***
Занятие проходило довольно спокойно. Дазай приятно удивлялся, что Чуя многое неплохо смог понять за такой короткий срок, но от этого становилось печально, ведь значит, что он должен будет скоро уходить. «Ему довольно легко даются темы в математике, которые он не понимает… Точно ли изначально их не знал?.. — шатен внимательно наблюдал за тем, как Накахара быстро прорешивает очередное задание. — Не могу поверить, что он в самом деле ради этого меня позвал к себе домой. Наверняка он хочет познакомиться со мной поближе, а я ничего, кроме нудных тем не говорю больше!» Осаму медленно втянул воздух через нос и прикрыл глаза, стараясь собраться с силами. Не очень хочется начать мямлить что-то бессвязное и нелепое, а ещё хуже было бы неправильно подобрать слова и лишиться из-за этого своего единственного шанса. И то, что там писал рыжеволосый, уже почти не интересовало. По крайней мере, на это едва ли обращалось внимание с данного момента. — Кстати, ты не очень-то лестно упоминал своего отца. Тогда, в школе ещё. Почему? — бинтованный опёрся на край стола и сложил руки на груди. С такого ракурса он мог видеть лицо Чуи и его записи в тетради. Не нужно ведь выглядеть так, будто ему совершенно плевать, как и что там делает «подопечный», но это ещё не главная причина беспокойства. Было довольно сложно за что-то зацепиться и начать диалог, не связанный с учёбой. По спине вдруг пробежали мурашки, а желудок немного скрутило. Пальцы чуть сильнее сжали предплечья. — И что с того? — светлые брови сместились к переносице, стоило только услышать о Кенсуке. Ручка теперь сжата сильнее, а линии стали появляться на бумаге резче. — Если бы не его озабоченность моей успеваемостью, то мне не пришлось бы вести сюда тебя, скумбрия, — Накахара хмыкнул, записывая после очередных вычислений ответ уравнения. — Получилось двести десять, верно? — голубые глаза с холодностью поднялись на лицо Осаму, а тот выглядел задумчиво. «Видимо, ему просто неловко, поэтому он и делает «виноватым» отца… Слишком сложно поверить, что у такого парня, как он, могут быть такие плохие родители, чтобы так говорить о них… — шатен опустил взгляд в тетрадь и стал быстро просматривать все действия, а после и полученный ответ. — Хотя его отец выглядит очень строгим, но обычная строгость ещё не значит, что родитель плохой» Осаму удовлетворительно кивнул на вопрос Чуи. Слишком отклоняться от учебного процесса было нельзя, так что пришлось потратить несколько минут на то, чтобы дать ещё два задания на утвердительное закрепление материала. Нужно быть уверенным, что одноклассник научился решать все подобные задачи. — И почему же именно меня выбрал? В школе кроме меня есть и другие отличники, которые учатся не хуже, — внутренняя сторона щеки оказалась прикушена. И как не старался, Дазай всё равно чувствует себя слишком глупо. У них совсем нет ничего общего, о чём можно было бы поговорить, а ещё они ничего друг о друге не знают, несмотря на то, что столько лет учатся в одном классе. — Ты мне допрос решил неожиданно устроить или чё? — Чуя метнул в сторону бинтованного сердитый взгляд, но ему на это только пожали плечами, не давая понятного ответа. — Отцу проще проверить моих одноклассников, чтобы убедиться, что ты не один из моих друзей, который нихуя не знает и пришёл только потому, что я попросил прикрыть меня, — он немного расслабился и продолжил писать не так торопливо. Тратить нервы определённо не хочется, когда проще ответить на бессмысленные вопросы, но Осаму воспринимал это как жест, что он делает правильные шаги навстречу тому, чтобы сблизиться со своим объектом обожания. — Понятно… А что насчёт братьев или сестёр? Они у тебя есть? — сердце стало биться ощутимо быстрее. Беседа получалась сухой и «картонной», но было легче начать издалека и постепенно углубляться. Всё слишком непривычно. Нервы шалят, а тревожность ни на секунду не отпускает. Хоть Дазай и выглядит совершенно спокойным, но в его душе всё идёт кувырком. Одно накладывается на другое, а в мыслях может спонтанно возникнуть собственный отец, который явно не в восторге от того, что сын непонятно где шляется, после чего в реальность возвращает сердце, в очередной раз обливаясь кровью и разгоняя тепло по всему телу, ведь сейчас Осаму находится не дома и не в школе, а рядом с Чуей. И препятствие в виде подбора правильных слов гораздо легче преодолеть, чем