Возвращение Фуруэра

      В назначенное время принц Гаспар дель Маре, сын и наследник морского короля Алоизия, выступал перед советом королей и министров. Здесь был его отец, мать, а также король Каринтии Алонсо VI с женой, сыном, тоже Алонсо, и двумя дочерьми, король Авалора Хуан Карлос IV, королева Норберга Валенсия, Папа Каринтийский, епископ отец Педро, полный кабинет министров и многие другие. Впрочем, речь принца тритонов предназначалась в основном для каринтийцев, потому что их это касалось больше всего. Реформа об отмене традиции патроната продумана им была давно, тщательно и до мелочей, и подходить к этому вопросу следовало деликатно, осторожно и взвешенно, чтобы пробудить в сердцах искренний отклик, согласие и одобрение, чтобы реформу не задвинули в самом начале, чтобы самого принца, не дай же Лэн, не обвинили в какой-нибудь ерунде.       К этой речи тритон готовился очень давно… а к роли, которая выпала ему волей судьбы он готовился, быть может, всю свою жизнь. И как же это вышло забавно и даже иронично — они все этого, конечно, не знают — что первый правитель, выступающий сейчас с речью в защиту традиционных и семейных ценностей, сексуальной морали и против однополых отношений — язычник, а главное — бывший гей-пассив. БЫВШИЙ. Хвала Марротуррону. Созревший плод правильного патроната и правильного воспитания в уже взрослом возрасте. За что большое-большое спасибо Террону. Всё же, как ни суди Террона, с его тотальным стремлением к контролю, Козерожьим упрямством и некоторой холодностью и жёсткостью, но он и именно он стал первым, кто в своё время протянул руку и начал вытаскивать Гаспара из дерьма. Из того дерьма, в котором он пребывал… за счёт холодных родителей, которым не было до него никакого дела, сестры-абьюзера, неадекватного кузена и первого названного брата, совершившего, хм… ладно, ошибку, пусть будет ошибку, если его простил Террон и Леон, то пора простить и Гаспару. Какой же он был когда-то… слабый, ничтожный, женственный прямо даже, травмированный, с одним лишь жалким отрицанием в качестве защитного механизма… и какой стал сильный и мужественный. Думал в своё время, что ему не нравятся женщины, что он вообще не способен полюбить женщину, а нынче — не представляющий себя и свою жизнь без Зиры. Каким был — и каким стал… Окинувший трезвым взглядом культуру, мораль и традиции Каринтии, принц некогда понял, как же ему крупно и сильно повезло… попасть в руки по-настоящему мудрого и сильного покровителя, который смог не испортить ещё больше, а напротив — вернуть Гаспара к природе, к истинному, исконному, мужскому предназначению. Благодаря Террону Гаспар понял окончательно всю лживость ЛГБТ-пропаганды, понял, что геями не рождаются, а становятся, что это — результат травмы, что ориентации вообще не существует и нездоровую, биологически и эволюционно тупиковую «ориентацию» можно исправить, выправить — причём без всяких лекарств и лоботомии, путём… правильно патроната. За счёт чего только резче и сильнее взгляд Гаспара начал замечать всю ересь неправильного патроната — того, что делает в Каринтии, как некогда в странах эпохи Древнего Мира на Земле, подавляющее большинство. Ведь триста тысяч раз был прав Платон и все те философы, которые пытались докричаться до общества и доказать, что такие штуки как воспитание, патронат — не игрушка для глупцов. А большинство людей всегда-всегда, как ни крути — стадо быдло-овец, следующих за пастырем. Поэтому долой общественную терпимость и толерантность к однополым отношениям! Прекратить калечить людей!       Правда жизни такова, что по-настоящему невинные, непорочные, святые, ангелы сражаться со Злом по сути не могут — они слишком высоко парят и слишком чисты, чтобы вообще соприкасаться со Злом. А поэтому надо быть Дьяволом или жестоким ветхозаветным Иеговой, чтобы уничтожить Содом и Гоморру. Также, как покойный Леон Фантом уничтожил Новую Америку. И, увы, только грешники способны по-настоящему трезво и взвешенно оценить чужие грехи, понять, кого можно спасти, а кого осталось только уничтожить. Также, как и, как это ни иронично, умные бисексуалы порой в куда большей степени, чем натуралы, видят всё зло и весь вред, который причиняет обществу гомосексуализм, а потому и борются с ним куда активнее и агрессивнее. Только тот, кто знает, что такое ад и пропустил весь ад через себя, способен по-настоящему оценить, кого и что стоит отправить в ад, а кого и что можно спасти.       