Англия, Лестершир, 1819 год
В помещении царил полумрак, но такой обволакивающий и уютный, что хотелось сидеть здесь бесконечно долго. Библиотека, пожалуй, была одним из немногих мест, где Чонгук чувствовал себя относительно безопасно в этом огромном и таком чужом поместье. С тех пор как отец забрал его из Мелроуз, жизнь пятнадцатилетнего парня сделала тройной кульбит и буквально перевернулась с ног на голову. Из-за смешения кровей его внешность была весьма экзотической для здешних мест и вызывала массу споров. Кто-то считал Чонгука невероятно красивым, в то время как другие, наоборот, пытались откровенно унизить. А всё потому, что его папа был чистокровным шотландцем, от которого омеге достались лишь зелёные глаза и лёгкая бронза в тёмных волосах, особенно заметная на солнце. Всё остальное Чонгук унаследовал от отца, что был родом из далёкой Кореи. И в совокупности получилась какая-то огненная смесь. Но стоило признать, что большинство сверстников всё же завидовали омеге, отчего постоянно пытались задеть его. Это закаляло. Когда находишься в постоянном стрессе и состоянии боевой готовности отразить абсолютно любую, даже самую незначительную атаку, стальной характер формируется сам собой. И Чонгука это не обошло стороной. За словом он в карман не лез и в выражениях не стеснялся, успев нахвататься шокирующих фразочек, которые ни один уважающий себя омега не произнёс бы никогда. Но жизнь вынудила его быть дерзким и стойко держать удар, и неважно, кто перед тобой — альфа или омега, сверстник или человек гораздо старше. И когда ты таким образом ставишь себя в обществе, безусловно, слава закрепляется соответствующая. Ещё проблемой был тот факт, что Чонгук родился вне брака и папа растил сына один, хотя о его отце, который когда-то оказался в Мелроуз по долгу службы и неожиданно влюбился в рыжеволосого омегу, всегда отзывался с большим теплом. Их отношения закончились так же стремительно, как и начались. А всё потому, что мужчина состоял в браке и занимал достаточно высокий пост при британской короне. Ко всему прочему, Чон Дюон являлся почётным членом древнего корейского клана Хёсон, который образовался из влиятельных семей, эмигрировавших в Англию ещё в начале девятнадцатого века. Всему виной были непростые политические отношения среди азиатских конкурентов, что и послужило сближению таких, на первый взгляд, далёких друг от друга стран. Чонни Росс являлся бастардом герцога Чона, который прекрасно знал о существовании внебрачного сына и помогал материально, но виделся с ним от силы раз десять за пятнадцать лет, отчего омега не воспринимал его в качестве отца и не признавал авторитета, несмотря на высокое положение в обществе. Поэтому, когда папа Чонгука неожиданно скончался, ему не оставалось ничего иного, как переехать в английское поместье, принадлежащее клану Хёсон, где перевоспитанием строптивого и несносного подростка сразу же занялись вплотную. Чего уж греха таить, он пару раз даже пытался сбежать, потому что все эти чопорные англичане с их традициями и обычаями вызывали рвотный рефлекс у простого парня. Особо сильно Чонни невзлюбил сводного брата Хосока, который устроил ему самый настоящий ад, когда узнал о неожиданном появлении омеги в особняке. Видимо, тот факт, что теперь всё внимание было разделено поровну, не давало альфе покоя. А то, что отец притащил в дом бастарда, и вовсе вызывало недоумение у всех окружающих. Чонгук выполнял посмертную просьбу папы. Она была простой и в то же время практически невыполнимой: продолжить обучение в школе, которую подберёт для него отец, и беспрекословно слушаться его во всём. Это оказалось слишком сложно… Пятнадцать лет — самый дурацкий возраст. Когда штормит из радости в печаль и обратно по несколько раз на дню. Когда организм перестраивается и человек начинает свой удивительный путь взросления. И совершенно неважно, альфа ты или омега. И так уж совпало, что на Чонгука навалилось всё сразу: смерть папы, неожиданный переезд к отцу и все сопутствующие подростковые изменения. Было чертовски сложно осознавать, что ещё вчера ты был беззаботным ребёнком, а уже сегодня всё изменилось настолько, что ненависть к самому себе добралась до самой высокой отметки. Чонни дико раздражал один немаловажный факт: он был омегой, ещё и невероятно красивым, что лишь усугубляло его положение. Пока с первой течкой не появился аромат, было легко хорохориться и притворяться альфой. Частенько это прокатывало, и Чонгук в глубине души надеялся, что случится чудо и он каким-то волшебным образом перевоплотится. Безусловно, большое значение имело то, что в обществе омеги всегда были под защитой альф, а он привык рассчитывать только на себя и ещё в детстве научился давать не только словесный, но и физический отпор. Папа ругался, просил одуматься и вести себя подобающе, но Чонни никого не слушал и абсолютно точно выбивался из общего стереотипного поведения сверстников. Поэтому, когда попал в совершенно другую среду, шокированы были абсолютно все, начиная от слуг и преподавателей и заканчивая всеми членами Хёсон. А семей в клане состояло немало. Все они имели довольно большое состояние, позволяющее проживать в престижных особняках, и обладали титулами, которые было не так-то просто получить. Но договорённости с британской короной были весьма выгодны обеим сторонам, поэтому англичанам приходилось считаться с их присутствием. Кто-то принял такой расклад с интересом, но всё же внушительная часть дворянства до сих пор не желала считаться с их существованием. Даже если семья была богатой и влиятельной и имела корейские корни, в Хёсон попасть было практически невозможно, потому что он зародился ещё в конце восемнадцатого века. Основателями стали два брата, которые, подтянув ещё несколько состоятельных кланов, образовали прочную коалицию со своим внутренним кодексом. Наследники Хёсон вступали в брак только с согласия основоположников. Если благословения не получили или посмели ослушаться, те могли исключить не только провинившихся, но и всю семью. Члены клана регулярно устраивали