***
– Ты просто герой, братец, – Альфонс, бережно придерживая Эдварда за талию, усадил старшего на танкетку и полез в сумку за водой и конфетами. – Я думал, тебя силком придётся затаскивать кровь сдавать… – Ой мамочки… – пробормотал Эдвард, привалившись спиной к стене и прикрыв глаза. – Мутит… Да чего герой, ведь надо… Мы же пообещали Флетчеру… – Всё, всё, не говори, держи вот, – Ал поднёс к его губам бутылку воды, и Эд, благодарно кивнув, махом опустошил её наполовину. Альфонс хмыкнул. – Ну что, переживёшь, пока мне кровь возьмут? Отпустило? – Ага, – у Эда немного порозовели щёки, и он улыбнулся младшему. – Иди, Принцесса, уже лучше… Ой, Флетчер! – Какие люди, – к ним торопливыми шагами в самом деле подошёл младший Трингам. Собственно, опознать его в белом халате, маске и шапочке было бы сложно, если бы они не торчали по жизни так много времени вместе. Вообще младший Трингам выглядел даже так из рук вон плохо: под воспалёнными глазами залегли глубокие тёмно-фиолетовые круги, говорил он тихо и измученно, хотя и старательно бодрился, – свидетельства тяжело проведённой ночи на ногах. – Что это вы тут?.. – Кровь на антитела сдаём. Вот, даже Эд не брыкается, представь, – Альфонс крепко пожал протянутую ему руку лучшего друга, но обнять не решился – тот знаком показал, что не стоит. – Нонсенс какой, – Флетчер приспустил маску, и стало видно, что он действительно улыбается. – Как же так, Эд? – Да ведь пообещали же тебе, что долечимся, – тот фыркнул, в свою очередь горячо пожимая узкую ладонь Флетчера. – Вот мы и решили, что нам с Алом лучше самим проконтролировать себя… Сделали КТ, у обоих лёгкие чистые, только «дыхание чуть жестковатое»… – Да? Ну слава Фламелю без пневмонии, – младший Трингам с явным облегчением выдохнул. – А в целом как? И как дома? – Мы в целом хорошо, сегодня даже без температуры, только с кашлем, – Ал пожал плечами. – А взрослые вообще с утра, представь, встали все в рань несусветную – и такие: «А мы проголодались!» – Значит, поправляются, – Флетчер прикрыл глаза и провёл тыльной стороной ладони по лбу. – Да… – Эд не сводил с него напряжённого взгляда. – Ты лучше скажи, как ты сам? И как… Рассел? После короткой паузы Флетчер, по-прежнему спокойно, хотя и совсем тихо, не открывая глаз, произнёс, передёрнув плечами: – Как я? Да так… не знаю. Ни рыба ни мясо я. А Расселу час назад плевроцентез делали – жидкость из лёгких удаляли. Когда он открыл-таки глаза, на него смотрели два до ужаса перепуганных карих взгляда, и он запоздало сообразил, что это звучит куда хуже, чем есть на самом деле. – Не-не, не паникуйте, – через силу негромко рассмеявшись, он замахал руками. – Сейчас всё хорошо, операция спокойно прошла, он под ИВЛ, состояние стабильное, хотя выводить его ближайшие два дня будет точно нельзя – 65 % лёгких поражено было… Эд, спокойно, я сказал! Если я, – он сделал ударение на этом слове, – сказал, что всё хорошо, значит, так оно и есть!***
После того, как Флетчер-таки убедил Элриков, что всё в порядке, Альфонс, откашлявшись в платок, спросил: – А что ты тут вообще делаешь? Тебя из красной зоны в обычную часть пускают? – Я-то?.. а, ну да, – Флетчер пожал плечами, снова поднимая маску. – Пускают, конечно. Здесь дичайшая нехватка рабочих рук – поэтому я за тяжёлыми присматриваю, а сейчас, когда пришли сменные, немного сниму нагрузку с терапевтов – там вообще у них завал… да вы сами видите, – он мотнул головой в сторону конца коридора. Там толпились и ругались между собой люди. – Там всего треть примут до 12, а две трети очереди к врачу, который после 12 принимает, вот я часть и заберу на себя. – А разве ты