всё то, что происходит в других обстановках. — Есть один брат, но он ещё три года назад съебался жить в другую страну со своим любовничком, — в голосе были отчётливо слышны ноты презрения, но Накахара старался говорить сдержанно и не выражать лишний раз эмоции, иначе он не сможет сконцентрироваться на решении уравнений. — Единственное, в чём я с ним согласен, — с этого дома лучше валить сразу же, как только возможность появится, — он подпёр щёку ладонью и бесстрастно смотрел только в свою тетрадь, в которой не прекращали появляться новые записи. Дазай внутренне ликовал, что ему удаётся понемногу разговорить вечно недовольного буку, но и этот успех он больше всего отдавал уверенности, что Чуя изначально пригласил его не в целях учёбы. Душа трепетала от такого очень простого диалога, а в голове без конца крутились мысли, что нужно делать всё осторожно, и желательно узнать некоторые аспекты до того, как нужно будет уходить домой. — Судя по тому, в каком тоне ты рассказываешь про своего брата, у вас были не очень дружные отношения… Наверное, мне не следовало поднимать тему о твоей семье, прости, — бинтованный немного замялся и устало вздохнул. Он до боли прикусил кончик языка, пытаясь как можно быстрее сообразить, что ещё сказать и как перевести тему на более нейтральную, но через мгновения его немного успокоили услышанные слова: — Да забей. Мне не стыдно о таком кому-то говорить, потому что я не совершал и не совершу таких же ошибок, — Чуя посмотрел на то, что написал, сверяя расчёты перед тем, как приступить к последнему действию в решении уравнения, а Осаму в это время невольно засмотрелся на его изящные бледные запяться, которые на первый взгляд кажутся хрупкими, пока не вспомнишь, что этот человек запросто уложит того, кто выше него на голову или даже две. От понимания того, какой Накахара сильный, в голову начинают лезть картинки, насколько спортивно и прекрасно может выглядеть его обнажённое тело, и каким может быть блаженство отдаться ему во власть, почувствовать крепкую хватку на своих бёдрах, увидеть его между своих ног, которые он перед этим сам заставит широко развести для него… Шатен сорванно вздохнул и опустил голову, покачав ею, пытаясь прогнать такие фантазии. Низ живота уже затянуло лёгким покалывающим спазмом, а тело налилось свинцом. Благо, что Чуя сейчас приковал своё внимание к тетради и не заметил странностей в поведении своего «репетитора». «Прекрати о таком думать, Осаму. Делаешь только хуже себе… — он плотно поджал губы и ещё раз постарался сделать глубокий вдох-выдох, нормализуя сердцебиение. — Сначала не налажай и хотя бы подружись с этим гномом, а там уже видно будет» Бинтованный смог навести в голове порядок и временно выкинуть из головы свои извращённые фантазии. Его взгляд скользнул к записям Чуи, быстро сканируя на правильность решения. Он уже хотел снова начать нейтральный разговор, но заметил, что в последних двух действиях были допущены ошибки. — Не доглядел. Здесь два минуса перед числами, а значит, что должно получиться положительное число, — Дазай коснулся пальцем середины одного из решений, а после метнулся к другому. — А здесь наоборот, должен стоять минус перед получившимся числом, — он улыбнулся уголками губ и выпрямился, а Чуя страдальчески простонал от негодования на свою невнимательность. — Все эти минусы и плюсы проходили ещё очень давно, а ты в выпускном классе путаешься, — послышался тихий беззлобный смешок. — Да знаю я, когда мы это проходили! Я не робот, чтобы всегда всё замечать, как заучка, который ничем другим толком не умеет больше заниматься, — рыжеволосый гортанно рыкнул и снова сжал ручку сильнее, что даже послышался тихий треск её корпуса. Было очевидно, что его крайне раздражают собственные ошибки, а особенно когда он сам их не замечает, пока кто-то другой не ткнёт в них. — Да ладно, не кипятись так. Все совершают ошибки, не бывает идеальных людей, которые всё всегда и везде делают полностью правильно, — Осаму снова сложил руки на груди и посмотрел на угрюмое лицо Чуи, но тот после этих слов стал ещё мрачнее. — Если ты не можешь быть идеальным и добровольно остаёшься в ячейке общества, которую обычно считают мусором, то это не делает всех людей вокруг неспособными стать идеальными! — ручка с тихим стуком откатилась в сторону, пока не столкнулась со стопкой учебников. Голубые глаза