Джи&Ит

За прозрачной гладкой поверхностью панорамного остекления россыпи огней ночного города и игрушечные небоскребы на фоне искусственно освещённого неба. Хёнджин от скуки вглядывается в картину за окном, ощущая себя рыбой в аквариуме, и пытается абстрагироваться от звуков блюза, смешанных с притворным смехом и нарочито вежливыми разговорами. Две компании заключили успешную сделку, и все, натягивая улыбки, пытаются превратить деловое событие в семейную встречу, будто союзники не перегрызут друг другу глотки при первом столкновении интересов. Это бизнес, и Хёнджин привык к формальностям и притворству. Нужные связи, ритуалы, инициации стали неотъемлемой частью его жизни. За твёрдым стеклом, в приглушённом свете, при звуках ненавязчивой музыки, в парах алкоголя и в шуме лицемерной толпы, Хёнджин чувствует удушье: идеальный жакет кажется тесным, узкие брюки давят на яйца, а твёрдый ворот рубашки натирает широкую шею. Срочно нужен воздух. Оказавшись на балконе, он вдыхает полной грудью, и даже коктейль кажется вкуснее вдали от этой искусственной вечеринки. — Вы пренебрегли формальным обедом после заключения сделки, господин Хван, — слышится знакомый глубокий голос рядом. — Я крайне оскорблён этим. Хёнджин не видит собеседника, но сложно его не узнать. По низкому басу, по спокойному размеренному тону, по слегка саркастичной манере. Это Феликс. Ли Феликс. — Решил избежать неловкости, — отвечает Хёнджин. — Не думаю, что эта формальность принесла бы пользу и не спровоцировала бы сложности. — Просто признайтесь, что испугались. — Что? — оборачивается Хёнджин, приподнимая брови от удивления. — Признайтесь, что вы избегаете непредсказуемости, — хитро улыбается Феликс. — А благодаря нашему маленькому приключению, — издаёт лёгкий смешок, — я для вас слишком непредсказуемый. Удивительно, но чужая прямота блокирует Хёнджина, и он погружается в раздумья. А Феликс, пальцами подцепив тонкую и неаккуратную самокрутку из портсигара, расслабленно её подкуривает и, втягивая и так слишком худые щёки, вдыхает полной грудью. Выпустив плотные клубы дыма куда-то в город, он предлагает сигарету Хёнджину, который молча её забирает и быстро затягивается. Мгновенно его горло обжигает адской болью так, что он непроизвольно задыхается и закашливается, а в нос проникает такой знакомый запах шишек. — Подумал, что тебя, такого же контрол-фрика, как и я, это сможет расслабить, — улыбается Феликс, смотря внимательно и приподнимая бровь. Хёнджин бы возмутился чужой наглой попытке его контролировать, вот только тело начало отвечать на химические реакции и расслабляется так, что голова и конечности становятся лёгкими, как и мысли. Они больше не терзают, не пытают, а льются мягким приятным теплом и накрывают голову тягучим разогретым мёдом. Странное сравнение, но под марихуаной и не такие ассоциации в голову придут. В этом слишком расслабленном состоянии Хёнджин любуется своим змеем-искусителем: он так привлекателен в своей непредсказуемости. И как бы Хёнджин ни сопротивлялся, но в Феликсе он не может видеть только партнёра по бизнесу из-за слишком яркого воспоминания о таком приятном влажном ощущении чужого языка на своём… об ощущении этих мягких губ, обрамляющих член… об ощущения узости чужого горла… Хёнджин готов зарядить себе пощёчину, лишь бы мозг не рисовал такие яркие изображения, глядя в лицо напротив. Феликс слишком хитро, слишком по-кошачьи улыбается в ответ, смотрит внимательно, будто изучает чужую реакцию на наркотик, игриво наклонив голову набок. — Ты слишком забавный, когда накуренный, — распыляется он в довольной улыбке, — не думал, что тебя так быстро возьмёт. — Я не так часто… — Хёнджину становится откровенно лениво и тяжело формулировать ответ. Он медлит, на что Феликс беззлобно хохочет: — Какой ты милый, когда такой расслабленный и себя не контролируешь. — Это нечестно, — вздыхает Хёнджин. — Иди сюда, — коротко отвечает Феликс, приближается, осторожно прикасается к губам и аккуратно сжимает каждую своими, словно пытаясь распробовать вкус. На коже чувствуется его тёплое размеренное дыхание, на шею ложится нежная ладонь и, зарываясь пальцами в длинные светлые волосы, притягивает Хёнджина ближе, чтобы углубить поцелуй, проникнуть языком и дать насладиться противоречивым табачным вкусом, смешанным с мятной сладостью. Хёнджин тает, растворяется, теряет контроль над своим телом, что становится слишком ватным и податливым. То ли это наркотик разжижает сознание, то ли это Ли Феликс с его мягкими губами и плавными уверенными движениями так на него влияет. Слишком много нежности, слишком много Феликса, слишком много потенциальных нежелательных зрителей и слишком мало власти над ситуацией. Собственное безволие раздражает, но Хёнджин ничего не может с этим сделать. Он просто марионеткой отдаётся своему партнёру и надеется, что не пропадёт под его влиянием окончательно. — Следуй за мной, — не сдаёт властные позиции Феликс. Он уводит Хёнджина с этой формальной вечеринки, сажает в такси и везёт в неизвестном направлении. Его контроль всё ещё раздражает, но мутное сознание не позволяет сопротивляться. Чужие руки прижимают за талию, чужая ладонь накрывает бедро, чужой взгляд сверлит, обжигает, облизывает. А Хёнджин только и может, что откинуть затылок на жёсткий подголовник и пытаться дышать как можно глубже. Кислорода катастрофически не хватает, как и ясности восприятия. — Ощущение, что ты в панике, — гладит по голове Феликс с явным беспокойством на лице. — Неужели от пары затяжек так плохо? — Нет, я в порядке, — прерывает Хёнджин. — Это всё ты… Феликс взрывается самым заразительным смехом, таким снисходительным и сексуальным, если вообще так можно сказать о смехе. Он нежно гладит чужую щёку, заставляя Хёнджина повернуться в его сторону и ответить на пристальный зрительный контакт. — Куда ты меня везёшь? — с неожиданным для себя страхом спрашивает Хёнджин. Феликс расплывается в какой-то слишком хитрой улыбке и тихо отвечает: — Не переживай, мы просто отдохнём вместе вдали от этих лицемерных и фальшивых идиотов.