не заразный? – Эд приподнял брови. – У меня отрицательный ПЦР и антитела шкалят, – младший Трингам поправил шапочку, из-под которой выбилось несколько светлых прядей. – Поэтому душ, антисептик – и вперёд. Вот и все тебе предосторожности. Да тут и так большинство больные сидят. – Ну да, но… – Доктор Трингам! – к Флетчеру вдруг подлетела девушка с огромной стопкой листов. – Я нигде не могу найти заведующего, а у нас срочные вопросы! Там по приёмке новых аппаратов, и вакцину привезли, и… – Отнесите в третий кабинет, я иду, – тот коротко махнул рукой, и девушка, кивнув, храбро кинулась в толпу. – Ну всё, ребят, я побежал – дела, как видите… Поправляйтесь там, а за нас не переживайте – я за Расселом присматриваю, а со мной ничего не случится, так что… – Береги себя, – перебил его Ал, всё же вставая и решительно обнимая друга. – И возвращайтесь скорее, – тихо добавил Эд, следуя примеру младшего брата. Флетчер растроганно хмыкнул, обнимая их обоих в ответ. – Обязательно.***
– ОРДС, – хмуро подытожил Флетчер, на ходу подписывая какую-то бумажку и буквально перепрыгивая через стоящую на пути прямо посреди холла табуретку, чтобы не заставлять семенящую рядом с ним медсестру сторониться. – Прон-позиция не помогает? Кислородотерапия? – Ничего! – та отрицательно испуганно замотала головой. – Задыхается! – ИВЛ, – коротко и ёмко отдал он «приказ», и девушка метнулась к палате. – Джефф, что по пятой? – Всё по-прежнему! – парень вытянулся перед ним в струнку, держа в руках несколько пластиковых коробок. – Шестая? – Тоже! В восьмой двоих отправили на операцию, а вот в седьмой один… Флетчер почувствовал, что по спине пробежал не то что холодок, а самый настоящий мороз. В седьмой лежал Рассел. – То есть, одна – та самая старушка, которую оперировали перед вашим братом, её в реанимацию перевели обратно из палаты. – В чём дело? – эгоистично, конечно, но теперь хоть можно было реагировать бесстрастно. – Предварительно – оторвался тромб! Пытаются спасти… – Понял, – Флетчер кивнул. – Ещё что-то? Посыпались номера палат. Младший Трингам на всё кивал, где-то вставлял замечания, показывающие, что он слушает, где-то просто отмалчивался. – Да, ещё, видимо, сегодня будут «коридорные»… – «Коридорные»? – Те, кому не хватает места в палатах. Если наплыв большой, то к вечеру у нас обычно занято полкоридора, потому что койки не успевают освобождаться… – Даже при такой тесной комплектации в восемь коек на палату, предназначенную на четверых? – Именно, доктор Трингам, благо аппаратов у нас пока хватает! Флетчер потёр ладонями виски. Голова начинала гудеть – верный признак скорой мигрени. – А сегодня большой наплыв? – Да, и это начинает даже меня пугать – такого ещё ни разу не было, а сейчас только три часа дня! – Я тебя понял, Джефф… у тебя когда конец смены? – Да я вот как раз сдавать бегу, доктор Трингам! – Вот как? Что ж, рад за тебя… и рад был с тобой поработать, – Флетчер приветливо улыбнулся, и медбрат, привыкший читать эмоции за масками врачей, весь просиял. – Думаю, мы с тобой ещё увидимся. – Спасибо, доктор Трингам! – видно было, что парня даже распирает от удовольствия, и как только Флетчер скроется за углом, он начнёт пританцовывать – а то как же, сам главврач похвалил! – А вы здесь разве надолго? – Ну уж как минимум на неделю, – младший Трингам продолжал улыбаться – только теперь уже грустно. – Да вы что! – ахнул Джефф, едва не роняя все свои коробки. – А как же вы… а отдых? Как же вы… – Ничего, за меня не переживай, мне не впервой, – Флетчер ни с того ни с сего подмигнул ему, – знал бы ты, как мы с братом вакцину разрабатывали, ой весело было… А уж