Попадалово

      «Милый Эрик!       Я безумно благодарна тебе за твою помощь и поддержку.       Спасибо, что сдержал обещание и защищал меня и Матвея всё это время перед Советом. Ты самый замечательный, спасибо тебе за всё!       От всей души желаю тебе счастья!

Твоя Анна»

— Что тут, блядь, написано? — растерянно водил глазами по бумажке Коултер, пытаясь понять смысл написанного. — Мне откуда знать? Анна только просила передать тебе это. Я не смотрел и не читал! Честно! — ответил Трейд, поднимая руки вверх. — Ты бы и не понял нихуя! — заметил Эрик. — Тут по-русски, видимо. — Ну хочешь, спрошу у Ланы о чём там? — предложил Макс, усаживаясь на стул напротив друга и откупоривая бутылку виски, разливая янтарную жидкость по стаканам. Он знал, что Эрику нужно прийти в себя и успокоиться. Скорее всего, он чувствовал себя униженным и оскорбленным после слов Анны на сегодняшнем заседании, но в этом он уже был сам виноват. — Нужно было сразу ей всё рассказать! — Правда, что ли?! — рыкнул Коултер, хватая стакан и высушивая его до дна. Чуть поморщившись, перевёл свой взгляд на Трейда. — Сам-то чего не рассказал своей Лане? — Так мне и нечего ей рассказывать, я же ей не надевал браслет. Я хотел всё рассказать твоей Анне ещё вчера, когда она приходила ко мне. Но не смог. Да и не моё это дело, Эрик. Ты сам должен разобраться со всем и всё уладить. Так что давай. Бери себя в руки и не упусти нормальную девчонку, в кой-то веки влюбившуюся именно в тебя, в твоё сердце, а не в твои причиндалы, статус, власть и силу, — произнёс Макс. — А по-моему, именно это ей и было нужно всё это время, — вздохнул Эрик, наливая себе и Трейду тёмную горячительную жидкость в стаканы. — А по-моему, ты просто дебил! — выдал Макс, копируя друга и чокаясь с ним стаканами. — Ты сам ей это предложил. Я видел вчера её слезы, когда мы разговаривали. И сегодня, когда она говорила, смотрела на тебя и то, как ты уходишь. Она опять плакала. Даже Кэнг прослезился, клянусь! Анна любит тебя, чтоб мне провалиться, Эрик! Любит, говорю тебе! — Трейд допил свой стакан, задумчиво прокручивая его широкими сильными пальцами. — Она другая. Они все другие. Твоя Анна была готова пожертвовать собой ради сына и подруг. Меня Лана тоже просила защитить их всех. Это… это было искренне, Эрик. Их просьбы не о повышении по службе или зарплате, не о новых шмотках или ярких побрякушках, и даже не о том, чтобы их отодрали как следует, присунув по самые яйца. А о защите. Это не то, Эрик. С ними твоя привычная оборона не работает. Моя треснула уже давно. Ты бы видел Педрада! Тот был готов кинуться под машину, лишь бы его Дария осталась с ним, — хохотнул Макс. — Не ищи подвохов в ней, Эрик. Их нет! Точно нет, говорю тебе.       А то он и сам этого не знает! Коултер сморщил нос. Ну, бляха, видимо, не знает, раз ведёт себя, как обиженная шлюха, которой не заплатил потный и вонючий клиент. Какой же он тупой кретин, и правда!       Подскочив с кресла, понёсся к Фору. Его квартира находилась ближе всех, а то, что там есть Кейт, он не сомневался. — ЗдорОво! Кейт здесь? — спросил Эрик у взъерошенного и почему-то недовольного Итона. Может потому, что он звонил, громко барабанил кулаками и ногой в берце в железные двери и орал на весь этаж, чтобы ему открыли? Вполне возможно, это тому причина. — Чего тебе? — спросил Фор, сложив руки на груди. — Кейт позови, — произнёс Эрик, заглядывая внутрь квартиры, ища глазами девушку. — Зачем? — не сдавался Тобиас, скрывая улыбку, стоя в пороге. — Ке-ейт! Ке-ейт! Ты где? — взревел Коултер, отпихивая Фора, проходя в комнату. — На две минуты, Кейт! Пожалуйста! — Ну что тут у вас? — вышла Катюша из комнаты с запутанными волосами на голове, обернувшаяся по самую шею в чёрную простынь. — Что здесь написано? — спросил Эрик, протянув той сложенный вдвое маленький листочек. — Я ничего не понял, кроме слов «Эрик» и «Анна».       