***
Закончив все утренние процедуры она направилась на задний дворик. Она шла по тропинке, на которой была каменная плитка. Девушку окружала живая ограда, а вдали виднелись лес и экипажи. Утренний туман ещё не рассеялся, а холодный ветерок неприятно продувал спину. — Доброе утро, мадемуазель. — послышался низкий, степенный голос. — Здравствуйте, месье Бонтан. — ответила Рене, обернувшись. Вдруг, девушку одолел жуткий холодный ветер. Она, поёжившись, продолжила свой путь уже вместе с покровителем. — Зябко сегодня. — мужчина оглянулся — Возьмите мой жюстокор. — говорил Александр, подавая одежду Рене. — Ох! Извините, я не могу взять от Вас… — Не сочтите за беспокойство, но не могу же я позволить драгоценной маркизе мëрзнуть. Девушка, слегка покраснев, всё-таки накинула на плечи жюстокор. Он был великоват и со стороны Рене выглядела немного нелепо, зато теперь ей намного теплее, чем в летнем придворном платьице. Александр остался в одной рубашке и надетом поверх неё камзоле. Он вновь оглянулся и никого не увидев, склонился над ухом девушки, тихо промурлыкав: — Прекрасно справляетесь, Рене. Ваши догадки насчёт Жан Батиста подтвердились. — он отвёл взгляд — Давайте добьём этого... Кхм... Господина, что посмел оклеветать меня. Суть задания я расскажу этим вечером. У министра финансов и камердинера часто были какие-то разногласия. Александр, человек дружелюбный, вежливый на первый взгляд и Жан Батист очень прямолинейный и в какой-то степени резкий, опять не поделили внимание короля. Месье Кольбер за очень короткий срок завоевал уважение монарха, а это в свою очередь раздражало Александра. Бонтан деликатно пытался намекнуть, что лучше не мозолить глаза второму человеку во Франции, однако Жан Батист сделал крупную ошибку, за которую расплачивается прямо сейчас. — Я сделаю всё, как Вы велите, Александр. — ответила Рене. Бонтан с наслаждением улыбнулся и прибавил шагу, попрощавшись напоследок. Де Ноай знала как задобрить своего начальника. «Он любит послушание. Пусть я не очень рада быть его протеже, однако Александр обеспечивает папеньку. Очень выгодно просто быть послушной девочкой взамен на достаток. Ах, я так люблю деньги! Они делают меня счастливой, точно так же как и осознание, что папенька не голодает.» — размышляла Рене.***
Рене уже приближалась к экипажам. Она уселась в карету, попутно разглядывая узоры на её стенах. Ах, барокко, как ты стар. Церковь находилась в самом лесу, но не то чтобы слишком далеко от дворца. Под колёсами транспорта застучали редкие камни, а ветки деревьев иногда слегка били по крыше. Любуясь лесными пейзажами, Рене почувствовала умиротворение. Она, перебирая белые кружева на пастельно-зелёной юбке, глубоко задумалась о своём. Девушка стала вспоминать вчерашний вечер. «Хах, если Лукавый нынче в платье кардинала щеголяет, то почему бы ему в храм не объявиться? Тьфу ты! Эта история никак из головы не вылезает. Черти, а ну прочь!» — гнала она свои глупые мысли — «Эх, не реагируют. В моей голове уже плотненько так засел этот дьявольский образ. Боюсь, он постепенно начинает мне, нравится…» Рене услышала голос кучера: «Приехали, мадемуазель.» И она вышла. Посреди лесной поляны был возвышен храм. Он такой же роскошный и свежий как Версаль. Между двух белых башен, в которых находились колокольни была главная часть церкви — именно в ней проходили мессы. Через стёкла вытянутых окон виднелся прекрасный интерьер храма. Одно из окошек украшено цветными витражами, на которых изображены библейские сюжеты. На самом большом витраже, что находился посередине, можно разглядеть распятие Христа. Это произведение искусства привлекало восторженные взгляды аристократов и они целой толпой поспешили в церковь. Рене не желала пролезать сквозь пышные наряды придворных, поэтому