Попадалово

— Где мой сын? — спросила Анна у своего надзирателя, рассевшегося на стуле возле металлического стола, который казался слишком маленьким для такого громоздкого тела мужчины. Её минут двадцать назад приволокли в это светлое помещение, окруженное со всех сторон зеркалами, и усадили напротив Эрика, который вёл допрос. За ночь с ней уже успели пообщаться несколько человек. Всё это время он изучающе смотрел на девушку, не сводя с неё своего ледяного взгляда, от которого холодило всё её тело. Он задал только один вопрос, на который она не в силах была ответить: «Кто они и откуда?» Он молча ждал, а Анютка с каждой минутой нервничала всё больше. Как говорится, лучшая защита — это нападение, вот она и задала свой, уже полночи мучавший её вопрос, полностью игнорируя его тактику допроса. Девушка всё яростнее разглядывала мужчину, ожидая ответа, а он только выводил её своим вальяжным, безмятежным поведением, думая, что она вот-вот расколется. В принципе, он был недалеко от истины. Она была уже практически близка к тому, чтобы выложить ему всё как есть, со всеми потрохами. Ей скрывать нечего. Почти.       Внешняя невозмутимость Эрика всегда действовала на окружающих одинаково: это всех либо пугало, либо… очень пугало. В допросах он уже давно не любитель. Бывало, чтобы добиться ответа у изгоев или ярых афракционеров, в ход шли и кулаки, и ножи, и много чего ещё. После его допросов иногда уже и выносить некого было, кроме куска израненного мяса, но не трупа. Убить злодеев — высшее благо для них. А он не ангел, чтобы так поступать с этими уродами, которые убивают и насилуют горожан. Этими ничтожествами в большинстве случаев оказываются бывшие изгнанники их фракции. И с этим нужно было срочно что-то делать. Похоже, что они начинали собираться не только в мелкие бандитские группировки, но и в гораздо более серьезные группы, которые уже занимались подрывами поездов с продовольствием и похищением высокопоставленных лиц. Поэтому с подобными не приходилось церемониться. Попади он к такому же профи у них, лучше сразу застрелиться. Но каждый раз на допросе Эрик уже знал, кто сидит перед ним. Знал не только имя, но и все злостные нарушения этих гадов. Его задачей было узнать, кто их крышует и знают ли они самую главную их шишку, что отдает им подобные приказы.       В последние годы Коултер каждый раз жалел о невозможности использования сыворотки правды на допросах бесстрашных. Ему, конечно, было глубоко насрать на этих уродов, но марать руки о них становилось всё тяжелее. Это уже не приносило ни удовольствия, ни душевного умиротворения. Лишь неприятный осадок в душе от увиденного и сделанного собственными руками, от которого ночами снились кошмары. Он успокаивал себя только тем, что его дело приносит пользу всем: и жителям города, потому что он избавляет их от подобного хлама, и Рейес, потому что сокращает количество нападений на их поля, и Итону-старшему, потому что минимизирует их риски при раздаче продовольствия изгоям, и Мэттьюс, потому что когда она спокойна, то не ебёт мозги, и Максу, потому что тот передаёт всю информацию Кэнгу, который создаёт комиссию и назначает слушание. Тогда-то только и возможно использование сыворотки правды, которая была сложна в изготовлении и разрушительна для допрашиваемых. Сыворотку всегда разрешалось вводить только лидеру «Искренности» — Джеку Кэнгу, либо его доверенному лицу. Никогда не угадаешь, как она подействует на организм допрашиваемого: либо просто развяжет язык, либо будет причинять боль, если подозреваемый попытается соврать, либо сойдёт с ума или двинет кони прямо на слушании. Последнее происходило всё чаще, хер знает почему. Кэнг лично проверял каждую партию, но почти каждый раз исход был одним и тем же.       