как я в детстве в больнице вкалывал… – Доктор Трингам! – снова подлетела к ним уже знакомая Флетчеру медсестра. – Там… там у терапевтов совсем ужас! Опять вашей помощи просят! – Скажи, что я буду через пять минут, Хильда, – тот, на глазах посерьёзнев, кивнул. – Я только загляну в одну палату – и приду, хорошо? – Конечно, спасибо! – выпалила та, влюблёнными глазами глядя на Флетчера. Джефф обиженно фыркнул под нос, и она виновато покосилась на него. Младший Трингам едва удержался, чтобы не закатить глаза: – Да, если мне будет звонить моя девушка, Мэй Чан, скажите, что я на приёме, хорошо? – О… да, конечно, – явно разочарованно вздохнула Хильда. Зато Джефф сразу повеселел. «Тьфу на эти ваши любовные истории, нашли место, в инфекционке,» – мысленно выругался Флетчер, разворачиваясь, чтобы действительно заглянуть в палату. – Ой, доктор Трингам, ещё кое-что! – Что такое? – Вам там просили передать… – Хильда, у меня нет времени и памяти, пусть пишут или звонят в регистратуру! – Да нет же, вы не поняли – там у вас в кабинете пакет лежит, на котором написано, что вы должны его побыстрее открыть! Флетчер озадаченно оглянулся и уставился на неё круглыми глазами. – Эм… пакет? – Ну да! – медсестра наивно взмахнула рыжеватыми ресницами. – От кого? – Не знаю! – Кто принёс? – Никто не видел! – Я же просил закрывать кабинет на ключ! – Он и был закрыт, я открыла – а пакет уже на столе! Юный доктор завис на секунду, потом запрокинул голову и вдруг коротко, но весело рассмеялся: – Вот же заразы, а!.. Хорошо, Хильда, спасибо, скажи, что я буду через пять минут! – А пакет?.. – Открою сразу перед приёмом! – … вы что, знаете, от кого этот пакет, доктор Трингам? – заговорщицки прошептал на ухо Флетчеру Джефф, когда рыжая медсестра скрылась в коридорчике. – Пока только предполагаю, но почти уверен, что от моих друзей! – хмыкнул тот, всё же разворачиваясь и решительно шагая в направлении седьмой палаты. – А кто ваши друзья?.. – А то вы не знаете! – Неужели?.. – Ну конечно!***
– Доктор Трингам, вы в порядке?.. Доктор Трингам! – Что?.. – Флетчер поднял мокрое заплаканное лицо и торопливо шмыгнул носом, стараясь сделать свой голос как можно более адекватным. Десять минут назад он проскользнул в этот кабинет, любезно раскланявшись с очередью и пообещав начать приглашать пациентов через пять минут. А потом он выглянул в окно – как раз вовремя, чтобы увидеть обернувшихся Элриков, жизнерадостно машущих ему руками, – и, непроизвольно заулыбавшись, вскрыл оставленный ему этими дураками пакет. Видимо, всё же напрасно. Потому что ему пришлось закрыть дверь на ключ изнутри и, давясь рыданиями, спрятаться под стол, чтобы его не было слышно. Иначе это звучало бы слишком странно и подозрительно… для главврача. – Да, я в порядке, извините… Дайте мне ещё пять минут, здесь некоторые проблемы с документами. – Может, вам помочь? – обеспокоенно поинтересовался голос, принадлежащий рыженькой медсестре. – Можно войти?.. – Нет-нет, в этом нет необходимости, спасибо, я справлюсь! – Вы уверены?.. – Конечно! Когда её шаги в коридоре затихли, а пространство вновь заполнил гул голосов ожидающих приёма пациентов, Флетчер снова опустил голову и трясущимися пальцами принялся бережно складывать листы бумаги, исписанные разными почерками. – Господи, придурки… какие же они придурки… – бормотал Флетчер, убирая сложенные листки за пазуху. Когда он только вскрыл пакет и вытащил оттуда небольшую коробочку, он примерно догадывался, что он там увидит. Но Элрики, как всегда, умудрились его удивить. И когда они только успели это всё приготовить и собрать?.. Тут были и его любимые котлеты, и