Ещё вчера… Гаспар размышлял обо всём, готовя речь, и сама собой сложилась вот такая песня: Как ядовитые цветы, Что отравляют воздух сада, Растут в Каринтии плоды Неправильного патроната. Но я — садовник, я пришёл, Чтоб корчевать. С меня довольно. Когда ублюдкам хорошо, Тогда досадно мне и больно. Я выращу свой новый сад, Всю мерзость выжгу я, как встарь, Ведь мне сказал однажды брат, Что я не падаль, я — ваш царь.       Что ж, а сегодня, уже без всякого волнения, совершенно спокойно и уверенно, он держал речь перед Советом.       — Традиция патроната, — говорил рыжеволосый, выступая перед высокопоставленными господами и дамами, — берёт своё начало очень давно. Мы считаем — сейчас я буду говорить «мы», хоть я сам и не каринтиец, но фактически воспитывался и рос в Каринтии, а не в Морском Королевстве, и поэтому в какой-то мере считаю себя каринтийцем — так вот: мы считаем, что основоположник традиции — бог солнечного света, жизни и любви, Лэн Лучезарный, который был мужем Розы и покровителем Ландыша. Прекрасный юноша, который был аманте бога, со временем сам превратился в сильного, харизматичного и одарённого всеми добродетелями мужчину, который взял в жёны прекрасную Орхидею. Нет нужды сейчас пересказывать эту легенду — вы все её и так прекрасно знаете. С тех пор, ландыш у нас — символ аманте, в мае–июне этот цветок хрупкий, нежный, невинный, что символизирует юношескую красоту и три добродетели аманте — доверие, преданность и послушание, а в августе вырастают ярко-красные ядовитые ягоды, что символизирует период возмужания. Так вот: если в самой идее патроната заложена идея временности этих отношений, то временной должна стать и сама эпоха распространения этой традиции. В древности один философ говорил: жениться должно всем, а вот любить мальчиков пусть будет дозволено лишь одним мудрецам. Сеньоры, найдутся ли среди вас те, которые считают себя мудрецами? Или мы все всё же согласимся, что с мудростью богов нам не поспорить? Мы совершаем ошибки, делаем это много и часто, а ошибки приводят в итоге к гибели. Вспомним о том, как люди убили Марротуррона — их создателя, защитника и покровителя. Вспомним также о совсем недавно прогремевших в Рико скандалах — скандал по делу Эмилио Эстероса, который истязал детей своей супруги, скандал по делу супругов Флоренс, которые прикрывали своим браком свои противоестественные наклонности, а конкретно Андрес Флоренс ещё и ловко прикрывался патронатом и тем самым — именем Светлого Лэна. Как бы к этому отнёсся Светлый, как думаете? Сеньоры и сеньориты! Думаю, вы согласитесь со мной, если я скажу: плох тот покровитель, который говорит своему аманте: «Будь моим навсегда, будь женщиной ради меня, оставайся со мной в этой роли» — но хорош тот покровитель, который говорит: «Будь мужчиной, становись сильным и самостоятельным, люби женщину, выращивай детей. Обопрись об меня на начальном этапе своего пути — но дальше иди сам». Плох тот аманте, который говорит своему покровителю: «Я не хочу развиваться, не хочу жениться, я хочу сам стать женой для тебя и остаться с тобой навеки», но хорош тот аманте, который говорит: «Я пойду за тобой по твоим следам, мой патрон, чтобы однажды стать таким же, как ты». Сеньоры и сеньориты! Между мужчиной и юношей не может быть такой любви, как между мужчиной и женщиной; мужчина и юноша должны смотреть не друг на друга, а — в одну сторону, и это сближает их только сильнее, а не разъединяет. Ведь об этом сказано даже в Кодексе о патронате. Но можем ли мы так? Имея смертную, слабую, грешную природу отцеубийц, ведь фактически люди, убив Марротуррона, убили своего отца, это — первородный грех, которым они исказили, извратили свои сердца, открыв их для скверны. Давайте рассмотрим внимательнее, в чём сила и опасность соблазна, от которого я стремлюсь уберечь мой народ, и народ Каринтии, и все народы этого мира. Психологически и физически юноша для мужчины ближе, равнее, его не нужно стесняться, не нужно сдерживаться и останавливаться, они не так хрупки и нежны, как женщины, но эстетически прекрасны. Женщину можно бесконечно любить и уважать, она — мать, сестра, жена, дочь, подруга. Каждый из нас родился от женщины, каждый — сосал материнскую