Короче говоря, участь новеньких дамочек будет незавидной при любом раскладе. Поэтому-то Эрик и не знал, как поступить. Эта, что сидит напротив, явно не изгой и не афракционер. Кто же она такая? Ломать ей кости очень не хотелось. Слишком хрупкие, да и она сама — божий одуван с огромными голубыми глазами. «И что же с ней делать прикажете?» — раздумывал он, глядя на Анну. Снова напустил на себя злобную мину для устрашения. В любом случае, этот его грозный отчуждённый вид всегда развязывал людям язык. А его немалые габариты только добавляли им страху, отчего те готовы были обосраться на месте. Он научился этому приемчику давным-давно, и работал он безотказно. А эта не срётся и не колется никак, заладила одно и тоже, как попугай: «Где мой сын? Где мой сын?..» — бесит уже, сил нет. Мужчина тяжело вздохнул. Надоело всё! Девушка же в ответ подняла бровь, поняв, что, возможно, он сдастся раньше, чем она. «Не на того напала, крошка! — подумал он про себя, хмыкнув, чуть поёрзав на стуле, усаживаясь поудобнее. — Видимо, ночка будет долгой…»       Анна не сразу поняла, что в этом мужчине изменилось с последний их встречи, когда он швырнул её в какое-то крохотное серое помещение без окна, предварительно отстегнув наручник, словно гребаный Гудини, одним касанием своего пальца, и напоследок в ярости захлопнул за собой железные двери, не удосужившись ничего объяснить ни черта не понимающей бедной девчонке. Матвея куда-то забрали сразу же, как только они вышли из машины возле темного многоэтажного здания, окруженного частым кустарником, в подвале которого она и просидела несколько часов. Как только она осталась одна в этой вонючей камере, завыла белугой от бессилия и переживаний за сына. Сейчас же этот огромный детина сидел молча, устало потирая пальцами свой подбородок. Взгляд колючий, как она и запомнила. Видимо, он всегда такой. Волосы его немного влажные и зачёсаны назад. Выглядит чуть иначе, чем накануне вечером. «Ах, вот оно что!» — догадалась она. Теперь Анька поняла, что именно в нем изменилось — он побрился. Ничего так, симпотный. Хотя щетина ему тоже безумно шла. Вместо того, чтобы вовсю восторгаться таким холеным джентльменом напротив, она скалила зубы, злобно шипя на него, словно дикая кошка.       До этого к ней в камеру заходили двое: один — приятный, симпатичный мужчина по имени Фор. Его она также прекрасно игнорировала и на его вопросы тупо молчала, уткнувшись куда-то в стену и прикинувшись глухонемой. Ей повезло с ним. Он был мил: ничего выкручивать он ей не стал и иглы под ногти не совал. И на том спасибо. Потом к ней пришёл ещё один мужчина, только в белом костюме-тройке, что резало глаза от такого светлого пятна в этой серой тусклой комнате, где её держали. Тот представился Джеком Кэнгом. Он вёл ненавязчивый допрос, уверяя девушку, что если она всё ему расскажет, её вместе с сыном отпустят. Заманчивое предложение! Ага! Как же! Анька не дура, смотрела кучу фильмов про шпионов и прекрасно понимала, что ничего хорошего их не ждёт. Выкладывать все карты на стол она не собиралась. Явно никто не поверит, что они случайно явились сюда из прошлого, ну или из какого-то параллельного, или иного, альтернативного мира. В подобных теориях она не шибко сильна. Скорее всего, их просто всех убьют или навечно запрячут куда-нибудь в подземелье, где она до этого и просидела полночи. Или того хуже — они будут подопытными кроликами в какой-нибудь местной лаборатории. — Советую вам не молчать, а всё рассказать, как есть, — строго добавил мужчина в белом в конце их разговора, тонко намекая, что её правда — единственный выход, иначе она сильно пожалеет. — Я бы и рада вам всё сообщить, правда! Но я ничего не помню, — солгала Анька. — А если вспомню, то ничего не скажу, пока мой сын не будет в безопасности, — глубоко вздохнула