Девушка развернула записку и прошлась по надписи своими зелёными глазами. Взгляд её потемнел, и она сжала губы в тонкую линию. Фор стоял за её спиной и пялился в письмо, тоже пытаясь его расшифровать. — Здесь написано, — начала Катюха, а у Эрика от волнения сердце готово было выпрыгнуть, так сильно он надеялся и переживал за содержимое этой записульки, — что ты дебил! — Ч-что? — вытаращил глаза Коултер, а Итон зашёлся смехом. — Как ты мог так обидеть её?! Ты не достоин того, что она чувствует к тебе, тупой придурок! — зашипела на лидера Филиппова и сунула ему записку обратно. — Гореть тебе в аду за это, сраный долбоёб! — выдала она на русском и, развернувшись на пятках, ушла прочь. — Ну, что я могу сказать тебе, мой добрый друг? — заржал Фор. — Видимо, там что-то важное, раз моя Кейт обложила тебя хуями. Если не исправишь ситуацию, ты нашёл себе врага номер один в её лице. И поверь мне, лучше её не злить! А я не смогу выбрать кого-то одного из вас, вы оба мне дороги, — всё ещё хохотал он. — А если серьёзно, расскажи ей всё. Расскажи, и будь что будет. Я вот рассказал! И ничуть не жалею! — хмыкнул Итон, протянув Эрику свою руку, где красовался чёрный матовый браслет. — Думаю, если вы действительно любите друг друга, она всё поймёт и даже будет благодарна тебе за всё, что ты сделал. — Когда вы успели? — удивился Эрик, разглядывая запястье Фора, украшенное с виду обычным неприметным украшением, на котором красовалась золотая надпись с именем его любимой «Кейт». Он был такой же, как и тот, что Коултер надел на Анну, только чуть шире, но уже активирован. А он даже не заметил ответной надписи на браслете Кейт, должно быть, там начертано «Тобиас». Да это и не важно. Он был рад за ребят, особенно за Итона. Он заслуживал счастья. — Пару часов назад она надела его мне, и мы тут же активировали оба. Вот и празднуем теперь в спальне, — хмыкнул Тобиас. — Поздравляю, — улыбнулся лидер и ушёл, оставив молодых одних. *** — Ты как? — спросила Рейес у Анны, когда та вышла к ней в гостевую комнату. — Лучше всех! — на автомате отозвалась девушка, семеня по кафелю, направляясь на кухню. Аня посмотрела в окно, Матвей бегал на улице вместе с ребятишками, развлекаясь во всю. В городе особо не побегаешь, особенно без присмотра взрослых, а тут было спокойно и хорошо, главное — теперь безопасно. Сафронова была счастлива, видя, как доволен её сын. Только вот у самой всё равно на душе кошки скребли и хотелось выть в голос, чем, в принципе, она и занималась каждый вечер, уткнувшись в подушку. Налив себе кофе, Анютка уселась за стол, ожидая упреков от Рейес. Женщина ничего не произнесла, лишь присела рядом, поглаживая Анину руку.       Это какой-то кошмар, конечно, люди добрые! Нужно было с этим удрученным состоянием что-то делать! Анна уже больше недели плохо спала и была в жутчайшей депрессии. Девочек безумно не хватало в такие моменты. Вечерние разговоры с ними по коммуникатору, что так любезно предоставила ей Джоанна, не в счет. Катюха осталась в «Бесстрашии». Конечно, это не удивительно, там ведь был её Фор. Так же, как и у Светки был Макс. Дашка хотела уехать вместе с Анной в «Дружелюбие», но прямо на парковку прибежал Юрайя, не дав проехать машинам, снова доведя Аньку до слёз. Дарью он забрал с собой. Вот где настоящая любовь, романтика и чувства! Маша, на удивление многих, ну, кроме подруг, конечно, осталась у искренних. Джек пообещал ей непыльную работу, связанную с делами в их бухгалтерии. Чему та оказалась безумно рада. Ведь у неё была возможность поближе узнать Кэнга в прямом смысле этого слова. Так что Анюта осталась здесь абсолютно одна, не считая Матвея, естественно.       