гневно стрельнули в сторону бинтованного, а тот даже не понял, что не так сказал, непонимающе хлопнув ресницами. — Если тебе так плевать на свою жизнь, если тебе так нравится, как об тебя постоянно вытирают ноги, то это только твоя проблема! Не смей говорить за других, смотря на свою никчёмную судьбу, потому что другие — не ты, и нормальные люди добиваются того, чтобы быть идеальными! — Чуя подскочил с нагретого места, что даже кресло откатилось немного назад. Он упёрся ладонями в стол, уставившись в одну точку перед собой. Челюсть была сильно напряжена, как и мышцы. Осаму машинально попятился на пару шагов от взбешённого парня. Глаза забегали по всей комнате, а руки опять некуда было деть. Паника окутывала шатена, но он постарался взять себя в руки и здраво поразмышлять над тем, как сгладить возникшее напряжение и извиниться. Все оскорбления в свою сторону были как обычно пропущены мимо ушей, ибо казалось, что это всего лишь такая вредная черта характера — бросаться оскорблениями в порыве злости. — Ты прав. Я почти не задумываюсь о других людях и о том, какие у них могут быть цели в жизни, — голос слабо дрогнул, — просто у меня нет нужды думать о таком. Сужу по себе, но никогда не говорил ни с кем на эту тему, поэтому никто и не мог мне раньше объяснить, пока это не сделал сейчас ты, — Дазай косо усмехнулся и потупил взгляд в пол, не решаясь сейчас смотреть на Чую, но он остро ощутил на себе его пронзительный взгляд. — Я даже не думал о том, чтобы как-то задеть тебя. Просто ляпнул глупость, уже осознал это, — он обречённо вздохнул и опустил руки, так и не решив, куда их можно деть. — Давай не будем устраивать ссору хотя бы в твоём доме и просто вернёмся к занятиям… — бинтованный вскоре смог найти смелость и поднял глаза, но на него уже не смотрели, да и перестал Чуя выглядеть таким разъярённым, а спустя несколько мгновений спокойно подкатил кресло обратно к столу и уселся на него. — Я не собираюсь с тобой устраивать ругань у себя дома. И прекрати от меня так дёргаться только потому, что я снова вспылил, меня это бесит, — буркнул угрюмо Накахара, сместив брови к переносице. — Я тебя не избиваю так, как Акира с Ширасэ. Даже когда зол, почти не трогаю тебя. Тем более я обещал, что не собираюсь к тебе прикасаться, пока ты находишься в моём доме, или ты меня считаешь животным, которое в порыве агрессии может чуть ли не убийство совершить? — Чуя с риторичечким вопросом в глазах посмотрел на расслабившегося Осаму, а после едко усмехнулся. — Не считаю я тебя никаким животным. И уж тем более не боюсь. Это была рефлекторная реакция, а не попытка защититься от нападения, — Дазай подошёл ближе и принял исходную позу. Он старается вести себя также спокойно, но теперь переживает, что фразы нужно фильтровать тщательнее. Медленный вдох через нос. Чуя возвращается к решению последнего на сегодня уравнения. — Уж лучше заткнись, если не умеешь разговаривать нормально, а не как ботан, — в этот раз голос прозвучал буднично, от чего стало немного уютнее. В комнате повисла тишина. Каждый думал о своём, но точно не об учёбе, пусть и делали вид, что ничего в данный момент больше не интересует. Шторы были задёрнуты, всё погружено во мрак, но тёплого света от настольной лампы было достаточно: он отлично освещал лицо Чуи, смягчал его черты, от чего парень не выглядел тем холодным и грубым хулиганом, каким его привыкли видеть в школе. Сейчас он спокоен, и даже немного расслаблен, выводит цифры и знаки на бумаге, пока Дазаю позволено находиться рядом и наблюдать. Напряжение всё ещё слабо висело в воздухе, но на него едва ли обращалось внимание. Осаму даже стало комфортно, а тревога немного спала с его плеч. — Ты довольно быстро осваиваешь темы, которые тебе непонятны, — вдруг нарушил умиротворение голос шатена, когда он вспомнил, что времени на сегодня осталось совсем мало. — Ты правда их не понимал? — В смысле «правда»? К чему ты клонишь, скумбрия? — Накахара не удосужился оторвать взгляда от тетради, но в его тоне и так было слышно подозрение неладного или наоборот, чего-то очень неинтересного. — Да просто меня не отпускает мысль, что ты нарочно не желал все эти годы вникать в учёбу, — Дазай говорил вполголоса и неторопливо, чтобы не сказать чего-то лишнего, а то вновь взбесить рыжеволосого не хочется. — Да ну? И почему же я тогда, по-твоему мнению, так поступаю? — Чуя саркастично