она, сообщая ему о своём нежелании продолжать разговор. — К сожалению, я ничего не могу вам обещать, так как вы не хотите с нами взаимодействовать и сотрудничать. Я даю вам последний шанс всё мне сообщить, — уже совсем раздраженно произнес он. О, да. Анна это умела! Своего мужика она вечно раздражала, когда вот так вот сидела, молчала и гневно смотрела на него, как только тот возвращался с очередной «проверки на работе». Конечно, она тоже умела устраивать скандалы, чем и закончилась их последняя встреча. Она — как огонёк, который со временем либо потухал, либо разгорался всё сильнее, готовый сжечь дотла всё на своём пути. Если это случалось — берегитесь все вокруг! В такие моменты она себя плохо контролировала. Катерина до сих пор вспоминала случай в аэропорту, когда их багаж не нашли. Тогда казалось, что в Аньку кто-то вселился, и если бы милая кумушка её не оттащила подальше от гущи событий, та точно перелезла бы через стойку администратора и дело закончилось бы в какой-нибудь тюряге неподалёку. Зато через неделю багаж был лично доставлен ей и Катюшке курьером до квартиры. Значит, её усиленные убеждения в виде сжатых кулаков и матерных угроз прошли не напрасно! — Я всё сказала, — только и ответила Анюта. — Ну, хорошо. Только боюсь, вы ещё пожалеете о своём решении, — пригрозил Кэнг.       Часом спустя Аня и правда уже начинала жалеть. Мужик напротив её бесил не меньше, чем она его. Он просто непробиваемый. Видимо, этот Эрик Коултер, лидер «Бесстрашия», как полностью он представился ей в начале их странного допроса, и есть тяжелая артиллерия Джека Кэнга. Девушка уже начинала думать, что её ужасающие и холодящие душу пытки этим Робокопом не за горами. Странно, но ей абсолютно всё равно! Единственное её желание — это чтобы её сын был в безопасности, и ему ничего не угрожало в этом странном, ужасающем, опасном и незнакомом месте.       Она уже давно сняла свой нелепый балахон, оставшись в своей одежде, чем сразу же привлекла внимание допрашивающего еë мужчины, как только её привели сюда. Он долго и оценивающе разглядывал Аньку, не проронив ни слова, чем выбесил еë пуще прежнего, томя в непонятном ожидании. Разговор не клеился никак с самого начала. — Последний раз спрашиваю: ГДЕ? МОЙ? СЫН? — не выдержав, гневно произнесла девушка, выговаривая каждое слово, пытаясь вложить в них всю свою ярость. Для пущей убедительности поджала свои губки в тонкую линию и сжала кулачки, стукнув ими по столу и подскочив с места. В тишине, что царила у них, раздался глухой стук о металлическую поверхность столешницы, эхом разнесшийся по допросной. Стреляя в него своими голубыми глазками, Анютка была готова разорвать эту гориллу в клочья, если он ей ничего не сообщит.       Этот симпатичный мудак склонил голову набок и медленно поднял вверх свою пирсингованную бровь, удивляясь её дерзости. — А то ЧТО? — пробасил он, повторяя сказанные ею накануне слова, поднимаясь со стула и обходя стол, грозно надвигаясь на девушку. «Ну вот и всё! Готовьтесь к смерти, Анна Алексеевна!» — подумала она, медленно отходя спиной к стене, вытянув руки вперёд в защитном жесте. Подойдя к Ане вплотную, Эрик пригвоздил её окончательно к стене. Он нависал над ней, словно неприступная скала. Высокий мужчина с широченными плечами, сильными руками и удивительными серыми глазами излучал какую-то сумасшедшую мощь и силу. Захотелось вжаться в стенку ещё сильнее. Но дальше уже некуда. После оценки его габаритов ситуация быстро прояснилась. Её поражение не за горами. Он может с лёгкостью придушить её, ему это раз плюнуть и явно делать это не впервой. Или стукнуть по её тупой башке своим кулачищем, размеры того и другого — абсолютно одинаковые. Анна едва доставала ему до груди своей макушкой, и силы их однозначно неравны. Убегать