тайные собрания, куда допускались исключительно альфы, принимающие все важные решения. Когда Чонгук стал вникать во всё это, ему стало откровенно тошно и захотелось сбежать из этой золотой клетки. Альфы решали всё и правили миром. Он ими восхищался и ненавидел одновременно, а заодно и себя, потому что являлся тем самым слабым звеном, от которого мало что зависело… Потому что если ты омега, то априори всю жизнь будешь лишь дополнять своего альфу. Такой расклад Чонгуку совершенно был не по нраву. Пока они жили в Мелроуз, всё было иначе. У них был средний достаток. Омега, работающий врачом в местном госпитале, не получал так уж много, но денег вполне хватало. Правда, о том, что все эти годы им материально помогал герцог, Чонгук узнал только лет в десять, когда Чон Дюон в очередной раз приехал, чтобы повидаться. Они были абсолютно из разных миров, и у мальчика в голове не укладывалось, что этот статный альфа действительно его отец. Чонни совершенно не стремился к роскоши, и поэтому, как только туда попал, сразу же пожалел и отчаянно хотел сгинуть хоть куда-нибудь, лишь бы не изучать весь этот чёртов этикет и не вникать в огромный список правил и запретов. — А что вообще можно? — задыхаясь от возмущения, спросил омега у преподавателя. — Всё, что не перечислено в запретном списке, — терпеливо ответил худощавый высокий мужчина лет сорока, которого не так давно назначили проводить ежедневные занятия с бастардом. — Да вы издеваетесь! — фыркнул Чонни. — Не буду я ему следовать! — Ваш отец… — Плевать я хотел! — Он швырнул список на пол. — Бредятина! Вы сами это соблюдаете? — Само собой, — коротко кивнул преподаватель. — Да проще сразу застрелиться! — простонал омега, спрятав лицо в ладонях. — Не хочу я быть здесь! И всю эту херню изучать не стану! — Не используйте таких слов: это весьма удручающе сказывается на впечатлении о вас. «Мне всё это претит!» — звучит куда благозвучнее. — Хочется блевануть от таких фразочек, мистер Эванс! Или как лучше выразиться? Простите великодушно, но меня сейчас вывернет наизнанку! — хмыкнул Чонни, вызвав на лице мужчины искреннее недоумение. — Вы всему научитесь, мистер Росс, — сдержанно добавил он. — Завтра проверю ваши знания по столовому серебру, так что будьте любезны подготовиться. — Преподаватель поправил лацканы бархатного сюртука и проследовал к высоким резным дверям из светлого дерева. — Хорошего дня. — И вам не хворать! — бросил омега вслед, прекрасно зная, что этот безэмоциональный сноб даже бровью не дёрнет и не покажет, что его такое поведение откровенно шокировало. Чонгуку выделили просторную светлую спальню в восточном крыле особняка Бельвуар-Касл, который Хёсон выкупил у обанкротившегося аристократа ещё двенадцать лет назад. Чон Дюон проживал здесь со своим супругом, семнадцатилетним сыном и внушительным штатом прислуги, а с некоторых пор ещё и с бастардом, которому, казалось, здесь никто не был рад. С отцом омега почти не пересекался, что ещё больше раздражало и отчего ощущение ненужности не покидало ни на секунду. Иногда мысль о том, что лучше бы его отправили в какой-нибудь интернат, казалась более здравой, чем весь этот фарс вокруг его перевоспитания. Чем больше они пытались исправить Чонгука, тем сильнее он сопротивлялся. А когда впервые увидел Хосока, настороженно вскинул на него зелёные глаза, прожигая буквально насквозь, и даже не встал, чтобы поклониться и проявить элементарную вежливость, готовый в любую секунду отразить атаку если не физически, то морально. Он был наслышан о характере альфы, и отчего-то уверенность в том, что им никогда не найти общий язык, прочно засела в его голове. Высокий и стройный молодой человек был весьма хорош собой и двигался с грацией леопарда, осматривая сводного братца с головы до ног. Замер у кресла, на котором тот сидел, и медленно наклонился, нарушая всякое личное пространство, а потом шумно потянул носом, пытаясь уловить аромат ошарашенного омеги. — Тьфу! Да ты даже не пахнешь ещё! Ма-алявка! — Хосок намеревался толкнуть его в плечо, но руку молниеносно перехватили, с силой сжав запястье. — Ещё раз подойдёшь так близко — я плюну тебе в лицо! — прошипел Чонгук. Хосок не мог не отметить потрясающие внешние данные этого омеги. Несмотря на явную неприязнь к бастарду, от него сложно было отвести взгляд. Идеальные пропорции лица дополняли удивительной красоты глаза. Как сочная весенняя зелень. Это было весьма необычно, особенно для людей с азиатскими корнями. То, что его отец завёл роман на стороне, никто не знал. Ровно до того момента, пока герцог Чон не заявил, что у него есть ещё один сын и он намеревается дать ему свою фамилию. Это вызвало дикий резонанс в Хёсон. Пахло откровенным скандалом и исключением из клана, но каким-то образом Дюону удалось всё уладить и договориться с основателями. Когда он узнал, что омега, любовь к которому до сих пор не угасла, скоропостижно умер от неизвестной болезни, альфа сразу же отправился в Мелроуз, чтобы успеть забрать сына. Чонгук не сильно был рад видеть его, да и вообще не желал никуда уезжать, но тот факт, что он был ещё подростком, которого кто-то должен был взять под опеку, говорил об одном: выбора у него просто не было. Хосок вырос в достатке и даже роскоши. Знал себе цену и считался одним из самых завидных подрастающих партий, потому что был единственным наследником семьи Чон. И тут появилось это зеленоглазое недоразумение. Радовало одно: Чонгук всего лишь омега, а это значило, что в Хёсон он сможет войти, только если выйдет замуж за кого-то из члена клана, что было маловероятно. Кто же захочет в здравом уме связываться с бастардом? Почему-то Хосоку сразу показалось, что этот Росс наломает дров и закончит очень и очень печально. Он не испытывал к нему никаких братских чувств, так что собирался всласть поиздеваться над ним до тех пор, пока этот проклятый Чонни добровольно не покинет Бельвуар-Касл. Чонгук почувствовал эту неприязнь за километр, но ему было не привыкать. Омега неоднократно подвергался попыткам унизить или запугать его со стороны