Страшное лето

Когда Рассел открыл глаза, первое, что он увидел, – были ласково и весело улыбающиеся ему огромные синие глаза младшего брата. Собственно, кроме глаз ничего видно и не было – медицинская маска Флетчера и какой-то непонятный аппарат, мешавший поворачивать голову, не позволяли видеть всего остального. Правда, старший не успел даже испугаться. – Я же говорил, что всё будет хорошо, – смех в тихом голосе младшего и ободряющее мягкое прикосновение к его руке – пусть и не кожа к коже, а через материал перчаток, но всё же, – моментально успокоили Рассела. – А теперь постарайся дышать спокойно. Не сильно глубоко, может быть немного больно или тяжело – мышцы успели отчасти атрофироваться… но постарайся – ради меня, хорошо? Ради Флетчера Рассел готов был на что угодно, хоть горы свернуть, хоть шею кому-нибудь, включая себя. Что ему это подышать? – Нет-нет, братец, поспокойнее! – младший со смехом замахал руками. – Я не хочу, чтобы ты сознание потерял, не торопись! Старший закатил глаза, но послушно, следуя указаниям брата, начал дышать медленнее и постепенно глубже. Действительно, было немного больно и тяжело, и он довольно быстро устал, но Флетчер снова и снова напоминал ему: «Ради меня, пожалуйста!» – и он продолжал. Глубоко дышать становилось больно, на глаза наворачивались слёзы, но Рассел не собирался возражать – да и не смог бы. «Ради Флетчера» можно было и умереть при необходимости. Но такого в планах у младшего совсем не было, и он скомандовал: – Тише-тише, а теперь спокойнее, не так глубоко, спокойнее, спокойнее… И, когда дыхание Рассела, наконец, стало достаточно ровным, Флетчер махнул рукой кому-то за своей спиной. – Всё в порядке! Вздохи облегчения невидимых людей – это довольно странно. Но что уж тут поделать? Пока Флетчер давал какие-то указания, а шаги вокруг затихали (люди, видимо, выходили из палаты), Рассел попробовал пошевелиться, ему это удалось – и он поморщился от боли. Почему-то заныло под левыми рёбрами. Почему под левыми? У него ведь шрам от медведя под правыми… – Ой, прости, я не сказал тебе, – похоже, они остались вдвоём, Флетчер опустил, наконец, маску и виновато улыбнулся брату. – Тебе жидкость из лёгких откачивали, плевроцентез делали… сейчас всё в порядке. Что ты так на меня смотришь? Тебе плохо? Пить хочешь? Рассел молча кивнул, и уже через несколько секунд Флетчер придерживал его за плечи, позволяя мелкими глотками пить неожиданно вкусную воду. – Не торопись, не торопись, и дыши, пожалуйста, спокойно, носом, вот так, молодец… Когда старший напился, младший отставил кружку и хотел было уложить брата обратно на кровать, как вдруг тот, собрав, видимо, все силы, что у него были, подался вперёд и обнял Флетчера под рёбрами. – Рассел… дурак, тебе же нельзя сходу такие нагрузки! – сердито выругался младший, наклоняясь вперёд и укладывая-таки брата на подушку. Но вот что странно – сам Флетчер не разогнулся, а так и остался сидеть, уткнувшись лбом в плечо старшему. – К тому же ты… когда плечи сводишь, лёгкие сокращаются… – Спасибо, – упрямо прошептал Рассел, опустив веки. – Балбес, молчи!.. Скажешь ещё, я ведь с тобой!.. – горячие слёзы Флетчера градом катились по ещё прохладной коже Рассела, щекоча старшему шею и заставляя в горле странно першить. – Я… господи, Рассел, как же я рад, что ты в порядке, я так за тебя переживал! Да, я знаю, я врач, я должен себя в руках держать, я и держал всегда, но с тобой это ужасно сложно… Почти как тогда, в детстве! Старший молча поднял руку и опустил ладонь между лопатками младшего. – Я тоже тебя люблю, братишка, – улыбаясь уголками губ, прошептал он. – Да молчи же ты, идиот!