некуда, она действительно в безвыходной ситуации во всех смыслах. Но сдаваться не входило в её планы. Пришлось запрокинуть свою голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Злость и обида клокотали где-то внутри, не давая здраво мыслить. — А то пожалеешь, что вообще встретил меня! — с вызовом прошипела она, разглядывая его красивое чисто выбритое лицо. — И суток не прошло, а ты уже второй раз угрожаешь мне! — ответил он ей, протягивая к тонкой шее девушки свою ручищу, принимая брошенный ему вызов. «Значит, всё же придушит!» — пронеслось у Аньки. Не любил он подобное непослушание, привык, что все вокруг боятся его и делают всё, что им скажут. А эту наглухо долбанутую бабенку стоит проучить, как следует. Резко зажав своим татуированным предплечьем её шею, пригвоздил её к зеркальной поверхности стены. Коултер довольно хмыкнул, заметив недоумение и страх в еë взгляде. — Я-я-я… — испуганно начала говорить Анна. — Ты-ы-ы… — в такой же манере перебили еë. «Ему бы в пародисты, собирал бы аншлаги в зале, Петросян хренов!» — подумалось девушке. — Сейчас же мне всё расскажешь, кто вы и откуда, — подсказал он ей, что нужно говорить. — Пошёл ты! Пока не скажешь, где мой сын, не пророню ни слова! — выдала она. Вот теперь она хорошенечко смогла разглядеть все рисунки на предплечье этого Кинг-Конга и его конской шее.       Вместо злобного рычания, что было минутой ранее, послышался смех. Он искренне смеялся во весь рот, растянув свои чувственные губы до ушей. Смех его приятный, бархатистый, ласкающий слух. Как в одном и том же человеке могут быть такие метаморфозы? Как можно буквально за секунду менять своё поведение? Это пугало больше, чем рычание и стальной холод его глаз. Такое резкое изменение в сторону смеха настораживало и скорее говорило о неадекватности данного персонажа. И как такого лидером поставили? Ужас! Или это всё напускная ширма? А он настоящий — вот такой вот? Громко смеющийся, с добрыми потеплевшими глазами? — Ты, блин, совсем ненормальная, раз смеешь ставить мне условия! — произнес он всё ещё улыбаясь. Говорил не зло, не успев нацепить на себя маску мудака. — Отдохни пока, подумай, как нужно правильно со мной разговаривать! — проговорил он, отпуская Аньку. Быстро удалился, оставив её одну. Она подбежала к двери, за которой только что скрылся лидер бесстрашных, дёргая её за ручку. Хер там, закрыто! Бесполезно! Всё бесполезно! — Чтоб вас всех черти драли, петушары ёбаные! — проорала она на своем родном, таком многогранном, наполненном разнообразными синонимами, языке, сползая вниз по двери. Схватилась за голову и разревелась от бессилия. — Соберись! Немедленно соберись, тряпка!       Вытирая слёзы, девушка стала оглядываться вокруг. Стол, стул, стёкла, зеркала. Можно попробовать разбить какую-нибудь стену, но она глубоко сомневалась, что у неё это получится провернуть. Это же допросная, на дворе двадцать третий век, и стёкла с зеркалом явно пуленепробиваемые. Если удастся всё же разбить, её быстро скрутят, и сына она так и не увидит. Нужно действовать тихо, «без шума и пыли по вновь утвержденному плану», как говорил товарищ Папанов из знаменитого кинофильма «Бриллиантовая рука». Анна посмотрела наверх и улыбнулась. На потолке зияла чёрная квадратная металлическая херня в виде решётки, закрывающая вентиляционную шахту помещения. Она не раз видела в фильмах, как люди пробираются через эти отверстия. Она мелкая, явно пролезет в то, что там. Дотянуться бы до этой решётки! Она находилось поодаль, чуть правее стола. Анюта схватилась за металлический стол, пытаясь его пододвинуть ближе к спасительному выходу. А он даже не шелохнулся с места! Она глянула на ножки стола, а они приварены к полу. «Прекрасно! Хорошо, что стул не приварен!» — подумала она, хватая его и ставя на