сверстников, когда ещё жил и учился в Мелроуз. Почему-то всем казалось, что красота — это единственное, чем его одарила природа. Но когда Росс открывал рот, многие быстро понимали, что имеют дело не с кротким омегой, который под натиском авторитета альфы должен был вести себя покорно, а с весьма взбалмошным человеком, и потому его лучше обходить стороной. Он, будто дикий зверёныш, огрызался и показывал когти, хотя в глубине души был совсем другим — ранимым и невероятно чувствительным. Но показывать свои слабые стороны тем, кто постоянно желал его уколоть, Чонни не собирался. А когда почувствовал стойкий аромат перца от сводного брата, показушно сморщил нос и неожиданно чихнул. — Очень надеюсь, что настолько дерьмовые запахи достаются исключительно таким альфам, как ты, — надменно сказал Чонгук и поднялся с кресла. — Уверен, что от твоего сдохнут даже клопы, — парировал Хосок. — Один из них стоит передо мной! — Он смерил парня презрительным взглядом. — Вы уже познакомились? — В просторную гостиную с высокими сводчатыми потолками и готическими окнами вошёл сам герцог. В присутствии отца альфа быстро сник и вёл себя подобающе: проявлял уважение не только к нему, но и к омеге. Оба считали секунды, чтобы эта мучительная светская беседа поскорее закончилась. Сидя друг напротив друга, кисло улыбались и отвечали на дурацкие вопросы. Но за эти пятнадцать минут Чонни успел как следует разглядеть сводного брата, который действительно знал себе цену и в определённых ситуациях умело сдерживался. Его речь и манеры поражали своей изысканностью, а идеально прямая осанка заставила и Росса неожиданно подобраться. Омега попал в среду, где всё было чуждо, но нужно было как-то выживать в этом несправедливом мире. Он учился. Всё впитывал. И запоминал… Ежедневно работал над собой, хотя и выводил из себя не только мистера Эванса, но и многих других, и в глубине души понимал, что ему придётся подстроиться, иначе это чопорное общество просто сожрёт его. Не можешь изменить мир — затаись и включи хамелеона. На осознание того, что нужно быть хитрее и где-то притворяться, ушёл целый год. И в какой-то степени у Чонгука даже получалось соответствовать. Правда, его подкосило неожиданное событие, которое многие омеги ждали с невероятным трепетом, но только не он. В шестнадцать Росс всё ещё оставался угловатым подростком, который только собирался превратиться из гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Хотя и утёнком его было сложно назвать, а гадким — тем более. В нём всё было прекрасно даже в этом возрасте. Его бледная кожа сильно отличалась от остальных корейцев, у которых она была больше медовой. Чонгук же унаследовал от папы совершенно иной оттенок, и это действительно бросалось в глаза, но не как недостаток, а скорее наоборот. Ему постоянно завидовали. И в частной школе, куда пришлось перевестись по настоянию отца, у него не было друзей. А всё потому, что там учились дети аристократов, которые выросли ни в чём не нуждаясь, как и Хосок, и чувствовали себя будто рыба в воде. К тому же экзотичная внешность добавляла масла в огонь, и омега всё чаще слышал за спиной недовольные перешёптывания. За год он научился сдерживать себя и не огрызаться вот так сразу. Только если была прямая угроза. Поэтому на все слухи вокруг себя парень реагировал одинаково: просто не обращал внимания. Точнее, пытался. Но его мир рухнул, когда наступила первая течка. Это было болезненно и очень сложно психологически. Безусловно, Чонгук прекрасно знал, что являлся омегой. Но сейчас его накрыли какие-то иные чувства, объяснения которым не было. Это было почти невозможно контролировать. И даже мистер Гудман — семейный доктор Чонов — с трудом смог донести до омеги, что все изменения, происходящие в его организме, абсолютно закономерны и нормальны для его возраста. Только если тебе не претит сама мысль, что ты не альфа. Больше всего Чонгука огорчил появившийся аромат. Безусловно, парень неоднократно гадал и думал о том, каким же он может быть, но то, что природа наградит его запахом ландыша, повергло омегу в самый настоящий ужас. Это было слишком ярко и вызывающе, в то время как Чонни хотелось остаться максимально незаметным и вообще не выделяться. И без того хватало необычной внешности… А этот аромат был как красный флаг, рождающий всеобщий интерес, начиная от слуг и заканчивая придурочным братцем. Его мучения продлились всего два дня, которые Чонгук предусмотрительно провёл у себя в спальне, но, когда всё завершилось, нужно было как-то выбираться и учиться жить с этим идиотским ароматом. Сам он его почти не чувствовал. Только во время течки запах ландыша был особенно ярким и буквально проникал ему под кожу, вынуждая дышать через рот. — Ненавижу! Господи! Как я всё это ненавижу! — стонал Чонни, пряча расстроенное лицо в подушке. — Ну почему я омега? Почему-у?! А когда впервые вышел из комнаты и спустился на первый этаж, ему казалось, что все взгляды обращены исключительно на него. Будто на тебе страшное проклятье, снять которое нет никакой возможности. И было совершенно непонятно, какой эффект произвёл на окружающих его аромат. Потому что о таком вслух не говорят. Неприлично же… «Гори оно всё синим пламенем!» Правда, когда вечером появился отец, то безо всяких стеснений подошёл к нему вплотную и прикрыл глаза, вдыхая потрясающий аромат омеги, и стало заметно, что это всколыхнуло в нём что-то личное и слишком болезненное. Уж точно не для посторонних глаз… Сдержанный альфа колебался всего несколько мгновений, а потом рывком прижал к себе ошарашенного сына, снова наслаждаясь удивительным цветочным шлейфом. — Я очень любил твоего папу, — совсем тихо сказал герцог, а в глазах отразилась глубокая печаль. Они никогда не затрагивали тему их отношений, но и без того было очевидно, что официальный брак Чона был далёк от идеала, а когда выяснилось, что тот ещё и умудрился зачать ребёнка на стороне, его супруг так с этим и не смирился, всячески показывая парню свою неприязнь, а порой и самую настоящую ненависть. Когда Чонни жил в Мелроуз, ему