ждала снаружи, пока все зайдут. Она почувствовала чью-то руку на плече. Девушка обернулась. — Рауль? — улыбнувшись сказала она. — Здравствуй! — паренёк, кивнув в сторону толпы, насмешливо продолжил — Идут как стадо баранов, никакой организованности. Рене усмехнулась: — Верно подмечено! Рауль оглядел девушку с ног до головы. — С Вами по всей видимости настоящий джентльмен шёл. — Вы правы… Это жюстокор моего покровителя. — заговорила Рене, потупив взгляд. — А кто Ваш покровитель, если не секрет? — Александр Бонтан. Он очень заботливый и внимательный на самом деле. — рассказывала Рене, кутаясь в его кафтан — И одежда у него такая тёплая и приятно пахнет… — вдруг, она спохватилась — Ой! Простите месье, не подумайте плохо, Бога ради! Но Рауль лишь умилённо рассмеялся: — Конечно не подумаю. Мне кажется, Бонтан просто очень заботлив. Только при других придворных так не говорите, ни то такие легенды насочиняют, вовек от позора не отмоетесь! — Это уж точно. — ответила Рене, поглядев на храм — Кажется, толпа разошлась. Пойдёмте скорее, а то опоздаем. Они направились ко входу и в самом здании разошлись.***
Рене шла к главному залу. Она слышала как эхом раздались мелодичные голоса церковного хора. Девушка, наконец добравшись к зале, оглянулась. Между античных колонн расставлены ряды массивных деревянных скамей, на которых была алая обивка. Напротив алтаря под сводами храма стоит тёмно-коричневый орган. Зал украшен изображениями сцен из Библии. Справа от алтаря находится исповедальня. Её деревянная, но очень крепкая дверца с небольшим крестом наверху, не привлекала много внимания. Рене, вдохнув запах ладана, засмотрелась на это по истине Божье творение. До её ушей донёсся знакомый женский голос: — Рене! Идите ко мне, хватит залипать. — Франсуаза. — еле слышно сказала де Ноай и послушно направилась к ней — Доброе утро. — Доброе! — ответила Атенаис, кокетливо ухмыльнувшись — А чей это кафтанчик? Рене ловко придумала небылицу: — Мне стало очень холодно и я одолжила жюстокор у слуги. — Ах, вот как… — зловеще вздохнула мадам де Монтеспан — Ну Вы присаживайтесь, а то проповедь будет долгой, ножки устанут. Рене окинула взглядом скамью, сказав: — Но тут совсем нет места. — Можете у меня на коленях посидеть. — насмешливо проворковала Франсуаза, но тут же обернулась к сидящей рядом аристократке, хищно посмотрев на неё — Извините, кто Вы по статусу, уважаемая? — Баронесса. А Вам какое дело? — грубо ответила та. — Видите ли, маркизе места не хватило. — Это не мои проблемы. — нахмурившись, процедила баронесса. — Вы что, глухая или место своё не знаете? Идите вон, на задний ряд. Там как раз такие как Вы пристроились. — Франсуаза кивнула на скамью, где были дворяне низшего положения. — Смутьянка! — вскочив, вскрикнула баронесса. Люди странно пялились на аристократку, явно осуждая её. Грубое допущение — оскорблять кого-нибудь в храме, тем более так громко и открыто. Баронесса, только что осознав свою ошибку, пристыженно покраснела и убежала на задний ряд. — Правильно, брысь. — издевательски хохотнула Франсуаза и подвинулась — Хотя, я была бы рада, если бы Вы сидели у меня на коленях. «Или на коленях передо мной…» — мысленно добавила мадам де Монтеспан. — Я конечно благодарю Вас… — заговорила Рене, устроившись рядом — Однако такой спектакль ни к чему. Женщина с явной гордостью произнесла: — Чтож, ничего не поделаешь. — она положила руку на сердце, слегка запрокинув голову — Я – прирождённая актриса. — Действительно. — коротко кивнула Рене. Месса проходила нудно и без происшествий. А как же. Луизу изгнал сам король, а других живых примеров для порицания пока не нашлось. Рене неосознанно начала искать глазами скрипача, что очаровал её своей музыкой. И наконец, их взгляды встретились. Рене