рис с овощами (в детстве от этот рис терпеть не мог, а потом как распробовал!), и какое-то мудрёное пирожное с огромным количеством крема – именно так, как он и любит (так тонко вкусовые пристрастия «маленького доктора» знали всего два человека – Альфонс и Рассел, и тут, разумеется, приложил свою руку именно лучший друг – по божественному вкусу можно было легко определить, что выпечка эта не магазинная), и даже фрукты и ягоды – почищенные и нарезанные апельсины, яблоки, бананы, вымытая и перебранная смородина, крыжовник, клубника… одним словом, полноценный и очень вкусный обед. Но, когда Флетчер, растроганно улыбаясь и уже смаргивая слёзы, вытащил тщательно завёрнутое в вощёную бумагу пирожное, под ним обнаружилось что-то вроде тайничка – пухлого конвертика. А в нём… вот тут уж началось форменное издевательство. Потому что он понятия не имел, как им удалось так быстро связаться со всеми этими людьми. Потому что он не знал, как вообще было возможно с такой скоростью получить живые, написанные от руки письма. Но здесь и в самом деле лежали послания не только от Эда и Ала («Флетчер, держись, мы рядом! Не опускай руки!» – от Элриков-то!) и всей остальной семьи, но и от Рози (старательный детский рисунок самой девочки с двумя тёмными хвостиками в окружении четырёх «братиков», причём угадать кто из них где можно было только по росту – Ал казался уж просто форменным великаном, тогда как Флетчер был едва-едва выше самой Рози – да по волосам, длинным у Элриков и коротких у них с братом), Гнева («Флетчер, Эд мне сказал что Расселу очень плохо и ты с ним в больнице! Это неправильно, так нильзя поэтому пусть Рассел поправляется и чтобы оба были дома к моему приезду! Я соскучился! И здесь столько интереснава было, кому мне рассказывать?» – и какая-то ракушка с моря…), Мэй («Флетчер, я очень за тебя боюсь и очень тобой горжусь! Я просто молюсь, чтобы с Расселом всё хорошо было, я так перепугалась, когда мне Ал рассказал, что он на ИВЛ!» – в принципе, на этом Флетчер уже рыдал взахлёб, потому что Мэй и Рассел были последние пару месяцев в очень натянутых отношениях, он даже ссорился с Мэй по этому поводу, а тут такое…), Винри («Флетчер, ты просто наш семейный святой и ангел-хранитель! Не хочу не истерить, ни возмущаться, только очень тебя прошу, береги себя… и Рассела! Я вас обоих жутко люблю! Мы скоро приедем, пожалуйста, ни о чём не прошу, только будьте живы и здоровы!») и даже Мэтта («Дорогой Флетчер! Я ничего не понял из слов Ала кроме того, что Расселу стало хуже, а писать почему-то надо тебе… напишу вам обоим – Расселу от меня привет и скорейшего выздоровления, а тебе крепких нервов и просто здоровья, в это-то непростое время!»). И все эти доказательства любви и заботы… Вот этого-то Флетчеру и не хватало. Почувствовать заботу о себе. В последнее время он только и делал, что заботился о других, – на себя не было ни времени, ни сил. А тут он в который раз почувствовал, как сильно их с братом любят все близкие, по-настоящему родные им люди – их семья. Эд, Ал, Рой, Риза, Идзуми, Зиг, Лиза, Гнев, Мэй, Винри, Мэтт… столько людей стояло с ними бок о бок, столько людей за них переживало и боялось – а ведь это ещё не всё. В конверте лежали ещё письма, которые он пока не успел прочитать – от Элисии, Грейсии, всей команды Мустанга, Джулии Крайтон, тётушки Агнесс (которая переполошилась и грозилась наведаться к «племянникам» в ближайшее время), Оливии Армстронг, которая принимала в мае парад в Айминге, Эммы Фриды Энберг – доктора, которая работает при Бриггсе, ведёт себя как родная тётка Трингамов и которая удивительно похожа на самого Флетчера, и