Аня не могла уйти из «Бесстрашия» просто так. Она не хотела показаться неблагодарной свиньёй и оставила записку для Эрика, передав её через Трейда. Макс обещал отдать её лично в руки. Там, конечно, впопыхах был накарябан полный бред, но спасало лишь то, что написана она была на русском. Она сомневалась, что Коултер полностью поймёт весь смысл содержания письма, но суть про благодарность он явно уловит. А это главное. И Аня будет спокойна, что хоть так сказала ему «спасибо» за свою безопасность. Больше месяца Эрик защищал её и Матвея. Это время, проведённое с ним и в его постели, навсегда останется светлым лучиком в её памяти. Он показал ей, что значит быть желанной. Впервые за всю жизнь она чувствовала себя женщиной и любила по-настоящему. Любит… и всегда будет любить… Его. Он навсегда будет и останется тем самым в её сердце. Теперь она знала это точно. От этого было ещё больнее отпускать его.              Рейес всю неделю всячески развлекала Сафронову, даже привлекала её к своим делам на складах и плантациях. Но женщина заметила, что эта работа не приносит ей особого удовольствия, только заставляет шугаться и отбиваться от слишком настойчивых и назойливых, словно навозных мух, ухажёров, которые Аньке явно были не нужны. А всё потому, что душой и телом она уже принадлежала одному лидеру бесстрашных. Слишком упрямому и гордому говнюку, который боялся признаться самому себе в самых светлых чувствах, греющих его ледяную душу, что вызывала в нём такая же упрямая девчонка. — У меня к тебе есть предложение, — выдала Джоанна. — Какое же? — безучастно спросила Анюта. — Сегодня мы идём к портному в ателье. У нас осталось меньше недели, чтобы сварганить тебе приличное платье для бала у бесстрашных, — деловито произнесла темнокожая дама. Анька даже поперхнулась горячим кофе, обжигая себе ноздри, из которых полилась темно-коричневая жидкость. — Ты обалдела? — спросила Сафронова, наконец прокашлявшись и вытерев всё, что протекло со всех щелей. — Какого, к чёртовой матери, бала? — Как какого? — удивилась Рейес. — Самого обычного! На парад можно не идти, а вот бал обязателен для всех приглашённых. Тебя пригласили вместе со мной. К семи часам вечера в субботу. — Я не могу пойти, ты же знаешь! — сказала девушка. — Ничего не знаю! Пойдём вместе! Там будут твои подруги. Не ты ли мне вчера жаловалась, что соскучилась по ним? — настаивала на своём Джоанна. — А Матвея я с кем оставлю? — выдала свой последний аргумент Анна. — Да ты что? Как с кем? У меня тут куча нянек имеется, большинство из которых твой сын уже знает. Так что пробоем на этот счёт не возникнет, за моего любимого Мэтти можешь не переживать! Будем танцевать до утра! — хихикнула женщина. — Я не танцую, — грустно произнесла Анюта, обмывая кружку в раковине.       