***

– Вот так и хочется сказать: «Приходите в гости», но лучше уж, чтоб мы вас тут совсем не видели! – местный главврач больницы – седой мужчина лет пятидесяти – с тёплой улыбкой пожал Флетчеру руку на прощание. – Спасибо за всё, что вы у нас тут сделали. А вы, молодой человек, – это уже строже, Расселу, который с тяжёлым вздохом закатил глаза, но возражать не стал – в конце концов, эти люди помогли ему выбраться почти с того света, и теперь он с самого утра дня выписки выслушивал наставления подобного рода, – не забывайте про лёгочную гимнастику… и вы, конечно, прекрасный пациент, но чтоб я вас больше у нас не видел в таком качестве, вам ясно? – Да, доктор Мэддок, ясно, – старший Трингам с кротким видом мученика наклонил голову. И всё же не удержался – лукаво блеснул глазами исподлобья. – Только мне кажется, это не я прекрасным пациентом был, а мой брат прекрасным врачом… Флетчер легонько толкнул его локтем в правый бок, на что Рассел только подмигнул покрасневшему брату, а главврач хмыкнул. – Ну, этого я тоже отрицать не стану… но это мои вам указания не отменяет! А вообще – слушайтесь брата. Золотой человек и просто неоценимый медик! – Это я знаю, – Рассел с довольным видом опустил ладонь на плечо совсем вспыхнувшего до корней волос Флетчера. Правда, тот моментально догадался, что в этом жесте была не только гордость – старший так ещё просил о помощи: уж больно сильно он оперся на младшего. В конце концов, он только недавно встал на ноги – и сильные нагрузки ему ещё были противопоказаны. Включая эмоциональные. А это они только из больницы вышли – и сейчас (мама дорогая…) встретятся с Элриками… – я до двадцати с лишним лет дожил во многом благодаря ему… – Спасибо большое, братец, и спасибо, доктор Мэддок, – Флетчер, взяв себя в руки, лучезарно улыбнулся, незаметно придерживая Рассела за спину, – нам, наверное, уже пора – в конце концов, утомлять брата мне пока что нельзя, сами понимаете! – Да-да, конечно, – торопливо закивал главврач. – Ну… прощайте, молодые люди! И ведь правда нельзя до свидания говорить… – Прощайте, доктор, не скучайте! – чуть не хором с облегчением выдали братья и, ещё раз пожав на прощание руки врачу, медленно и почти в ногу зашагали к красной ленте, обозначавшей границы красной зоны. Флетчер украдкой поглядывал на старшего брата и чувствовал, что в голове тараканы устроили какую-то настоящую дискотеку: Рассел до того радостно, почти как ребёнок, улыбался всему, что видел, что у младшего сердце счастливо ухало так, что он всерьёз начал задумываться о тахикардии. Ну и пусть. Зато Рассел рядом. Живой – и почти здоровый. А это главное.