ещё… Но читать дальше пока не было ни времени, ни сил, и Флетчер, последний раз всхлипнув, решительно смахнул слёзы с щёк и встал на ноги. И чего он только расклеился? Да он ради этих людей обязан быть сильным! Он хотя бы для них обязан вытащить Рассела! Не считая того, что он обязан это сделать для самого себя и доказать, что последние десять лет он не дурью маялся, а действительно квалификацию повышал, чтобы больше не допустить того кошмара. Медик он, Флетчер, или где, чёрт возьми?! – Хватит сопли жевать, – сурово прошептал младший Трингам сам себе, умываясь холодной водой из-под крана (спасибо хоть кабинеты были более-менее прилично оборудованы). – Врач я или не врач? Или это я временно решил взять на себя обе роли из нашего с Расселом тандема «Тамара лечит – я реву»? Ну так пора снова стать Тамарой, в таком случае! Подбодрив себя таким образом, он тщательно вытер руки, убрал коробку с остатками обеда (то есть, с фруктами, которые не испортятся за три часа) в стол, надел новые маску и шапочку, поправил приборы, ручки и бланки на столе, решительно шагнул к двери, повернул ключ в замке и, распахнув настежь дверь, объявил: – Кто с подтверждённым ПЦР, прошу по очереди!***
– Доктор Трингам, – шёпотом позвал Флетчера кто-то из темноты. – Доктор Трингам, простите… – А?.. Что такое? – Флетчер поднял голову и воспалёнными глазами с полопавшимися от нагрузки капиллярами уставился перед собой. – Кто там?.. Прошло не больше часа с того момента, как он вернулся в седьмую палату, проверил состояние Рассела – вполне стабильное после операции, что не могло бы не радовать, если бы молодой главврач вообще мог сейчас радоваться – и, не соображая от невероятной усталости, сполз на пол и крепко заснул, прижавшись щекой к ладони брата. Зрелище, очевидно, экстравагантное… но где только медики здесь, в инфекционке, не засыпали – особенно после такого-то дня, когда все палаты и все коридоры красной зоны были под завязку набиты больными. Джефф оказался прав – такого здесь ещё не было, и сегодня даже не хватало аппаратов. Но Флетчер был ужасно упёртый – весь в своего братца и точно так же, как и его друзья, – и потому уже к пяти часам в поликлинику из самого Централа привезли огромную партию приборов для ИВЛ. Теперь перед младшим Трингамом благоговели все – не только за корочку, но, после сегодняшнего дня, ещё и за то, чем и кем он был на самом деле. И кто-то решил его разбудить?.. – Простите, доктор Трингам, это я, медсестра Тафт… – А, Полли… – Флетчер, избравший манеру обращаться здесь к младшему персоналу на ты (и, как ни странно, очень расположивший их этим к себе), шатаясь, поднялся на ватных ногах. – Что случилось, я срочно нужен?.. – На самом деле, доктор Трингам, – смуглая шатенка смущённо опустила глаза, – вам просили кое-что немедленно и срочно передать… – Передать? В такое время? – младший Трингам растерянно передёрнул плечами. – Кто?.. – Это очень странная история – мы не знаем, кто, просто пятнадцать минут назад к нам прибежал очень растерянный помощник охранника и сказал, что какой-то неизвестный со странным голосом срочно попросил это передать господину Трингаму-младшему… – Что – передать? – тут уж Флетчер и вовсе потерял способность соображать. Какой ещё неизвестный, что им от него нужно?.. он уже подошёл к девушке и был готов почти к любому повороту ситуации – кроме того, который и произошёл. – Вот это! – девушка вдруг вышла из тени… и сунула Флетчеру в руки подушку, от которой пахло свежевыстиранным бельём, и его собственное мягкое махровое покрывало. – Ничего, кроме этого, охранники проверили… и… мы все решили, что действительно надо обязательно вам это передать… доктор Трингам? – Спасибо, Полли, – прошептал тот, смаргивая слёзы в покрывало. – Я вам очень благодарен за то, что вы и остальные постарались мне это передать… вы отдыхайте, пока есть возможность, не беспокойтесь, со мной всё в порядке – с такими-то друзьями иначе и быть не может… – и, уже совсем под нос с тихим смешком добавил: – Неуловимые матери Терезы, Уроборосс их укуси…***