Сначала Аня без особого энтузиазма участвовала в выборе своего платья, думая, что ей подойдет любое, и ей в принципе абсолютно всё равно, каким оно будет. Но когда ей в ателье без конца предлагали мешковатого фасона безразмерные туники горчичного или желтого оттенков, не особо отличавшиеся внешним видом друг от друга, остатки разума и затаившиеся где-то глубоко в закромах сознания частички хоть какого-то чувства стиля взяли верх. Чему Рейес не могла не улыбнуться, видя, как до этого хмурая и вечно зарёванная девушка немного оживилась, и у неё появился блеск в глазах.       Выйдя из помещения, Аня с упоением рассказывала женщине, каким видит своё платье, которое должно будет готово уже через несколько дней, как раз к балу. Но повернув голову, девушка застыла на месте. На обочине был припаркован чёрный внедорожник Эрика, где стоял, облокотившись спиной о капот, сам хозяин этой «детки», смачно затягиваясь сигаретой, ментоловый аромат которой, благодаря летнему ветерку, мигом достиг Анькиного носа. Заметив Анюту, лидер выпустил дым из лёгких и выбросил папиросину в урну. О, Боже! И за что Аньке такие страдания?! Его щетина за полторы недели совсем отросла, превратившись в небольшую аккуратную бородку, делая из брутального харизматичного мужчины настоящего мачо, скотина такая! А его широкие плечи и сильные руки были обтянуты чёрной майкой, подчеркивая точёную мускулатуру и идеальный рельеф торса. М-м-м… Этого не может быть! Его тут нет! Сафронова зажмурилась, прогоняя наваждение. Но нет, вот он, сраный, сука, идеал, так и стоит, сощурившись возле своего джипа, ожидая, когда подойдёт Анюта. — Я это… Мне надо… Я забыла… Короче, вы поговорите пока, я скоро, — выдала Джоанна, не дав девушке опомниться. — Анна, подожди! Пожалуйста! — произнес глубокий голос Коултера, от звука которого по спине Сафроновой пробежался рой мурашек. Она уже хотела бежать следом за Рейес, но Эрик своей просьбой её остановил, пригвоздив на месте. — Давай поговорим… — Давай! — перешла Анюта в наступление, не дав шанса объясниться мужчине. — Как поживает твоя Кайла и ребёнок? Поздравляю, кстати, Котик! — Ч-что? Какой ребёнок? — не понял лидер, вытянувшись в лице. — Как какой? Твой сын! — произнесла Аня, поведя плечиками, мол, что ей абсолютно всё равно. — У меня есть сын? — вытаращил глаза Эрик. — Этого просто не может быть! — Ой, всё! Не прикидывайся дурачком, пожалуйста! Совет вам да любовь! — выпалила она, разворачиваясь. — Стоять! — рявкнул он, в два счёта нагнав Анну, потянув на себя, пригвождая её спиной к капоту на то место, где секундой ранее был он сам. — Объясни! — потребовал он, заглядывая ей в глаза. — Я ничего не собираюсь объяснять, Эрик! — гордо вздернула она маленький подбородок. — А ты разве ещё не в курсе? — удивляясь, не понимала Анька. Она видела, что лидер этой новостью был ошарашен не меньше, чем она в тот момент, когда узнала об этом. Но он легко мог прикинуться дохлой овечкой и сделать вид, что и понятия не имеет, о чём она тут ему говорит. «Не верю!» — как в своё время говорил великий Станиславский. — Извини, мне пора, — выдавила девушка из себя, выворачиваясь из хватки лидера. Хер там был! Он обеими татуированными ручищами уперся в капот, преграждая ей путь со всех сторон. Наклонился низко, слишком низко, сверля её лицо своими глазами. Резкий вдох, и Анька напрочь забыла обо всём, потому что губы Эрика впились в её рот в неистовом, голодном поцелуе, сметая последние остатки разума на своём пути. Одной рукой он зажал ей затылок, крепко прижимая её голову к себе, а другая ладонь уже поползла вверх по её бедру, задирая длинную юбку. Он скучал, безумно скучал! А увидев, понял, что не отпустит! Никогда! Только не её! Как бы она не рыпалась, Сафронова будет с ним, и точка. И плевать, что было «до», главное, что