усмехнулся, видимо, уже не воспринимая отдалённые намёки одноклассника за что-то серьёзное. Он бы мог сейчас сказать, что просто повезло с тем, как понятно ему в данный момент всё объясняют, но любопыство в человеке обычно очень сильное. «Он не злится на меня и готов легко выслушать… Уже понял о моих догадках и просто хочет услышать это вслух?» Осаму замялся и глубоко вздохнул. Говорить о таком в первый же день их совместной уединённой работы было очень странно и нелогично, но все эти сомнения опять были пропущены мимо внимания. Просто не хотелось замечать несостыковок. — В школе у тебя свой авторитет, свой привычный «облик» для остальных, но ты всё равно почти не трогаешь меня там, несмотря на то, что едва не каждый день это делают твои друзья, — сердце в очередной раз забилось быстрее, но сейчас отступать было уже нельзя. Раз начал говорить, то нужно довести до конца. Конечно, сразу напрямую высказать Дазай не мог, поэтому он заходит немного издалека, а собеседник пока что лишь угукает, не поднимая глаз. — Среди всех ты остановил внимание именно на мне… Ну… Потом ты неожиданно заявляешь, что я единственный, кто может тебе помочь подтянуть учёбу… — Та-ак… Не тяни кота за хвост, — Накахара стал заметно напрягаться, чем больше слышалось слов. Он прекратил писать и отложил ручку, чтобы не сломать её в случае чего. Его тело словно стало тяжелее, а то, к чему клонит Осаму, всё меньше нравилось — это явно отражалось на его хмуром лице. — Потом я слышу отговорку, мол, отец виноват в том, что тебе пришлось из множества других отличников выбрать именно меня… — «Отговорку»!? — Чуя гортанно рыкнул и сжал кулаки. Кажется, ему приходится сдерживаться, чтобы не прервать объяснения и выслушать до конца, понять, что за больные тараканы в этой тёмноволосой голове. — Ну, может, не отговорку, но мне так показалось… В общем, вся эта ситуация похожа только на то, что ты долгое время пытался как-то сблизиться со мной, но боялся подойти открыто в школе и сделать это, да и я понимаю, что портить статус в глазах своих друзей не хочется, — Дазай стал лепетать гораздо быстрее. Он как будто чувствовал десятки бабочек в своём животе, но вместе с тем его органы фантомно скручивались в одно месиво от бушующего волнения. Взгляд снова бегал по всей комнате, избегая лица рыжеволосого. — И в итоге ты сделал вид, что тебе требуется репетитор, и пригласил именно меня, чтобы наедине можно было свободно познакомиться ближе и пообщаться. Я ведь прав, да? — карие глаза ненадолго загорелись чем-то светлым, почти детским. Думать, что теперь ему скажут, было сложно, мозг соображал туго. — А ещё твои слова в школе иногда звучали слишком двусмысленно. Сложно поверить, что ты говорил мне это просто так… — щёки немного поалели. Осаму был похож на типичного школьника, который впервые влюбился в девчонку, которая всего лишь поделилась с ним карандашом на уроке, а теперь он боится показаться глупым рядом с ней и смущается, если это происходит. Это раздражает его, но поделать ничего не получается. — Заткнись! Просто закрой свой рот, ублюдок! — Накахара вскрикнул и подскочил с места. Его глаза горели чистой ненавистью, а напряжённые мышцы создавали ощущение, что сейчас произойдёт что-то плохое. Дазай не осмелился ничего сказать и прикусил язык. Он снова шагнул назад от явно не довольного парня. — Как ты вообще додумался до этого абсурда!? Соображаешь вообще, каким мерзким идиотом себя выставил сейчас!? — видя его в таком состоянии, было легко понять, что эмоции всё ещё сдерживаются. И пусть тон был повышен, на крик Чуя кое-как не срывался. — «Мерзким идиотом»?.. Но почему? Всё ведь складывается… — шатен пискнул и прикусил кончик языка, как только его схватили за воротник рубашки и с грубостью впечатали в стену, выбив почти весь воздух из лёгких. — Да никогда я не хотел и не захочу с тобой сближаться! — Чуя сильнее сжал в кулаке ткань, от чего послышался тихий треск, но более физическую силу он не применял. — Ты — на голову больной, тебе лечиться нужно. Как ты вообще можешь романтизировать то, что к тебе относятся как к отбросу!? — Осаму не мог вставить ничего в качестве оправдания. Он только молча смотрел распахнутыми глазами на рыжеволосого, чувствуя, как с каждым словом его сердце пронзают очередным ржавым ножом, а потом медленно разрывают на кусочки. В горле быстро возник колючий ком, а