грудь. Руки женщин держали нас, когда мы едва учились ходить. А юношу можно легко направить. Аманте легче простит измену, потому что понимает природу мужчины. Мужчины воспитывают друг в друге мужественность гораздо раньше. Кроме того, и не секрет, что юноша может порадовать свою невесту навыками, которые получил от покровителя. С аманте можно говорить на темы, которые нельзя обсуждать с женщинами, на него можно положиться, потому что не каждая женщина — воин, можно оставить его вместо себя. Но, друзья мои, не стоит забывать, всё вышеперечисленное лишь подтверждает мои опасения: патронат может стать опасным оружием в руках глупца или даже просто слишком страстного и пылкого человека. Если я брошу мяч в стенку правильным образом, с нужной силой и траекторией — мяч отрекошетит об стенку и вернётся мне в руки. Но если я брошу мяч слишком сильно, слишком слабо или не в ту сторону — я могу, не дай Лэн, разбить кому-нибудь окно. Или получить мячом по голове. Или просто потерять мяч. Вот так и с патронатом, ибо аманте — это мяч, брошенный рукой покровителя. Насколько мы уверенны в чистоплотности рук, которые задают нам траекторию нашего жизненного пути? Насколько мы сами уверенны в чистоплотности своих рук, чтобы брать на себя ответственность за жизненные пути других? Я уж молчу о том, что, как я говорил ранее, опасность забыться, спутать аманте и женщину между собой — слишком велика, и позиция женщины оказывается под угрозой. Каждый раз, когда кто-то выбирает провести время с аманте, а не с девушкой — позиция женщины оказывается под угрозой. Стоит ли нам так гневить саму природу, когда и без того наши руки — руки людей — запятнаны кровью Марротуррона? Пришло самое время освободиться от первородного греха. Вы все знаете: когда аманте убивает своего покровителя, это приравнивается к отцеубийству. Но мы все — потомки тех, кто убил своего творца и благодетеля. И несмотря на всё это, вернувшись снова к нам, Сущий по-прежнему верит в развитие. Давайте смоем кровь с наших рук. Давайте будем учиться жить по естественным законам природы, которые заповедал нам бог земли. В Каринтии есть хорошие задатки: мы презираем «странных», считаем ненормальными мужчин, которые не любят женщин, и женщин, которые не любят мужчин. Так давайте же уберём все угрозы на нашем пути. Давайте больше любить женщин, сеньоры! Тем более, что я не понимаю, как в самом деле можно их недооценивать…       Речь его закончилась, он не знал, что добавить — и только коротко взглянул на своих слушателей. И во всех лицах, во всех глазах, устремлённых на него, прочёл согласие и одобрение — в лице уже немолодых коронованных особ, в горящем взгляде принца Алонсо, в широко открытых глазах его сестёр, в задумчивом взгляде янтарно-жёлтых глаз дона Карро — министра, заменившего покойного Эмилио Эстероса.       — Да, и, к слову, — добавил наконец принц. — Некоторые могут подумать, что я хочу отменить эту традицию, потому что якобы я сам обижен патронатом. Или завидую ему, поскольку являюсь тритоном, а у нас такой традиции официально нет. Так вот: не завидую и не обижен. Мне-то как раз очень повезло с покровителем. Благодарю за внимание! Теперь я готов выслушать вопросы и, если вопросов нет, предлагаю приступить к голосованию. ***        «Есть немало причин, по которым мужчины живут меньше, чем женщины. Я считаю, что одна из самых главных причин, как ни странно — это то, что культура и общество сильнее давит на мужчину, чем на женщину, заставляя его сдерживать свои эмоции, быть сильным в вечной погоне за доминированием, быть опорой для женщин и детей даже тогда, когда опора нужна тебе самому, а опереться тебе не на кого, потому что мачо должен быть сильным, мачо не имеет права расклеиваться, если ты жалуешься на свои беды и проблемы своей девушке — то ты «не мужик», или боишься, что она подумает, что ты «не мужик», сочтёт тебя слишком слабым и недостойным себя, ведь это ты должен быть ей опорой, а не она — твоей. В этом плане, конечно, идеальный мачо — это Террон; по крайней мере, я почти ни разу его не видел слабым, уязвимым, нуждающимся в поддержке, опоре, делящимся с кем-то своими печалями. Я — не видел (что, правда, не означает, что не видели другие?) Насколько я знаю, насколько я слышал, Террон куда больше раскрывался с Арханом, с Агатоном, возможно, с Диего и со