сейчас она рядом, и также остервенело отвечает на его грубые, жадные ласки, пробравшись тонкими пальчиками под его футболку и поглаживая его натренированную грудь и каменный живот, цепляясь за волоски ниже пупка, ведущие к его члену, готовому прорвать ширинку. Её запах сладкий, пряный, дурманящий его сознание, въелся прямо в кожу и растёкся по его жилам. Она проникла в самые сокровенные уголки его тёмной, мрачной душонки, не дав ему шанса на выживание. Он попал, давно и серьёзно, наверное, только сейчас осознав, насколько сильно она нужна ему. Нет! Не сможет без неё! Тем более теперь, когда он познал её. Жизнь снова станет бессмысленной и пустой с чередой шлюх в его постели. Анна… Она и правда послана ему свыше, и вовсе не чокнутым профессором Дэвидом. Она спасла его от обычного существования. Теперь Эрик понял, что сейчас он именно живёт, не существует. Она — его смысл. Глубокий, важный и единственный. Он любит! Искренне и впервые в жизни. Он чувствует её. Её дыхание, что сейчас рвано вырывается сладкими стонами из нежных губ. И она сама дрожит в его руках, как осиновый листочек, готовая отдаться ему. Он нужен! Ей нужен! И не потому, что она нуждается лишь в защите, а потому, что тоже любит и желает его. Такого, какой есть, без всех прикрас: грубого, резкого, жёсткого. Это осознание греет его ледяное сердце, заставляя углубить сладкий, дурманящий разум поцелуй. Он с новой силой сплетает их языки, и душа его поёт. Он будто пьёт её, пьёт до дна и не может насытиться. Ещё немного, и он потеряет контроль, задерёт её юбку прямо ей на башку и отдерёт, как положено, как он умеет, со всей своей необузданной страстью и желанием. И насрать, что они на улице и вокруг ходят удивлённые дружелюбные. Она сильнее стискивает его в объятиях и трётся о его тело. Эрик сжимает её грудь своей крупной ладонью, пустив сквозь пальцы выпирающий через лёгкую кофточку упругий сосок. Рык срывается с его губ, говоря о нетерпении оказаться в таком желанном и податливом теле. Но Анна первая пришла в себя, вмиг оторвавшись от его чувственных губ и отстраняясь от мужчины, поправляя свои одежды, пытаясь слезть с капота машины, где она уже сидела, широко раздвинув ноги, между которых так хорошо и устроился лидер, потираясь каменным стояком о её промежность, стимулируя её бугорок. Ещё чуть-чуть, и она сама молила бы его, чтобы он сделал это и погрузился в неё, наполнив её до предела. — Эрик, я… мы не можем… — Почему? — не понял он, улыбнувшись, и снова потянулся к её губам. А Сафронова шарахнулась от него в сторону, как от прокаженного. — Эрик! — возмутилась девушка. Коултер сжал свои ладони в кулаки. Он не понимал. Ни черта не понимал, что происходит, и что творится в её безумном мозгу! — Анна, я… Уж не знаю, что и кто наговорил тебе, мне плевать, впрочем… — хриплым от возбуждения голосом стал говорить он. — Как же это по-мужски! Плевать ему! Сделал дело, и в кусты? — бесцеремонно перебила его девушка, недовольно хмыкая. Будто и не было тех минут страсти, от которых кружило голову, и будто не она мгновением ранее стонала ему в рот, выгибаясь навстречу его рукам и требуя продолжения. — Я не договорил! — рявкнул он, пытаясь собрать мысли в кучу. — А как же ребёнок? — не унималась Анна. — Какой, блядь, ребёнок?! Да что ты всё заладила? Послушай… — пытался пояснить он, сам не зная, как перейти к теме про браслет. — Эрик, я не смогу жить спокойно, если буду знать, что из-за меня ты не будешь часто видеть своего сына. Если из-за меня ты не услышишь, как он скажет