край металлической столешницы. Девушка забралась на стол, аккуратно встала на стул и стала выпрямляться, вытягивая руки вверх. — А-а-а, сука! Коротышка грёбаная! — зашипела она, ругая саму себя. Хотя Аня никогда не считала себя такой уж и низкорослой. Даже Катька со Светкой были немного ниже её. В Анькином росте аж целых сто шестьдесят пять сантиметров или даже шестьдесят шесть! Но сейчас до цели ей не хватало длины рук и ещё хороших сантиметров двадцать. Хреново! Она, конечно, сможет подпрыгнуть и подтянуться, но это удастся провернуть только один раз, потому что если не выйдет, она свернёт себе шею к чертям собачьим! Повторить такой трюк у неё явно не получится, а нужно ещё отодвинуть решетку с места. Сафронова слезла и схватила второй стул, на котором сидел лидер. Поднялась с ним на свою импровизированную башню и замахнулась по решётке. Та поддалась с первого раза, чуть отъехав в сторону. Ей хватит. — Дебилы! Вот что нужно было приваривать! Выкусите, козлы! — довольно произнесла она, подпрыгнув и зацепившись руками за край вентиляционной дырки. «Когда ты успела прибавить в весе, дорогая Анна?» — удивилась она сама себе, когда с трудом закинула локти в эту самую дыру, пытаясь подтянуть своё бренное тело, барахтая ножками где-то внизу, задев стул, который с грохотом упал на пол. — Бля-ядь! — простонала она, понимая, что переломает ноги, если спрыгнет прямо вниз, как раз туда, где валялись стулья, один из них ножками вверх. Всё пошло не по плану. Она уже представляла, как падает прямо на ножку, и протыкает ею себе свою задницу, или, если упадёт спиной, та переломает ей позвоночник, или того хуже, пролезет сквозь неё, проткнув ей грудь насквозь. Ужасные картинки собственной смерти всплывали в её мозгу, пока она пыталась забраться в эту дыру вентиляционной трубы. Ещё и кофта задралась по самое «не балуй», две пуговки оторвались и отлетели, чуть не попав Анюте прямо в глаз, когда она зацепилась грудью о вентиляционный откос от решетки. Вдруг девушка почувствовала, как кто-то схватил её за ноги, чуть обнимая за зад, и потянул вниз. — Нет-нет-нет! — запищала она, хватаясь за воздух, скребя ногтями металлический корпус вентиляционной шахты. — Отпусти! — заорала она на того, кто так беспардонно мешал её планам на побег. — Далеко собралась? — услышала Аня смеющийся голос Эрика, от которого непроизвольно побежали мурашки. — Да! — отозвалась она, всё ещё вися. А он просто держал её за зад, перестав тянуть на себя. — Сына искать! Подсоби лучше!       Снова смех. — Слезай, там его точно нет! — произнёс он приказным тоном, убирая с лица непрошенную улыбку. — Ну, ты же не сказал мне, где он, тем самым не оставив мне выбора! — процедила она сквозь зубы, теряя последние силы, отмахиваясь ногами от мужчины. Но он крепко держал её, и от Анькиных усилий только кроссовок слетел с изящной ступни, оставляя её ещё и без обуви. — Чтоб тебя, бычара грёбаный! Отпусти!       Снова слышит смех. Гортанный и глубокий. Она чувствует его кожей, прямо на оголённом животе! Потому что кофта-то задралась по самые сиськи, и она тыкается ими ему прямо в лицо. Позорище! Боже! Силы покидают её, и она в поражении отпускает руки. Эрик крепко держит девушку, спуская её по своему натренированному годами торсу вниз. Он всё ещё в футболке, и она чувствует все его стальные мышцы, по которым сейчас только что прокатилась, как на тёрке, всем своим телом. Девушка положила свои ладошки ему на широкие плечи, становясь на ноги. Лидер и правда очень высок. И силён. И красив. Она подняла свой взгляд, осознав, что он уже не смеётся, от слова совсем, даже не улыбается. А стоит и открыто смотрит на её грудь в бежевом кружевном лифчике, которая видна из-под задравшейся блузки. Девушка быстро одернула её вниз. А мужчина так и не отвел вмиг помутневшего взгляда, потому что её грудь всё равно видна, только теперь в открытом вороте блузки из-за отсутствия двух пуговок, которые так и остались лежать в той злополучной шахте. Анька схватилась пальцами за кофту, смыкая непослушные полы вместе, заметив, как задергался кадык лидера. Она чуть отошла от него, приметив свой кроссовок, который валялся у стола. Без задней мысли схватила его, повернувшись к Эрику спиной, и согнулась, одевая его на ногу.       «Да она явно с ума сошла, раз показывает мне свои охуенные сиськи, ещё и нагибается так передо мной!» — подумал Эрик, разглядывая прекрасную задницу девки, обтянутую синей джинсовой тканью. Шальная мысль проскочила у него в мозгу, говоря о том, чтоб немедленно пристроился сзади. Коултер чуть махнул головой, прогоняя мимолётное наваждение. Быстро сглотнул слюну в пересохшей глотке, пытаясь что-то сказать. Но что, блядь? «Иди сюда и сними с себя всё, немедленно, я сиськи не успел рассмотреть?!» — рассуждал лидер, не двинувшись с места. А Анна уже надела свою обувь и повернулась к нему лицом, прикрывая кончики разошедшийся в стороны кофты, сведя их вместе. Такая беззащитная, ранимая. Стесняется, стоя перед ним. Не боится, а именно стесняется. Как целка, блин. Да нет! Рассмотрел всё! Прекрасно рассмотрел эти манящие холмики, стянутые вместе светлым кружевным бельём. Только мало! Потрогать бы! А лучше снять к херам этот лифчик и припасть губами к её соскам. А какие они? Светлые и небольшие. Точно знает, будто видел раньше её голой, трогал эти ягодки и пробовал их на вкус. — Так ты, в смысле, вы, отведешь… отведете меня к сыну? — спросила Анна. — Что? — ответил Эрик, не услышав ни слова, что она произнесла. Заметил только, что она стоит, двигает губами, а в ушах у него шумит отчего-то. Такое бывало у него от адреналина в крови, когда он находился на заданиях. А сейчас от чего? Не понял ни черта, что происходит. — К Матвею отведите меня, пожалуйста! Отпустите нас! Клянусь, мы не опасны! — произносит девушка. — Я за тобой вообще-то. Тебя хочет допросить Джанин. И советую тебе говорить ей только правду. Хотя после сыворотки тебе будет невозможно солгать, — говорит мужчина, хватая Аню за руку и выводя её в коридор.       Он шёл слишком быстро, и ей приходилось семенить, следуя рядом с ним, практически переходя на лёгкий бег трусцой. Для удобства Сафронова схватилась другой рукой за его татуированное предплечье. Под прохладной ладошкой тут же почувствовала тёплую кожу и то, как напряглись его мышцы. За ними шли ещё трое качков, сопровождая до некой Джанин. Одного из них она помнила — это был милый и добрый Фор, который сейчас выглядел хмурым и недовольным. Ещё других двоих она видела впервые. — Джанин — это лидер ещё одной вашей фракции? — спросила Аня, когда Эрик запихнул её в лифт, став рядом с ней. Руку свою он не вырывал, держал её в ответ мёртвой хваткой, впрочем, как и она. Девушка стала за Коултером, прижавшись к нему, обхватив его чуть крепче, давая места остальным. Сопровождавшие тоже протиснулись во внутрь этой малюсенькой коробки. Анька никогда не любила лифты. В них у неё неизменно возникало чувство безвыходности, безысходности и панические умозаключения о смерти в этой душной кабинке. Она даже в солярий никогда не ходила. Клаустрофобия у неё, видимо. Но проверять свои догадки она не собиралась. Поэтому срочно нужно было отвлечься от ужасающих мыслей о том, что трос лифта сейчас сорвётся от такого веса этих бугаев, и они все упадут вниз, разбившись вдребезги, оставив свои последние мозги на этом полу.       