***

– Ну что, как ощущения? – Альфонс тоже радостно улыбался, глядя на друзей, стоящих сейчас перед ним. Рассел шумно глубоко вздохнул, развёл руки в стороны и с видом эксперта объявил: – Воздух – вкусно пахнет! – Воздух? – Эдвард, щурившийся якобы от солнечных лучей, озадаченно наклонил голову. – Ага, – старший Трингам с довольным видом кивнул. – А то всё кислород да кислород… Надоело! – Ой, надоело ему, ага, – хихикнул Флетчер, пожимая плечами. – А кто на меня страдальчески смотрел, как на врага народа, когда я тебе сказал, что всё, дальше даже в качестве передышки никакого ИВЛ?.. – Так это ж я в шутку… Удивительный политик, ты чего?.. – Эй, Эд, ты поосторожнее, он же едва на ногах стоит! – испуганно замахал руками Флетчер. – Я знаю, – пробормотал Эд, шмыгая носом куда-то в плечо растерянному Расселу. – Я просто… ужасно рад тебя видеть, придурок. И слышать, что ты нормально дышишь. Это ж надо таким идиотом быть, чтобы дышать разучиться… – Я тоже скучал, Эдманганат Элрика! – старший Трингам, смущённо и растроганно засмеявшись, обнял Эда в ответ за плечи. – Не, ну как мне не хватало этих твоих идиотских шуточек… даже стебать некого было… – Знаю, каждое утро у Флетчера спрашивал, а как же там Эд без моих подколов… – Вот блин, теперь тебе и врезать нельзя… – О-о, так я теперь тебя стебать могу совсем безопасно и сколько влезет!.. – А ты не злоупотребляй! – хмыкнул Ал, сгребая в охапку уже всех троих. – У нас есть способы отомстить тебе иначе… Капуста! – Ура, капуста! – Это какие ж способы, позволь узнать? – Рассел, сияя улыбкой (но искренне надеясь, что от таких крепких объятий не потеряет сознание – голова-то кружилась), подозрительно хмыкнул. – А такие, что мы с Эдом ни запахов, ни вкусов после этой дряни не чувствуем, так что нам, в принципе, по барабану, что есть – а вот как подсыпем тебе… я не знаю… красного перца – нам-то что, а вот тебе весело будет! – Но-но, побойтесь Истины! – перепуганно вытаращился на него Рассел под приглушённые смешки Эда и Флетчера. – Я вообще слабенький ещё, надо мной нельзя так шутить! – Зато шутить ты не слабенький… Ой, рёбра мои… – Прости, Флетчер, не рассчитал маленько… – Эд, у тебя ж рука стальная, пора бы уже привыкнуть! – Да я так привык же, что потому и не замечаю! – Ага, а нам потом разгребать… – Ну всё, – голос Флетчера вдруг стал серьёзным, и Ал с Эдом покорно выпустили друзей из объятий. – Мы вас, Неуловимые Терезы, тоже обожаем… – Кто-кто? – прыснул от смеха Альфонс. – А, да это я вас так за ваши передачки называть стал, Рассел с моей подачи тоже, как и вся больница! – Флетчер, хмыкнув, махнул рукой. – Так вот – мы вас тоже очень любим, только давайте сначала домой, а там уже наговоримся вдоволь – мне вообще не улыбается этого оболтуса на ходу опять ловить… – Ну спасибо, – обиженно надулся на «оболтуса» Рассел. Впрочем, картинно – было видно, что встреча с друзьями его и правда утомила, хоть и в хорошем смысле. В любом случае, он немного побледнел, и Эд, не дожидаясь дальнейших распоряжений, серьёзно кивнул. – Конечно, давай, Блистательный, – он вскинул палец с ключами от машины и неожиданно без всякого лукавства или подтекста мягко улыбнулся. – Я тебе должок верну! – Какой ты обязательный и ответственный… ну что ж, не откажусь, – Рассел смущённо и благодарно кивнул ему в ответ – и через пару минут они вчетвером уже сидели в машине: Элрики спереди (Эд, разумеется, за рулём), а они с братом сзади. – Пристегнитесь там, а то я за себя не отвечаю! – пошутил Эд, пафосно надевая солнцезащитные очки. – Ага, щас так погонит, аж куриц распугаем, – съехидничал Ал, впрочем, следуя примеру брата. – Ужас прямо, такой лихач… – Отлично, не голуби так курицы, соблюдаем традиции! – Рассел широко улыбался, опустив голову на плечо Флетчеру. Для этого ему пришлось наполовину сползти с сиденья и неудобно поднять колени, но оно того точно стоило. – Ну как же мне этого всего не хватало, честное слово, – тихонько фыркнул Флетчер, стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не мешать брату. Эд, продолжая пререкаться (в шутку) с Расселом и Алом, завёл двигатель и выжал газ. Яркое летнее солнце ласково гладило четыре золотые макушки своими лучами, тёплый ветер (под контролем Альфонса) щекотал им щёки – и жизнь явно возвращалась на круги своя.