казалось, что жизнь к нему несправедлива. Но то были цветочки по сравнению с тем, что происходило теперь. И единственный человек, который отнёсся к нему с теплом, игнорируя остальных, был Мин Юнги, являющийся лучшим другом Хосока. Когда они впервые познакомились, разговор как-то сразу завязался, и впервые Чонгук почувствовал, что на него смотрят как на равного, не обращая внимания на то, что он омега, который младше на три года, да ещё и бастард герцога Чона. Было видно, что у этого альфы на всё имелось собственное мнение, и даже явное недовольство Хосока не могло запретить Юнги относиться к его сводному брату с большим теплом. Мин был вхож в Бельвуар-Касл и мог приехать, не дожидаясь приглашения друга, что, несомненно, радовало омегу. Они проводили вместе довольно много времени, отчего Хосок заводился ещё больше и уже стал подозревать того в тайных чувствах к бастарду. — Какого хрена ты снова гулял с ним? — возмутился альфа, отчитывая Юнги наедине, после того как Чонгук отправился к себе. — Он слишком одинок, Хосок… — со вздохом объяснил Мин. — Понимаю, что ты не сильно рад появлению брата, но Чонни замечательный человек! — Да ты влюбился, что ли? — фыркнул в ответ альфа. — Нет, ну точно! — Ошибаешься, — спокойно ответил друг. — Мне просто интересно с ним общаться. Для того чтобы дружить, необязательно влюбляться, — добавил он и взглянул на Чона как-то неоднозначно. — С этим заносчивым малолеткой? — Он закатил глаза. — Ты старше Чонгука всего на два года. Но иногда мне кажется, что младший брат ты, а не он! — со смехом сказал Юнги, не обращая внимания на реакцию Хосока, которого такие слова лучшего друга буквально выводили из себя. — Поверь, если у тебя получится общаться с ним немного иначе, ты увидишь, насколько он отличается от тех, к кому мы привыкли. И дело здесь даже не в том, кто он по определению, а в его нестандартном мышлении, гибком уме и… — Смазливой мордахе да упругой заднице? — перебив его, эмоционально добавил Хосок. — Что есть, то есть… Аппетитные попки — это у вас семейное! — прыская в кулак, подметил Мин. — Ещё скажи, что мы похожи! Я тогда точно не сдержусь и врежу тебе! — вспыхнул альфа. — Совсем не похожи, ты и сам это видишь. Разные совершенно, хотя оба взрывные и характеры у вас просто адские. Угораздило же меня! — Юнги подавил тяжкий вздох и театрально прикрыл глаза. — Мы с тобой уже сколько знакомы? Лет восемь? — зачем-то уточнил Хосок. — Я же должен быть у тебя в приоритете! — Почему ты считаешь, что кого-то обязательно нужно ставить на пьедестал? — устало спросил Мин. — Потому что с появлением этого говнюка моя жизнь безнадёжно испортилась! А теперь я ещё лишаюсь лучшего друга, который тайно страдает по моему сводному брату! — Вот только не говори, что начинаешь ревновать! — качая головой, произнёс Юнги. — А что? Отчасти так оно и есть! Я жил себе припеваючи, пока не появился этот щегол! — Хосок расхаживал вдоль окна и продолжал возмущаться. — А когда появился его запах, все как с ума посходили! Только об этом и говорят! — Дружище! Я прекрасно понимаю твои чувства, но проблема вовсе не в Чонгуке, а в твоём отношении к его присутствию не только в Бельвуар-Касл, но и в целом в твоей жизни. Мне кажется, ты слишком драматизируешь! — Я всего лишь хочу, чтобы он свалил отсюда на хрен! — несдержанно воскликнул альфа. — Это не тебе решать, ты и сам это знаешь. Не порть отношения с отцом. — Он так на него смотрит порой… — Я замечал. Скорее всего, Чонгук напоминает ему омегу, в которого герцог был когда-то влюблён, — предположил Юнги. — Да и не стоит забывать, что он его сын. — Папа никогда ему этого не простит! Мало того, что отец изменил ему, так ещё и посмел притащить в дом этого бастарда! Это уму непостижимо! — Хосок снова начал заводиться. — Чонгук не виноват в том, что родился не в то время и не у тех людей. Представь, что это был бы ты, а не он. — Мин не терял надежды вразумить друга. — Зачем мне это представлять? — хмыкнул парень и распорядился, чтобы слуга подал чай. — Хотя бы для того, чтобы лучше понять, каково ему приходится сейчас в чужом доме. — Ты снова его защищаешь! — Чон бросил на друга укоризненный взгляд. — Всего лишь пытаюсь рассуждать здраво. Убери ревность и не считай его соперником, тогда и проблем никаких не будет. Хосоку это было сложно даже представить… Не то что воплотить в жизнь. А ещё ему было чертовски обидно за папу, который сильно переживал после приезда бастарда. Альфе казалось, что если он начнёт общаться с Чонгуком иначе, то это будет выглядеть как предательство. Бельвуар-Касл был невероятно огромным поместьем, поэтому братьям удавалось не пересекаться в течение дня. Исключением являлись ужины, на которых были обязаны присутствовать все члены семьи. Это было самой настоящей пыткой для всех, кроме герцога, который откровенно игнорировал враждебные взгляды супруга в сторону Чонгука и язвительный тон старшего сына. Слуги напряжённо переглядывались и опасались, что в один прекрасный день случится скандал. Потому что терпение не бесконечное и рано или поздно точно могло выплеснуться наружу неконтролируемым потоком негатива. Чон Хинджи, законный муж Дюона и полноправный хозяин особняка, сегодня явно был не в духе. Герцог задерживался, поэтому остальные члены семьи не смели начать вечернюю трапезу без него, ожидая в небольшой гостиной перед просторной столовой, где обычно подавали чай и лёгкие закуски. Молчание затягивалось, а напряжение нарастало с каждой минутой. Для Чонгука все эти ужины были сущим адом, поэтому всегда норовил поскорее отправиться к себе. И сейчас, стоя у окна, он спиной чувствовал два пристальных взгляда, буквально прожигающих насквозь. — Тебе ещё не надоело? — сложив руки на груди, раздражённо спросил Хинджи. Чонгук повернулся и непонимающе уставился на мужчину. — Что именно? — устало переспросил он. — Делать вид, что ты член нашей семьи, — пренебрежительно пояснил омега. — Ваша Светлость, — сдержанно начал Чонни, — при всём уважении я… — Да о чём ты вообще говоришь? — взорвался Хинджи. — Ты! — Он подошёл ближе