усмехнулась, покраснев, так как поняла, что он уже давно украдкой любуется ей. Франсуаза заметила странность девушки и посмотрела в ту же сторону. — Больно сахарный для Вас. — прошептала Атенаис. — Ах, и не говорите… Но его музыка — это то, что очаровало меня. — так же тихо ответила Рене. — Вот он, хвалённый ангел музыки. Одумайтесь, де Ноай, он даже скрипку в руках держать не умеет. Тщеславный мальчишка, не более. — прошипела Франсуаза, поворачивая девушку к себе — Советую прекратить с ним общение. — Возможно Вы правы, но совсем капельку. Да, быть может он тщеславный, но у всех же есть свои плюсы и минусы. Не утрируйте, мы просто чуть меньше чем друзья. Атенаис лишь нахмурилась, но ничего не сказала. Всё последующее время, они более не разговаривали.***
Прошла проповедь, притихли мелодичные молитвы и людям было позволено полюбоваться красотой храма и пожелать друг другу мира. Как раз, Рене блуждала около скульптуры Христа, разглядывая белый как молоко мрамор с серыми вкраплениями, свойственными этому материалу. Придворная жизнь в принципе была лёгкой и размеренной. Девушка давно поняла — жители Версаля только и делают, что выясняют отношения, едят, пьют не просыхая, а затем отмаливают свои грехи на мессе, наивно полагая, что это спасёт их похотливые душонки от ада. Рене не обеляла себя и знала, что не сильно выделяется на их фоне. Хотя до греха, если Вы поняли какого, пока дело не доходило. Да и разум она предпочитала трезвый и светлый. Де Ноай, погрязнув в своих рассуждениях, совсем не заметила как к ней подошли. — Мира Вам, мадемуазель. — почтенно поклонившись, заговорил Александр. Он, как всегда был доброжелателен и до неловкости вежлив. — Ох! Ну и привычка у Вас конечно… Внезапно появляться. Как призрак. — ответила Рене, пошатнувшись. Она прикоснулась к вороту жюстокора и усмехнулась — Простите месье, мне немного неловко ходить… — она понизила голос — в Вашем кафтане. Он пахнет Вашими духами и почему-то кажется, что Вы всё время рядом. — Не сочтите за беспокойство, однако Вам ещё до кареты и дворца нужно дойти. — он поглядел на серость за окном — Я сомневаюсь, что на улице потеплело хотя-бы на градус. К тому же, Вам не нравятся мои духи? — Вовсе нет! Просто… — она потупила взгляд, вновь кутаясь в жюстокор — Он конечно приятно пахнет, но в этом-то и проблема. Я всю мессу отвлекалась на него. Александр улыбнулся одной щекой, явно довольствуясь этим ответом. Он, по глупой своей привычке, предельно вежливо и спокойно произнёс: — Я мог бы купить Вам такие-же, но боюсь огорчить, это мужской парфюм. Мне нет конечно дела до Ваших духов, однако придворные неправильно поймут. Хотя… Я надеюсь на вопрос — «Чей это кафтанчик?» — Вы отвечали не — «Камердинера, уважаемый.»? Ни то действительно, такое насочиняют… — Конечно нет месье. Меня о таком и не спрашивали. — неловко ухмыляясь, сказала Рене. Она слегка покраснела, подумав: «Чёрт! Проболталась. Но Рауль человек понимающий и не расскажет никому из принципа. Надеюсь…» — Значит догадались… — пробубнил Бонтан, помрачив взгляд. Он, перед тем как уйти, попрощался. Рене проводила его взглядом, после чего продолжила любоваться красотами храма. Мадам де Монтеспан попросила подождать её, чтобы прогуляться по окрестностям вместе.***