А Эрик не понимал, какого хера творится с ним! Почему в нём проснулся инстинкт грёбаного защитника? Он что, переживает за неё? Как она перенесёт инъекцию? Выживет ли или сойдёт с ума? Почему так печётся вдруг? Почему хочется оберегать эту девчонку, что стоит, прижавшись к нему всем своим телом? Он чувствует её. Чувствует её бешено бьющееся сердце, вздымающуюся грудь, при мысли о которой у него закололо кончики пальцев от того, как сильно захотелось ему прикоснуться к ней. Её дыхание, обжигающее его кожу на руке. Твою мать! Самое время съебнуть, куда глаза глядят, а не стоять рядом с ней. Какого хуя он делает и печется о ней?! Не до пизды ли она ему? Конечно, до неё самой! Погрузиться бы в неё по самые яйца! Интересно, каково это — быть в ней? Какие ощущения она ему подарит? Она страстная или обычное бревно? Притворяется ли, делая вид, что оргазмирует, как это любили многие бабы? Стоп! Опять не о том! Он и не помнил себя таким. Поэтому и не поймёт, что именно происходит с ним. — Да, — злобно ответил Коултер, глядя на Фора, которого внезапно озарила ослепительная улыбка. А Итон засмеялся в голос, откинувшись на дверь лифта, скрестив руки на груди, и посмотрел на Анну, медленно переводя взгляд на своего лидера.       «Очень исчерпывающий ответ прозвучал с его стороны!» — подумала девушка. — Что? — рявкнул Эрик, глядя на Итона. — Ты не захочешь услышать при всех всё то, что я скажу, — хмыкнул Фор. — Да пошёл ты! — рыкнул Коултер и резко вырвал свою руку из цепких Анькиных пальчиков, понимая, на что намекал Тобиас. Его кожу тут же обдало холодом в том месте, где девчонка его держала. — А что меня ждёт? — задала она вопрос поникшим голосом, напоминая о себе. — И моего сына? — Это будет решаться на совете. Если вашу вину признают, вас казнят, — грубо ответил он. — Казнят? Какую вину? Мы ничего не сделали! — возмутилась Анютка, пытаясь вглядеться в лицо лидера. — Ты прибыла из-за Стены? Ты иная? Изгой? Дивергент? Кто ты? — задавал Эрик вопросы один за другим, развернувшись к ней лицом. А она и сама не знала, как ответить на них. Потому что понятия не имела, о чем он говорил. Что она скажет? Что пришла от… Откуда, блядь? Оттуда, твою мать!       Лифт остановился, и его двери распахнулись. Сафронова даже не поняла, на какой этаж они прибыли. Лифт ехал бесшумно, а один из качков закрывал собой приборную панель. Сверху над лифтом ничего, кроме стрелок, не было видно. «Административный этаж» — значилось на синей вывеске, которая висела на стене длинного холла при выходе из этой коробчонки. Схватив её под локоть, Эрик поволок девушку прямо по коридору. — Пусти! — шикнула она от боли.       Мужчина чуть разжал свои пальцы, делая хватку послабее, но отпускать не стал. Молча шёл вперёд по направлению в какое-то огромное помещение. Прозрачные двери распахнулись, и Анька увидела человек пятнадцать-двадцать, сидевших за огромным столом в форме буквы «П». Эрик провел девушку вперёд, оставив её в центре комнаты, сам же сел на стул справа недалеко от выхода. Он смотрел ей прямо в спину, прожигая её взглядом. Анна неловко поправила свою кофту, вцепившись пальцами в разошедшиеся полы блузки, смыкая её на груди. Девушка выпрямилась, гордо подняв подбородок. «Породистая, блин!» — подумал Коултер про себя, закинув ногу в берце к себе на колено и потирая подбородок двумя пальцами.       К Анне подошел Джек Кэнг со шприцем в руке. — Это, — произносит он, указывая глазами на огромную иглу, — сыворотка правды. Любая попытка соврать приведёт к нестерпимой боли и ужасным мучениям. Ты готова?       Анька недоуменно посмотрела на него, сглатывая слюну. — Нет, конечно! — произнесла она и подала мужчине руку для инъекции. Кэнг улыбнулся и кивнул ей, убирая её ладошку. Наклонил её голову чуть в сторону, освобождая шею. Анюта зажмурилась, и острая боль пронзила её чуть ниже уха. — Она будет задавать вопросы, ты — отвечать на них. Уяснила? — спросил Джек, отходя куда-то. — Да, — ответила Анна, не понимая, кто это «она».