и ткнул его в грудь указательным пальцем. — Испортил репутацию нашей семьи! — Правда? — хмыкнул парень. — А может, дело в том, что отец искал любви и счастья на стороне, потому что не чувствовал этого от вас? В ответ раздалась звонкая пощёчина, от которой вздрогнул даже Хосок. Это было не столько больно, сколько неожиданно и чертовски обидно. Чонгук невольно коснулся ладонью горящей от удара щеки и прикусил её изнутри, мысленно считая до десяти, чтобы не наговорить лишнего. — Извинись немедленно! — внезапно прозвучал за их спинами стальной голос герцога. — И это я тебе! — Дюон приблизился и смерил супруга ледяным взглядом. — Не собираюсь я ни перед кем извиняться! — Омега сложил руки на груди и обиженно поджал губы. — Ещё один подобный выпад от тебя или Хосока, и вы увидите меня в гневе! — рявкнул мужчина, переводя взгляд, который тут же смягчился, на младшего сына. — Сегодня можешь отужинать у себя в спальне, — коротко сказал он, наблюдая, как Чонни коротко поклонился, тихо поблагодарил отца и вышел из гостиной. — Поверить не могу, что ты опустился до такого! — Серьёзно? — Омега, который обычно отличался кротким нравом, сейчас совершенно перестал себя контролировать. — Я не могу! Просто не в состоянии больше выносить присутствие твоего отпрыска в нашем доме! Это неуважение лично ко мне! — Не тебе говорить об уважении, Хинджи! — тут же одёрнул его альфа. — И не тебе решать, где будет жить Чонгук! — Он резко развернулся и проследовал в столовую. Омега тяжело вздохнул, раздувая ноздри от нарастающего негодования, но холодный и властный тон супруга всё же поубавил в нём спеси. Он покорно двинулся за Дюоном, понимая, что действительно перегнул палку, лишь увеличив и без того огромную пропасть между ними. Весь ужин прошёл в тягостном молчании. Чонгук сидел в кресле собственной спальни и задумчиво ковырял вилкой остывшее рагу, размышляя о том, как ему свалить из чёртова плена отцовской опеки. Чем старше омега становился, тем туже затягивались эти путы. И не было от них никакого спасения. Он и так старался лишний раз не попадаться Хинджи на глаза, но это не всегда было возможно. В дверь коротко постучали, после чего в комнату заглянул герцог. — Не помешаю? — осторожно поинтересовался он. — Нет-нет, входите. — Чонни виновато посмотрел на нетронутый ужин, а потом поднял глаза на отца. — Понимаю, что ты расстроен, — начал мужчина, присаживаясь в кресло напротив. — Но постарайся не принимать близко к сердцу. — Это весьма непросто, — вздохнул омега, нервно комкая матерчатую салфетку. — Когда я решил забрать тебя сюда, то и сам не до конца осознавал, насколько сложно будет нам всем. Но… — Дюон замолчал, пытаясь подобрать правильные слова. — Тебе, безусловно, тяжелее всего. — Они меня ненавидят. И как бы мы ни пытались при вас делать вид, что всё замечательно, это лишь притворство. — Знаю. Я и не ждал, что Хинджи примет тебя как родного, но надеялся, что хотя бы с Хосоком вы поладите. Тебе почти семнадцать и до окончания школы остаётся несколько месяцев. Я доволен твоими успехами в учёбе, если не считать некоторых замечаний в поведении. — Это всё потому, что я там как белая ворона! Они вечно меня задевают! Я не из тех, кто будет молча терпеть! — попытался оправдаться Чонгук. — Такой же эмоциональный, как и твой папа, — с грустной улыбкой прошептал Дюон. — Он никогда не говорил мне, почему вы расстались, — тихо произнёс омега и украдкой посмотрел на отца. — Моё положение при дворе и статус в Хёсон просто не позволяли оставить семью и уехать к вам в Шотландию. Пострадали бы многие… И мне жаль, что все эти годы меня не было рядом. — Не знаю, как вы расстались, но папа никогда не говорил о вас плохо, — прошептал Чонни. — Мы сумели сохранить хорошие отношения, если это можно так назвать, — кивнул он. — В нашем доме я ни разу не видел ни одного альфы. — Знаю… — Это было решение папы? Или вы запретили? — продолжал любопытствовать Чонгук. — Не стану лукавить, что имел некую власть над ним. Я не заставлял его хранить мне верность, но и того, что тебя бы растил совершенно другой альфа, допустить не мог. Чонгук молчал какое-то время, обдумывая услышанное, а потом произнёс: — Мне бы не хотелось сейчас продолжать этот разговор и как-то комментировать ваши с ним отношения. Упущенного всё равно не воротишь. — Согласен. Но ты должен помнить, что очень дорог мне! После окончания школы я всё же дам тебе свою фамилию. Вся эта бюрократия с документами меня доконала. Да и Хёсон… — Не думаю, что это хорошая идея. Ваша семья и так в бешенстве. Мне эта фамилия ни к чему. Я был Россом семнадцать лет, и ничто не мешает мне им оставаться. — Ты не понимаешь… Это важно и для меня тоже. К тому же с фамилией Чон тебе откроются двери во многие места. Я же забочусь о твоём будущем! — Что вы имеете в виду? — Омега непонимающе нахмурился. — Во-первых, учёба в университете. А во-вторых, рано или поздно тебя представят при дворе. — О нет! Только не эти помпезные сборища! Умоляю! — Чонгук испуганно вжался в кресло. — Мы будем должны подобрать тебе достойную партию среди знати и членов Хёсон. — А можно как-то обойтись без этого? — Он умоляюще посмотрел на отца. — Нельзя. И это не обсуждается! — Его строгий взгляд вынудил омегу опустить глаза в пол. — У тебя в запасе три года, чтобы получить достойное образование и поработать над манерами. Это достаточный срок, чтобы убрать шероховатости в поведении и подготовиться к выходу в свет. Чонни предполагал, что от него не станут этого требовать. Он же простой бастард, а не принц какой-то! И без того поганое настроение испортилось окончательно…***