своей мамой Еленой Фантом. Но со своими женщинами — никогда. С тритонами — никогда. И даже со мной… Леона я видел слабым и уязвимым, ещё как видел! И пьяным, и депрессивным, и сожалеющим, и в состоянии мании, когда «крышу несёт» и когда сам не ведаешь, что творишь, и в состоянии замешательства, нерешительности, и в состоянии «ой», «упс», и в состоянии «Ой, что я наделал! А как исправить?» Но, может быть, как раз именно поэтому Леон всегда был мне ближе, казался равным мне, он — мой брат навсегда, и я его всегда хорошо чувствовал. А Террона? Террона — нет. Приходится всегда угадывать, что у него творится в душе, за тысячью тысяч стен, которыми он как будто огородил себя и свой внутренний мир. И это несмотря на то, что Неро говорила мне, что я — единственный, с кем его может пробить на эмоции. Бедная, в таком случае, Эдель! И бедная Долорес!        Пришла пора, когда я сам должен, похоже, стать кем-то вроде Террона. Я замыкаюсь в себе, потому что всё, что во мне ещё было живого, детского, «тритончикового», непосредственного — умерло вместе с Леоном. Я не показываю никому (и не должен показывать!) всей той пугающей пустоты и безмерного одиночества, которые воцарились в моей душе после смерти единственного человека, который до конца понимал и принимал меня таким, какой я есть. Который знал меня настоящего. Местами я завидую Авроре, Риэнне, завидую маленькой Лауре и всем тем «вдовам» и «сиротам» Леона, которые имеют право открыто плакать по нему, цепляться за поддержку окружающих, молить о помощи и о тепле — тепле! А я вынужден вежливо улыбаться и быть убийственно спокойным, как Террон, как будто ничего не произошло, жить так, как будто ничего не случилось. Я потерял самого близкого человека на свете — но должен делать вид, что мне нормально. Никто не узнает, что в глубине души я лечу в пустоту, и у меня нет ничего, чтобы успокоиться, никого, кроме… разве что Зиры. Но каждый раз, глядя в глаза цыганке, я вспоминаю, что семья не дала своего согласия на мой брак с цыганкой, пусть она даже и жрица Сель. С что многие хотят и надеются, чтобы я женился на каринтийской принцессе Азалии или на её сестре Анне. И, когда я с ней надолго разлучён, спать чаще всего приходится с… щенком, который — подарок Террона и при этом его зовут также, как человека, которого я потерял. Вот бы презирали меня все эти дворяне и дворянки, перед которыми я сегодня выступал непринуждённо и с умной речью, если бы узнали, что принц Гаспар порой не может заснуть без щенка. Мальчики не плачут, а особенно не плачут мачо. Каринтия слишком традиционна и патриархальна, чтобы допустить, что мачо тоже может нуждаться в помощи и сострадании, что мачо тоже может страдать, Леч его побери. Наверное, когда-то давно в Каринтии была сделана попытка смягчить и продлить жизнь своим мужчинам — с помощью патроната. Эдакая последняя фаза детства и слабости, когда ты ещё можешь побыть слабым, пока ты в статусе аманте, выплакаться вволю, побыть защищаемым, а не защитником, утешаемым, а не утешителем, поддерживаемым, а не поддерживающим, чтобы заодно и поучиться, как защищать, как утешать, как поддерживать. Жаль, что сам по себе целомудренный патронат, скорее всего, не приживётся — не хватит мотивации одному, чтобы защищать, поддерживать и утешать, а второму — чтобы доверять, слушаться и быть преданным. Или приживётся? А, может быть, попробовать учредить гетеросексуальный патронат? Для этого стоит начать с реформы образования и воспитания женщин, ибо… проблема в том, что каринтийские женщины порой… не так образованы и воспитаны, чтобы стать по-настоящему ровней мужчинам. Жаль тоже, что и таких женщин, как Зира, я среди каринтиек не встречал, ведь культурные стереотипы диктуют, что мужчина не должен жаловаться женщине, а она его не должна утешать, помогать и «вытягивать». И зря. Как бы так сделать, чтобы сделать каринтийских женщин более сильными — но при этом без феминизма, лесбиянства и всей этой ново-американской дурацкой дурости? Почему нельзя быть такими как Зира и Неро, а все стараются капризно надувать губки, как Эдель, и вешаться на шею своим мужьям, женихам и любовникам со всем грузом своих проблем, как будто у мужчины самого нет проблем?»        Примерно так думал Гаспар, скача в сопровождении пары телохранителей от дворца короля Каринтии в сторону виллы Альба.