эмоции норовили вырваться наружу. Взгляд едва заметно стал поблёскивать от влаги, а после он потупился в сторону. Смотреть на любимого человека во время того, как он говорит о своей ненависти к тебе, было слишком больно. — Ты должен был ещё с самого начала понять, что тебе не светит со мной абсолютно ничего. Я никогда не захочу быть тебе даже другом… Рыжеволосый резко разжал кулак и отпрянул назад, окидывая Дазая быстрым взглядом. Тот снова выглядел запуганным маленьким зверьком, которого загнал в тупик страшный и жестокий хищник. Он совсем не знал, куда ему деться, что сказать и куда смотреть, лишь бы не на того, кто так безжалостно втоптал все его чувства в грязь и отсёк попытку стать чуть ближе, чем школьные враги. — Найди себе кого-то своего уровня и вдолби в голову, что наши дороги разойдутся сразу же после окончания школы, — голос Чуи стал тише. Он пристально смотрел на бинтованного, но ни одна эмоция не проявилась на его лице. — Ты был и останешься для меня никем. Ты никогда даже не пытался стать в этой жизни кем-то лучше, наплевал на всё, ради чего кто-то другой из шкуры вон лезет, чтобы добиться этого, — он медленно вздохнул и сунул руки в карманы. — Ты мне противен, Дазай. Бинтованный мелко вздрогнул, услышав обращение к себе. Он опустил голову и судорожно провёл тыльной стороной руки по глазам. Столько лет не позволял себе проявления эмоций, а сейчас не смог сдержать слёзы, позволив им начать стекать по щекам, обжигая кожу горячими влажными дорожкам. — Прости, Чу… Я совсем не вписываюсь в рамки «подходящий друг», поставил тебя в такое неловкое положение, мне правда очень жаль… — тихий голос дрожал. Было очень стыдно за свои ложные убеждения. И очень больно. — Я… я не хотел, чтобы всё так получилось, а только перестать враждовать. Я был уверен, что ты просто решил узнать меня лучше, узнать, почему я такой, какой есть, но ошибся, — у Осаму не получалось утереть свои слёзы. Они бесконтрольным потоком продолжали течь по щекам, так что лучшим решением было одно — подбежать к столу, схватить свою сумку и выскочить из комнаты Чуи, пока всё не переросло в настоящую истерику. Может, этого и не случится, но рисковать не хотелось. Израненная душа до последнего кричала и молилась на то, что всё вдруг изменится и любимый человек просто обнимет. Схватит за руку и как в каком-нибудь типичном фильме заставит сидеть в своих объятиях, позволив эмоциям выйти наружу. Скажет, что всё будет хорошо. Но ничего не было. Чуя так и оставался стоять на месте, как вкопанный, и не сказал ни единого слова. Более того, — даже взгляд не стал хотя бы чуточку мягче. Совсем ничего. Это добивало Дазая окончательно. И казалось, что хуже уже быть некуда, но и тут ни капли утешения — дома ждёт отец. Шатен совсем никуда не может пойти, чтобы скрыться. Спрячется у Йосано или Ацуши — завтра уже будет разбираться полиция, а так подставлять чужую семью будет просто непростительно. В этой тёмноволосой голове пусть и было очень много информации из учебников, пусть он и выглядит для остальных как заучка, пусть ему и плевать на то, как к нему относятся другие, но он никогда не желал переходить дорогу Чуе, как чёрный кот из плохой приметы. Он правда поначалу испытывал раздражение, представлял, как эти травли исчезают из его жизни, но и понимал, что никогда не смог бы причинить вреда, и не причинял никогда. Ему просто не повезло стать удобной игрушкой для издёвок у этой компашки. Сперва за него даже пытались заступаться одноклассники, но заметив, что бинтованный равнодушен, перестали это делать. Он был сравним с чёрным уличным котёнком, который даже в жестокости смог увидеть для себя что-то хорошее. Всё, чего ему хотелось, — перестать быть врагом для Накахары. Хотя бы это. Но Чуя в этот раз смог даже без применения физического насилия так грубо размазать по стене надежды Дазая. Просто так. Просто потому, что считает его недостаточно хорошим для того, с кем нужно обращаться иначе. И ему, судя по всему, совершенно плевать на то, что Осаму никогда не делал ничего плохого, а то, что он не рвётся быть идеальным во всём, не вредит никому, кроме него самого… Оставалось лишь надеяться на чудо, хотя сейчас у Осаму было только желание повеситься где-нибудь на заброшке или сброситься с очень высокого здания, но страх боли и здесь смог помешать, так что не оставалось ничего, кроме как идти домой.***