Тем временем Франсуаза, отвлеклась на болтовню с престранным господином. Он один из тех людей, чьи черты лица не запоминают, о нём нет ни слухов, ни любой другой информации. Призрак. Она, приказным тоном, что-то сообщала, да так тихо, что никто более их не слышал. Собеседник сделал заключительный кивок и они разошлись. Мадам де Монтеспан поспешила к уже заскучавшей подруге, дабы вновь уединиться с ней. Дворик опустел, кучера запрягали коней и пёстрые экипажи аристократов быстро утопали в лесных далях. Улицу покрыла леденящая кровь дымка приближающейся осени. Под мужскими ботинками Рене и туфельками Франсуазы шуршала последняя летняя трава, которая вскоре высохнет и пожелтеет. Вся природа вокруг них медленно, но верно готовилась ко сну. Холодный ветерок дул двум дамам в спины, однако он не смог отвлечь их от разговоров. Девушкам явно было не всё-равно на друг друга, но и простой дружбой их отношения не назовёшь. Да и любовью называть это тяжело. Любовь ведь, это когда заветное колечко на пальце правой руки? Как забавно и мило. Они прогуливались совсем недалеко от храма, стараясь не заходить в лес. В тех местах было довольно много волчьих ям. При постройке храма возникли проблемы с дикими животными. Они пугали строителей и сильно мешали. К тому же, Версаль ведь охотничий домик, который трансформируется в резиденцию французских королей, но это потом. — Знаете Рене, Ваш покровитель престранный человек. Ему бы в свиту принца Орлеанского с такими замашками… — говорила Франсуаза, привычно насмешливым тоном. — А что он натворил? — удивилась Рене. Она всегда считала Александра мужчиной очень порядочным. Де Ноай нравилось иногда дразнить начальника, щеголяя перед ним в одном пеньюаре. Разумеется, он таких «выступлений» не оценил и всучил девушке свой халат со словами: «Прикройтесь, как надумаете зайти ко мне на чай посреди ночи.» Рене казалось, что скоро её гардероб заполнится кучей мужских вещей пахнущих ванилью и мылом. — Я как-то спросила его: «А нет ли у Вас жены?» — начала было Атенаис — Бонтан, как и ожидалось, лишь покачал головой. Тогда я спросила: «С кем же Вы спите? Представьте, как удобно закинуть руку или ногу на кого-нибудь посреди ночи!» Рене рассмеялась, прикрыв блестящие зелёные глазки. Рыженькие пряди выпали из причёски, обрамляя светлое, овальное лицо с лёгким румянцем. Франсуаза, пару секунд полюбовавшись этим зрелищем, продолжила: — И представляете, что он ответил? Цитирую: «Я сплю там, где спит король. Дальше, я не уйду, а ноги с руками закину, разве что, на Вашего мужа-куколда.» Де Ноай пуще прежнего расхохоталась, сквозь смех проговорив: — И в чём он не прав? Насколько абсурдна Ваша ситуация — муж с ребёнком сидит дома, пока жена во дворце с камердинером заигрывает! — Не заигрывала, а проверяла не бумажный ли он. — ответила Франсуаза, скрестив руки на груди. Взгляд женщины резко помрачился от слов собеседницы — Ах да, — она грубо притянула Рене за подбородок — Ни за что и никогда не смейте напоминать мне о семье. Да, я бросила их и проживаю замечательную жизнь полную свободы. — Франсуаза понизила голос, приблизив де Ноай к себе. Последняя, совсем растерявшись, вскинула брови и дышала через приоткрытые уста — Однако Вы, Рене, не сможете узнать, что творится внутри меня. Думайте что хотите. Кстати, советую мнение к которому Вы придёте оставить при себе. — мадам де Монтеспан провела бедняге свободной рукой по талии, шёпотом добавив — А то вижу Вам вчерашней утехи не хватило. Вы же прекрасно знаете, я могу повторить. И знаете, что я буду не такой лояльной как в прошлый раз. По телу Рене прошла лёгкая дрожь. Она всегда тщательно обдумывала каждое своё слово, но в этот раз всё пошло не по плану. Девушка тихо сглотнула и наконец решилась сказать: — Вы и в тот раз не были лояльной. Мне было безумно больно. Франсуаза с наслаждением усмехнулась. «Я этого и добивалась.» — подумала Атенаис. — Ах, моя бедненькая. — саркастично заговорила она и изогнула брови, надув губки — Иди ко мне, мамочка тебя пожалеет. — Франсуаза крепко обняла Рене. Та не стала противиться. «Я в ловушке.» — подумала де Ноай. Рене прикоснулась носиком к шее женщины, вдыхая еле уловимый сладковатый запах неизвестного цветка. Она прикрыла глаза.«Проблема в том, что я не хочу сбежать из этой ловушки.»