Когда герцог обещал, что даст ему свою фамилию, Чонгук в тайне надеялся, что у отца ничего не получится. Хёсон запретит или ещё какие-то сложности возникнут… Но нет, через три месяца после их разговора в спальне мужчина лично вручил ему новые документы за ужином. На кислые выражения лиц Хинджи и Хосока смотреть было необязательно, но именно это Чонни и сделал, когда взял у Дюона плотный конверт из желтоватой бумаги. — Поздравляю, сынок! Теперь ты официально Чон Чонгук! — с особым трепетом произнёс герцог. — Спасибо, — прозвучало совсем безрадостно. — На новую фамилию уже открыт счёт, и все средства, которые я перечислял, начиная с твоего рождения, уже переведены на него, — деловым тоном продолжил отец. Хинджи хмыкнул и одним махом опрокинул в себя бокал вина. Хосок сидел молча и лишь стрелял глазами в сторону сводного брата. За два года им так и не удалось найти общий язык, хотя Юнги неоднократно пытался достучаться до обоих, но между ними была огромная стена непринятия. В конечном итоге Мин смирился и встречался с каждым по отдельности. Чонгуку стало откровенно не по себе. Прошло достаточно времени, чтобы свыкнуться с новым статусом, но его до сих пор не покидало ощущение, что он не на своём месте. И единственная мысль, которая грела омегу последние недели, — это возможность отправиться в Эдинбургский университет, где ему было позволено проживать весь период обучения. Чонни так не терпелось свалить из этого грёбаного поместья, что парень уже был согласен и на новые документы, и даже на внушительную сумму в банке, лишь бы больше не видеть этих недовольных рож. — Это лишнее, отец, но я искренне благодарю вас за заботу, — сдержанно кивнув, тихо произнёс Чонгук и сел за стол, чувствуя, как в нём прожигают огромную дыру минимум две пары глаз. Безусловно, омега научился не реагировать на выпады отчима и сводного брата, но сбежать всё равно хотелось. И когда он спустя несколько дней отправился в университет, выдохнули абсолютно все. Эти три года стали лучшими в его жизни. Он не просто получил достойное образование, которое, к слову, мало кто из омег мог себе позволить, а действительно сильно изменился. Как внешне, так и внутренне. И уже совсем не был похож на того Чонни, каким был пять лет назад, когда только приехал в Англию. За весь период обучения он ни разу не уезжал из кампуса, потому что дома, по сути, у него и не было. Бельвуар-Касл не в счёт. И как бы отец ни настаивал на совместных каникулах, Чонгук вежливо отказывался, ссылаясь на чрезмерную увлечённость и занятость. Там же он подружился с Ирвином Стюартом с параллельного курса. Высокий и утончённый блондин с холодными глазами цвета осенних туманов делил с ним одну комнату и многому научил Чонгука. В том числе и изысканным манерам, которые в его подаче имели особенный шарм и очарование. Когда долго общаешься с кем-то, то волей-неволей что-то перенимаешь от человека. Так случилось и с Чонни, который много времени проводил с омегой и прощался с ним со слезами на глазах, когда пришло время расставаться. Ирвин был виконтом, являясь единственным сыном графа Стюарта, и проживал с родителями в Нортгемптоншире. Они обменялись адресами, пообещав, что будут писать друг другу и обязательно увидятся в ближайшее время. Только вот Чонгук совершенно не был в этом уверен, потому что его будущее несильно зависело от него самого. Как и везде, омегам подбирали пару и выдавали замуж, тем более из таких высоких сословий. Обучение в университете было лишь маленьким глотком свежего воздуха и небольшой передышкой перед серьёзным и ответственным этапом, которого Чонни боялся больше всего на свете. Этим летом открывался новый сезон балов в Лондоне, где отец собирался представить Чонгука не только перед всеми членами Хёсон, но и перед остальной частью дворянства и даже королём, о чём и сообщил в первый же вечер, когда сын вернулся в Бельвуар-Касл.***
Англия, Лондон, 1824 год
Лондон встретил их дождливой погодой и густым туманом, окутавшим улицы и дома по самые крыши. Делегация из нескольких семей, входящих в состав Хёсон, решила остановиться в просторном Хэмптон-Корте, чтобы провести незабываемое лето в прекрасном городе. Когда вереница автомобилей подъехала к центральному входу, у крыльца уже выстроился штат из многочисленной прислуги, готовый принять гостей на долгий срок. Все устали после долгой дороги и нетерпеливо переминались с ноги на ногу, осматривая красивый особняк. — Впечатляет, — присвистнул Юнги, бросив довольный взгляд на друзей. Семейство Минов прибыло сюда вместе с Чонами, что несомненно радовало Чонгука. Он вернулся из Шотландии неделю назад и никак не мог свыкнуться с мыслью, что им почти сразу придётся отправиться в Лондон. Омега ни капельки не скучал по Бельвуар-Касл, и уж тем более по его обитателям, но поездка в столицу означала только одно: его спокойная и размеренная жизнь закончена, а на её место пришла другая — светская и абсолютно ему чуждая. Поэтому присутствие друга в особняке не просто грело душу, а действительно обнадёживало. Если бы он был тут только с Хосоком, то точно сошёл бы с ума. И даже несмотря на то, что сводный братец временно затаился и пока особо его не задевал, Чонгук всё равно постоянно ждал от него подвоха. На поведение альфы повлияло две вещи: серьёзный разговор с отцом, который состоялся накануне возвращения омеги, и разительные перемены в поведении и внешности бастарда. Было ощущение, что человек, которого Чон видел три года назад, и тот, кто вернулся из Эдинбурга, — полные противоположности. Чонгук сильно поработал над собой. Он был приветлив, сдержан и холоден, отвечал односложно и на выпады со стороны Хосока вообще не реагировал, будто для него эти слова — пустой звук. Его внешность тоже претерпела изменения. Обычно про омег говорили: «Расцвёл!» Но то было не совсем точное выражение… Чонни стал самым настоящим красавцем, и это признавал даже его брат, украдкой разглядывая его точёный профиль и длинные волнистые волосы, неизменно собранные на затылке несколькими прядями. Его манеры, голос, движения — абсолютно всё было идеально. Как и просил герцог Чон, его сын прекрасно справился с поставленными задачами. И лишь одно выдавало омегу. Печальные зелёные глаза…***
