися пальцами, но вышли лишь мимолетные судороги.       Все не может закончиться так.       Голову расколола тупая пульсация около переносицы и громкий звон в ушах. Будто повинуясь чьей-то воле, Джей поднял мутный взгляд и словно наконец проснулся от наркоза.       — Мы ведь оба знаем, что я выиграю, так зачем продолжать это? — изуродованные ладони конвульсивно дернулись. Вопрос показался ему немного бессвязным, как и ход мечущихся мыслей. — Что, если ты сыграешь со мной?       — И какой нам в этом толк? — голос собеседника неуловимо осел.       От крови, духоты, пыли, чего-то старого и ржавого, как накипь в старых чугунных трубах, в комнате стало почти нечем дышать. Казалось, что происходящее — дурной сон, сшитый белыми нитками, однако Джей явно ощущал, что не спал.       — Если выиграю я, то мы сможем уйти живыми, а если нет, то сам убью его…              — Идиот, — едва прошептал Ной, обессиленно падая на стол, — хотя нет, еще хуже, оптимист.       — Мы… принимаем игру, — объявил Наблюдатель громким, но искаженным помехой голосом, будто не веря своим словам.       Выиграй, иначе никак.       Тень беззвучно щелкнула пальцами — точнее, повторила то, как сделал бы это человек — и Привычка тем же секатором вспорол веревки, удерживавшие Ноя. Он легко подхватил пленника за грудки и кинул на пол в углу, будто бы злился, однако по-дружески взъерошив ему взмокшие волосы, что-то прошептал. От его слов руки у Ноя лихорадочно затряслись. Когда Привычка провел по покалеченным фалангам и, доходя до разорванной припухшей кожи, из-под которой выглядывал раздробленные обломки костей, поддел пальцем кровоточащее мясо, все зрачки у Наблюдателя сверкнули, как маленькая вспышка фотокамеры: сам бы лично надавил, доломал пальцы полностью — читалось в его глазах.       Ной инстинктивно обнял себя, чтобы хоть как-то помочь себе успокоиться, пачкая густыми темными каплями рукава.       Когда шрамы заживут, боль уйдет.       Не дожидаясь приглашения, Привычка раскидал колоду карт и отошел назад, ближе к тихо хрипящему от боли Ною.       Независимо друг от друга вращающиеся глаза у Наблюдателя — как маленькие зеркала, в которых не отражался свет. Или бездна — чем дольше глядишь в нее, тем она глубже, темнее. Контуры век неотделимы от лица.       Его глаза — это зеркала.       — Я выиграл, — устало прошептал Джей.       Слова растворились белым паром в сгущающейся тьме.       — Мы не… — его голос сорвался, тени трудно дышать.       — Он выиграл, признай, — оскалился Привычка       Короткие, астматические вздохи тени, прожигавшей взглядом маньяка, отразились эхом в голове. Даже, кажется, послышался хруст, будто вспыхнул еловый веник. Скрывая за ухмылкой страх, Привычка раскинул руки ладонями наружу — пытался по взгляду читать, чего ему ожидать. Наблюдатель неспешно встал.       — Кажется, в прошлый раз мы не закончили разговор?       — Не знаем, что еще добавить.       — На чьей вы сейчас стороне?       — Это ваша идея была сюда спуститься. А мы сделали все, что нам приказали, — маньяк сжал в руке лезвие. Немного злой, но куда более — напуганный. Хотя, ему все равно смешно. — Как и всегда!       Тьма, тишь и острый запах крови.