Над ухом Рене прозвучал низкий женский голосок: — Улыбайтесь только мне. Смейтесь только для меня. Ваше тело принадлежит только мне. По коже девушки вновь пробежались мурашки. «Это неправильно. Нельзя же хотеть принадлежать кому-то.» — пронеслось в голове Рене. Мурашки пробежали по низу живота и внутренней стороне бедра. — «Одна мысль об этом заставляет моё тело содрогаться от волнения.» — Однако внутри де Ноай, что-то ёкнуло и голос разума не позволил подчиняться. «Нет. Это противоречит моему нраву.» Она отстранилась, сказав: — Извините мадам, но кажется мне пора. Франсуаза, хищно блеснув глазами, оглядела спутницу с ног до головы. — До встречи, Рене. — произнесла она, сжимая талию собеседницы в руке. Тонкий металлический прутик, вшитый в корсет, стал сгибаться под настойчивыми пальцами и неприятно давить на рёбра. Только когда с губ Рене сорвался тихий стон от язвительной боли и она попыталась уйти, Франсуаза отпустила её. — До скорой встречи. Рене старалась идти не спеша, однако в ней теплилось желание убежать поскорее. Минуты текли мимолётно, словно поток горной реки. Экипаж… Лесные дали… Стук копыт… «Приехали.»… И вот она уже во дворце, шагает по коридору, глядя на серость за окном. Рене ни о чём не думала. Не было сил. Ей хотелось лишь добраться до своей комнаты и забыться сладким сном. Но не тут то было. За спиной послышался знакомый голос: — Здравствуй, Рене! Это был Рауль. Он шустренько подровнялся с девушкой, гордо объявив: — Простите за беспокойство, но это очень важно для меня. — он порылся в кармане, достав оттуда конверт — Вы слышали о новом искусстве из Италии? Оно называется «опера». Во Францию два года назад приезжали артисты итальянцы. Король так восхитился ими, что приказал построить оперу в Париже. — Рауль протянул билет девушке — Мне бы хотелось, чтобы Вы присутствовали на моëм выступлении. Я еле-еле выбил билет именно на это место, так как его лучше всего видно на сцене. Наденьте что-нибудь белое и откройте плечи. Я буду любоваться Вами издалека и волнение пропадёт. Рене, благосклонно улыбнувшись, приняла подарок. Она хотела по привычке положить конверт в карман, однако поняла, что лучше никому не знать о секретах её нарядов. Девушка прижала билет к груди как самое дорогое сокровище и заговорила: — Благодарю Вас, месье. Я обязательно приду и порадую Ваш взор самым лучшим платьем. — она печально вздохнула — Однако, боюсь среди людей я буду неузнаваема… Рауль усмехнулся в ответ и проворковал: — Это не проблема. Даже если я не смогу разглядеть Вас по хорошему, всё равно буду рад осознанию, что Вы пришли, а значит неравнодушны. Он проводил Рене до её спальни. Их разговоры утихли, проходящие мимо люди изредка косились на парочку, но в их взоре вовсе нельзя было прочитать осуждение. Это скорее снисхождение и лояльность. Любых других придворных бы пристыдили за такое открытое общение, однако на Рене ни в коем случае никто не мог плохо подумать. Ну или мог, просто сама де Ноай не знает. Так или иначе, еë репутация сияет, словно начисто отполированный бриллиант.«Этот спектакль будет весëлым. Вот увидите, драгоценная маркиза. Я устрою шоу, которое Вы не забудете никогда.»