С тех пор каждый день Флетчер в самых неожиданных местах в больнице натыкался на передачки от «Неуловимых Терез» (иными словами, от Элриков), предназначенные именно ему. То одежда, то книжка, то вдруг совершенно неожиданно великолепнейший рисунок от Ала – небольшой, но изящный набросок чёрной ручкой их с Расселом в белых халатах с их совами на плечах, – то еда, еда, еда, то небольшой букетик полевых цветов у него на столе… эти подарки давали ему силы выживать. Если бы молодой доктор не чувствовал непрерывной и горячей поддержки, он бы уже давно «сгорел» – а этого никак нельзя допустить, тем более что за Расселом нужен был глаз да глаз. И слава Фламелю, не по причине ухудшения его состояния, а по причине того, что нужно было постепенно выводить его с ИВЛ. Только вот помимо этого работы меньше не становилось, и Флетчер как начал работать в бешеном ритме, так и продолжал. Поскольку ему не нужно было уходить домой (что до странности напоминало младшему Трингаму свои годы работы при поликлинике Ксенотайма), он принимал пациентов допоздна, помимо чего подписывал приёмные документы, возглавлял консилиумы, распределял нагрузку персонала и вообще являлся самым необходимым человеком в больнице. К нему все моментально прониклись горячей симпатией. Если сначала старшие коллеги относились к Флетчеру настороженно (кем надо быть, чтобы в восемнадцать лет быть главврачом всей страны? Ох не меньше, чем приближённым фюрера), то к третьему дню они же – особенно самые в возрасте – его обожали и всячески оберегали, по-матерински и по-отечески заботясь об этом юном гении. Если бы у младшего Трингама было время подумать об этом, он бы остался очень озадачен – таков был контраст с работой в детстве, когда его шпыняли все, кому не лень, хотя работал он ничуть не меньше. Но времени поразмыслить не было – молодой доктор был на своём месте и делал то, что знал и теперь, после всех этих лет, лучше всех умел делать он один: наводил порядок в медучреждении. Сама больница преобразилась – хаос и неопределённость таяли на глазах, выстраивалась стройная система, бестолковщина и бюрократия упразднялись сами собой… а всего-то и нужно было, что сильная рука. Благодаря всеобщей любви к Флетчеру, за Расселом в отсутствие младшего присматривали тоже как за своим ребёнком, и тот восстанавливался просто поразительными темпами. А многие даже чувствовали что-то вроде грусти от того, что уже совсем скоро придётся расстаться с этими двумя солнышками – хотя старший всё это время и находился в медикаментозной коме, никто не сомневался, что он и внутренне такой же зайка, как и внешне. Правда, про характер никто не задумывался, но даже если бы старший Трингам и оказался вредной язвой (так оно и случилось, разумеется), никто из врачей и медсестёр на него за это ругаться не стал бы – уже прикипели. Всё налаживалось. Письма Эда и Ала (остальные писали регулярно, но реже) становились всё бодрее и радостнее: они своё обещание сдержали, и дома действительно все почти выздоровели. Гнев уже несколько дней жил у соседей, с нетерпением дожидаясь, когда же можно будет вернуться совсем домой, Рози собирались забирать в начале будущей недели – и теперь дело было за ними.