первое слово, не увидишь, как сделает первый шаг! Это никак нельзя пропускать! Эрик, послушай, ребёнок ни в чем не виноват! Я не смогу! Только не так! Прости… — произнесла Анна, шмыгая носом, пытаясь скрыть навернувшиеся слёзы. — Ты именно это и написала в своей записке? — спросил он. — Я? Нет… То есть да! — пусть будет так, уже и не важно, что она там накарябала, смысла это не меняет. Они не могут быть вместе, даже несмотря на то, что их тянет друг к другу, словно магнитом. У него уже есть своя молодая семья, а она, возможно, в скором будущем вернётся обратно. Кэнг на заседании обмолвился, когда пояснял Совету, что девушки вовсе не шпионки, что будут открыты границы с Провиденсом, городом, где находилась та злополучная установка, с помощью которой и переместили девочек из их мира сюда. Может, совсем скоро найдутся учёные, которые её починят, и Сафронова вернётся в свой тусклый и безумно скучный мир. Все краски её жизни останутся здесь, в Чикаго, в две тысячи двести двадцать седьмом году, даже несмотря на то, что её сын будет рядом. Анна сомневалась, что подруги захотят вернуться вместе с ней. Да и Джоанну и Черити она навряд ли когда-нибудь забудет. И Эрика… Просто не сможет. И здесь оставаться тоже больше нет сил. Её душу разрывало от безысходности, боли и невыносимой утраты чего-то безумно дорого, бесценного… Любви? — А говорила, никогда не врёшь! — вздёрнул пирсингованную бровь вверх Коултер, чуть скривив губы в привычной ухмылке. — Мне пора, извини, — оставила девушка замечание лидера без ответа. — Пожалуйста, Эрик, не нужно, — чуть слышно пролепетала она, убирая крепкую руку со своей талии, что всё ещё держала её, прижимая к капоту.       Мужчина тяжело вздохнул и сделал шаг назад, выпуская хрупкое тельце из своих объятий. Сейчас слушать она его точно не будет, бесполезно. Да и он сам нихуя не понял, с чего она взяла эту информацию про ребёнка. Кайла? Она, конечно, не оставляла попыток запрыгнуть к нему в постель, но он ещё неделю назад ясно дал ей понять, что она ему не интересна. Эта шлюха после заседания примчалась к нему в кабинет, где он в одиночку хлестал виски, что оставил Трейд. Она тогда села к Эрику прямо на стол, соблазняла его пошлыми словечками, раздвигала длинные ноги, облаченные в короткую юбку, которая задралась выше её трусиков, и полезла ему в штаны, пока он не понял, не осознал, на хер надо такое счастье?! Терпел её ужимки в течение нескольких минут, честно, пытаясь забыться, унять боль, что прожигала его душу изнутри. Надеялся, что она поможет выбросить из головы светловолосую ведьму по имени Анна. Но нет. На прикосновения Кайлы у Эрика была лишь одна реакция — рвотные позывы. Так противно ему не было давно. Даже не шевельнулось ничего, ничегошеньки: ни в груди, ни в штанах. Тогда он попросил её немедленно прекратить. А она будто и не слышала ничего, продолжая тянуться к нему, задирая ему футболку. Надоедливая пиявка! Пришлось наорать на неё, выкрутив шаловливые ручонки и вышвырнуть из кабинета. Но она о ребёнке ни словом не обмолвилась, тем более, эта шалава сама была не трезва. За будущими мамочками, что стояли на учёте, в каждой фракции следили пуще церберов, так как здоровое потомство было в приоритете. Алкоголь им запрещался в любом виде.       «Чёртова ведьма! — шикнул Эрик, провожая Анну взглядом. — Моя! Моя ведьма!» — улыбнулся мужчина, усаживаясь в свой внедорожник. У него осталось несколько дней до того, как снова затащит Сафронову к себе в берлогу. И до этого времени ему необходимо всё выяснить.