Хэмптон-Корт сильно отличался от Бельвуар-Касл, поражая гостей грандиозными масштабами и роскошью. Сам король любезно предоставил эту резиденцию в пользование всем членам Хёсон, пока не закончится сезон, чем вызвал бурное негодование внушительной части дворянства. Многим были непонятны эти странные партнёрские отношения между двумя государствами, и такое количество состоятельных семей на территории Великобритании откровенно напрягало. И мало кто задумывался о причинах и условиях такого союза, хотя, по сути, всё лежало на поверхности. В начале девятнадцатого века Корея сильно пострадала от азиатских конкурентов и ей была просто необходима помощь извне. Вот тогда в дело и вступил влиятельный клан: имея огромную власть и связи, они пообещали нынешнему королю Георгу III взаимную поддержку взамен на безопасную и сытую жизнь в Англии. Багаж уже подняли в спальни, пока все, кто приехал, осматривали прилегающую территорию, где был разбит невероятных размеров и красоты сад. И если бы не промозглая погода, несмотря на начало июня, можно было бы погулять пару часиков. Чонгук поёжился от пронизывающего ветра и поднял ворот пальто, шурша гравием под ногами. Юнги с Хосоком ушли далеко вперёд, да и вообще как-то разом все разбрелись, поэтому омега наслаждался редкими минутами одиночества. Дорога до Лондона в одном автомобиле со сводным братцем далась ох как нелегко. Напряжение почти достигло своего апогея, но, слава богу, конфликта удалось избежать, потому что машина как раз въехала на подъездную дорожку возле центрального входа. Чонни оглянулся назад, раздумывая, не вернуться ли ему в поместье, потому что начинал накрапывать мелкий дождь, но там уже выгружалось новое семейство. Целых три автомобиля распахнули дверцы, выпуская из салона уставших после дороги гостей. Резиденция Хэмптон-Корт при желании могла бы вместить небольшой городок, поэтому неудивительно, что почти все члены Хёсон решили расположиться в одном месте. Это было удобно по многим причинам, но главным являлось всё же общение между семьями. Некоторые наследники уже достигли совершеннолетия и находились в поиске подходящей пары, поэтому совместное времяпрепровождение было только на пользу. И сейчас омега с интересом наблюдал, как весьма многочисленное семейство по очереди принимает приветствия от дворецкого и исчезает за массивными резными дверями. Чонни поднял голову и прикрыл глаза, подставив лицо под мелкие капли дождя. Небо хмурилось и прятало солнце за плотной завесой из серых туч, намереваясь залить всё вокруг. Резкий порыв ветра взлохматил длинные волосы и заставил вытащить руки из карманов, чтобы убрать со лба прилипшие пряди. — Вот ты где! — раздалось за его спиной, отчего омега торопливо обернулся. Юнги подошёл ближе и улыбнулся, заботливо поправив ворот чужого пальто. — Может, пойдём уже посмотрим наши спальни? Я окоченел под этим дождём, — предложил Чонгук, краем глаза наблюдая, как мимо него прошёл Хосок. — Да-да, пошли! Погодка сегодня не для прогулок. И нужно успеть подготовиться к вечернему приёму! — сказал Мин, направившись вслед за другом. — Не хватало ещё заболеть накануне открытия сезона. — Я готов умереть или провалиться сквозь землю, лишь бы не влезать во всю эту светскую жизнь! — простонал Чонни. — Вот увидишь, там нет ничего страшного! Тебе понравится! — с улыбкой подбодрил его альфа, пропуская в здание вперёд себя. Вышколенный швейцар придержал дверь, дождавшись, пока все трое не скроются внутри, и глянул на часы. До приезда следующей семьи был как минимум час, а значит, он успевал на перерыв. Весь штат прислуги уже был в курсе, что в Хэмптон-Корте всё лето будет проживать влиятельный клан Хёсон, который был на хорошем счету у короля. Внешность корейских вельмож разительно отличалась от местных не только оттенком волос, но и множеством других признаков, начиная с разреза глаз, заканчивая цветом кожи. И тем не менее было в них что-то необычное, с лёгким налётом экзотичности и особой притягательности. Семейство Чонов заняло часть второго этажа главного здания, где расположились оба брата и герцог с супругом, а также многочисленная прислуга и охрана. До ужина оставалось несколько часов, поэтому времени, чтобы привести себя в порядок, было предостаточно. Чонгук терпеливо дождался, когда камердинер развесит его одежду и покинет спальню, после чего подошёл к зеркалу и придирчиво взглянул на себя в отражении. Одно дело — ненавистные совместные ужины, и совсем другое — официальный приём со всеми членами Хёсон. Сколько всего будет человек, отец не уточнял, но по пути в Лондон обмолвился, что не все остановятся в Хэмптон-Корте, и Чонни молил господа, чтобы знатных семей оказалось как можно меньше. Безусловно, до него дошли слухи, что к его персоне был самый повышенный интерес из-за происхождения и необычной внешности. Становиться изюминкой сегодняшнего вечера совершенно не хотелось. Была даже мысль сослаться на плохое самочувствие, но они же не отстанут и рано или поздно ему всё равно придётся сесть за один стол со всеми этими людьми. Хорошо хоть Юнги тоже гостил здесь и подбадривал как мог. И не то чтобы Чонгук не был уверен в себе, с этой частью он уже давно справился, да и в целом никогда не страдал. Но знание этикета и хорошие манеры дались ему с большим трудом, и омега всё ещё переживал, что где-то может облажаться. Через пару часов камердинер принёс тщательно отутюженный вечерний костюм из тёмно-синего плотного бархата и шёлковую рубашку, помогая парню одеться. Конечно, тот прекрасно мог справиться и сам, но явно провозился бы дольше положенного, а опаздывать разрешалось не больше чем на пятнадцать минут. «Грёбаный этикет!» — мысленно ругался омега. Чонгук собрал верхнюю часть волос в небольшой хвост и поправил лацканы пиджака. Костюм сидел на нём идеально, выгодно подчёркивая стройную фигуру. Повязав на его шее белоснежный платок, слуга закрепил небольшую драгоценную брошь возле ворота и довольно улыбнулся. — Просто прекрасно! — Благодарю, Роха, — не скрывая волнения, произнёс Чонни и вновь посмотрел в зеркало. Он и правда выглядел чертовски привлекательно. До выхода оставалась буквально пара минут, поэтому омега отпустил камердинера и выглянул в коридор. Ему ещё предстояло выяснить, где тут что находится и в какой части резиденции располагается спальня Юнги. Из соседней комнаты неожиданно вышел Хосок, облачённый в чёрный строгий костюм, и смерил глазами брата дольше положенного. Чонгук уже хотел что-нибудь съязвить, но к ним присоединились герцог с супругом, направившись в сторону лестницы. Сердце отчаянно трепыхалось загнанной птицей с каждой пройденной ступенькой. На первом этаже имелся просторный холл, через который они уже проходили, когда поднимались в свои спальни. Он же плавно перетекал в большую гостиную, минуя которую все попадали в обеденную зону. Но пока распоряжения пройти туда не было, поэтому прибывающие гости тепло приветствовали друг друга и тихо переговаривались. Из столовой доносилась приятная музыка, разбавляемая монотонным гулом голосов. Юнги привлёк внимание Чонгука и улыбнулся, успокаивая одним лишь взглядом. Чонни чувствовал себя неловко среди этой толпы непонятных людей, но вида не подавал. Он стоял у мраморной колонны с непроницаемым лицом и сжимал в руке бокал шампанского, цепляясь за него как за спасительную соломинку. Герцог что-то говорил, периодически обращаясь к Чонгуку, но он даже слов разобрать не мог, коротко кивая и улыбаясь немного невпопад. Неожиданно двери распахнулись, и дворецкий пригласил всех проследовать к столу. Масштабы помещения и роскошного интерьера оказались весьма впечатляющими. Столовая была не менее великолепна, чем гостиная, которую гости только что покинули. Она была вся из светлого мрамора, с гипсовыми барельефами, а в обоих концах продолговатой залы располагались античные статуи с цветочными корзинами на головах. Чонгук терпеть не мог всю эту помпезность, в которой было откровенно неуютно, но тут его мнения никто не спрашивал, поэтому он молча сел рядом с братом и уставился в тарелку из японского фарфора с витиеватым узором по краю. Изящные приборы из серебра и хрусталь добавляли лоска сервировке. Позади каждого гостя стоял лакей, обслуживая и помогая с выбором блюд. Чонгук чувствовал на себе множество заинтересованных взглядов, но старался не реагировать, хотя внутри был словно натянутая струна. Всё было ожидаемо, и просто нужно было перетерпеть этот чёртов приём. Когда все расселись по местам, слуги принялись подавать закуски, а бокалы вновь наполнились шампанским. Одному из основателей Хёсон было уже далеко за семьдесят, хотя мужчина до сих пор сохранил здравый ум и проницательность. Его брат был чуть младше, но сегодня отсутствовал. Лим Рэвон поднялся из-за стола и призвал гостей к тишине, объявляя о начале праздничного ужина. После его долгой речи и ещё нескольких тостов в честь долгожданного объединения Хёсон под одной крышей и открытия летнего сезона со своего места встал герцог Чон и повернулся к бастарду, жестом попросив подняться и его тоже. Все притихли, с интересом наблюдая за омегой, который без нареканий выполнил требование. — Многие уже наслышаны о том, что у меня теперь двое сыновей, — чуть откашлявшись, начал Дюон. — Некоторые даже успели познакомиться с моим младшим наследником, но кто-то видит его впервые. Хотелось бы ещё раз представить вам лорда Чон Чонгука! — Герцог приобнял сына за плечи и улыбнулся. — Он совсем недавно окончил университет и в этом сезоне будет представлен при дворе. Надеюсь, мы сообща подберём ему достойную пару. Омега хотел провалиться сквозь землю, потому что все взгляды были устремлены на него. Звон бокалов и одобрительный гул нисколечко не помогли отвлечься от ощущения нарастающей паники. Кусая нижнюю губу, Чонни хотел сесть обратно, но неожиданно в дверях появился ещё один гость. Видимо, опоздавший. — Прошу меня простить. — Глубокий бархатный голос нарушил общий гомон, вынудив всех гостей резко повернуться к входу. — Понимаю, что невежливо и вообще это дурной тон, но мой автомобиль сломался по дороге в Лондон. — Молодой человек почтительно поклонился и проследовал к основателю, чтобы поприветствовать его лично. — Мы уже не ждали тебя сегодня. — Рэвон похлопал его по плечу. — Смотрю, закуски только подали, или я пропустил что-то важное? — с улыбкой поинтересовался альфа. — Герцог Чон как раз знакомил нас со своим вторым сыном. — Мужчина кивнул в сторону бастарда. Молодой человек медленно повернулся и заинтересованно взглянул на омегу, стоявшего в паре метров от него. Встретившись с сочной зеленью глаз, он удивлённо выгнул бровь, явно не ожидая увидеть перед собой такого красавчика, который смотрел на него не моргая. Было в нём что-то дикое и необузданное, будто за маской скромности и послушания прятался совершенно иной человек. Чонгук чувствовал, как от волнения похолодели кончики пальцев, а сердце ухнуло куда-то в бездонную пропасть. Ему ещё ничего не сказали, но от одного взгляда карих глаз перехватило дыхание. В столовой повисла тягостная тишина. Все с огромным интересом наблюдали за развернувшейся картиной. Всего три шага и протянутая ладонь… Всего полметра — и омегу накрыло волной неповторимого аромата: свежего, в меру горьковатого и очень приятного. Чонни понял, что это совершенно точно мирт, и его рука сама собой легла в чужую, сухую и горячую, приветливо сжимающую слегка дрожащие пальцы. Взгляд исподлобья и лёгкий кивок, едва заметная полуулыбка, от которой почему-то подкосились ноги и закружилась голова. — Я много слышал о вас, Чон Чонгук, — не прерывая зрительного контакта, тихо произнёс альфа. — Милорд… — Он невесомо коснулся губами тыльной стороны ладони. — Граф Ким Тэхён, весьма рад знакомству. — Взаимно, Ваша Светлость, — едва слышно произнёс Чонни, с интересом разглядывая альфу. Уже через минуту все заняли свои места и принялись ужинать, продолжив оживлённую беседу. Чонгуку кусок в горло не лез. Он и сам не понимал, что с ним такое, но, когда поднял глаза, снова встретился с заинтересованным взглядом этого графа, который, как назло, сидел почти напротив, бессовестным образом его рассматривая. Но этот Ким явно не на того нарвался, потому что, как бы ни волновался омега внутри, на его лице не дрогнул ни один мускул. Зелёные глаза впервые вынудили альфу первым опустить взгляд. Будто имели над ним особую власть, от которой стало не по себе.